Дрозд

– Ладно. Перейду к делу. Где деньги, Владислав?

Тот бросил Григорию свой рюкзак. Григорий двинул молнию, глянув на содержимое, а затем отдал его рыжему парню, который отправился пересчитывать каждую купюру.

– Я слышал, вы там хорошо поработали. Поставили на уши весь «богатый район». Кого ты с собой понабрал? Что за звери такие?

– Знакомые, – ответил Владислав.

– А… ты им всё рассказал? – спокойным голосом спросил Морозов, на что-то явно намекая.

– Нет. И не собираюсь. Они должны были мне помочь и помогли. В детали я вдаваться не стал.

– Хорошо. Это мудрое решение, – сказал Григорий. – Кто знает, что могут сделать простые знакомые?.. И всё-таки, я буду тебе очень признателен, если ты и вправду никому ничего не расскажешь. Это не пойдёт на руку ни тебе, ни уж тем более мне. Договорились?

Владислав вяло кивнул. Через пару минут парень с рыжими волосами вернулся к Григорию, сказав:

– Тут всё до рубля. Как и должно быть.

– Schön! – почти что крикнул Григорий, махнув в стороны руками. – Я очень доволен тобой, Владислав. Ты оказался даже полезнее, чем я думал. Знаешь, я всё-таки скажу Косте, чтобы сильно над тобой не издевался, когда ему станет лучше. Уж поверь, он сильно этого хочет…

– Ага… Спасибо, – сказал Владислав, вставая.

Отобрав свой пустой рюкзак, Владислав пошёл к воротам. Однако, не успей он дойти до них, Григорий тут же задал вопрос ему в спину:

– Постой, Владислав. Диана… Она точно мертва?

Владислав остановился. Она появилась у него перед глазами, после чего эта картина лежащей на кровати мёртвой девушки лишь усилила его головные недуги. Он не хотел больше вспоминать об этом, но память всегда возвращалась. Даже против его воли.

– Как ты это узнал? – спросил он.

– Понимаешь, в моём распоряжении большая часть города. Я знаю всех и всё, что в нём есть. А Диана – лишь его самая малая часть, – Григорий положил указательный палец на большой. – Поэтому о её смерти должны узнать многие.

– Она мертва, – сказал Владислав. – Я видел её труп…

Тогда его зрачки резко расширились, а голос изменился на более грозный. Григорий заметил это и, покивав, отпустил. Но Владислав теперь не уходил по собственной воле.

– Знаешь, она ведь не могла сама получить такие деньги. Они принадлежали не ей. Ты сказал мне, что их ещё не отмыли. Чьи они?

– Уходи, Владислав, – посоветовал ему Григорий.

– Просто скажи мне и…

– Я сказал, пошёл к чёрту отсюда! Вали, блядь!

Григорий чуть ли не встал, чтобы его прогнать.

– Я не уйду, пока не узнаю…

Но его вновь прервали, когда рыжий парень приподнял на него пистолет.

– Тебе же сказали уходить, – произнёс он. – Не заставляй после выносить тебя отсюда вперёд ногами.

Владислав не стал кому-либо из них перечить. Он заткнулся и вышел из гаража под самый разгар холодного ливня. Владислав не знал, куда ему теперь идти. Дом будет пуст, улицы утопали под дождём, а сам он сильно намок, даже будучи под курткой. Тогда его телефон потянулся в карман. И Владислав позвонил Руслану с целью встретиться.

Владислав доехал до этого места на маршрутке. Его высадили возле вечного огня и большой статуи героя Великой Отечественной войны. Руслан сидел на лавочке, облачённый в чёрное пальто, покуривая свою сигарету в одиночестве. Его волосы промокли, и капли дождя стекали по лицу. Владислав дошёл до Руслана и присел к нему рядом.

– Опять что-то плохое? – спросил Руслан.

– Ты уже знаешь ответ. Плохое со мной будет всегда. Или пока я не умру.

Руслан выбросил окурок.

– Мы с тобой оба знали, что когда-нибудь жизнь нас накажет. Меня она наказала по-своему, у тебя же… у тебя же всё впереди, Влад.

– Меня не за что было наказывать её смертью…

– А с чего ты взял, что это наказание? – спросил Руслан. – Нет, Влад. Это испытание. И то, как ты к нему относишься, уже говорит о том, что тебе оно даётся слишком тяжело. Бог решил проверить тебя. Поиграть с тобой. И когда он отобрал у тебя Дашу, ты сразу же сдался. Разве не так?

– Я не хочу ни с кем бороться. В особенности с богом. Мне всё равно, что он мне там уготовил. Если это была его задумка, чтобы отнять у меня самое дорогое… То он ничем не лучше дьявола.

Эти слова потрясли Руслана. Он задумался над тем, что Владислав давно потерял всякий смысл к самой жизни, что ему гораздо больше плевать на себя, чем на судьбы кого-либо ещё.

– Когда Даша умерла, я чувствовал тоже самое, – говорил Владислав. – Словно с тобой делают самое худшее, а ты этому только подчиняешься. Это невозможно передать словами. Но ты должен меня понимать.

– Давно хотел тебя спросить… Почему ты так к этому относишься?

– К чему именно?

– К смерти, – сказал Руслан.

– Не знаю. Есть много причин. Даже взять в пример моего отца. Я пошёл в него, мама говорила, даже чертами характера, хотя больше мой характер склонен к ней. Он умер, когда я совсем не понимал, кем он вообще мне являлся. Я не знал, что такое смерть. А после всё осознал… В один миг.

Руслан достал из кармана своего пальто серебряную флягу и немного глотнул. Затем он протянул её Владиславу. Тот тоже глотнул, чтобы быть за эту небольшую компанию.

– Смерть, она как алкоголь, – произнёс Руслан. – Вроде, тебе не нравится, не хочется, но в тоже время – это единственное лекарство, чтобы не чувствовать боли.

– Как думаешь: смерть – это рай или ад?

– Она всего лишь перенаправляет нас в другие миры. Рай создан для хороших людей, поэтому смерть и отбирает туда только лучших. В аду же будет плохо всем.

– Хуже чем здесь уже быть не может, – сказал Владислав, смотря на мокрый асфальт.

– Ты хороший человек. Не думаю, что судьба уготовила тебе путь в ужасное место. Я ведь знал, за кого отдавал свою сестру.

– Людям существенно меняться, – ответил Владислав. – Ты сам это знаешь.

– Знаю. Но ты был тем, кого она любила, – сказал Руслан. – И сейчас им же и остался.

Руслан притронулся к плечу Владислава.

– Подумай о чём-нибудь другом. Ты ведь ждал этот день. Поэтому мы сходим на кладбище в субботу, через неделю. Придём тогда, когда уйдут родители…

В тот момент к нему пришло то самое «позднее отчаяние», которое не приходило уже давно. Он ждал этого момента, ждал дня, когда снова сможет напиться и не вставать с кровати. И плевать ему было на собственную жизнь, абсолютно на всё. Это было продолжение бессмысленного существования, которое не приносит ему счастья. Мысли о Дарье часто делают его ещё слабее, даже когда эти мысли были только о хорошем. Он слишком сильно к ней привязался и теперь не может оставить её душу. Постоянная мольба на собственный конец… Владислав просто терялся в этом мире. Он сходил с ума.

ГЛАВА IX. Надежда

«К сожалению, слишком многие всегда говорят лишь о том, каким человеку желательно быть, но никогда – о том, каков он на самом деле» – Карл Густав Юнг.

Дни проходят незаметно, порой, даже совсем мимолётно. Кто-то умеет ждать своего часа и понимает, когда нужно встать и пойти вперёд. Но есть и такие люди, которые не способны выдержать и секунды в этом непонятном и до ужаса пугающем мире, пребывая в постоянном одиночестве, что, как и вселенная, для них бесконечно. Владиславу же было не чуждо пролежать в кровати так долго, что он и не заметил, как пролетела целая неделя. Просыпаясь от жажды с сухим горлом, он дотрагивался до головы и каждый раз ему казалось, что в его черепе присутствовало нечто, вроде пробоины. Две его ладони протирали глаза, после чего становились слегка мокрыми от небольшой слизи. Он уже и не помнил, насколько растянулось его заточение в собственной комнате. Здесь, в своей пастели, он находился в вечной тюрьме. Не вставая, не двигаясь, он из раза в раз почти задыхался от того, что не чувствовал свежего воздуха. Владислав старался не просыпаться вовсе. Утреннего света он не видел. За окном стояла тишина, а вверху – помрачневшее небо.

Перед сном он постоянно выпивал много пива. Владислав словно давился им, лишь бы постараться себя усыпить. Ведь таблеток у него больше не осталось. Но после их применения он ощущал себя совсем по-иному. А когда действие спадало и он просыпался, то ему становилось ещё хуже. Словно его мозги били ногами, пытались вытащить изнутри. Он поднял голову с подушки, присев на середине своей постели. И тогда началось то, чего он так боялся…

Возник постепенно нарастающий жар, веки становилось всё тяжелее закрыть, а если и получалось – это было болезненно. Владислав предпочёл бы просто умереть, чем мучиться со своими заболеваниями. Он загибался изо дня в день, страдал в своей тюрьме, отстраняя себя от всех, кого ему отстранять даже не хочется. Но всё равно идёт на это. И Владислав знает, что хочет получить, когда останется совсем один. Тело прекращало принадлежать ему, пропадало всякое желание себя спасти. Везде он чувствовал боль. И даже сейчас, когда он направлял глаза на часы. Это было утро, его брат, скорее всего, должен быть в колледже, а мать снова на работе. Но ему трудно подняться, трудно привыкнуть, что всё изменилось. Он никогда не сможет осознать одну простую вещь: теперь её больше нет. Он не останавливается, но и ничего не делает, чтобы хоть как-то заглушить столь трагичную потерю. План в его голове настолько абсурдный, что и для него самого он кажется смешным. И всё же Владислав держится его. Но как долго он будет таким – не знает даже он сам.

Владислав почувствовал страх, который пробрал его чуть ли не до костей. Он понял, что расстройство может окончательно его загубить. Руками он потянулся к тумбочке, в надежде найти там хоть одну таблетку. И только что вспомнил, что их и в самом деле больше нет. Тогда Владислав поднял свой телефон. Он не хотел вставать на пол, поскольку ощущал, как скачет его давление и что оно легко может заставить его упасть в судорогах. Врач Владислава, который находится в Москве, должен объяснить ему, как поступить в этой ситуации. Он набрал его номер и стал ждать ответа.

– Михаил? – спросил Владислав вялым, усталым голосом.

– Это вы, Владислав? Что с вами? Ваш голос как-то неправильно звучит…

– Мне нужно знать, насколько сильные есть у этих таблеток побочные эффекты…

– Что, простите? Я вас не понимаю… Вы про Аминазин?

– Да…

– Ну, Владислав… Аминазин лечит от расстройства, а не усиливает его. Только если не принимать таблетки большими дозами. Вы же… вы же так не делали, Владислав?

Тот ужаснулся. Он и сам понял свою вину.

– Моя голова болела каждый день, – оправдывался Владислав. – Я не знал, что мне делать и… глотал их по несколько раз.

– Только не паникуйте, – сказал Михаил. – Скажите, Владислав, у вас сильный жар?

– Сейчас – да…

– У вас появляется внезапная тревога?

– Да… появляется…

– Имеется бессонница?

– Да…

– А вы… вы когда-нибудь не понимали, где находитесь?

Он потерял дар речи. Открыв рот, Владислав всё равно не промолвил ни слова. Его словно связали, убрали всякую возможность ответить.

– Владислав? Отвечайте мне, иначе я не смогу…

– Да.

– Так, значит, вы терялись в пространстве? Запомните, ни в коем случае не паникуйте. У вас… у вас должна быть развитая стадия психического расстройства. Я попытаюсь объяснить вам, что это такое. Психическое расстройство – это не какое-либо внезапное проявление иных сторон личности в вашей голове. Не выдумывайте. То, что сейчас происходит с вами можно сравнить с гриппом. Вы просто заболели. При первых симптомах, то бишь: жар, бессонница и потеря в пространстве, следует выписывать таблетки Аминазина. Они расслабляют ваше тело и, можно сказать, «отключают мозг», как бы перезагружают его, словно компьютер. Но если перезагружать мозг несколько раз в день, то это приведёт к плачевным последствиям. Я буду с вами честен, ваше расстройство пока даже не определено и само по себе не лечится, но, если у вас уже есть первые симптомы, значит, это будет ещё сложнее. Скажите… вы могли как-нибудь случайно получить удар по голове? Эта причина могла послужить катализатором для перехода в другую стадию. У вас было сотрясение?

После молчания, он ответил:

– Да.

– Как давно?

– Недавно.

– Извините, Владислав, я не хочу лезть в ваши дела, но…

– Это была бита.

Владислав сбросил, внезапно оборвав этот разговор. Он всё понял, и ему уже не требовалось слышать что-то ещё. Такие расстройства не излечиваются никакими таблетками. Ведь нельзя вылечить то, чего он сам хотел. Но Владислав никогда бы не подумал, что это произойдёт… Он убивает сам себя.

Когда боль утихла, он устало надел на себя куртку и, покинув квартиру, вышел на улицу. Он побрёл с оставшимися силами в сторону малого рынка, туда, где была остановка до кладбища. Тогда Владислав и представить не мог, что его настигнет эта участь. В голове был полный беспорядок, он превращался в больного человека, который, скорее всего, в будущем не сможет даже говорить. Он запугивал собственный разум. Хотел сделать самому себе ещё больнее. Хотел этим же заставить себя позабыть обо всём. Это и была его мечта. Его основная цель. Ради этого он доживал свои последние дни. Чтобы когда-нибудь отчаянно пасть.

Пасмурное небо нависло над серым городом. Перед ним и мимо Владислава шли хмурые люди. У каждого из них была своя жизнь, своя история, которую можно рассказать и принять, может, и отвергнуть. Каждый человек проживает свою судьбу так, как сам того хочет. Он может быть хорошим и вдруг стать плохим… превратиться в урода. Люди вечно выбирают, какими им быть. Иногда их заставляет ситуация и они быстро меняют свою маску на противоположную, а иногда жизнь делает так, что человек способен потерять к ней же всякий интерес. И когда тебя побуждают стать другим, ты не сможешь отказаться. У тебя попросту нет выбора. Ты был хорошим, значит, станешь плохим. Ты был отличным парнем, а вслед за этим тебя будут воспринимать, как ничтожество. И вины человека в этом совсем не будет. Мы не выбираем свои судьбы такими, какие они становятся для нас. Мы лишь наблюдаем, как изменяется наш характером под воздействием событий.

Владислав задумывался над этим всё последнее время. Когда-то он считал, что у него имеется будущее. И это не простое слово, а начало чего-то совершенно нового. А в итоге на каждом шагу его преследовала смерть и тоска по усопшей. Владислав был изломан, разрушен, болен и его конец всё ближе подбирался к нему. Он не считал секунды до этого конца, он не смотрел вперёд, а оглядывался назад. Это было для него тем самым, что способно загубить его, что уже его губит, как не сможет это сделать кто-либо другой. Он верил в это. Он верил в уготованное ему место где-нибудь там, но не здесь. Ведь здесь его ждали муки.

Он оставил тротуар позади и с закинутым на голову капюшоном прошёлся по пешеходному переходу. Рядом оказался малый рынок. Продавцы торговали искусственными цветами, а те, у кого были сорванные с грядок, слегка завышали цену. Владислав взял гвоздики.

Он уставился на овощи у одного деда, что сложил помидоры и огурцы в простую корзинку чёрного цвета. Моросил дождь. Неприкрытые овощи больше походили на мусор. А из-за дождя они словно рыдали. Он двинулся вперёд, чтобы пройти через толпу покупателей. Здесь было много обшарпанных столов. Продавали одежду, пиратские диски, старые книги и древние мобильники. Когда-то он и сам покупал здесь все эти вещи. Владислав хорошо помнил то время, проведённое с мамой, которая брала Владиславу всё, что тот захотел. Она не отказывала ему ни в чём, но Владислав всё равно не вырос избалованным. Он всегда понимал, что его матери тяжело вместе с ним и с его братом. Ведь теперь они одни. Отца больше не было. В детстве Владислав и сам хотел заменить своему брату отца, стать для него примером. Таким он был, пока всё не дошло до настоящего времени. Умный и способный, Владислав стал усталым и слабым, а все его достижения больше не имели никакого значения. Оконченные им одиннадцать классов позволили Владиславу иметь право на выбор, открыли перед ним любой путь. Он мог стать кем угодно, получить что угодно и ни о чём никогда не задумываться. Когда он вспоминает это, Владислав тормозит на месте и смотрит на свои руки. Одна замотана в белый бинт, скрывая что-то ужасное, другая – красная с фиолетовыми синяками, почти чернеющими. Вот, что он выбрал.

Владислав приблизился к остановке. Он сел на лавку под крышей и ждал своего автобуса. Посмотрев на часы, был уже день. Почему-то он чувствовал волнение. Сейчас ему придётся встретиться с ней, с её надгробием. Как в первый раз, это ощущение появлялось всегда, вечно преследуя его. Он помнил Дарью одной, никогда для него не меняющейся. Он вспоминал их первую встречу, вспоминал свою неловкость перед ней, когда Дарья наливала ему чашку кофе с молоком. И как в тот же день он её полюбил. Возможно, Руслан осчастливил его тогда, познакомив с ней. Но, порой, он желает, чтобы этой встречи никогда не было. Так было бы хорошо для них обоих.

Чай превратился в холодную воду, более не пригодную для питья. Но мне вдруг начало казаться, что мой взгляд постепенно смог приковаться к ней. Цвет её волос был русым, почти как у меня, только немного светлее. А глаза зелёные, такие, которые слишком редко попадались мне на пути. Я совсем забыл то чувство, когда девушка вызывала у меня интерес. Быть может, именно сейчас то чувство мне вернулось.

– Влад? – спросила меня Даша. – Ты же не против, что я так к тебе обращаюсь?

– Совсем не против.

– У тебя есть девушка?

– Нет. А у тебя есть… парень?

– Нет, – ответила она.

– Получается, мы оба одиноки.

– Не совсем, – говорила Даша. – Одиночество может стать временным.

Она улыбнулась, смотря мне в лицо. Я не сумел сдержаться и так же, как и она, рассмеялся. Это был лучший момент в моей жизни. Особенно когда я начинал понимать, что влюбился. И больше не думал ни о чём другом.

Автобус причалил к остановке. Белый с зелёными полосками, он катался по Подмосковью, останавливая людей в нужных им местах. Бесконечная дорога. Автобус, как и любая машина, способен проехать множество километров. Но даже на кладбище ему соваться не хочется. Автобус притормозит где-нибудь поближе, но никак не там. А когда Владислав оттуда выйдет, ему придётся пройти пешком несколько десятков метров. Потому что от кладбищ все держатся в стороне. Кроме него. Он всегда готов пересечь весь этот тернистый путь на ногах.

Открывшиеся двери впустили Владислава внутрь. Он передал за проезд кондуктору и прошёл подальше, почти в самый конец. Мест было совсем мало, автобус почти забит людьми, их здесь было в избытке. Он кое-как сумел протиснуться и обнаружил счастливое место у окна. Сев, Владислав достал из своего кармана телефон и наушники, включив неторопливую песню. Владислав наклонил голову на кресле, слушая музыку. Он вглядывался в капли дождя, как вода под колёсами скачет в стороны и брызгает на асфальт. Тогда Владислав пожелал уснуть, ведь ему предстояла длинная дорога. И он закрыл глаза.

Проснувшись, Владислав подумал, что это была кондукторша, недосчитавшая у него деньги за проезд. Однако, взглянув в окно, он понял, что это всё ещё не его остановка. Владислав отчаялся снова уснуть. Но вдруг ощутил рядом с собой какого-то человека. Посмотрев налево от себя, рядом с ним сидела девушка со светло-рыжими волосами. Она говорила с кем-то по телефону, и, возможно, думала, что сосед её не слышит.

– Я уже еду, – говорила она. – Скоро буду дома, мам. Угу. Да… да конечно я помню, что у папы день рождения. Да, немного устала. Завтра последний день и два выходных. Хорошо, я куплю…

На ней было тёмно-сиреневое пальто. Тонкий чёрный шарф обвязывал шею, красивые зелёные глаза направились в сторону. Она убрала телефон от уха и положила его в свою сумку. Владислав посмотрел на неё ещё раз. Он подумал о чём-то непонятном. О том, что ему хочется смотреть на неё, не переставая.

Девушка заметила Владислава разбуженным.

– Ой, извините, я разбудила вас? – забеспокоилась она.

– Ничего страшного, – ответил тот. – Даже спасибо. Я бы мог проехать мимо остановки.

Она улыбнулась ему в ответ. Эту улыбку он сравнил с той, которую видел два года назад, с той улыбкой, которую любил. Почти такая же запоминающаяся. Но всё равно иная.

– Простите, что я села к вам. Мест совсем не было.

– Я не против.

Она снова изобразила милую улыбку. Тогда Владислав стеснялся своего побитого лица. Но ему казалось, что эта девушка и сама на него смотрит, разглядывая синяки. Но почему-то это не вызывало в ней опаски или, как у него, отвращения. Владислав сел ровнее, вытащил наушники из ушей. Он взглянул на окно. Дождь прекратился, небо осталось свинцовым.

– Такая мрачная погода… Она уже целый месяц стоит.

– Больше, – уточнил Владислав.

– Возможно. Солнце здесь стало редкостью. Я даже не помню, когда в последний раз его видела.

Он подумал об этом же. Но почему-то взглянул на неё.

– Вам далеко ехать? – спросила его девушка.

– Нет. Скоро уже конечная. А тебе?

– Ещё десять минут.

Он вновь увидел её улыбку. Она улыбалась только ему. Её светло-рыжие волосы, розовая кожа на лице и прекрасные глаза вызывали в нём практически то же движение губами. Но этого не появлялось.

– А как вас…

– Тебя. Можно на «ты».

– Как тебя зовут? – спросила она.

– Владислав.

– Меня Надежда. Очень приятно, – она попыталась протянуть ему руку, но постеснялась. Владислав увидел это и сам её пожал.

– Мне тоже.

За окном показался тёмно-зелёный лес. Владислав не хотел отпускать её руку. Он и сам не заметил, как держал её уже пару секунд. Тогда ему пришлось отвести от неё свой взгляд и выйти из автобуса. Но он встал прямо у выхода и не решался идти к Дарье. Владислав терзал себя вопросом, а что же будет с ним дальше. Он не может быть с ней, с этой девушкой. Это решение было принято им уже давно, что вообще ни с кем он больше не будет. И тогда Владислав вышел из автобуса. Ему хотелось развернуться и сесть обратно. Однако он не стал этого делать. Владислав побрёл к могиле своей девушки, мягко ступая по грязной земле.

Она вышла позже, чем он. Её остановка показалась на горизонте только спустя десять минут. Девушка сидела одна, на левом кресле. Справа же находилась пустота. Владислав ушёл. Но она помнила его взгляд. Девушка приготовила свой зонт. Открывшиеся двери и сами велели ей выходить. Оказавшись на холодном ветру, ей показалось, что скоро стемнеет. Надежда направилась домой, бродя по улочкам мокрого города и прячась всем телом под чёрным зонтом. Она несла с собой бежевую сумку, куда собиралась положить подарок для своего отца. Девушка перешла дорогу, когда светофор окончательно загорелся зелёным, а секунды стали идти вновь. Она проходила мимо торгового центра, в который решила зайти.

Надежда увидела здесь целый муравейник. В субботу такое было далеко не редкостью. Люд приобретал товары по скидкам, надеялся успеть первым взять какой-то очередной ненужный товар, который в будущем останется пылиться в шкафу, на полке, где-то рядом, однако он всё равно будет не нужен. Надежда не искала чего-то подобного, ненужного. Её отец заслуживал хорошего подарка.

Пройдя через вход, девушка разыскивала глазами что-нибудь мужское. На её ум тут же приходила новая бритва, возможно, какой-либо гель для бритья, или, может быть, чехол для очков, который она заметила перед собой. Надежда была слегка встревожена, что не сможет определиться с подарком. Тогда она подалась в алкогольный отдел. Рядом с ней предстал огромный выбор напитков, способных сделать с человеком всё что угодно. Надежда не увлекалась алкоголем столь много, чтобы сразу же определиться. Тогда она смотрела только на ценник. На самой верхней полке оказался коньяк, упакованный в картон, связанный верёвками, по-своему элегантно украшенный. Надежда взяла его в руки и присмотрелась к цифре: 4999 рублей. Скидка. Кивнув, она пошла на кассу.

Женщина с чёрными волосами, находящаяся за кассой, попросила у Надежды паспорт. Та вгляделась в её фотографию, сделанную ещё пять лет назад, на котором этой девушке всего лишь четырнадцать. Сейчас она заметно повзрослела. Да настолько, что спокойно может приобретать спиртное.

– С вас четыре тысячи девятьсот девяносто девять рублей.

– Пожалуйста, – сказала тихо Надежда, передав женщине деньги одной купюрой.

Она убрала дорогой подарок в свою сумку и вышла из торгового центра.

Девушке осталось пройти совсем немного. Она шагала по улице под чёрной тканью, сунув свободную руку в карман тёмно-сиреневого, намокшего пальто. Надежда почувствовала холод. Ветер пробирался ей под свитер, а зонт словно собирался улететь от неё в другой мир. Тогда Надежда ускорилась, пошла быстрее, обходя лужицы. Дождь возобновился в совсем ином виде. Он давил на неё, заставлял прятаться. Надежда почти бежала домой, но не могла делать это проворнее. Её предчувствие сбылось. Стемнело, загорелись фонари. Наступивший вечер укрыл от неё родной дом. Надежда устала, измоталась за весь день так, что ей хочется упасть прямо тут, на улице. Но она сумела дойти.