Кровь на холсте

После такого терпение Эшли уже не выдержало:

– Да что это за дерьмовые вопросы?

– Дерьмовые вопросы? – детектив мигом переводит на неё взгляд. – Сейчас всё объясню, – и подаётся вперёд, опираясь рукой на колено. – Дамочки, вы тут сидите исключительно по блату – потому что ваш начальник знает нашего. Но от того, что вы таскаете значки на поясе, я не собираюсь относиться к вам по-особенному. У нас на неделе по три таких заплаканных девчонки приходит, которых мужики попользовали и кинули, а потом мы находим этих мудаков в соседних городах и не только живыми и здоровыми, но и с семьями, жёнами и нередко кучей других таких же любовниц, которые тоже ни хрена не подозревают…

– Вы ничего не знаете о нём… – выдавливает из себя Кэрол, растирая слёзы по щекам. – Он бы так не поступил…

– Правда? Знаешь, сколько раз я слышал такое за время службы? Ты-то что можешь знать о нем!? Вы 4 месяца провстречались! – Блейк сделал выразительную паузу, уставившись на Кэрол, которая отправила в пепельницу так и недокуренную сигарету и отвела взгляд куда-то в пустоту. – Короче, ты извини, Крис, – продолжает он, обращаясь уже к напарнику, – хочешь этим заниматься – занимайся, – Блейк берёт и неожиданно слезает со стола, а Миллз от изумления тоже поднимается со своего места. – Не похож этот рассказ на историю без вести пропавшего, – объясняет, – здесь все разыграно как по нотам. А у нас тут полгорода жертв насилия и глухарей, – машет рукой в сторону девчонок, – я не собираюсь терять время и смотреть, как она вымачивает протоколы в слезах…

Последние слова он произносит уже спиной, уходя по проходу между офисных столов в том же направлении, откуда он пришёл когда-то.

– Что за козёл? – бубнит покрасневшая от злости Эшли.

– Извиняюсь за него, – вываливает из себя словно вросший в землю Миллз. – У нас сегодня сложный день…

– Будто мы на отдыхе… – всё не успокаивается Эшли. – А если бы его жена на этом месте сидела, ему бы понравилось, что с ней так разговаривают?

– У него нет жены, – отвечает детектив, всё ещё глядя уходящему напарнику вслед. – Он давно в разводе.

– Да уж, – буркнула Эшли и сложила руки крестом. – Можно было сразу догадаться…

– Вам, наверно, сложно в это поверить, – признаётся Миллз, – но на самом деле он настоящий мастер своего дела…

А через несколько секунд, когда детектив Блейк окончательно исчезает из виду, Миллз возвращает к девушкам глаза.

– Ладно, – наконец-то произносит. – Нам осталось совсем немного, – и опускается обратно на стул. – Кэрол, – он снова привлекает её усталый, но уже безразличный ко всему взгляд, – чтобы понять, с чего начать, нам нужно хотя бы примерно установить, что могло случиться. – Миллз придвигается к ней ближе: – Прошу, подумайте ещё, может, он что-нибудь говорил, мельком упоминал о том, что кто-то желает ему зла или хочет навредить?

– Что? – удивляется она. – Навредить?

– Как я понял, он адвокат, – поясняет. – Может, он рассказывал о недовольных клиентах, конфликтах на работе, да что угодно: ссоры с друзьями, распри со знакомыми? Или, на худой конец, проблемы с родственниками…

Детектив Миллз на этом не остановился – он продолжает что-то говорить, перечисляя наугад различные варианты того, что, по его мнению, могло произойти, и даже не замечает того, что Кэрол будто парализовало.

– О господи, – бормочет она мгновениями позже, прикрывая ладонью рот. – Как это только могло вылететь у меня из головы?

= Что? – в один голос заинтригованно откликнулись другие.

– Наверно, я перебрала в тот вечер с вином… – продолжает она бубнить себе под нос.

– Да что там? Говори уже! – подгоняет её Эшли.

Только после этого Кэрол поднимает стеклянные глаза на остальных:

– Его отец… – отвечает она не сразу.

В ту секунду, когда детектив Миллз занимался перечислениями различных вариантов, одно из случайно сказанных им слов сработало как триггер, и перед глазами Кэрол внезапно вспыхнул яркий образ, что вытянул вслед за собой ту часть вечера, которая по непонятной для неё причине словно выпала, скрылась от её сознания в густом тумане.

Однако в один момент все шоры спали, и то, что хранилось в закромах воспоминаний, выскользнуло на свет:

– Когда ты собираешься нас познакомить?.. – в шутку спрашивает она, сделав перед этим последние глотки из бокала.

Но, так и не дождавшись ответа, Кэрол поднимает глаза и тут же меняется в лице…

Дэниэл, до этого момента всё время представавший перед ней уверенным и спокойным, неожиданно переменился до неузнаваемости – он побледнел, словно бы сжался в размерах и приобрёл вид испуганного до смерти мальчишки…

– Что с тобой? – с трудом выдавила из себя, не отводя от него встревоженного взгляда.

– Кэрол, ты должна кое-что знать… – пробормотал он синими, непослушными губами. – Мой отец… он ужасный человек…

Услышав это, Кэрол сама почувствовала, как у неё внутри всё похолодело…

– Постой, – изумленно просит Эшли. – Повтори-ка ещё раз: кто его отец? Тот самый?..

– А ты что думала? – Дэниэл поднимает мерцающие в полумраке глаза на Кэрол. – Мы с ним просто однофамильцы?..

№4

Трек: Gustavo Santaolalla – All Gone (The Promise)

«Так, – раздаётся сквозь утихающее шуршание и помехи аудио-кассеты. – Ну что, запись пошла?.. – начинает узнаваться хриплый, слабый, взволнованный голос Кэрол. – Кажется, да… – Тяжёлый вздох. – Даже не знаю, что сказать… Мне сейчас очень плохо… – и после этих произнесённых с надрывом слов Кэрол чуть не срывается на рыдание, правда ей всё же кое-как удаётся удержать себя в руках… – Но я не хочу сейчас об этом… – наконец-то выдавливает она. – Наверно, лучше расскажу, как у меня в остальном дела… – её голос замолкает на пару мгновений, однако на фоне по-прежнему продолжает звучать умеренное потрескивание старой плёнки… – Я уже почти неделю сижу дома… – начинает она, – ничего не делаю… Взяла отпуск впервые за всё время службы… хотя до этого, даже когда осколок пули в ногу словила, я в тот же день после врача сразу в отдел вернулась… – договаривает Кэрол. А затем вновь раздаются помехи и шуршание микрофона, вместе со звуками того, как она устраивается поудобнее на кровати… – Чего я решила это записать?.. – спрашивает сама себя. – Честно? Сама не знаю… Просто наш служебный мозгоправ передал пару советов через Эшли, и один из них был заниматься эмоциональным письмом – записывать всё подряд на случай, если станет совсем хреново… и, кажется, мне стало… Но как только я подумала воспользоваться её советом, у меня возникло странное ощущение, и я вдруг вспомнила, как когда-то в детстве, когда мне было очень одиноко, я записывала всякое на этот диктофон… – Спустя мгновения воцарившейся тишины из динамика снова стали доноситься странные звуки, в общем, было ясно: Кэрол стала вертеть в руках записывающее устройство и даже потрясла его в конце, отчего глухо забрякали чудом сохранившие заряд батарейки. – Старый такой, тяжёлый… – комментирует она. – Не понимаю, как я только его в руках таскала, когда была маленькая… Мистер Диктофон… – называет его так, как когда-то называла, после чего Кэрол испускает ещё один тяжёлый вздох. – Я его только что отрыла в одной из коробок – да, да, я живу здесь уже больше года, но до сих пор некоторые вещи не разобрала… – вроде где-то в других коробках должна быть шкатулка с кассетами, если я её, конечно, при переездах не потеряла… Но искать её сейчас я точно не собираюсь… К тому же не хочу ещё и в это погружаться…

Короче, – продолжает она через некоторое время, – идея с эмоциональным письмом мне как-то не зашла, зато записать свои мысли на диктофон, прям как в детстве, само в голову взбрело… Наверно, мне сейчас просто не хочется оставаться одной… но и видеть кого-либо я тоже не в состоянии… Вряд ли кто другой меня поймёт… Вот и выходит, что лучшего собеседника, чем диктофон, у меня попросту нет…

Хотя, если подумать, это не совсем так – время от времени ко мне заглядывает Эшли. Примерно раз в два дня. Она сама взяла у меня запасной ключ и теперь заезжает после работы ненадолго… Не знаю, что бы я делала без неё… Она приносит мне еду и всё необходимое, ведь я сама на улицу уже давно не выхожу… Правда, аппетита у меня почти нет – так что в еде я особо не нуждаюсь… Зато бывает неплохо посидеть, хотя бы просто помолчать, чтобы кто-то был рядом…

Что же касается Дэниэла… о нём по-прежнему нет никаких вестей… Мне звонили из полиции, наверно, пару дней назад: задали какие-то дурацкие уточняющие вопросы и сказали, что пока новостей нет… Но я помню, нам в учебке рассказывали, что если человека не обнаруживают в первые 48 часов, то шансы найти его живым резко падают…»

Кэрол в очередной раз замолкает, но по прошествии времени, проведённого в собственных мыслях, она снова начинает бормотать:

«Хотя, наверно, мне стоит рассказать всё с самого начала… – она задумывается опять, так что ещё несколько секунд из динамика слышатся только потрескивающие помехи и звук её напряженного дыхания. – Разумеется, в полицейском участке мне никто не поверил… Почему-то людям слабо верится, что подобное может сделать родной отец… люди вообще верят лишь в то, во что сами захотят… Но я не об этом… Короче, мы просидели с Эшли в участке почти до самого утра… а после отправились сразу в отдел… Разумеется, Эшли сильно возражала, но я ничего слышать не хотела – у меня не было желания возвращаться домой… А уже в офисе, по указу начальства, меня внепланово пригласила к себе наш мозгоправ. Видимо, много времени ей не понадобилось, чтобы понять, в каком я состоянии, поэтому, немного поговорив со мной и накормив какими-то кислющими таблетками из личных запасов, она потащила меня к начальнику…

Там она сама с ним переговорила (не знаю, о чем именно, я видела их только через стеклянную стену, сквозь которую они тоже время от времени синхронно поглядывали на меня), и, в общем, Эрик – наш начальник, Эрик Ламберт – подписал мне отпуск тем же днём…

Так что у меня не осталось больше вариантов, кроме как отправиться туда, куда мне совершенно не хотелось ехать – домой…

Помню, сразу, как зашла в квартиру, я, не раздеваясь, уселась на пол возле двери и просидела так, наверно, несколько часов… Кажется, я даже не думала тогда ни о чём – просто сидела ровно до тех пор, пока не поняла, что смертельно хочу курить, и не вышла в ближайший магазин за сигаретами…

Первые дни я провела, как в коматозе… Я не спала, не ела, даже почти не двигалась, только курила… Очень странное ощущение – будто я онемела изнутри… словно бы замёрзла, причём в прямом смысле слова… Мне постоянно было холодно, а иногда пробивал ледяной пот – я даже вытащила из кладовки здоровенный электрический радиатор, но и он не смог ничем помочь…

Правда потом я всё же стала оттаивать потихоньку… и, наверное, лучше бы этого не происходило… Мне стало по-настоящему хреново, причем настолько, что трудно даже вообразить… Всё, что творилось со мной до этого момента, оказалось просто цветочками… Состояние чем-то схоже с тем, словно отходит анестезия: ты ещё прекрасно помнишь, как пару часов назад всё было спокойно, но теперь каждое движение, каждая твоя мысль начинает отдаваться пронзительной болью… Такое впечатление, что всё твоё тело начинает кровоточить, и в такие мгновения очень трудно не поползти на стену от невыносимых мучений…

Не знаю, может, всё из-за того, что я оказалась неспособна справиться со всем этим, но я снова стала проваливаться куда-то… Хотя, казалось бы, куда уж глубже погружаться?.. А после одного такого раза я, вроде, разнесла полквартиры… И самое удивительное – я даже этого не запомнила. Я просто открыла глаза на следующий день и подумала: «По комнате что, прокатился ураган?..» Только после я поглядела на руки и поняла, что это сделала я – мои пальцы, костяшки и ладони были всё изранены… Сама не понимаю, на что у меня такая ярость?..

После этого случая я проспала почти до конца дня и весь следующий… Я вообще ненормальная – то сутками не сплю, то продрать глаза не в состоянии, то проплакать целый день могу… В общем, ничего хорошего…

А сегодня… а сегодня мне снова очень хреново… даже слишком… В голову постоянно лезут жуткие мысли, и чем больше вечереет, тем они становятся настойчивее… Они здорово пугают меня… из-за них я даже боюсь, что могу себе навредить… Это как голоса в голове, которые подталкивают своим шёпотом: «А не стоит ли тебе побыстрее покончить со всем этим?..»

Я совершенно не знаю, что делать дальше… как дальше жить?..

Такое ощущение, словно я застряла… будто увязла в каком-то болоте, из которого мне уже не выбраться… И, если честно, с тех пор как я начала приходить в себя, мне стало казаться, что Он всё ещё жив… мне и сейчас так кажется… А иногда после того, как задремлю, я вообще просыпаюсь и словно забываю о том, что случилось… Мне кажется, что всё это дурацкая шутка, и что он вот-вот возьмёт и напишет или даже позвонит…

Но потом проходит минута, другая, и до меня начинает доходить…

Кажется, я окончательно запуталась… я совсем перестала понимать, что происходит на самом деле…

А может, он и вправду жив? Может, шансы ещё есть, ведь тело так и не нашли…

Если бы я только знала…

Почему именно так должно было произойти?.. Как же мне хочется увидеть его ещё раз, хотя бы на полминуты…

Это очень тяжело…

И ни о чём другом я даже думать не могу… От меня словно кусок оторвали, и хотя это, наверно, странно прозвучит, но у меня по-настоящему постоянно ноет сердце…

Наверно, именно поэтому я решила сделать эту запись – хотела отвлечься от этих мыслей и просто поговорить; надеялась, что это меня хоть как-то успокоит. Думала подбодрить себя, что ли… И, как ни странно, в какой-то мере это, кажется, сработало. Я выговорилась, и мне стало немного легче… Да… наверно, всё-таки полезно иногда выгружать всё, что накопилось в голове… можно заметить для себя много нового и поглядеть на ситуацию со стороны…»

Кэрол снова замолчала – она погрузилась в себя, но затем задумчиво пробормотала:

«Ладно, скоро Эшли может прийти – она обычно появляется приблизительно в это время… И ещё телефон нужно найти, а то вдруг она уже писала… Так что давай, Мистер Диктофон, до скорой встречи… Как-нибудь услышимся… пока…»

На этом запись обрывается, но шуршание плёнки продолжает звучать ещё некоторое время…

№5

Трек: Apartment #604 – Howard Shore

Трыть… – звук ключа, входящего в замок.

Как только Эшли проворачивает его трижды, она вдруг замирает, только сейчас уловив странные звуки, доносящиеся из квартиры…

Чуть ли не прикладываясь ухом к двери, она прислушивается к ним внимательней, и лишь после этого бесшумно кладёт пакет с продуктами на пол, убедившись в том, что странный шум – приглушённые автоматные очереди.

Так и не сказав ни слова, но подумав про себя: «Что за херня?», Эшли опускает руку на кобуру и расстёгивает её, не в силах отогнать от себя дурного предчувствия…

С ладонью на рукояти ствола она, наконец, аккуратно открывает дверь:

Фук-фук… – звук механизма круглой поворотной ручки.

Эшли, сперва сунув голову во мрак образовавшейся щели, проходит внутрь, не закрывая за собой до конца дверь и оставляя ключ с брелоком в замочной скважине…

В прихожей-коридоре, как и во всей оставшейся квартире, было темно, только из спальни Кэрол доносилось какое-то мерцание, и слышались выстрелы. Разумеется, Эшли сразу поняла, что это звуки фильма, но руку с пистолета убирать не стала – всё потому, что в воздухе витала нездоровая атмосфера трудно передаваемого безумия, которую только подчеркивал едкий запах табака, пропитавший всю квартиру…

Но не успевает Эшли сделать и двух шагов по проходу, как она вдруг снова замирает, заметив боковым зрением, как из мрака кухни на неё уставились два красных переливающихся глаза… Чуть ли не свернув шею от испуга, она тут же устремляет взгляд туда, но, несмотря на парализовавший её страх, Эшли быстро понимает, что это не глаза какой-то кровожадной твари, а два тлеющих огонька среди горы окурков на тарелке, которую Кэрол, судя по всему, использовала вместо пепельницы за неимением последней.

«Так и пожар можно устроить…» – подумала Эшли, немного придя в себя.

И только мгновением позже, когда её зрительный аппарат чуть лучше адаптировался к темноте, она разглядела, какой на самом деле кавардак творится на кухне… Повсюду были осколки разбитой посуды; один из стульев валялся прямо на полу, а стол был сильно сдвинут со своего привычного места – всё указывало на то, что недавно тут произошла серьёзная потасовка… или же у кого-то не выдержали нервы…

Всё это ещё больше смутило Эшли, и она, плотнее стиснув пистолет во взмокшей от волнения ладони, помедлила немного, прежде чем продолжить двигаться по коридору дальше.

Однако, преодолев буквально пару метров, она вновь приостанавливается, правда теперь напротив распахнутой двери в уборную, в которой бардак был не меньше, чем на кухне: большинство предметов личной гигиены валялось на полу, штору вместе с карнизом над ванной кто-то сдернул, зеркало над раковиной – разбито вдребезги, а его кусочки, равномерно рассыпанные повсюду, мягко переливались в свете томно-оранжевого городского освещения, что проникало сквозь покрытое матовой пленкой окно на противоположной стене от двери.

«Какого чёрта тут происходит?..» – прошептала себе под нос Эшли.

Лишь после этого она набралась смелости и двинулась вперёд – к комнате Кэрол, из которой по-прежнему доносился звук и мерцающий свет включенного телевизора…

«Повезло, хоть пол не деревянный…» – подумала она, отметив, что ей удается продвигаться практически бесшумно.

Правда стоило ей высунуться из-за дверного косяка, как она вновь врастает в землю, заметив сидящую на кровати Кэрол, которая с какой-то странной, восковой неподвижностью уставилась в окно сбоку от себя. Но Эшли, оставаясь незамеченной, ничего ей не сказала – сперва она обвела взглядом комнату перед собой…

Как и в остальной квартире, в ней был полный беспорядок: дверца шкафчика, оставшаяся висеть на одной петле после прошлой вспышки гнева Кэрол, на этот раз была окончательно оторвана и валялась где-то в стороне, а его содержимое (одежда, обувь и другие вещи) были разбросаны по комнате. Та же участь постигла и электронику вместе с остальными предметами рабочего стола: лампа, ноутбук, небольшой музыкальный центр и канцелярия – всё было будто снесено одним яростным движением. А телевизор – по которому продолжал идти фильм в жанре зомби-экшена, где живых мертвецов, как обычно, отстреливали пачками – чудом уцелел после того, как его попытались скинуть с низкой тумбы. Он остался стоять, накренённый, одним углом касаясь пола и немного повернутый в сторону Эшли, отчего в её глазах и на взволнованном лице отражались сцены кинофильма…

– Эй, Кэрол, – осторожно произносит она. – Ты снова разнесла всю квартиру?

Кэрол же, совершенно не пугаясь, поворачивается к ней:

– А, это ты… – бормочет она спокойно, даже безразлично, подняв на подругу вялый, отсутствующий взгляд, который, казалось, смотрел сквозь неё. – Что у тебя там? – спрашивает, заметив, что Эшли держит руку убранной за спину.

– Девятьсот одиннадцатый, – отвечает, покосившись на Кольт.

И неохотно убирает руку от кобуры.

Всё потому, что то дурное предчувствие, которое появилось у неё перед входом в квартиру, стало только сильнее после того, как она увидела Кэрол…

– А у тебя что в руке? – интересуется Эшли, только сейчас обратив внимание на какой-то прибор, вдавленный в матрас у Кэрол под ладонью. Его алюминиевые грани слегка поблескивали в свете мерцающего телевизора.

– Диктофон… – скупо отвечает она, сперва опустив на него взгляд. Затем щёлкает по кнопке «Остановить запись» и, как только тот перестаёт крутить кассету, откладывает его на тумбочку неподалёку.

– Слушай, – продолжает Эшли и кивает в сторону кухни. – У тебя там целая гора незатушенных окурков, по-твоему, это нормально? Так же весь дом можно спалить…

– Да, да, – вяло отмахивается Кэрол. – Знаю. Я и сама думала убрать, просто последние пару дней меня тошнит, и напала жуткая слабость…

– Тошнит? – Эшли сводит брови. – Ты случайно не того? – произносит она и касается собственного живота рукой, намекая на беременность.

Но Кэрол как отрезает:

– Нет… Конечно нет… – произносит уже спокойней. И добавляет чуть позже, отводя глаза: – Я проверила…

После этого Эшли с облегчением вздыхает, но уже в следующую секунду она инстинктивно бросает взгляд на свернутый набок телевизор, из которого стала доноситься тревожная музыка, что играет всегда, когда герои фильма подобрались к чему-то важному очень близко, однако их за углом поджидает затаившийся монстр…

– Тогда объясни, что вообще с тобой творится? – Эшли возвращает внимание к напарнице, по-прежнему стоя в дверном проходе и опасаясь подходить. – Из дома ты не выходишь, квартиру разносишь во второй раз, на мои сообщения не отвечаешь…

Пустые глаза Кэрол на время тоже прилипли к телеэкрану, но позже, словно под тяжестью собственного веса, опускаются в пол:

– Не знаю, – вяло пожимает плечами и задумывается на мгновение. – Просто последнее время мне кажется, что я сорвалась… Кхм… – Кэрол собиралась закончить фразу словами: «в пропасть…», но неожиданно подступившее к горлу ощущение тошноты не позволило ей это сделать.

– Сорвалась? – с недоумением повторяет за ней Эшли. – Кэрол, ты уверена, что тебе не нужна помощь? Выглядишь какой-то бешеной… и взгляд у тебя странный…

Убрав руку ото рта, Кэрол облокотилась на колени и перевела взгляд за окно в стороне от себя.

– Знаешь, Эшли… – бормочет она довольно тихо, словно разговаривая сама с собой. – Последние дни я много думала о том, что делать дальше…

– Неужели? – с подозрением интересуется у неё подруга. – Ну и что же ты надумала?

– Прежде чем покончить со всем этим, я решила, что должна кое-что сделать… – отвечает Кэрол.

И выдерживает паузу, не отрывая глаз от светящихся окон домов по другую сторону стекла, но Эшли всё это время молча выжидала – и не зря. Вскоре Кэрол продолжила сама:

– Я решила, что обязана отомстить ему за то, что он отнял у меня Дэни…

– Кому? – ошарашено переспрашивает Эшли. Но быстро смекнув, о ком речь, заговаривает опять: – А если это всё-таки не он? Откуда ты можешь знать наверняка?

– Эшли, – Кэрол поворачивает голову к напарнице, правда не поднимая на неё глаз. – Я же не сумасшедшая… Конечно, сперва я всё хорошенько проверю… а уже когда удостоверюсь…

Но она прервалась. На её замершем, словно из воска, лице вспыхивало отражение холодного сияния продолжающегося кинофильма.

– Что ты собралась сделать? – не выдерживает томления Эшли.

– Ничего особенного, – мрачно отвечает Кэрол, глядя перед собой, но в то же время в никуда, и переминая сплетённые между собой ладони, – просто заставлю его страдать… Я собираюсь посмотреть, как он мучается, и то, как медленно будет вытекать из него жизнь… а когда он окажется на самом краю…

Однако тут она снова замолкает. Было стойкое ощущение, что всё то, о чем она рассказывает, стоит прямо у неё перед глазами, и несмотря на неподвижное лицо, тени эмоций на нем всё-таки проступали, так что было очевидно – она упивается своим видением.

Антуража этой мрачной сцене добавляли звуки фильма, где с остервенением кого-то кромсали…

– А когда он окажется на краю и будет извиваться в предсмертной агонии… – наконец продолжила Кэрол. И, садясь прямо, она стала возвращать до безумия серьёзные глаза на растерянное, побледневшее лицо напарницы: – Я выдавлю остатки жизни из него собственными руками…

После её слов по телу Эшли пробежала нервная дрожь вместе с противным холодком. Она почувствовала, как все темные эмоции Кэрол перекинулись на неё, и это до жути её испугало. Ей казалось, что она поняла, что за дурное предчувствие – что за привкус безумия преследовал её всё это время. И, не выдержав этих, мягко говоря, неприятных ощущений, она выдавила из себя:

– Ты совсем спятила, Кэрол…

№6

Трек: Reflection – Jóhann Jóhannsson

– Господи, я даже забыла, как в них неудобно… – бормочет Кэрол, неуклюже покачиваясь на каблуках.

Вскоре она поднимает взгляд и смотрит на себя через зеркало на внутренней стороне отломанной от шкафа двери, что была надёжно упёрта на тот же шкаф.

– Нет, – продолжает Кэрол. – Это тоже висит – я не могу в нем поехать… – рассуждает она о вечернем платье, которое было велико ей на несколько размеров, и пытается разгладить его слегка дрожащими руками.

– На, попробуй это, – заставляет её обернуться сидящая прямо на незаправленной кровати Эшли. И, достав из принесённого с собой пакета темно-синий сверток ткани, она кидает его Кэрол, а та, невзирая на неудобные туфли на высоком каблуке, ловко ловит его одной рукой. Это оказывается длинное платье с матерчатым, но всё же довольно плотным корсетом.