90-й ПСАЛОМ

По глубоким руслам арыков, по этим естественным, водой проложенным ходам, подходили незаметно со стороны Тулукана как можно ближе к «точке», метров на восемьдесят, а дальше конец лафе – надо высовываться, выбираться на поверхность. Нападали когда как: пять-десять человек начинали стрельбу, могло быть – двадцать-тридцать, случалось и больше. Тогда танки выезжали из укрытия на дорогу, давили огнём… Артиллерия подключалась…

Бывали собачьи периоды, почти каждую ночь лезли. Постоянно держали в напряге. Очерёдность ли устраивали – сегодня одни, завтра другие – или, как работники ночной смены, днём отсыпались? А на «точке» одни и те же бойцы. Доходило: начинается стрельба – Андрей лежит с автоматом в руках и по звуку определяет: ещё можно подремать. Какие-то секунды прошли: ещё чуть-чуть… Днём некогда спать, дел по горло: воды привезти, людей накормить, хлеб испечь, помывку, стирку организовать… Спать некогда, поэтому и секундам рад… Наконец стрельба набирает опасную громкость, всё, хорош ночевать…

Самая что ни на есть окопная жизнь. Какое там кино, как в дивизии в Кундузе? Какие концерты московских артистов? Однажды магазин солдатский приехал на «точку». Привезли нитки, иголки, печенье, конфеты солдатам, мыло, зубную пасту. Без малого не обделались продавцы… Майор, зам. по тылу, прилетел и две женщины, товар у них в ящиках. Вертолёт забросил. Но забрать вечером, как планировалось, не смог. Погода испортилась, ветер афганец поднялся. А ночью душманы полезли. Майор выглянул из землянки – пули свистят, мины рвутся… Заскочил обратно: «Ни фига себе, сказала я себе! Стреляют!» А ты как думал? Это не у вас в Кундузе. Женщины в угол забились, визжат: «Вызывайте вертолёт, у нас материальные ценности!»

Сейчас, поди, рассказывают, как геройски воевали в Тулукане.

Душманов бесило – изматывают русских, давят и давят в надежде: вот-вот сломаются от напряжения и бессонницы, тогда можно будет застать их чумных врасплох, перестрелять, перерезать. Ничего подобного. Стоят мужики. «Точка» живёт в обычном режиме. Не спит вповалку, солдаты на операции выезжают. И не сонными мухами… Наши приноровились к предложенному басмачами графику. Одних бойцов раньше в приказном порядке укладывали спать, другие в это время бодрствовали.

Поэтому днём душманы не отваживались нападать – силёнок не хватало.

Разве что случайная стычка. Однажды группа бойцов решила дров пособирать и у крайних жилищ столкнулась с бандитами. Зима своеобразная в тех местах – днём может быть теплынь, ночью вода замерзает. Околеешь без обогрева. Пошли солдаты к зарослям у арыка. Вода шумит, из-за неё не услышали душманов, и те по той же причине проворонили шурави. Возможно, к ночной атаке готовились. В месте неожиданной встречи стояло заброшенное жильё. Наши воины с одной стороны к углу дувала подходят, душманы – с другой. И ас-саляму алейкум лоб в лоб. Не мирные крестьяне-рисоводы – при автоматах. Наших пятеро, их шестеро. Нос к носу. Опешили и те, и другие. Автоматы не наготове, не в атаку шли. Пару секунд молчания. С русской стороны был справный в плечах грузин Тенгиз Асатиани. Перед ним афганец не дохля, крепкий мусульманин, борода чернущая. Дух первым среагировал на рукопашную атаку. Рассчитал: каждый из соплеменников сцепится с русским, и, пока будет идти борьба, по парам, свободный перережет неверных. Подавая сигнал «делай, как я», схватил Тенгиза за горло. Да ошибся в расчётах. Не ожидал, нападая, что зубы Тенгизу даны не семечки щёлкать. Проиграв первый раунд, грузин во втором применил ошеломляющую тактику – обхватил душмана, как брата родного, прижал к себе, как от переизбытка чувств, и тигром вонзил зубы в ненавистную щёку. Вырвал кусок мяса с волосами, выплюнул, чтобы дальше рвать зубами духа… От вампирского приёма тот заблажил на своём языке, испугавшись уродства – так можно и без носа остаться. Оттолкнул от себя Тенгиза. Тому только это и надо. За автомат, короткой очередью завалил укушенного, вместе с его рядом стоящим подельником…

На стрельбу с «точки» подмога несётся, а на Тенгиза затмение нашло. Губы в крови душманской, глаза собственной налились. Выхватил нож и режет голову моджахеду… За тех друзей, которых накануне обезглавили на операции… Еле оттащили…

Та стычка с душманами благодаря находчивости Тенгиза без потерь закончилась. Можно сказать, без единой царапины. Да не всегда такой расклад выходил. Восток – дело хитрое. Вблизи гарнизона река протекала. Дорога на Файзабад через неё шла. Капитальный бетонный мост соединял берега. Специалисты из СССР до войны возводили. Можно и документы не смотреть на предмет выяснения, кто руку к объекту приложил. Самодельные надписи на мосту – любит наш человек увековечиться при первой возможности – гласили, что строили его спецы из Черкасс и Куйбышева. Наши много мостов в Афгане возвели, дорог проложили, качественных, надо заметить: танк развернётся – и только царапины на асфальте.

Мост и в мирное время объект стратегический, в военное – втройне. Рота мостовой переход первым делом взяла под круглосуточный контроль. Построили укрепление – будку глинобитную, танк обязательно в охране стоял. Из живой силы пять человек. Рано утром, чуть рассветает, афганцы на базар в Тулукан спешат. Кто апельсины везёт, кто – промтовары, кто в качестве покупателя едет. Эти две бурдухайки двигались за другим заработком. Ударили из двух гранатомётов по будке и танку. Наши начали отстреливаться. Взводного срезало очередью, заряжающий в танке сгорел. Механик-водитель умер в госпитале. Когда с «точки» подскочила на стрельбу подмога, душманов как и не было.

Второй раз они придумали тонкую уловку для усыпления бдительности. Маскарад с похоронами устроили. Покойник в материал завёрнут, его бегом несут на кладбище предать земле. Картину необычных для русского человека похорон не раз советские солдаты наблюдали. Душманы в тот раз решили на человечности поймать охрану. Бежит трусцой к мосту похоронная процессия, всем своим видом показывая, дескать, пропустите. Взводный что-то почувствовал. В душе ли сыграл сигнал опасности или где он ещё может возникнуть. Что-то насторожило в скорбной картинке, а что и сам потом не мог сказать.

– Приготовиться к бою! – скомандовал, глядя на приближающуюся похоронную процессию.

Душманы подбегают, у них всё было рассчитано, поди, не один раз репетировали сцену, отрабатывая маневр. Дали знак «мёртвому», тот белый материал с себя срывает, саван вместе с «почившим» скрывал гранатомёт. Однако очередь из пулемёта опередила выстрел «покойника». Душман с гранатомётом на самом деле перешёл в разряд навсегда отвоевавшихся, к нему присоединился ещё один из процессии, остальные скатились под мост и ушли.

История с расстрелянным танком у моста имела продолжение, которое поведал Андрею ротный Валерий Шевченко, когда они через несколько лет встретились в Москве. После Афганистана ротный поступил в военную академию бронетанковых войск. В первый год учёбы вдруг вызов в Туркестанский военный округ к военному прокурору. Что к чему?

Прокуратура располагалась в Ташкенте на улице Сапёрной. А как раз напротив этого серьёзного учреждения стоял огромных размеров чугунный казан, в котором готовили невероятного вкуса узбекский плов. Тут же подавали холодный кофе, тоже обалденного вкуса, и миндаль в белой глазури. Ротный прибыл к прокуратуре раньше назначенного часа, было время не торопясь подкрепиться узбекской гастрономической экзотикой, однако аппетита в себе не обнаружил, заботило другое – по какому поводу из самой Москвы вызвали? В первую очередь это бы узнать. Вопиющих грехов за собой не помнил, но из мухи при желании всегда можно раздуть слона.

Оказалось, вызвали на очную ставку с предателем Димеденко. Вычислили ротного (служба работала чётко) по показаниям предателя о полученном ранении в районе кишлака Банги, и по его собственному донесению, в котором он скупо изложил, что при боестолкновении такого-то числа им уничтожены (или ранены) два душмана, тела духи, отступая, унесли.

Случилось всё следующим образом. В тот июньский день они встречали колонну из Кундуза. Вторая рота у моста через реку Банги, как обычно, передавала охранение колонны первой. Душманы тоже ждали колонну. Ротный вовремя обнаружил группу, спускающуюся с гор, открыл огонь из пулемёта, метров четыреста было до цели. Духи развернулись уходить, человек восемь было, двое упали. Доподлинные результаты своей меткости ротному стали известны через три года от следователя прокуратуры. Димеденко пуля попала в правую лопатку, его телохранителю помощь врача не понадобилась – отвоевался подчистую.

О появлении в районе Тулукана группы гранатомётчиков, возглавляемой предателем по кличке Тадж Мамат, они узнали от разведчиков. Кличка наводила на подозрение, что за ней скрывается не кто иной, как таджик сержант Мамаджонов из их дивизии. Сержант был в сопровождении колонны, на которую напала банда душманов. Считалось, Мамаджонов сгорел вместе с водителем топливозаправщика, был причислен к пропавшим без вести. С появлением группы Тадж Мамата кто-то высказал предположение – не Мамаджонов ли орудует? Лишь через несколько лет во время следствия подозрения с сержанта были сняты.

Димеденко душманы выкрали в Кундузе. Три солдата улизнули из части (стояла под Кундузом) и с проходящей колонной рванули в город, захотелось по магазинчикам (дуканам) пройтись. В одном из дуканов солдатский шопинг трагически закончился – выкрали. Димеденко повязали кровью. Спасая свою шкуру, согласился расстрелять двух сослуживцев, с которыми пошёл в самоволку и которые отказались воевать на душманской стороне. Готовили Димеденко в Пакистане, там принял ислам, стал искусным гранатомётчиком. Дали ему, как и обещали при вербовке, жену, и за кровавую работу неплохо платили… В его группе было десять человек, добрых три года душманила на участке Кундуз–Ханабад–Банги. Гранатамётчики состояли на особом счету, черновой работы не касались, в их задачу входило при нападении на колонны отстреляться с максимальной пользой и уйти, дальше работали банды.

Сдали предателя сами душманы, указали на дом в Кундузе, в котором Димеденко со своими бойцами находился на отдыхе. Почти все духи были уничтожены. Димеденко взяли тяжело раненным.

Именно группа Тадж Мамата расстреляла из гранатомётов охрану у моста перед Тулуканом, сожгла танк.

Андрей иногда думал: не исключено, Димеденко жив и преспокойненько топчет землю. Если ему не дали расстрел, то после вывода войск из Афганистана была амнистия…

Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится. Речет Господеви: Заступник мой еси и Прибежище мое, Бог мой, и уповаю на Него. Яко Той избавит тя от сети ловчи и от словесе мятежна, плещма Своима осенит тя, и под криле Его надеешися: оружием обыдет тя истина Его. Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы летящия во дни, от вещи во тме приходящия, от срящя, и беса полуденнаго. Падет от страны твоея тысяща, и тма одесную тебе, к тебе же не приближится…

За окном госпиталя шёл снег, мелкий, игольчатый. Он возникал из серого низкого неба и пролетал сквозь стылые ветви тополей… Казалось, конца не будет этому движению белого на фоне мрачного больничного корпуса…

«Точка» в Тулукане для моджахедов была бельмом на глазу. Долго кусали бандитскими набегами, потом порешили в душманских штабах сравнять с землёй русский гарнизон. Показать, кто в горах хозяин. Завладев Тулуканом, моджахеды хотя бы на время взяли под свой контроль дорогу на Файзабад, отрезали Кишим и Файзабад от Кундуза.

Самое весёлое во всём этом – вплоть до Москвы было известно о подготовке крупной душманской операции. Кундуз трезвонит: ребята, не волнуйтесь, держитесь, одних не оставим, если полезут, тут же прибудет подмога. Легко сказать, до дивизии в Кундузе семьдесят с гаком километров. Не семь с половиной. За полчаса не покроешь. И время в бою другого измерения, каждая минута может чашу весов перетянуть в смертельную сторону. Да и километры длиннее. Душманы прекрасно знают, откуда русским придёт подмога, а мусульманам погибель. Встретят засадой на дороге…

Горные партизаны и сами опыта поднабрались, и советников против русских понаехало со всех волостей: французы, китайцы, американцы… Сразу после смерти Валентина Андрей пошёл в рейд с разведчиками и наткнулись на трёх душманов на дороге. Что уж они замышляли? Побежали при виде русских. Андрей в два прыжка достал одного… В халате, всё как полагается. Но вместо фарси другой прононс:

– Мусью, мусью!

Руки вверх тянет. Не убивай, дескать, сдаюсь, я безоружный. Андрей после смерти друга злой был. Всадил во французскую грудь густую очередь… Что ты здесь потерял, мать твою парижскую… Двое дерутся, куда третьим лезешь?..

Перед штурмом Кундуз сообщил: по разведданным две тысячи семьсот моджахедов готовится к захвату гарнизона.

Это на сто с небольшим наших воинов. Сравнение явно не в пользу Советской Армии.

Душманы пошли на рассвете, только-только развиднелось. Сначала с гор, что начинались сразу за дорогой, метрах в двухстах от «точки». Высоко на перевалах началось движение. И тут в небе появляются пять вертолётов непонятной принадлежности. Ми-8, но густо-зелёные, с тёмными пятнами. Наши светло-зелёные. Неужели, спускаясь с гор, душманы бросили десант на «точку»? Ничего не говорил факт – вертушки советского производства, мало ли кому продаём военную технику. Комбат командует бээмпешникам:

– Пушки, полемёты к бою!

В сторону воздушных целей БМП свои 30-миллиметровые пушки задрали, пулемёты нацелили на воздушные объекты. Хорошо, с вертолётов на связь вышли. Отряд пограничников в триста человек бросили из Пянджа по воздуху на подмогу. Только приземлились, из Кундуза сообщают: «К вам пограничники сейчас прилетят». Ага, мы уже их чуть не посбивали.

Андрей потом много раз думал: устояли бы или нет? Число «две тысячи семьсот», очень может статься, было занижено штабистами, дабы не пугать обороняющихся. Пускай, дескать, знают про нешуточные намерения противника, а уж насколько нешуточные – незачем раньше времени голову забивать.

Душманы начали спуск. Расстояние до перевалов километра четыре-пять. Из пушек неэффективно по воробьям. Надо подпустить поближе. И вдруг в бинокль заметили движение и на дальних от гарнизона горах – за Тулуканом…

Спустись в долину вся эта масса – бой, даже с учётом погранцов, был бы страшным. Жуткая сила катилась по русские души. Судя по душманским планам, перед духами, что двигались с ближних гор, стояла задача ввязаться первыми. Отвлечь русских на себя. В это время вторая часть, с дальних гор, входит в Тулукан, растворяется в нём, затем моджахеды подходят незаметно к окраине, как можно ближе к «точке», а потом по команде наваливаются на нас… Танкам остаётся бить прямой наводкой. Но танки в упор духи расстреляют из гранатомётов… Пока подойдёт подмога, мало что останется от гарнизона… Если три-четыре гранатомётчика сразу выстрелят по каждому танку…

Пушки и танки начали обстрел, как только авангард моджахедов с ближних гор стал спускаться в долину перед «точкой». Артиллерия била за спину моджахедам, отсекала отход, танки работали по наступающим. Несколько залпов батарея сделала через Тулукан, накрывая группы, скатывающиеся с дальних гор…

И вдруг повалил снег, такой редкий для Афгана. Чистейший русский снег обрушился с неба. Будто Россия вспомнила о сыновьях и послала им спасение. До того мощный заряд, он за какую-то минуту покрыл горы толстым слоем. У душманов халаты, накидки под цвет горного серо-коричневого ландшафта. В обычной обстановке упал в горах – и не различишь, где мёртвый камень валяется, а где глазастый с автоматом. В пыльные бури они ложатся на землю, закутываются в накидки и так спасаются от злой стихии. Когда моджахеды пошли с гор, в бинокль было видно: началось. Но сколько их там? Сливаются с горами. И вдруг вся маскировка псу под хвост. Как у бедолаги зайца, не успевшего вовремя поменять шерсть летнего колера на зимний окрас. Чёрно-белая графика в несколько секунд проявила картину штурма до последнего партизана.

Моджахеды на снежный момент как раз в предбоевой сосредоточенности заполнили склоны гор. Снег не только мишенями подставил их под прицельный огонь, ещё и по ногам ударил. Горной козочкой не побегаешь по скользкому покрову. Надеялись подойти вплотную и смять горстку русских. Снег переломал планы на сто восемьдесят градусов. Наши как начали кромсать скученные мишени. Танки, артиллерия, БМП заработали, как на учениях. Душманы под прицельным огнём забыли о захватнических амбициях, беспорядочно – быть бы живу – ломанулись назад к перевалам, дабы свалиться на другую сторону по принципу «ведь это наши горы, они помогут нам».

Больше моджахеды не сунулись. Гарнизон в напряжении ждал штурма ночью, на следующий день, через день. Нет. Возможно, полевые командиры, узнав, что появились пограничники, поняли – малой кровью не обойдутся. Могло случиться и такое: среди них разгорелись разногласия после неудачи, стали уводить отряды по своим вотчинам.

– Взяли бы простыни вместо маскхалатов, – в разговоре с ротным рассуждал Андрей, – в самый раз по снегу идти в наступление.

– Ты чё, им западло простыни – мёртвых в них заворачивают.

Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится. Речет Господеви: Заступник мой еси и Прибежище мое, Бог мой, и уповаю на Него. Яко Той избавит тя от сети ловчи и от словесе мятежна, плещма Своима осенит тя, и под криле Его надеешися; оружием обыдет тя истина Его. Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы летящия во дни, от вещи во тме приходящия, от срящя, и беса полуденнаго. Падет от страны твоея тысяща, и тма одесную тебе, к тебе же не приближится. Обаче очима твоима смотриши и воздаяние грешникам узриши. Яко Ты, Господи, упование мое, Вышняго положил еси прибежище твое. Не приидет к тебе зло, и рана не приближится телеси твоему…

Он попросил Олюшку поискать церковнославянский словарь, а пока упрямо запоминал. Какие-то фразы не понимал вовсе, в других лишь угадывал смысл. Не приидет к тебе зло, и рана не приближится телеси твоему… – это было ясно.

В партизанской войне трудно бывает понять – мирный житель или с гранатой за пазухой. Днём за сохой идёт – кажется, орарь до мозга костей, а ночью орало на автомат меняет. Или крестьянствует с мотыгой, в то время как винтовка невдалеке припрятана. Если это Бур, то, как говорилось выше, и вертолёт «земледелец» может снять.

В жаркой стране вода – особый продукт. Гарнизон поначалу снабжался тулуканской водой. Была поблизости от «точки» скважина, насос глубинный английского производства. Цистерну набрал и пользуйся. Но среди потенциальных врагов лучше независимо жить. Поковырялись наши знатоки на территории «точки» и раскопали мощный ключ. Очистили его, обложили камнями. Отличная вода. Пограничники, прилетев на подмогу в критическую минуту, остались в Тулукане. Командование решило усилить гарнизон: слишком моджахеды обнаглели. Погранцы на другой стороне реки обосновались, в бывшем саду эмира землянок нарыли. «Точка» получила прикрытие с заречной части. На сопровождение колонн пограничники не ходили, но в некоторых операциях помогали танковому батальону.

Погранцы задачу водоснабжения решали своим способом – поставили машину для очистки воды. Из арыка берут, пропускают через фильтры, и готово. Машина – не из ключа набирать. Русский человек технике больше доверяет. Мало ли что в том же ключе, вдруг зараза какая-нибудь, а там машина очищает, значит, надёжность стопроцентная. Никаких тебе желтушных и других вредоносных бацилл. Стала рота пользоваться водой от погранцов. Хотя солдаты предпочитали из ключа пить. В тот вечер Андрей на водовозке привёз от погранцов воду, слил в баки.

В пять утра солдат-повар докладывает:

– Товарищ прапорщик, молоко свернулось.

Что за фокус кулинарный? Не из-под коровки молоко – сгущённое.

– Закипятил воду, – докладывает солдат последовательность поварских действий, – сгущенку вылил в котёл, кофе делать, она свернулась, привкус горьковатый.

Андрей посмотрел на варево – лохмотья белые плавают. Попробовал на язык, выплюнул – горечь. Впервые с таким поведением сгущёнки столкнулся.

– Выливай к едрёной бабушке! – Чай заваривай!

Не успел повар котёл вымыть, летит БТР от погранцов:

– Все живы? Никто воду не пил? Отравлена!

У погранцов научная основа, с периодичностью двух раз в неделю они сдавали воду на анализ. Накануне вертолёт прилетал, взял в лабораторию три бутылки. Из тулуканской скважины, из ключа, и после очистки из арыка. Какая предпочтительнее для русского желудка. Он может долото переварить, да на кой лишний раз напрягать. Пяндж после химанализа, захлёбываясь, передаёт: вода в бутылке № 3 отравлена сильнейшим ядом, срочно ликвидировать запасы! Качественней всего оказалась из бутылки № 2 – ключевая. Из скважины тулуканской тоже пойдёт на суп с чаем. Но откуда в арыке отрава? Причём, не вредоносная палочка холеры, которая может в водной среде жить-поживать бактериологической миной до встречи с благотворной средой человеческого организма.

Призвали афганца Хакима, лейтенанта ХАДа (госбезопасность Афганистана). У него был в Тулукане отряд приверженцев афганской революции. В частности, занимались разведкой. Через год Хакима убили. Личный охранник застрелил. И с семьёй его расправились. Андрей сколько раз удивлялся в Афганистане: насколько продажный народ! Сегодня он за одних воюет, завтра заплатили больше вчерашние враги, начнёт стрелять с удовольствием в недавних однополчан. Бизнес. Но в последнее время Андрей стал приходить к мысли: продажность, подлость проникают в русский народ. Условия, когда ты на грани выживания, когда озабочен куском хлеба, оскотинивают… Да и когда этот кусок с икрой, а деньги застят глаза – тоже человек нередко превращается в предателя и подлеца…

Хаким предложил сделать вид, будто ничего не случилось, машина для очистки работает, народ вокруг не паникует. Сам с помощниками стал следить за берегом вверх по течению от места забора воды. Оп-па! Появился земледелец с мешочком. Рисовое поле к арыку подходит. Дехканин сел у поля и вроде чем-то сугубо мирным занялся, положив рядом с собой сумчушку. Время от времени руку как бы невзначай в торбу запустит, сыпанет в арык, дальше прикидывается рисоводом. Ясно-понятно. Бойцы Хакима – они ничем не приметные, в халатах, как тот крестьянин-отравитель, – обошли диверсанта (он и не понял, что по его душу земляки), схватили за жабры с поличным. И не стали в Пяндж в лабораторию отправлять содержимое сумки для определения химического состава реактива. Экспресс-анализ на месте произвели с привлечением подозреваемого. Тут же на бережке повалили «химика» на спину, засыпали в рот добрую порцию порошка. Водичкой напоили, у того глаза повылезали от дозы, что на табун лошадей.

Хорошо, погранцы воду на анализ сдали. Всех мог бы травануть «мирный дехканин»…

Андрей кофе с молоком любил с утра, а если бы чай заказал?..

Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится. Речет Господеви: Заступник мой еси и Прибежище мое, Бог мой, и уповаю на Него. Яко Той избавит тя от сети ловчи и от словесе мятежна, плещма Своима осенит тя, и под криле Его надеешися; оружием обыдет тя истина Его. Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы летящия во дни, от вещи во тме приходящия, от сряща, и беса полуденнаго. Падет от страны твоея тысяща, и тма одесную тебе, к тебе же не приближится. Обаче очима твоима смотриши и воздаяние грешникам узриши. Яко Ты, Господи, упование мое, Вышняго положил, еси прибежие твое. Не приидет к тебе зло, и рана не приближится телеси твоему; яко Ангелом Своим заповесть о тебе, сохранити тя во всех путех твоих…

У каждого, вернувшегося с войны, есть личные примеры везения. Пуля прошила одежду в миллиметре от тела, осколок чикнул по щеке. Стой чуть левее или правее – и как минимум рана. Два раза Андрей сталкивался с невероятными случаями…

Андрей спал, был четвёртый час ночи, когда рядовой Камалов затормошил:

– Товарищ прапорщик! Товарищ прапорщик! Голый идёт!

Как голый? Откуда?

Пришелец оказался разведчиком из уничтоженного разведбата.

Бандой, положившей более семидесяти разведчиков, командовал Рахим, выпускник академии имени Фрунзе. Наши получили информацию: со стороны Пакистана идёт караван с оружием. Приготовились к операции. Рахим не зря выкормыш СССР, мыслил в соответствии с советскими учебниками по тактике и стратегии. Применил отвлекающий маневр – его бандиты завязали бой в стороне от основных событий. А разведбат на исходе дня заманили в ловушку. Тот планировал караван взять в тиски. Ему самому устроили душманы котёл в ущелье – зажали разведчиков перед самым закатом, дабы помощь по свету не успела подойти. Рахим прекрасно знал: ночью в горах воевать бесполезно.

И уничтожил разведбат. На каждом разведчике бронежилет, но и это не помогло. Когда утром прилетели вертолёты, на месте боя были только полностью обнажённые обглоданные шакалами трупы.