скачать книгу бесплатно
Via Crucis
Андрей Проскуряков
Молодой историк Денис на пару с отставным военным Борисом отправляются на поиски старинного серебряного креста. Спокойная поначалу экспедиция перерастает в увлекательное и опасное приключение. Героям предстоит задаться самыми сложными вопросами: о Боге, любви, смирении, путях православия и сути христианской жизни. Вместе с ними читателю предстоит окунуться в историю екатерининского времени, прикоснуться к трагическим эпизодам антицерковной кампании сталинской эпохи, перелистать ветхие страницы дневников. Хватит ли у героев мужества принять те ответы, которые они получат в конце предприятия?
Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора
Моему прадеду,
священнику Александру Проскурякову,
расстрелянному в 1938 году по приговору «тройки»,
Посвящается
«И толпы животных и диких зверей,
Просунув сквозь ёлки рогатые лица
К источнику правды, к купели своей
Склонялись воды животворной напиться»
Н. Заболоцкий «Лесное озеро», 1938 год
Глава 1
«Когда все устрояет Бог,
не станем требовать
от Него отчёта».
Св. Иоанн Златоуст, IV век
Человеческая память бывает упрямой и неподатливой, сопротивляющейся любой попытке извлечь из её закромов нужные факты, образы, номера телефонов, лица одноклассников и отчества дальних знакомых. А порой, та же самая память, которая ещё вчера нехотя, словно полоумная старуха, расставалась с крупицами прошедшего времени, застывшего в необъятных недрах старинного комода в виде стопок фотографий, вышитых платков и поломанных брошей, вдруг начинает фонтанировать воспоминаниями, давно похороненными под слоями стыда и раскаяния, лишая душу покоя. И пусть, большую часть времени память служит нам верой и правдой, в молчаливом смирении снабжая нас множеством фактов, не требует наград и благодарности, признать её служанкой человеческой воли было бы не справедливо. Нельзя путать добровольное повиновение с беспомощностью, а кротость с рабской покорностью. Когда память, тревожимая безжалостным зовом совести, возвышает свой решительный голос, самая твёрдая воля со страхом и трепетом склоняет голову. Ну, а уж когда Мнемозина накинет волшебный покров на события нашей жизни, то они, будто завалившись за подкладку времени, исчезают на минуту, на час или навсегда. И мы, не будучи в силах смириться с потерей, выдумываем странные истории, убеждая самих себя и окружающих, что всё так и было на самом деле…
Высокий молодой человек, на вид лет около двадцати трёх, стоял среди примятой травы, заворожённо глядя на живописную картину июльского рассвета и растерянно пытался вспомнить, что же произошло за последние сутки, и как он здесь очутился.
Плотное, плазменно-оранжевое, будто жидкий чугун, солнце достигло, наконец, горизонта и вот уже неумолимо вырастало из небытия над острым краем Земли. Вокруг нашего героя было бескрайнее выгоревшее среднерусское поле, не засеваемое уже много лет, позади, метрах в десяти, на собственной крыше лежал изрядно помятый автомобиль с большими колёсами. Из его кабины раздался хриплый стон.
“ Живой, значит, Борис”, – равнодушно, будто глядя на происходящее со стороны, краешком сознания отметил молодой человек, но с места не двинулся. Стон повторился, и он, наконец, начал понемногу осознавать себя, своё тело и мысли, постепенно воспроизводя в сознании детали сегодняшнего дня вплоть до аварии. Тем временем адреналин, обильно выделяемый организмом, достигал заторможенного после перегрузки мозга, вызывая дрожь в коленях, приступ запоздалого и, потому, бессмысленного страха и предательскую слабость во всех мышцах.
Молодого человека, одетого в старые джинсы, мятую майку с рекламой страусовой фермы и, несмотря на лето, оранжевое старушечье пальто с меховым воротником и накладными карманами, звали Денис Теплоструев. По крайней мере, это он помнил хорошо. Память понемногу возвращалась.
Тем временем стон из автомобиля прозвучал громче, в нём послышались нотки нетерпения.
“Ему надо помочь, – уже осознанно подумал Денис, но не сдвинулся с места, поскольку сигналы мозга до ног ещё не дошли, застряв в низу живота и произведя в нём громкое немузыкальное урчание. – А ведь несколько дней назад я знать не знал… и вот тебе на!”
– Денис, пегас в пальто! – раздался зов, переходящий в кашель. – Ты что, рассветом любуешься?
Речь Бориса, была громкой, но какой-то заторможенной, словно заедала плёнка старого магнитофона.
Денис был прав, вся его жизнь текла размеренно и спокойно, жизнь школьника, студента-историка, не увлекавшегося ни одним из экстремальных видов спорта кроме архивных изысканий. Но где-то на небесах посовещались ангелы, и вот, всё изменилось в одночасье. Такое случается не только с историками! Хотя, нет, какая уж тут внезапность… Ниточки этой истории уже давно плелись за кулисами повседневных событий. Плелись, переплетались, чтобы сойтись в неожиданные узлы и завязки, соединяя судьбы людей доселе незнакомых, производя события самые неожиданные и порой нелепые.
– Дэн, да помоги же, тулуп ты овчинный! – ещё громче рявкнул Борис, странно растягивая гласные, наконец, приведя Дениса в чувства и заставив двигаться. Неспешно оглянувшись, и мимоходом замечая, как красив мир, он обнаружил в поле зрения Маргариту Генриховну в элегантном костюме, спускающуюся с откоса обочины прямо к перевёрнутому автомобилю.
…а совсем недавно, всего-то неделю назад, в пятницу утром ему позвонили от имени учредителя исторического фонда “Забытые святыни”, с которым он понемногу сотрудничал уже два года, и спросили бархатным женским голосом с вкраплениями бриллиантовых адвокатских стразов:
– Скажите, Денис! Сколько книг у вас готово к печати? Кстати, я – Маргарита Генриховна.
– Очень приятно, две, – неожиданно для себя соврал Денис. Конечно, целиком написана была только одна книга – “Святыни Зарецкой земли”, бывшая компиляцией как широко известных, так и глубоко архивных, но доступных, трудов, с приложением десятка новых фотографий среднего качества и панорамы Зарецка, склеенной вручную. А вот вторая – это совсем другое дело! Она была важна для Дениса ещё и потому, что совпадала с его дипломом. Но эта, главная, книга (как и диплом) была едва начата.
До защиты оставалось меньше года, и предстояла немалый труд, в том числе и в архивах района и епархии, но Денис всегда представлял эту книгу как уже написанную. Не только написанную, но и изданную. В твёрдом переплёте, с плотными белыми, немного шершавыми страницами, книга лежала в специальном отсеке его воображения уже давно. На обложке этой книги скромным, не очень крупным шрифтом значилось: “Денис Теплоструев”, а ниже, более крупно: “Жизнеописание епископа Зарецкого Тимофея (Короткова) на фоне эпохи”. Когда большой труд, полностью продуманный, разбитый на главы и параграфы, украшенный рисунками и фотографиями существует в мыслях писателя или учёного, не мудрено ошибиться при ответе на вопрос: “А есть ли книга?”.
– Замечательно! – голос в трубке потеплел ровно на полградуса. – А сколько из них издано?
– Ну, я отправил рукопись в два местных издательства, на грант подал заявку… – Денис почему-то оправдывался и презирал себя за это. Не его вина, что краеведение и исторические изыскания не востребованы в народных массах и питающих умы издательствах. Почему от должен отмазываться, да ещё перед незнакомым человеком? Да потому что подспудно в этом голосе, как бек-вокал за солистом, слышалось: “На что ты жить собираешься, лузер?” А может Денис сам задавал себе вопрос, не понимая, как и, главное, кому он будет продавать знание истории родного края и епархии.
– Так сколько?” – переспросил голос в телефоне.
Денис, разозлившись на себя и высокомерный голос, молчал, не смея произнести страшное” ни одной”.
– Видимо, ваши труды в коммерческих издательствах не вызвали должного энтузиазма, – пришёл на помощь голос, в котором появилась то ли капля сочувствия, то ли презрения.
– Да, э-э-э… а ещё я написал статью в журнал «Фома»!
Но голос в трубке продолжил напирать:
– Но вы по-прежнему занимаетесь епископом Тимофеем? – что прозвучало как “Делом епископа Тимофея”.
– Да, это моя тема, – с неким вызовом самому себе ответил Денис.
– И вы крупнейший знаток темы? – В голосе засквозило если не уважение, то удивление.
– Точно, – кратко и кротко ответил знаменитый историк Теплоструев. Более того, он был единственным специалистом по епископу Тимофею и его наследию во всей области, да что там, во всей стране.
– Значит, нам с вами по пути, – заключил голос и тут же рассказал, что известный бизнесмен и меценат, многократный депутат и мастер спорта по лыжам Николай Иванович Кобецкий (известный в народе как Николюня, подумал Денис) просит знатока истории епархии и краеведа Теплоструева об услуге. Надо помочь найти одну вещицу эпохи епископа Тимофея Зарецкого. Вознаграждение? Ах, вы и не спрашивали об этом? Ну, так всё равно, отвечаю: награда за труды – издание двух книг Дениса Теплоструева тиражом не менее чем тысяча экземпляров каждая, с рассылкой во все библиотеки страны, с выплатой авторского вознаграждения. Вы поняли? Хороший гонорар, и всякие бонусы за хлопоты. Для того Фонд “Забытые святыни” и существует.
Денис почувствовал странную лёгкость в голове и тяжесть в ногах.
– Николай Иванович вас просит лично, – с нажимом заключил голос. Денис уже давно всё смекнул и мысленно согласился с предложением. Точнее, он хорошо понял вторую часть, про гонорар и издание книг, а первая часть предложения, об услуге по поиску чего-то там оставалась абстрактной и малозначимой.
Твёрдый переплёт, плотная бумага, с шершавой поверхностью, автор подписывает книгу, делая завитушчатый росчерк на глянцевом форзаце…
– Аванс можно получить сразу после подписания договора, все расходы на поездку оплачиваются за счёт фонда, – голос в трубке, проявив стальную гибкость, выдал этот аргумент, как козырь, который невозможно крыть.
– Согласен, – хрипло ответил широко известный агиограф и краевед и подумал: “Куда-то надо ехать?”
– Тогда завтра в десять утра у вас встреча с напарником, заодно подпишете договор и получите аванс. Зовут его Кара-Борис, да… просто Борис, в руках у него будет журнал “Огонёк”. Ха-ха. Кафе “Субмарина” в парке, на углу Пролетарской и Воскресенской, знаете? Break a leg![1 - Желаю удачи (англ., сленг.)], – с бархата голоса в трубку посыпались стеклянные стразы адвокатского смеха, а вслед за ним – гудки.
“Юльке кольцо куплю”, – подумал Денис и аккуратное золотое колечко с четырьмя крохотными изумрудами, выложенными крестом, незримо легло поверх стопки фолиантов с авторством историка и писателя Теплоструева.
“Субмарина” имела статус «особого места», которое обязательно присутствует в любом провинциальном городке, где влюблённые парочки пили кофе, сок, а иногда и пиво, просиживая часами на живописной веранде. Сводить девушку в “Субмарину” означало признать за ней официальный статус “девушки”. Находилось кафе на задворках городского парка и имело обширную веранду, увитую хмелем.
На следующий день, утром, Денис безнадёжно опаздывал на встречу с “напарником”, неким Борисом, но вовсе не из-за невежливости или рассеянности. Напротив, он вышел из дома заранее, походил немного по аллеям парка, пока ноги сами не вынесли его на боковую улицу с низкими кривыми строениями начала двадцатого века с претензией на купеческий модерн, между которыми лежала презрительно-гордая туша алкогольного маркета “Жесть и стекло”, обитая кроваво-красным сайдингом. Перед магазином, на асфальтовом пятачке образовалась лужа, сохранявшая правильные округлые очертания вопреки всем законам гидродинамики. Дверь магазина открылась, и из него на белый свет шагнул мужичок, обычный, не приметный. Он остановился на несколько секунд, оценивая, каков же сегодня уровень всемирного тяготения (а он был велик и гнул головы прохожих к земле) и несмело шагнул. В лужу. Осознав ошибку, неуклюже разворачиваясь, мужик занёс ногу на спасительный сухой порог магазина, но не удержался и с размаху сел. В лужу. Подумал секунду и лёг туда целиком, вольготно раскинув руки и утопив затылок в мутной воде, нецензурно подосадовав небесам о тяготах жизни. Сэр Ньютон был прав, яблоко от яблони не далеко падает.
Денис стоял на противоположном тротуаре и увлечённо наблюдал за дальнейшими событиями. Две женщины прошли мимо: слишком грязный. Работяга с батоном в руке покачал головой, но пошёл по своим делам: спешу. Девушка в джинсах и кроссовках остановилась и оценила: не поднять, в два раза меня тяжелее. Лысоватый человек с кейсом торопливо перешёл на другую сторону улицы: алкаш эдакий! Два бича, уверенно перешагнув руку лежащего, проследовали за пивом: отдыхай, братан, мы скоро!
Тем временем на часах было уже 9-45. Денис замер на мгновение, не зная, что предпринять. Пьяный мужчина лет сорока пяти лежал в грязной воде на асфальте пред магазином и ждал патруля. Ничего особенного, если бы не одно обстоятельство. На лежавшем в луже, упившемся до беспамятства мужике была точно такая же холщовая куртка, как на Денисе. Заметив это странное совпадение, молодой человек испытал чувство удивления, смешанное с жалостью и странным, трогательным отвращением, будто он сам вот так валялся, где попало, и сам же смотрел на себя со стороны, не зная, что делать.
Ну, было. Один раз всего. Отмечали с друзьями институтский экватор и, перебрав с непривычки какого-то британского пойла, Денис вышел на улицу из кафе. Голова существовала отдельно от остальных членов тела и была кристально чистой. А ноги, сделав несколько шагов вперёд, вынесли его на клумбу с городскими блёклыми цветами, и он упал ничком, раскинув руки в полёте, как лебедь крылья…
Денис быстро перешёл дорогу и подошёл к луже: надо было выудить бедолагу и не испачкаться самому. Потом вызвать мотор, уговорить таксиста отвести грязного клиента, соблазнив двойной оплатой и пригрозив карами небесными за игнорирование бедственного положения ближнего, такого пьяного и по-младенчески беззащитного. В кармане куртки у мужика обнаружилась ещё полная плоская фляжка какого-то командирского коньяка, послужившая дополнительным аргументом в торге с водителем.
Всё. На часах 10-10.
В несколько больших шагов, напоминавших прыжки, Денис преодолел расстояние до парка. Ещё рывок и он у дверей “Субмарины”. 10-14. Отдышаться, оглядеться и – внутрь. 10-15.
10-55. За шатким столиком в “Подводной лодке” сидели Денис, допивавший третью чашку чая, и его собеседник, представившийся Борисом Караваевым, перед которым стоял ряд кофейных чашек. Его мужественное, но несколько оплывшее лицо с потухшими зелёными глазами, и широкие плечи, расслабленная манера вести беседу и быстрая ещё реакция, выдавали в нём бывшего военного.
Борис изложил суть предприятия, передал Теплоструеву умилительно пухлый конверт с авансом (если предприятие не выгорит, то можно не возвращать) и банковскую карту с небольшой, но адекватно круглой суммой на дорожные расходы. Рядом с блюдцами на столе лежали два чёрно-белых фото, распечатанных на принтере в формате А4. На одном из них была группа из семи человек, запечатлённых на фоне дверей небольшого, явно сельского храма: трое мужчин в первом ряду, две женщины и мальчик – во втором. На переднем плане присел, так что в кадр попали только голова и плечи, некий юноша. Второе фото представляло собой сильно увеличенный фрагмент первого, выхватывающий одну единственную деталь группового фото.
Оказалось, «напарник» работал в охранном предприятии Кобецкого, но не рядовым охранником, а специалистом по решению проблем. Да не простых проблем, и не силовым путём, не подумайте, чего, а проблем хитрых, требующих расследования с приложением смекалки. Что-то вроде нелегального частного детектива, подумал Денис, переваривая информацию. Помощь же Дениса, как специалиста-краеведа, необходима для розыска и правильной идентификации артефакта, изображённого на втором, крупном фото.
– Всё, вроде, просто, но концы утеряны, – заключил свой рассказ Борис и подозвал официантку. – Хватит хлестать чай, пора переходить на кофе! Тебе что, капучино?
Через несколько минут Денис разглядывал фотографии и отхлёбывая горячий растворимый кофе с добавлением взбитых сливок из баллончика. Официантка, ставя чашку на стол жеманно сказала: «Ваше капучино».
Раньше, действительно, он пил только чай.
– А как ваше отчество? – поинтересовался Денис у собеседника, желая общаться в вежливой манере.
– Да ты что, какое ещё отчество? – последовал ответ.
Борис, не смотря на разницу в возрасте, тут же потребовал от Теплоструева, чтобы он называл его на «ты» и по имени, и, вообще, держался просто и без интеллигентских понтов.
– Давай внимательно посмотрим на первый снимок, – сказал Борис. – Он ключевой для нас. Что мы видим?
В центре кадра, окружённый со всех сторон учениками и ученицами, стоял высокий широкоплечий пожилой священник, ростом с хорошего гренадёра и с окладистой белой бородой. Иконописный лик старца, смотрящего в камеру с небольшим прищуром весёлых глаз, обрамлённых широкими бровями, приковывал внимание сразу и бесповоротно. Старец был в светлом хлопковом подряснике и летней скуфейке. В правой руке он держал средних размеров крест, немного засвеченный на негативе выглянувшим весенним солнцем. Над головой священника карандашом было написано “О. Павел”. Расположенные вокруг люди чем-то напоминали опешивших апостолов вокруг фигуры светозарно преобразившегося Спасителя.
Справа на фото расположился средних лет монах в мантии и низком клобуке, сидящий в инвалидной коляске. Лицо его, худое, болезненное, с неопрятной кудлатой бородой, скрытое тенью, было снято в анфас. Глаза монаха смотрели в землю, руки были сложены на коленях. Карандашом на листе прямо поверх клобука было выведено “о. Мортирий”, зачёркнуто и приписано “Мартирий”.
Третья мужская фигура, та, что слева от центра на фото, была развёрнута в сторону старца. Стоящий коренастый молодой человек с несколькими волосинками на улыбающемся лице имитирующими бородку, в чёрном подряснике, но с непокрытой головой, держал в руках высокий обливной кулич, с воткнутой в него свечой. У юноши было смуглое глянцевое лицо, выпуклые глаза и надменно-виноватый вид. Над головой его красовался, нарисованный всё той же рукой, жирный знак вопроса.
В промежутках между мужчинами из первого ряда виднелись две женские фигуры. Та, что правее, была в глухом тёмном платье и белой косынке, завязанной по-крестьянски. Она имела смутно знакомые Денису черты лица, возможно, он уже видел её на архивных фото. Надписей рядом с ней не было. За головой отца Павла виднелась остроносая мордочка лупоглазого паренька лет четырнадцати с виду. Тоже без подписи.
Женщина слева на фото, была примерно того же возраста, что и первая, но одета была по-монашески. На ней были клобук, мантия, в руках она держала чётки. Надпись рядом с ней гласила: “м. Надежда”.
На переднем плане присел, удивлённо смотря в камеру, худой паренёк лет двадцати, в роговых очках и мешковатой куртке. Надпись гласила: “Иван Паравикин”.
Денис сразу узнал на фотографии иеромонаха Павла Яснова, жившего в Лесном Озере и служившего в местном храме в семидесятые-восьмидесятые годы двадцатого века. Этот человек вызывал большой интерес историков и краеведов, а здешними верующими почитался за подвижника и старца. В архиве Теплоструева было два десятка фотографий отца Павла, но именно такой – не было.
Также узнал Денис и крест, который был в руке Лесноозёрского настоятеля. Этот же крест, сильно увеличенный, был и на втором фото. На оборотной стороне листа была надпись карандашом: “Светлая Седмица. 2000 год”.
– А причём тут Кобецкий? – без обиняков спросил Теплоструев своего собеседника, недоумевая, какая связь может быть между людьми на фотографии и удачливым зарецким бизнесменом.
– Всё что я скажу – конфиденциально, – предупредил Борис.
Рыхлая девица с отрешённым лицом принесла тосты, чай и омлет. Денис, никогда не страдавший отсутствием аппетита, но всегда испытывавший недостаток денег, рьяно принялся за еду, слушая Бориса и вставляя реплики.
– Кобецкого интересует этот самый крест. А вот и он, на второй фотографии, крупно.
– Тимофеев крест, – кивнул с набитым ртом историк.
– Да. И с этим крестом он как-то где-то пересекался уже, давно. Подробностей я не знаю. Вот только не верил тогда Кобецкий ни в белое, ни в чёрное, как и я, и вся эта церковная ахинея шла мимо него. А теперь он, типа, уверовал…
– Типа или уверовал? – саркастически вопросил Теплоструев.
– Вот потому, что крест считается в определённых кругах чудотворным, Николай Иванович его и ищет, – Борис проигнорировал вопрос. – Интерес его простой. Внучка сильно болеет, и он собирается её исцелить. Именно так он и сказал: исцелить, а не вылечить. Он прочёл твою заметку в газете о чудесном исцелении от креста дочери купца Чаботырова и теперь ему кажется, что случаи Меланьи и его внучки совершенно одинаковые.
Услышав странную повесть о Николюне, жаждущем чуда, Денис не удивился. Он только задумался: хоть что-то есть в этой истории от правды? Рассказывать никому ничего нельзя, но спросить-то можно?
– Ты знаешь кто такой Кобецкий? Вор в законе? – Денис вышел из кафе и набрал Юльку по мобильному телефону. Его девушка, Юля Пьянова, училась на филфаке и подрабатывала написанием колонок об огородничестве, домашних животных и рукоделии в редакциях обеих Зарецких газет, поэтому владела информацией на самые разные темы городской жизни. Вчера вечером она вернулась в родной город: часть практики проходило в местной газете.
– Никакой он не вор, это не так: в тюрьме он не сидел, – Юля с готовностью поделилась редакционными слухами, которыми журналисты всегда располагают, но не всегда публикуют. – Он бывший фарцовщик, цеховик, кооперативщик. Да, жёстко отстаивал свои интересы в девяностые. Насколько жёстко? Quantum satis[2 - Сколько необходимо (лат.)]. В начале нулевых занимался безакцизной водкой, бадяжил спирт в промышленных масштабах, разбогател по-настоящему в начале нулевых, когда взял в бизнес местных силовиков со связями в области. Конечно, участвовал в разборках, кормил косяк местных депутатов и даже одного областного, спонсировал главу города, точнее трёх глав, последовательно. В середине нулевых избрался в городскую Думу Зарецка, был заместителем председателя. Сейчас легально владеет сетью автомастерских, мясными лавками “Теремок”, держит оптовую торговлю птицей и яйцами в семи районах области и Зарецке. В областном центре ему принадлежат спортивный зал, автозаправки, водочный склад с магазином. Ресторан “Субмарина” в нашем парке – тоже его. Кто говорит, что он жесток, а кто – что склонен к сентиментальности. Но, точно, не чуждается благотворительности. Вот тот же фонд “Забытые святыни” или детские рождественские утренники с раздачей «Сникерсов»! В последнее время он безвылазно живёт в Подмосковье.
– А что за история с его внучкой? – поинтересовался Денис.
– Ну, – Юлька на секунду замолчала. – Эта тема сугубо медицинская, врачебная тайна и всё такое.
– Мне очень надо, это по работе.
– По работе? – удивлённо отозвалась Юля, припоминая, что может иметь в виду Денис. – У неё, по мнению врачей, чистая психиатрия. Вялотекущая шизофрения с суицидальными попытками, как-то так. В окно вылететь хотела, с третьего этажа своего особняка. Так говорят, я не проверяла. Но Кобецкий эту болезнь не хочет признавать. Внучка у него свет в окне, он её воспитывает с пелёнок, всячески балует, оберегает, в Ниццу на всё лето отвозит. Тебе-то она зачем?
– Кобецкий просит с историческими изысканиями помочь, – ответил Денис невпопад и пощупал конверт во внутреннем кармане куртки, затем достал и поднёс к глазам “Визу” с олимпийской символикой. – Работу через Фонд предлагает.
“Если всё получится, обвенчаемся и заживём” – подумал Денис, вспоминая, как Юлька смешно теребит свой нос, когда задумывается, и как трогательно и беспомощно поправляет очки в тонкой золотистой оправе или смотрит на маленькие недорогие часики, единственный его подарок, кроме цветов, на который у него хватило денег за долгие два года знакомства.
– … и отчитывали эту Варю три раза какие-то популярные старцы средних лет, да разве при шизофрении есть смысл отчитывать, – в сознание Дениса ворвался голос из трубки. Юлька, оказывается, продолжала рассказывать. – Ты где там? Уснул?
– Варя? Что за…
– Варвара. Так зовут внучку Кобецкого. Сам он в религию ударился. То йоги какие-то у него замечены были, то герои Шамбалы. Теперь он православный. Валаам, Дивеево, Оранки… ездит по святым местам, живёт в ВИП-номерах, оставляет большие пожертвования. На его деньги сейчас начато восстановление Зарецкого Предтеченского монастыря.
– Да, что-то такое я слышал.
– Сам Кобецкий жизненные устои не поменял, он всё так же замешан в массе серых сделок и операций, но благотворит на широкую ногу. “Приобретайте друзей богатством неправедным», так сказал ему наш соборный настоятель, глубокий знаток страстей человеческих и бывший полковник УФСИН. А Николюне это понравилось!
– Очередная попытка откупится от совести, – не удержался Денис.
