90-й ПСАЛОМ

Олюшка через десять минут, как он приехал, после радостных восклицаний сказала:

– А ну, раздевайся, показывай, где ранен?

Пытался отшутиться.

– Я же знаю! – настойчиво требовала.

Ей приснился сон. Едут на «ГАЗ-51», так в детстве возили школьников на прополку. В кузове устанавливаются сиденья – доски с длинными крючьями по краям за борт цепляются. И будто едут в кузове втроём. С краю Андрей, потом сын Сашок и Олюшка. Вдруг машина переворачивается на бок, левая нога Андрея попадает между бортом и землёй. У остальных ни царапины, а его левая нога раздавлена. Олюшка сразу написала письмо. Старалась как можно чаще посылать письма Андрею, и он, несмотря на всю занятость, обязательно отвечал. Нередко получал одновременно пачку весточек из дома, военная почта не отличалась бесперебойной доставкой корреспонденции. Увидев сон с перевёрнутой машиной, Олюшка написала: «Андрюша, умоляю, будь осторожен! Я видела тревожный сон». Получил предупреждение уже в госпитале.

Можно сказать, с первого афганского месяца Андрея Олюшка начала просыпаться в четыре утра. Не понимая – в чём дело? С завидной постоянностью в четыре зачем-то срабатывал внутренний будильник. Спать бы ещё… Выяснила происхождение «будильника» при встрече с мужем: Андрей поднимался в Тулукане около пяти утра, а временная разница между ними по часовым поясам была один час…

Но не почувствовала приезд мужа. Зато сын… Когда после ранения отпуск дали, Андрей телеграммой предупреждать домашних не стал. Мало ли что. Отменят в последний момент или до границы не доберёшься. Прибыл сюрпризом. К дому подъезжает на такси, в этот самый момент четырёхлетний Сашок сел на кровать, с матерью спал, тормошит:

– Мама, мама! Мне приснился сон!

Бывало, снились ему злые собаки, бодливые коровы.

– Хорошо, спи! – Олюшка успокаивает.

– Не хочу, мне приснилось, тётя говорит: твой папа на корабле приехал с парусами! Он приехал!

Сроду не поднимался в такую рань и вдруг вскинулся – «папа на корабле приехал, не буду спать».

– Хорошо, хорошо, – мать гладит по спинке, – спи, рано ещё!

В это время звонок – открывайте папе-воину.

Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится. Речет Господеви: Заступник мой еси и Прибежище мое, Бог мой, и уповаю на Него. Яко Той избавит тя от сети ловчи и от словесе мятежна, плещма Своима осенит тя, и под криле Его надеешися; оружием обыдет тя истина Его. Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы летящия во дни, от вещи во тме приходящия, от сряща, и беса полуденнаго. Падет от страны твоея тысяща, и тма одесную тебе, к тебе же не приближится. Обаче очима твоима смотриши и воздаяние грешников узриши. Яко Ты, Господи, упование мое, Вышняго положил еси прибежище твое. Не приидет к тебе зло, и рана не приближится телеси твоему; яко Ангелом Своим заповесть о тебе, сохранити тя во всех путех твоих. На руках возмут тя, да не когда преткнеши о камень ногу твою, на аспида и василиска наступиши, и попереши льва и змия. Яко на Мя упова, и избавлю и: покрыю и, яко позна имя Мое. Воззовет ко Мне, и услышу его: с ним есмь в скорби…

Повторяя псалом, вспомнил Валентина. Они были в дивизии в Кундузе, и о диво: посмотрели кино. В дивизии бойцы сетовали: привозят в основном про Великую Отечественную войну и басмачей в Гражданскую. Андрей с Валентином с киноголодухи были согласны на всё. Попали на «Они сражались за Родину». Андрей как-то не заострил внимания, Валентин заметил после сеанса:

– Помнишь, как креститься начал боец во время бомбёжки. Ничего уже не зависело от него, земля вставала на дыбы вокруг окопчика…

Воззовет ко Мне, и услышу его: с ним есмь в скорби…

Отпуск пролетел быстро. Андрей возвращался в Афганистан на подъёме. Тянуло к своим, в привычную атмосферу. В Тулукан прилетел на вертолёте, и как обухом по голове – Миша Ложкин сообщил:

– Нету твоего Юры Яценко.

Как нету? И показалось, сумка спортивная, что держал в руке, свинцово потяжелела. В ней лежала баночка мёда, что мать Юры отправила сыну. Она приехала перед самым отъездом Андрея.

– Пожалуйста, – попросила, – отвезите.

Пока Андрей после отпуска неделю проходил адаптацию в Ташкенте, пока ставили прививки, Юра погиб.

Андрей опекал его, уезжая в отпуск, просил офицеров роты:

– Ну, хоть этого парня сохраните, у него одна мать.

Юра мог не служить. Настоял: что я, не мужик. И в Афганистан была возможность не ехать. Парень толковый, разбирался в электронике, в телевизорах, часто выполнял поручения начальника штаба. Тот однажды вызвал и сказал:

– Вас отправляют в Афганистан, если хочешь – оставлю в Союзе.

– Я всегда мечтал защищать негров! – с бравадой отказался Юра.

Он был отличным пулемётчиком. В школе занимался стрельбой из малокалиберной винтовки, в армии освоил пулемёт.

Перед отъездом Андрея в Союз Юра попросил передать матери платок и брошку. Пожимая на прощание руку, наказал, подмигивая:

– В Кундузе перед отлётом не ешьте фарш сосисочный!

С Юрой Андрей познакомился едва не в первый день в Афгане. Прилетел в Кундуз, командир полка приказал «сгонять» в Термез с колонной битой техники.

– В Тулукан успеешь, – сказал. – Бери БТР и вперёд. Дам тебе лучшего пулемётчика. Кстати, земляк твой.

Колонна небольшая, три трала с БИМэшками, пара автомашин, один БТР раненый – днище покорёжено, в пропасть роняли, а так на ходу. В сумме семь единиц, считая БТР сопровождения. Дорога в сторону Союза не горная, пустыня вокруг, асфальт ровненький. Асфальт вообще в Афганистане, как говорилось выше, замечательный.

Юра понравился не по земляческому признаку. Основательный боец. Как только получил приказание готовиться к операции, требование выписал и побежал на склад за боеприпасами. У нас ведь как: на охоту ехать – собак кормить. Ленты пулемётные готовить, а лентонабивочная машинка сломалась, запасной на складе нет. Юра бойцов поднял, давай ленты вручную набивать. Расстелили их в палатке, патроны высыпали – и вперёд до мозолей на пальцах. Полночи потратил, но с полным боекомплектом отправился. Подошёл к начальнику штаба полка. Был такой Мазурин. Большой мастер по «купи-продай» операциям. Часы электронные японские закупал коробками, технику японскую. Юра ему:

– Гранаты нужны.

– Зачем?

– Восемь штук положено на броневике.

– Нет, не проси – ещё взорвётесь.

И хоть кол ему на голове теши – не даёт. Наплевать, что на операцию едут, главное – ЧП бы не было. Юра походил по знакомым, набрал десятка полтора.

– Не на себе, товарищ прапорщик, тащить. Вдруг, тьфу-тьфу-тьфу, пригодятся.

Выдали сухпай. В нём сосисочный фарш консервированный. Он-то и подкузьмил воинов. В броневике сопровождения трое было: водитель, Юра-пулемётчик и Андрей. Водила и Юра навернули по банке фарша. По второй открыли. Андрей, глядя на молодёжь, тоже воспылал аппетитом. Фарш на самом деле вкусный – деликатес для солдатского рациона. Наелись от пуза. Реакция не заставила долго ждать. Как по команде, началась революция в желудках. БТР замыкающим колонны шёл, функцию прикрытия осуществлял. А кто прикрытие будет прикрывать, если ему по надобности приспичило? Некому. Но и мочи пересилить вулкан в животе нет.

– Стой! – Андрей водиле командует.

Колонна идёт вперед, они выскакивают, спина к спине втроём садятся, автоматы на взвод, гранаты под руку, готовы к круговой обороне даже без штанов. Только суньтесь. Моджахеды не решились. Облегчились бойцы, штаны натянули и ну догонять колонну. БТР – скоростная машина, километров девяносто по асфальту даёт, а колонна шла не больше пятидесяти. Только нагнали, Юра кричит:

– Не могу больше!

И такая свистопляска километров сто пятьдесят продолжалась.

Юра погиб за три недели до дембеля. Подбили из гранатомёта БМП, Юра выскочил, его из пулемёта в голову. Последние десять месяцев служил в Тулукане. Сам попросился на «точку», командир полка с неохотой отпустил лучшего пулемётчика.

Надо было видеть Юрину мать, когда Андрей вручал платок и брошку от сына. Обрадовалась, зарылась в платок лицом:

– Юрочка, сыночек! Скорей бы уж сам приехал!

– Всё будет хорошо, – обнял за плечи Андрей. – Вернусь из отпуска, ему как раз на дембель. Отправлю Юру, как положено. Парень у вас настоящий! Спасибо!

Как было тяжело от этой смерти… Будто сам виноват. Он и никто другой… Отговори Юру от службы на «точке», может, остался бы жив… И в том бою окажись с ним рядом… Знал, что все эти «бы» – ерунда на войне, но ничего с собой поделать не мог.

Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится. Речет Господеви: Заступник мой еси и Прибежище мое, Бог мой, и уповаю на Него. Яко Той избавит тя от сети ловчи и от словесе мятежна, плещма Своима осенит тя, и под криле Его надеешися; оружием обыдет тя истина Его. Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы летящия во дни, от вещи во тме приходящия, от сряща, и беса полуденнаго. Падет от страны твоея тысяща, и тма одесную тебе, к тебе же не приближится. Обаче очима твоима смотриши и воздаяние грешников узриши. Яко Ты, Господи, упование мое, Вышняго положил еси прибежище твое. Не приидет к тебе зло, и рана не приближится телеси твоему; яко Ангелом Своим заповесть о тебе, сохранити тя во всех путех твоих. На руках возмут тя, да не когда преткнеши о камень ногу твою, на аспида и василиска наступиши и попереши льва и змия. Яко на Мя упова, и избавлю и: покрыю и, яко позна имя Мое. Воззовет ко Мне, и услышу его: с ним есмь в скорби, изму его, и прославлю его, долготою дней исполню его, и явлю ему спасение Мое…

Спроси его в Афганистане: верит ли в защитную силу этой молитвы. Он, повидавший столько смертей, затруднился бы ответить. Но никогда не расставался с псалмом. Это был закон, сделать иначе – как предать Олюшку, она заклинала, провожая:

– Не выбрасывай! Ради меня и Саши не выбрасывай! Держи при себе постоянно!

Как-то, будучи в гостях у родственников на Украине, в Николаеве, на рынке зашёл в павильон, где работала племянница Наташа. Вдруг заезжает инвалид на деревянной платформе с маленькими колёсиками. Такое Андрей видел в детстве в пятидесятых-шестидесятых годах – фронтовики, у которых от ног ничего не осталось. Ездили на аналогичном «транспорте», перемещаясь с помощью рук, в которых держали колодки – отталкиваться от земли. У этого мужчины вместо рук – культи. Ног тоже не было. Остаток правой длиннее, сгибался в колене и обут в кроссовок. С его помощью инвалид ловко передвигался на своей платформе. Посмотрел на Андрея пронзительными синими глазами, повернулся к прилавку:

– Наташа, – сказал свежим напористым голосом, – сегодня мне не повредят фронтовых пятьдесят граммов и водички запить, а Валерке моему шоколадку.

Проворно открыл своими культями кошелёк-«аппендицит», закрепленный на теле, какими-то невероятными движениями, даже показалось, что пальцы есть, отсчитал деньги. Племянница вышла в зал, инвалид был на голову ниже прилавка, подала пластиковый стакан.

«Как пить будет?» – подумал Андрей. Инвалид уверенно сжал обеими культями мягкий стакан, опрокинул. Зазвонил сотовый, вытащил его, и опять удивительная проворность: ткнул кнопку и поговорил, прижав культей к уху аппарат.

– Это Антон, – пояснила племянница, проводив посетителя до двери, – афганец. Страшно обижается, если относятся к нему как к инвалиду. Живёт в селе. Приезжает по выходным, привозит табуреточки, детские стульчики – под заказ делает. Этого на жизнь не хватает – семья у него. Стоит на рынке в проходе с пластиковой баночкой из-под майонеза, но никогда не попросит: «Подайте». Просто стоит. Не возьмёт, если кто начнёт жалеть. Ни за что. Казалось бы, калека, увечный, но в нём такая сила жизни! «Я мужик – должен кормить семью!» – говорит. У него жена тоже инвалид, а сын – нормальный мальчишка.

Андрей посмотрел через стеклянную стену на улицу. Антон двигался на своей платформочке в сторону остановки маршруток. Так могло изувечить механика-водителя БМП, если под ним взрывался фугас. Инстинктивно сжимает рычаги, а ему бы отпустить их: взрыв швыряет вверх, рычаги изгибаются, руки рвёт, ноги калечит взрывом, режет об металл при выбрасывании.

– Рассказывал, – продолжала племянница, – один в живых остался после боя. Очнулся в госпитале, лежал и думал: «Всё, я не человек, никому не нужен». Хотел покончить с собой. Придумывал, как бы исхитриться безрукому. В одну ночь снится сон, спускается к нему с неба женщина в сиянии и говорит: «А ты не думал, почему живой? Мог бы погибнуть со всеми. Но раз даровано тебе – обязан жить! И за друзей тоже!» Проснулся и такую силу в себе почувствовал, так быстро пошёл на поправку…

***

В оформлении обложки использован рисунок художника Владимира Чупилко