скачать книгу бесплатно
Осторожнее!
Нахмурившись, я взъерошила волосы. Задумчиво почесала щеку. Обычная Угрюмая Мин во всей красе.
– Мама не обратила на меня внимания, когда я вернулась домой, и ни слова не говорила до тех пор, пока я почти не ушла в школу. Иногда мне кажется, что она разочаровалась во мне.
– Твоя мама очень тяжело и много работает, – мягко заметил Лоуэлл. – Но она всегда на твоей стороне. В трудные моменты или при стрессе родители могут подолгу молчать, как и дети, понимаешь? Но это не значит, что они на них плюнули или стали меньше любить.
Я кивнула, не решаясь заговорить снова.
Наживка была простой, но он клюнул.
И кстати, он не спросил, откуда это я «вернулась домой». И главное – куда уходила…
Это могло, конечно, ничего не значить. Или доктор мог не совсем точно меня понять. Но в глубине души я знала, что это не так. Лоуэлл никогда не пропускал мимо ушей таких вещей. Шесть лет его терапии научили меня безошибочно судить об этом.
Во рту у меня пересохло. Продолжение игры в недомолвки грозило непредвиденными последствиями. Следовало немедленно, вот прямо сейчас, бежать из этого кабинета, но время «визита» едва перевалило за половину! Так что я стиснула зубы, сосредоточилась и думала лишь о том, чтобы не сболтнуть лишнего.
Оставшееся время сеанса прошло напряженно. Лоуэлл задавал вопросы, я отвечала односложно, и это не приносило удовлетворения ни одному из нас. В конце концов доктор взглянул на часы.
– Похоже, наше время истекло. Жду тебя на следующей неделе.
Я схватила рюкзак и рванула на выход. И дальше – через приемную на Хай-стрит, так быстро, как могла, стараясь, впрочем, не привлекать внимания. Взглянув вниз, в сторону озера, я увидела, что школьная парковка усеяна мигалками. Заметила большую городскую пожарную машину и две полицейских, патрульных (у нас их всего три). Несмотря ни на что, на сердце потеплело.
Ну что, как теперь насчет того, чтобы кого-нибудь отмутузить, а, крутой парень?
Я поспешила домой – улучшилось мое настроение или нет, а наткнуться сейчас на Итана с компанией мне хотелось ничуть не больше, чем Гвоздю. И тут меня поразила мысль, от которой я впала в ступор.
Лоуэлл мурыжил меня вопросами битый час. Но ни разу за всю ту вечность, что я оставалась запертой в его владениях, он не упомянул об астероиде.
Я так и стояла посредине пешеходного перехода с неверием на лице. Вероятный конец света совершенно не беспокоит моего мозгоправа? Как это возможно? Или просто это не имеет отношения к моему душевному здоровью?..
Просигналила машина, и я вздрогнула и метнулась к тротуару. В любом случае, беседуя с самой собой, ответа не узнать, а я еще совсем недавно совершила уголовное преступление.
Надо делать ноги, и поскорей.
7
Весь мой организм замыкается в клетке страха.
Сейчас – утро моего двенадцатого дня рождения, и меня охватывает ужас перед тем, что должно случиться. Я уверена, что на этот раз не выживу.
Однако пытаюсь переубедить себя. Одиннадцатилетие прошло спокойно. Я провела весь тот день в своей комнате, отказываясь разговаривать с кем бы то ни было, даже с мамой. Она тогда позвонила доктору Лоуэллу. Он приехал и пытался выманить меня наружу.
Он говорил, что все будет хорошо, что ничего не случится. А то, что было раньше, – это все у меня в голове и больше нигде.
Но я не открыла дверь и не двинулась с места. Тем утром я приняла таблетку, но ни на грош не верила, что она подействует. Разве таблетка может остановить убийцу? Разве она задержит хоть на минуту моего личного Ангела Смерти?
Но, представьте, остановила.
В тот день ничего не случилось. Человек в черном костюме не появился.
Не пришлось ни от кого удирать, не пришлось падать с высоты. Не пришлось погибать, чтобы потом проснуться замерзшей и одинокой в лесу.
А что, может, медицина и вправду все умеет, а все эти убийства были, честно скажем, моим бредом?
Стук в дверь. Это мама. Ей достаточно лишь взглянуть на меня, и с губ слетает вздох.
–?Послушай, Мин, – она присаживается на краешек кровати и убирает влажную челку с моего потного лба. – Сегодня ты идешь в школу – и никаких возражений. Я уже говорила с директором Майерсом, он ждет тебя.
–?Ты позвонила директору?! – Меня как громом поразило. Если кто-нибудь в школе узнает, что моя мама болтает по телефону с Деревянной Ногой Майерсом, то…
–?И доктору Лоуэллу тоже, – продолжает мама, словно всаживая мне в грудь кинжал. – Все понимают, из-за чего ты расстроена и чего боишься, но надо сделать усилие и оставить все это позади. Забыть. Сегодня у тебя будет нормальный, радостный, счастливый день рождения, и начнется он в школе. – Она силится улыбнуться. – Там уже готовят праздник для тебя и Ноа Ливингстона. Разве не здорово?
–?Ага. Здорово… – Она ничего не понимает.
Так и вижу эту картину: стою напротив этакой нашей местной расстрельной команды ребятишек рядом с Ноа – самым красивым, богатым и застенчивым парнем в классе, – и эти его друзья ржут, фыркают и хохочут над нами, насмехаясь над ним и его новой «подружкой». А он только покраснеет и отойдет в сторону, оставив меня, как дуру, одну.
Мама поднимает жалюзи и хлопает в ладоши.
–?Ну же, давай, автобус скоро уходит. Тебе надо на него успеть. Я дам им знать, что ты задержишься, но всего на несколько минут.
Она смотрит на меня и видит боль в моих глазах.
–?Прости меня, Мин, но мне самой через полчаса нужно быть на работе, а без душа никак не обойтись. Томас, наверное, подумал, то ты сегодня не поедешь. Он уже в автобусе.
–?Ну вот, и Гвоздь тоже… – Конечно, именно так он и подумал. Я сама ему вчера это сказала.
Под собственные жалобные стоны собираю вещи. Плетусь вниз по пыльной дороге к воротам трейлерной парковки. Небо сегодня свинцово-серое и темное, как и мое настроение.
Странно, что на дороге так пусто. Там, внизу, в долине, бурлит и пенится озеро. Я знаю, что над его поверхностью дуют жуткие ветра, хотя сама здесь еще их не чувствую. Над лесом стелется легкий туман, моросит дождик. Пытаюсь представить себе еще более неподходящую погоду и себя в ней. Может быть, мокрый снег в холодную полночь?
Фары дальнего света прорезают туман. Я отхожу к обочине и жду, пока проедет машина – темного цвета седан какой-то новой марки, едет достаточно быстро. Интересно, кто это в такую рань спускается с самого верха Куарри-роуд, причем не на пикапе.
Седан сворачивает за изгиб дороги.
Что-то с ним не так. Прижимается к обочине. Я отступаю еще дальше, но там обрыв, скользкий от дождя.
Я слышу смену шума двигателя – машина возвращается назад. Я ловлю на себе взгляд водителя.
Темные очки. Темный костюм.
Я громко кричу, но поздно, поздно кричать.
Машина несется прямо к обочине, нацелив бампер мне в грудь.
Вспышка мучительной боли. Ощущение полета.
Все цвета вокруг взрываются. Мир исчезает.
Я прихожу в себя и пытаюсь пошевелиться. Уже ночь, и, судя по всему, давно.
Вокруг кромешная тьма, но я знаю, где нахожусь.
Вот только мозг мой отключается. Какое-то время я просто сижу там, где очнулась, не в силах подняться.
Я словно снова вижу его лицо сквозь лобовое стекло – за мгновение до удара. Чувствую, как машина врезается в меня, как ломаются мои кости и как саму меня подбрасывает в воздух, как тряпичную куклу.
Все это никуда не делось. И никогда не кончится.
Прикасаюсь ногой к чему-то и инстинктивно отшатываюсь. Но это всего лишь мой рюкзак. Аккуратно застегнутый и абсолютно целый. Естественно. Так я и думала. Делать нечего, надо возвращаться домой.
Мама заключает меня в объятия, как только я переступаю порог нашего трейлера. Ее лицо искажено от гнева и облегчения. Меня накрывает волной дежавю.
– Где ты была?! – слезы текут из ее покрасневших глаз.
В углу – какое-то движение. Доктор Лоуэлл сидит в кресле-качалке моей матери с чайной чашкой в руке.
– Успокойтесь, Вирджиния. Прошу вас. Давайте поговорим с Мин спокойно. Полагаю, она напугана не меньше вас.
Я едва ли не в ярости. Что он здесь делает?
– Я приняла таблетку, – автоматически вырывается у меня. Через секунду я жалею, что вообще открыла рот.
– Я тебе верю. – Голос Лоуэлла звучит успокаивающе. – Сядь, пожалуйста. Все будет хорошо. Твоя мама поступила совершенно правильно, позвонив мне, когда ты не появилась в школе.
Мама наконец выпускает меня из объятий, и я сажусь, как велел доктор.
Лоуэлл тут же принимает свою любимую позу «доброго советчика». Одежда на нем чистая, опрятная и сухая, лишь рыжие волосы слегка взъерошены. Мне вдруг приходит в голову, что он был здесь, у нас в трейлере, наедине с мамой – наверное, довольно долго.
– Прошу тебя, пожалуйста, расскажи нам, что с тобой сегодня случилось. Своими словами, какими захочешь. Мы будем слушать столько времени, сколько нужно. – Он ободряюще улыбается, но его лицо в тусклом свете кажется мертвенно-бледным, как у призрака.
Я ничего не отвечаю, но проклятые воспоминания оживают.
– Здесь ты в безопасности, Мин. – Любезно-заботливый тон доктора Лоуэлла никогда не изменяет ему. – Ты теперь дома, слышим тебя только твоя мама и я, и нам обоим важны и дороги только твои интересы. Я прошу тебя считать этот разговор как бы одной из наших бесед в моем кабинете.
Есть что-то такое в том, как он сидит в кресле… Какая-то фальшивая расслабленность. И цепкий взгляд…
И тон. В нем слышится некое скрытое намерение, которое мне не нравится.
И тогда, впервые в жизни, я ему лгу.
– Я прогуляла школу. – Упираюсь взглядом в дешевенький ковер. – Я не хотела праздновать день рождения вместе с Ноа. И вообще ни с кем. Поэтому я просто ушла в лес и спряталась там. Я читала и случайно уснула, а проснулась – уже темно. И я побежала домой.
Мама в сердцах хлопает себя по бедру.
– Мелинда! Как ты могла!
– Давайте не будем осуждать ее, Вирджиния, – мягко увещевает доктор Лоуэлл, не меняя при этом непринужденной позы «нога на ногу». – Вы же знаете, у Мин в прошлом случались не самые приятные дни рождения. Вполне понятно, что на этот раз она просто решила избежать праздника.
Он задумчиво смотрит на меня и, хотя позы опять-таки не меняет, я чувствую в его словах что-то новое.
– Это все, что ты хотела рассказать мне, Мин? Больше ничего не случилось? Совсем ничего?
Я вздрагиваю, и чувствую себя так, словно погружаюсь в глубокие темные воды.
Но я уже давно все для себя решила. И глядя ему прямо в глаза, качаю головой.
– Больше мне нечего сказать.
8
Объявление должно было начаться через три минуты.
Я пощелкала пультом, переключая каналы. Везде показывали пустую президентскую трибуну. Впервые в истории Дядя Сэм заранее зарезервировал все вещание в стране и прервал все программы. Так что если кто-то и хотел посмотреть «Игру престолов», ему явно не повезло.
Я попробовала войти в Твиттер, но и там не смогла поймать сигнала. Видимо, все люди в Америке ждали прямого эфира. Мама расхаживала взад-вперед по нашей крохотной кухоньке, яростно протирая полотенцем посуду – давно уже совершенно сухую. Ее руки дрожали. Не хотелось бы, чтобы она уронила какую-нибудь тарелку и порезалась.
Я встала и подошла к ней. Осторожно забрала из рук полотенце. Она напряглась, глаза сузились, челюсть задрожала.
– Со мной все в порядке… да и вообще… – Мама стиснула одной ладонью другую, словно вытирая их насухо. – Просто это так несправедливо по отношению к вам. К молодым. Вы не заслужили, чтобы ваши жизни просто взяли и выключили, как телевизор, прежде, чем вы даже успеете…
– Давай присядем, ладно? – Я подвела маму к ее креслу-качалке, а сама опустилась рядом, на кровать. Ее пессимизм не пугал, а скорее раздражал меня, но я ни за что на свете не показала бы ей этого.
– Подождем, что скажет НАСА, хорошо? Кто знает, может быть, окажется, что Молот – это гора туалетной бумаги?
Мама усмехнулась, шмыгнула носом и промокнула салфеткой заплаканные глаза. Ее взгляд стал отсутствующим.
– Знаешь, когда ты была маленькой, и тебя тестировали перед поступлением в подготовительный класс, твой коэффициент интеллекта оценили как чрезвычайно высокий. Самый высокий. Экзаменатор тогда сказала, что такие высокие показатели им не встречались много лет. Я не помню официальной школьной формулировки, но показатели были очень, очень высоки.
Тут она снова нахмурилась, а через минуту-другую решительно подалась вперед, не выпуская моей руки из своей.
– Мне нужно кое-что рассказать тебе. Чтобы ты запомнила. Крепко запомнила. Навсегда.
– Да, конечно. – Я сглотнула. – О чем ты хочешь рассказать?
– Обо всем, что я сделала… Обо всех этих… трудных… и отвратительных вещах, которые мне пришлось совершить. – Мама замолчала, словно пытаясь собраться с силами, чтобы продолжить, но мужество оставило ее. – Я сделала то, что мне казалось лучшим выбором, – закончила она, отпустив мою руку. – Я всегда так поступала.
Она отвела глаза. Я выдохнула. Даже не заметив, что не дышала.
– Все хорошо, мамочка, – сказала я, хотя мне хотелось, чтобы мы перестали обсуждать это сейчас. – Я ведь знаю, что…
– Нет! – Она закрыла глаза. – Не знаешь. Но другого выхода не было. По крайней мере, мне так кажется.
Я озадаченно уставилась на нее. Но в этот самый момент с экрана телевизора раздался голос:
«Прошу всех встать. Дамы и господа, госпожа президент Соединенных Штатов Америки».
Объявление начиналось. Все остальные мысли мгновенно улетучились из моей головы.
