Жизнь и чудеса выдры

– Похоже, ей тут одиноко, – протянул Эл. – Нельзя ли поселить ее вместе с другими выдрами?

– Не самая лучшая идея, – вполголоса ответила Кэрол. – Остальные вольеры расположены слишком близко к людям. Но вы правы. Выдры – социальные животные, и обычно в помете рождается по два или три щенка, так что друзей ей действительно не хватает. Я уже связалась с национальным обществом по охране выдр, и выяснилось, что в парке дикой природы в Южном Уэльсе есть еще один осиротевший детеныш такого же возраста. В ближайшее время их сотрудник привезет этого щенка к нам, и мы их познакомим. Это мальчик, и его зовут Пэдди.

– Имя какое-то не валлийское, – заметил Эл. – Может, у него ирландские корни?

Фиби вытаращила глаза, всем своим видом запрещая ему пародировать отца Теда, и уж тем более миссис Дойл[6]. Она обожала его манеру пародировать эксцентричных ирландцев, но сомневалась, что Кэрол сочтет это таким же веселым.

Но Кэрол просто проигнорировала его ремарку.

– Коко и Пэдди будут жить вместе, пока не придет время выпускать их в естественную среду.

– И когда это произойдет? – поинтересовалась Фиби.

– Месяцев через десять или около того, не раньше. Посмотрим, как они освоятся, но в идеале было бы выпустить их на берега Дарлы, как только они научатся заботиться о себе.

– Можно я буду помогать вам в уходе за ними?

Боковым зрением Фиби заметила, как ее отец удивленно дернул головой.

Кэрол нахмурилась еще больше, уже не только бровями, а, казалось, всеми лицевыми мышцами. Она поманила Эла и Фиби за собой, уводя их подальше от вольера, чтобы они могли поговорить на нормальной громкости. Когда они вернулись во двор, она остановилась, обернулась и начала перечислять все причины, по которым Фиби категорически не стоило вовлекаться в этот процесс.

Большинство выдр питомника привыкли к людям, с удовольствием с ними взаимодействовали и не видели в них угрозы. Эти выдры счастливо проживали свою жизнь в неволе, но никогда не смогли бы выжить в диких условиях. Совсем другое дело – выдры, которых предстояло выпустить на свободу. За ними наблюдали через видеокамеру и по мере возможности предоставляли их самим себе. По завершении начального этапа воспитания их нельзя было брать на руки, разговаривать и играть с ними тоже запрещалось. Фиби могла навещать одомашненных выдр когда ей заблагорассудится, но ей следовало держаться подальше от Коко.

В горячем порыве решимости Фиби попыталась возразить. Было несправедливо лишать их, спасших Коко, права с ней видеться. Они с Коко успели подружиться, и Фиби видела, что выдра доверяет ей. Девушка была готова учиться и отчаянно рвалась помочь.

Она слышала настойчивость в своем голосе, чувствовала, как бьется ее негодующее сердце, и где-то в глубине души понимала, что сейчас происходит что-то очень важное.

– Их ведь нужно кормить? – гнула она свою линию. – Я могла бы хоть изредка заглядывать к ним, чтобы покормить?

Кэрол вздохнула:

– Еду Коко и Пэдди нужно будет оставлять с подветренной стороны, чтобы они не замечали присутствия человека.

– Ничего страшного, – заверила ее Фиби.

– Как только их переведут с молока на твердую пищу, их рацион будет состоять из сырой рыбы – противной и вонючей, – предупредила Кэрол.

– Тоже ничего страшного.

– Ты привяжешься к ней. Тебе будет очень больно, когда ее выпустят на волю.

– Я это понимаю. И все равно хочу быть с ней. – Фиби скрестила руки на груди. Она чувствовала на себе взгляд Эла, который внимательно следил за ходом их разговора, зная, что его дочь от своего не отступится. Он всегда восхищался ее упорством.

Она стояла лицом к лицу с Кэрол, не позволяя себе ни моргнуть, ни первой отвести взгляд.

– Что ж, ладно, – устало согласилась Кэрол. – Время от времени буду пускать тебя кормить выдр. Может, это даже к лучшему. Если приходящие люди будут хоть иногда меняться, у них с меньшей вероятностью разовьется зависимость от меня.

Фиби еле сдержалась, чтобы не выбросить кулак в воздух.

– Отлично, – сказала она. – Тогда решено.

* * *

В офисе Кристина пила чай и увлеченно беседовала с долговязым улыбчивым мужчиной.

– Это Руперт, – представила его она. – Руперт Венн.

Руперт вскочил с места и пожал им руки.

Эл был знаком с ним всего несколько секунд – слишком короткий отрезок времени, чтобы сформировать взвешенное мнение о человеке, но как только Руперт встал из-за стола, демонстрируя свой высоченный рост, он стал нравиться Элу чуть меньше, чем пока сидел. Мало приятного, когда собеседник смотрит на тебя свысока.

Руперт, слишком молодой для того, чтобы быть мужем Кэрол, оказался одним из сотрудников питомника. С его гладко выбритого лица смотрели светло-голубые глаза. Волосы на висках и вокруг некрупных ушей были аккуратно выстрижены машинкой. Кристина, очевидно, рассказывала ему об Эле и Фиби.

– Я и сам обосновался в этих краях достаточно недавно, – поделился Руперт. У него был интеллигентный бархатный голос. – Раньше я просиживал штаны в офисе, но здесь жизнь намного интереснее. Не то чтобы я принимал активное участие в непосредственном уходе за выдрами – это прерогатива Кэрол. Но я помогаю с документами, приглядываю за магазином, выполняю разную работу на подхвате, когда нужно, например прополоть крапиву или починить забор. – Когда он говорил, выпирающий кадык на его длинной шее мерно двигался вверх и вниз.

Кристина принялась заваривать чай. Она засыпала их вопросами о выдре и обрадовалась, узнав, что у Коко скоро появится друг.

– Коко и Пэдди станут отличной командой, помяните мое слово! – воскликнула она. Она повернулась к Кэрол и сунула ей в руку кружку. – Кэрол, не хочешь поведать своим гостям, как возник этот питомник?

Кэрол прижала кружку к груди и приступила к рассказу. Все началось шесть лет назад, когда она нашла на дороге раненую выдру. Кэрол не знала, что с ней делать, но она выросла на ферме и умела обращаться с животными. Она принесла выдру домой, посоветовалась с местным ветеринаром, и в итоге выдру удалось выходить. В этом непростом деле ей помогала подруга, и в процессе они многому научились. Новость об их успехе облетела Дарликомб и окрестности. И вдруг люди сами начали приносить им раненых и осиротевших выдр.

– Но в прошлом году моя подруга неожиданно встретила свою любовь. Ей было уже за шестьдесят, как и мне сейчас, но лучше поздно, чем никогда, я вам так скажу. В общем, она уехала с ним в Шотландию, оставив выдр на меня. Тогда их было четырнадцать. Если вы не в курсе, общества охраны выдр разбросаны по всей стране, и вскоре у меня появилось несколько питомцев из других регионов Британии, подаренных мне другими парками дикой природы. Они привлекают туристов и приносят доход. Содержание питомника целиком и полностью легло на мои плечи, и поначалу мне было тяжело справляться. Вы себе даже не представляете, как сложно может быть с выдрами – ну, не с самими выдрами, они прекрасны, – но руководить бизнесом – это настоящее минное поле. А уж публика… – Она поморщилась. Очевидно, людям она предпочитала выдр. – К счастью, полгода назад у нас появился Руперт, который теперь помогает с бюрократической стороной дела.

Руперт скромно кашлянул.

– Всегда рад помочь, Кэрол. Да и разве можно не любить выдр? – добавил он, обращаясь к собравшейся компании.

– В прошлом месяце у нас было несколько происшествий, и я не знаю, что бы я без тебя делала, – призналась Кэрол, неожиданно показывая себя с уязвимой стороны.

– Каких происшествий? – заинтересовалась Фиби.

– Маленький мальчик сунул палец в клетку, и одна из выдр его укусила. С ребенком все обошлось, но крови вытекло немерено, все тогда страшно перепугались. Вскоре после этого к нам нагрянули инспекторы по охране труда и производственной безопасности, и случилось так, что они пришли как раз в тот момент, когда мы сняли предупреждающие знаки на время уборки. Так на питомнике появилось большое черное пятно. Я объяснилась, но это явно выглядело так, будто я оправдываюсь. Ужасное невезение. – Кэрол помешала чай в чашке и сделала еще один глоток. – Потом к нам в питомник вломились и вынесли из кассы двести фунтов наличными.

– Это был большой удар, потому что все заработанные деньги мы тратим на выдр, – вставил Руперт. – Даже не верится, что кто-то мог пойти на такое. После этого мы подумывали установить камеры видеонаблюдения на входе и в сувенирном магазине, но, к сожалению, мы банально не можем себе этого позволить.

Эл подумал, не было ли это намеком. Может, они надеялись получить от них пожертвование? Перед глазами всплыли неоплаченные счета, разложенные дома на подоконнике. Он отставил кружку и прочистил горло. Наверное, пришло время посмотреть на других выдр. Руперт, казалось, прочел его мысли.

– Кэрол, могу я проводить наших гостей? – спросил он.

– Да, Руперт. Конечно. Кристина, ты тоже достаточно часто здесь бывала, можешь помочь. – Она юркнула в боковую дверь, даже не попрощавшись. Элу показалось, что она испытала облегчение, отделавшись от их компании.

Руперт, однако, с удовольствием провел для них экскурсию по питомнику. Обширная территория упиралась в реку, почти скрытую из виду забором. Все свободное пространство на оградах было увешано информационными и предупреждающими табличками: «Выдры кусаются», «Пожалуйста, не трогайте и не кормите животных», «Родители! Вы несете ответственность за своих детей».

Вольеры были обнесены решетчатыми ограждениями. Там, где ходили люди, сеть деревянных дорожек связывала между собой небольшие мостики и смотровые площадки, оборудованные пандусами для инвалидных колясок. Там, где жили выдры, располагались игровые зоны, состоящие из веток, каменных башенок, туннелей и старых шин. В каждом вольере имелся пруд или ванна с водой, а в некоторых – даже небольшие водопады. Выдры резвились в траве и одуванчиках. Они катались на спине и скручивались в смешные позы. Они ныряли в воду и бороздили свои бассейны, оставляя за собой серебристые кильватерные следы.

Фиби и Эл с восхищением наблюдали за происходящим.

– Это Роуэн, – указал Руперт, когда юркий коричневый зверек высунул голову из туннеля, а затем метнулся к ближайшей горке камней, чтобы прилечь на булыжник. – Самец евразийской речной выдры, подобран в наших краях.

Роуэн спрыгнул с камня и теперь семенил вдоль края пруда. К нему присоединилась вторая выдра, и они немного поиграли в догонялки, после чего убежали купаться в пруд.

– Того, кто сейчас к нему присоединился, зовут Кверкус, – продолжал Руперт. – Одно время Кэрол всех выдр называла именами деревьев, а Кверкус – это латинское название дуба.

Фиби многозначительно кивнула, и Эл догадался, что она уже знала об этом.

Кверкус все делал так же шустро, как и его приятель, даже несмотря на то, что слегка косолапил.

– Он всегда так бегает? – нахмурился Эл.

– Да. Старая травма, но она его совсем не беспокоит, – заверил Руперт.

Они перешли на другую дорожку, откуда через стекло можно было понаблюдать за выдрами, плавающими в огромных резервуарах. В толще бутылочно-зеленой воды, извиваясь, резвились две выдры. Их звали Твигги и Уиллоу. Руперт сказал, что они сестры. Их обеих несколько раз пытались свести с самцами, но выдры-мальчики их совершенно не интересовали.

Чуть дальше Холли и Хоторн (пара североамериканских речных выдр) играли в дупле лежавшей на земле коряги.

Эл счастливо наблюдал, с каким воодушевлением его дочь проживала этот опыт. Кристина то и дело что-то показывала и объясняла ей, искрясь от восторга, хотя, судя по всему, бывала здесь уже десятки раз.

Руперт оказался толковым рассказчиком. Он объяснил, что весь питомник был устроен так, чтобы как можно точнее воспроизводить естественную среду обитания выдр. Вода поступала прямо из Дарлы, а при уборке не использовались моющие средства – только чистая, натуральная вода.

В очередном вольере их познакомили с выводком маленьких рыжих выдр, которые суетливо сновали вокруг. Руперт сказал, что это семья восточных бескоготных выдр. Они родились далеко отсюда и в основном служили приманкой для туристов.

Одна выдра отделилась от стаи, подобрала камешек, подбросила его в воздух и ловко поймала.

– Ого, да она жонглирует! – воскликнул Эл.

Выдра будто специально хотела покрасоваться перед зрителями.

– У выдр хорошее чувство юмора, – пояснила Кристина. – Они любят смешить нас и в процессе веселятся сами.

Руперт продолжил свой рассказ:

– У нас есть своя система подъемных механизмов, которая позволяет открывать и закрывать дверцы вольеров в разных зонах. Это, конечно, не то же самое, что автоматизированные системы с дистанционным управлением, как в больших парках дикой природы. У нас все-таки скромная, бюджетная организация.

Он подмигнул Фиби. Эл знал, что она сочтет этот жест снисходительным, но все равно простит, потому что в нем не было желания обидеть.

От обилия информации у Эла начала пухнуть голова. Они пробыли в питомнике меньше часа, когда он заметил, что Фиби притихла. Он взглянул на часы, будто спохватившись о назначенной ранее встрече, и сказал, что им пора уходить.

Когда они направились к выходу, Кристина повернулась к Фиби:

– Предлагаю встретиться, когда ты в следующий раз придешь навестить Коко! Мы могли бы вместе порисовать выдр. Ты говорила, что любишь рисовать, и было бы так славно делать это вместе!

Эла в эту культурную программу явно не включили, но он и не возражал.

Фиби уставилась себе под ноги.

– Хм… Спасибо за приглашение, но это все-таки не для меня.

Кристина с любопытством посмотрела на Фиби, но не стала развивать тему.

Самая обаятельная

В доме Фезерстоунов только и было разговоров, что про Коко. Эл никогда не видел свою дочь такой увлеченной. Она была так очарована Коко и так много говорила о ней, что ее имя всплывало даже в разговорах, не имевших к выдре никакого отношения. Фиби могла посмотреть на себя в зеркало и воскликнуть: «Ужас, какая я неряха! Давно пора взять пример с Коко». Когда Эл предупреждал, что включит горячую воду, чтобы набрать ванну, Фиби отвечала, что Коко еще не научилась плавать – не самое очевидное продолжение разговора, хотя пропущенные звенья этой логической цепочки и можно было восстановить. Когда они смотрели «Шерлока», Фиби могла отметить, что взгляды Шерлока на жизнь и в подметки не годятся взглядам Коко. («Есть ли вообще у выдры взгляды на жизнь?» – спросил себя тогда Эл.) А когда Эл извинился за то, что до сих пор не починил чертов светильник в прихожей, Фиби сказала, что это не имеет значения, ведь Коко и так достаточно освещала их жизнь.

Фиби съездила в питомник, где выслушала от Кэрол лекцию по уходу за выдрами. Эл слонялся неподалеку, пока его дочь грела молоко, кормила Коко, купала ее и сушила полотенцем. Поскольку Коко была еще маленькой и нуждалась в заботе, Фиби разрешили в виде исключения взять выдру на руки, пока она кормила ее из бутылочки. Даже Элу позволили подержать ее, что растрогало его до глубины души, хоть он и пытался не подавать вида. Но кто бы остался равнодушным? Коко была невыносимо очаровательной и влюбляла в себя с первого взгляда. Мех и длинный заостренный хвост не помешали Элу вспомнить о том, как он впервые брал на руки каждого из своих новорожденных детей. Инстинкту заботиться обо всем очаровательном и уязвимом было трудно противостоять. Он заметил, что даже у Кэрол, когда она смотрела на Коко сверху вниз, лицо становилось мягче, а складки вокруг глаз разглаживались. Он начинал подозревать, что под маской суровости скрывалось по-настоящему трепетная натура.

Кэрол в очередной раз подчеркнула важность соблюдения баланса. Взаимодействия между Фиби и Коко должно быть ровно столько, чтобы последняя не чувствовала себя изолированной и одинокой, но при этом не успела к ней привязаться. С появлением второго щенка, Пэдди, любая ласка должна прекратиться. Фиби, казалось, не возражала против этого. Она поставила своей целью воспитать в Коко самостоятельность, чтобы та могла жить свою лучшую жизнь в дикой природе, когда придет время. Так и должен поступать хороший родитель, подумал Эл.

– По мере того, как детеныши будут расти, мы постепенно введем в их рацион больше твердой пищи, – рассказывала Кэрол. – У взрослых особей в диету входят разные виды рыбы, включая плотву, форель, угрей, а также специальная смесь свежего говяжьего фарша и хлебных крошек. Еще они будут получать мертвых суточных цыплят. Это полезный источник грубой пищи для них.

Эл содрогнулся, услышав это. Фиби – нет.

Однако на данном этапе Коко требовалось давать молоко каждые три часа, днем и ночью. У Эла сложилось впечатление, что Кэрол предпочла бы делать всю работу сама, без вмешательства Фиби.

– Как часто ты хочешь приходить? – уточнила она.

Фиби не умела водить машину, поэтому без его помощи ей было не обойтись. Она задумалась, обдумывая все обстоятельства.

Эл почесал подбородок.

– Боюсь, у меня не будет времени привозить тебя сюда каждый день, но можно устроить так, чтобы ты навещала и кормила Коко через день, – предложил он.

– Спасибо, папа, это было бы здорово! – Она повернулась к Кэрол. – Вы не возражаете? Если хотите, я могла бы приходить по вечерам, когда здесь никого нет, после закрытия.

Кэрол не ответила. Она вытащила из холодильника огромный пластиковый контейнер и опрокинула его содержимое на такую же огромную разделочную доску. Оттуда вывалилась груда скользкой серой рыбы. Некоторые туши были уже разделаны, другие оставались целыми. Она протянула Фиби нож. Очевидно, это была проверка, хватит ли у нее духу выполнять такую работу. Эл с гордостью наблюдал за тем, как его дочь с твердой решимостью принялась разделывать рыбу. Он видел, как она стиснула зубы, как увлажнились ее глаза – Кэрол тоже видела, хотя и не догадывалась о причине. Нож опускался на доску снова и снова. Эл хотел вмешаться и предложить сделать все за нее, но знал, что Фиби никогда его не простит. Она продолжала орудовать ножом, обнажая слизистые розовые внутренности и отсекая мерзкие рыбьи головы. От запаха у него скрутило живот и к горлу подступила тошнота.

Пока Фиби занималась разделкой, Кэрол продолжила свой рассказ:

– Вскоре после того, как я открыла этот питомник, я узнала о рыбной ферме в восьми милях вниз по реке. Я обратилась к ним и поинтересовалась, не хотят ли они по возможности помогать нам, но особого успеха не добилась. На рыбоводных фермах не очень-то жалуют выдр, что вполне объяснимо, поскольку выдры истощают рыбные запасы реки. За последнее время Руперт лично приходил туда несколько раз, безуспешно пытаясь с ними договориться. Но нам повезло. Рыбная лавка в Порлоке проявляет неслыханную щедрость и регулярно поставляет нам рыбьи головы, хвосты и все прочие ненужные им части. Бесплатная еда для выдр – и бесплатные билеты в питомник для персонала лавки. – Она взглянула на работу Фиби. – Что ж, рыбу ты разделывать умеешь – не хуже, чем мы с Рупертом. Тогда, думаю, увидимся послезавтра.

* * *

Наконец-то Фиби нашла занятие себе по душе. Она слишком долго хандрила, и Элу было радостно видеть, как в ней вновь разгорается искра. Из-за этого ему и самому легче дышалось и крепче спалось. К Фиби на глазах возвращался вкус к жизни. Она даже придумала этому название: «эффект выдры». Кажется, Министерству здоровья стоило всерьез задуматься о том, чтобы прописывать общество выдр вместо лекарств.

Дома Фиби тоже не скучала. Она могла часами лежать в постели, изучая карту деревни на «Гугл Мэпс». Эл понятия не имел, что было у нее на уме. Но каждый день, когда он привозил домой посылки для сортировки, она внимательно их осматривала.

Поразительно, сколько барахла зачастую аккумулировали люди. Предметы первой необходимости, такие как инструменты, продукты и одежда, составляли лишь малую часть всех посылок. Многие из них содержали товары, сами по себе необязательные, но которые сегодня расценивались как жизненно важные благодаря рекламной индустрии: косметику, аксессуары для смартфонов, вещи, чья ценность определялась престижем дизайнерской этикетки. Они существовали для того, чтобы повышать самооценку, вызывать уважение окружающих, подчеркивать положение в обществе. Иные нельзя было назвать иначе, как блажью: пахучие соли для ванн, шоколадные трюфели, красивые безделушки. Была еще одна категория отправлений, существовавшая, казалось, в своем собственном измерении: книги, фильмы, картины и музыка – они заставляли людей чувствовать и фантазировать, помогали им вырваться из круга мелочного тривиального существования и вырасти над собой.

Природа, размышлял Эл, куда более рациональна в своих желаниях и потребностях. Выдры счастливо жили, даже не подозревая о существовании антивозрастных кремов, популярных романов и садовых ножниц.

Иногда Фиби просила взглянуть на фотографии доставленных им посылок. Озадаченный Эл позволял ей просматривать свою галерею. В конце концов, в его договоре не было пункта, запрещающего ему это делать.

Она заваливала его вопросами о местных жителях. Кто водит машину? Кто часто выходит из дома? У кого есть сарай? Как выглядят их сады и много ли деревьев растет вокруг?

Чтобы угодить Фиби развернутым ответом, он начал подмечать всевозможные мелкие детали, на которые раньше никогда бы не обратил внимания.

Сейчас, например, подъезжая к уже знакомому дому, он заметил облупившуюся белую краску на воротах – те, должно быть, вечно стояли открытыми, и их петли насквозь проржавели. Однако вывеска с надписью «Викарий» выглядела относительно новой. Шагая по дорожке с двумя свертками под мышкой, он прислушался к хрусту гравия под ногами. Позже он расскажет Фиби, что сад утопал в тени лавров, а под высоким забором примостился маленький провисший батут. Эл посмотрел на увитое плющом викторианское здание. Оно выглядело довольно просторным и казалось ему идеальным местом для проведения чаепитий. Преподобная Люси Доуз, с которой Фиби познакомилась на занятиях йогой, жила здесь со своим мужем, детьми и собакой. Дверь всегда открывала сама преподобная Люси в сопровождении чудесного черного лабрадора. Детей он ни разу не видел, хотя иногда слышал, как они играли наверху. Муж, казалось, в принципе избегал показываться на людях. («Могу его понять», – сказала на это Фиби.)

– Один для вас, другой для мистера Доуза, – сообщил Эл преподобной Люси, стоя в дверях.

Он все не мог отделаться от мысли, что она слишком молода и слишком женственна для викария. Свои кудрявые светлые волосы она убрала со лба двумя пластмассовыми заколками. У нее был неровный цвет лица, но это компенсировалось ее изящными, утонченными чертами. Ярко-голубые глаза намекали на чувственность ее натуры. Под простым темным платьем на ней была надета колоратка[7]. Она улыбнулась и первым делом спросила о Фиби.

– У нее все хорошо, спасибо, – кивнул он. (Сегодня утром, когда он спросил Фиби, как она, она ответила: «Медоточиво, спасибо. А ты, папа?» На что он ответил: «Весьма ветхозаветно, благодарю». Но он не собирался пересказывать это преподобной Люси.)

Эл наклонился, чтобы погладить лабрадора, и тот посмотрел на него снизу вверх и ткнулся мокрым носом в его ладонь. Ему померещилось или пес действительно выглядел довольно печальным?

Преподобная Люси забрала у него оба свертка и позволила сфотографировать их в момент передачи.

– О, это, должно быть, книга, которую я заказала, «Бог и преодоление бед». Я нахожусь в вечном поиске мудрости, которой смогу поделиться со своими прихожанами.

Элу понравилась ее честность.

Вторую посылку она положила на столик в прихожей.

– А что там – понятия не имею.

Посылка для ее мужа была отправлена компанией «Смелдерс». («Они производят крупные серьги и массивные ожерелья, похожие на цепи, – сообщила Фиби. – Очень кричащие».) Он надеялся, что в коробке от «Смелдерс» лежит приятный подарок для преподобной Люси. Она не производила впечатления женщины, которая любит вызывающие украшения, но, возможно, это был всего лишь образ для прихожан. Может быть, они с мужем устраивали друг другу романтические вечера, во время которых она сбрасывала строгий воротник, распускала пушистые локоны и вешала на себя блестящие украшения. Он надеялся.

– В любом случае, мне пора, – махнул рукой он. – Очень много доставок сегодня.

Следующая остановка на его маршруте находилась всего в пяти минутах езды, в самом центре деревни. На дороге пришлось притормозить, пропуская вперед стаю уток, которые пересекли проезжую часть, неуклюже зашлепали по травке и друг за дружкой плюхнулись в пруд.

Посылка для мистера С. Добсона была увесистой и твердой – строительный набор, предположила Фиби. Его дом занимал место в ровной шеренге из трех почти одинаковых зданий, построенных в неопределенные годы. Их блеклые галечные фасады невозмутимо взирали на воды Дарлы. Эл несколько раз постучал в дверь. Ответа не последовало, только из дома донесся лай. Придется оставлять посылку снаружи. Он стал искать подходящее для этого место, когда заметил мужчину, подрезавшего непослушную веточку на безупречно опрятной изгороди соседнего сада.