Жизнь и чудеса выдры

Фиби усердно приподнимала уголки губ и старалась не выглядеть кислой. Они втроем прекрасно проводили время – ну и замечательно. Однако как бы она за них ни радовалась, яркость их жизни погружала ее собственную в еще большую тень. Дружеские (и романтические) отношения остались для нее в далеком прошлом, и Джулс с Джеком даже не подозревали, какую соль сыпали ей на рану.

– А как ваши дела в Дарликомбе? – наконец поинтересовался Джек.

– Потихоньку, – ответила Фиби.

– Как успехи на работе, пап?

– Здорово, – отозвался Эл. – Чудесно, если не считать того, что мой навигатор сводит меня с ума, и я постоянно сбиваюсь с пути. А сегодня я задержался, опоздал на все доставки, и вдобавок в меня врезалась очень недовольная женщина на «Пежо».

– Ого! – хором воскликнули они.

Как только созвон закончился, затрезвонил телефон – будто только и ждал, пока они договорят.

Эл и Фиби переглянулись.

– Это, должно быть, Кэрол.

Фиби свесила ногу с кровати, но Эл оказался проворнее. Фиби не хотела устанавливать стационарный телефон на втором этаже, чтобы звонки не мешали такому важному делу, как сон, но сейчас она начинала сожалеть о своем решении. Она закуталась в одеяло, прислушиваясь в ожидании. Из своей комнаты она слышала голос отца, но не могла разобрать слов. Телефонный разговор все не заканчивался и не заканчивался. Фиби казалось, она лопнет от нетерпения, если не узнает о судьбе выдры в ближайшие минуты.

Наконец она услышала шаги Эла на лестнице. Его голова показалась в дверях спальни. По выражению его лица ничего нельзя было понять.

– Ну? – нетерпеливо спросила она.

– Что «ну»? – отбил подачу он с напускным безразличием.

– Ты прекрасно знаешь, о чем я.

Когда отец так себя вел, он становился самым невыносимым человеком на свете. Эл сунул руки в карманы.

– Я так понимаю, ты хочешь узнать о нашем пушистом друге?

– Ну, папа! Давай рассказывай все как есть, пока я тебя не стукнула!

Он отступил на шаг, на его губах играла улыбка.

– Кэрол говорит, что с щенком все в порядке. Она наблюдала за ним весь день. Он резвился на поляне, играл и обнюхивал все вокруг, но никаких признаков присутствия других выдр поблизости не обнаружилось.

Фиби откинулась на подушки.

– Значит, выдра останется в питомнике?

Эл кивнул:

– Да. Судя по всему, по какой-то причине детеныш остался без матери.

Последнее слово повисло между ними, источая печаль. Эл откинул голову назад, словно пытаясь отстраниться от него.

Фиби прочистила горло:

– Бедная маленькая выдра.

– Кэрол поблагодарила нас обоих, хоть и неохотно. Но она заверила меня, что детеныша временно приютят в питомнике. Это девочка, и ей, судя по всему, около восьми или девяти недель. Кэрол уже вызвала ветеринара, чтобы тот ее осмотрел – она здорова, всего лишь немного обезвожена. Кэрол уже научила ее есть и пить из детской бутылочки. Однако она хочет держать малютку подальше от посторонних глаз. Она надеется, что сможет снова выпустить ее на волю, когда та подрастет. А пока ее будут кормить и ухаживать за ней, она научится ловить рыбу и заботиться о себе сама.

– Можно нам повидать ее еще раз? – тут же выпалила Фиби.

– Об этом я спросил в первую очередь. Пришлось пустить в ход все свое обаяние, но таки да: Кэрол разрешила нам навестить ее позже на неделе. Однако она настоятельно советовала нам не привязаться к выдре. Главная задача питомника – выхаживать животных и выпускать их обратно в дикую природу, но некоторые из них слишком привыкают к людям, и тогда это становится невозможным.

Фиби пожалела, что они так поспешно отвезли выдренка в питомник. Да, Кэрол, безусловно, знала, что делала. И все же она чувствовала, что из нее, Фиби Фезерстоун, получилась бы отличная замена матери-выдре.

Выдра, кошка, пиявка, трубкозуб

По спине Фиби градом катился холодный пот. Она до сих пор не верила, что подписалась на это.

Не то чтобы она не любила людей: к некоторым из них она, напротив, питала самые теплые чувства да и в целом находила их ужасно любопытными существами. Просто с ними было так тяжело. Общение с посторонними требовало сосредоточенности, душевных сил, и Фиби всегда чувствовала себя обязанной подстраивать под них свое поведение.

Но она дала слово Элу и только поэтому пришла. И теперь жалась к батарее отопления в зале деревенской ратуши, разглядывая помещение, неизобретательно выкрашенное бежевой краской. Оно сплошь состояло из твердых поверхностей, от которых гулким эхом отражались звуки, и это будто подчеркивало прохладцу в воздухе. Фиби поежилась. Жизнь казалась намного теплее, когда у нее были лишние килограммы, даже если те не добавляли ей популярности.

Растянув губы в улыбке, достойной рекламы зубной пасты, она обвела взглядом зал, изучая собравшихся. Как и в случае с отцовскими посылками, о человеке можно было многое узнать по его упаковке. Была ли та объемной, чистой, громоздкой или блеклой? Возможно, издавала странные звуки или как-то по-особому пахла?

На йогу пришли всего четыре человека, и Фиби оказалась самой младшей из них. Женщине-инструктору на вид было слегка за сорок, и, окинув ее любопытным взглядом, Фиби решила, что среди всех присутствующих она вызывала наибольший интерес. У нее были темные волосы, собранные в высокий хвост резинкой, похожей на толстую фиолетовую гусеницу, мятно-зеленый лак на ногтях и футболка с цветными разводами, натянутая поверх лосин. Фиби решила, что она принадлежит к тому типу людей, которые практикуют вегетарианство, перетекающее в веганство, верят в силу кристаллов и увлекаются лепкой из глины.

С продвинутой инструкторшей по йоге беседовала викарий Дарликомба, преподобная Доуз, которую все без исключения называли преподобной Люси. На ней был спортивный костюм бледно-розового цвета, в сочетании с ее приятной улыбкой и светлыми кудряшками придающий ей наивный и приветливый вид. Фиби подозревала в ней человека, который меняет постельное белье каждую субботу, знает рецепт киш-лорена[4] и держит на окне горшок с геранью, которую никогда не забывает поливать. У нее наверняка был рассудительный муж, который никогда не лез в дела церковные, и двое детей – воспитанных, но чуть-чуть избалованных, а проповеди отличались краткостью и скромностью.

Две другие посетительницы студии были седовласыми дамами в лайкре, которых Фиби мысленно окрестила «Блаженной» и «Меланхоличной». Выражение лица Меланхоличной говорило о тотальной усталости от большинства вещей в жизни, а также о том, что на йогу ее привело лишь желание порадовать близкого человека (скорее всего, Блаженную – они, похоже, были подругами). Обе женщины с любопытством посмотрели на Фиби, когда та вошла. Наверное, подумали о том, как приятно видеть молодежь в своих рядах.

– Привет! Я – Кристина. – Инструктор по йоге и потенциальная вегетарианка подскочила к Фиби, и та уловила от нее легкий шлейф ароматических масел.

– А я – Фиби.

– Приятно видеть новые лица. Ты такая молодец, что решилась прийти. Надеюсь, тебе понравится.

– Не сомневаюсь в этом, – ответила Фиби без особой уверенности.

– Итак, Фиби, есть ли у тебя какие-то проблемы со здоровьем?

– Нет, – тут же выпалила Фиби. – А у вас?

Кристина развеселилась, будто этот вопрос, адресованный ей – тренеру по йоге, звучал нелепо. Все по умолчанию должны были понимать, что она в отличной физической форме.

Блаженная и Меланхоличная расположились впереди, а Фиби заняла место во втором ряду, позади Меланхоличной и рядом с преподобной Люси. К счастью, завязываться в морские узлы не пришлось, и большую часть занятия они только плавно поднимали руки и дышали. Фиби догадывалась, что Кристина и была бы рада требовать от них большего, но сдерживала себя, памятуя о возрасте и больных суставах Блаженной и Меланхоличной. Меланхоличная дышала неестественно громко – похоже, она использовала технику, которую освоила на предыдущем занятии, и ей не терпелось этим похвастаться.

Кристина сняла обувь и выполняла упражнения босиком. Ее спортивное тело гнулось легко и свободно. Ученики неуклюже пытались повторять их за ней. Когда нужно было стоять на одной ноге, удерживая равновесие, Фиби опасно покачнулась. Испугавшись, что сейчас упадет и привлечет к себе всеобщее внимание, она буквально силой воли не дала своей левой стопе оторваться от пола, еле-еле устояв на ногах.

В глазах у нее запрыгали звездочки.

– А теперь сделаем «кошку», – объявила Кристина.

– Ты в порядке? – спросила преподобная Люси.

Сначала Фиби подумала, что женщина обращается к ней, но потом поняла, что та смотрит на Кристину, чье лицо внезапно стало мрачнее тучи.

– Не обращайте внимания, – вздохнула Кристина. – Давайте продолжать.

Они приступили к следующей серии движений. Вместе с остальными Фиби опустилась на четвереньки и изогнула спину дугой: легко. Подняла голову вверх: уже сложнее. Из последних сил она напрягала мышцы, переводя тело из одной позиции в другую. Слава богу, все происходило как в замедленной съемке.

– Ну, как ты, Фиби? Все получилось? – подошла к ней Кристина, когда они закончили.

– Да, спасибо.

– Чувствуешь прилив сил?

Какой там. Она могла бы прямо сейчас рухнуть на коврик для йоги и здесь же отрубиться, если бы в помещении не было так холодно. К счастью, Кристина и не ждала от нее ответа. Она переключилась на других своих учениц и теперь сновала между ними, с каждой перебрасываясь парой слов.

– Есть новости о Мяве? – поинтересовалась Люси.

– Нет, как сквозь землю провалилась. – Кристина вмиг так погрустнела, что Меланхоличная на ее фоне показалась бы олицетворением оптимизма. – Мява – это моя кошка, – объяснила она Фиби, когда заметила, что та прислушивается к их разговору. – Я назвала ее так, чтобы она умела говорить свое собственное имя – мне показалось, это будет правильно. Она пропала целых три дня назад. Я ужасно за нее беспокоюсь.

Фиби искренне сочувствовала женщине, но не могла сдержать улыбку, слушая историю такой необычной клички.

– Мне очень жаль. Как она выглядит? Я могла бы помочь в поисках.

– Она черепахового окраса. Ласковая, но требовательная. Мнит себя королевой Вселенной. У нее на носу пятнышко карамельного цвета и белая полоска между глазами. В любом случае, ее нельзя не узнать. Она – единственная кошка в деревне. В Дарликомбе десятки тысяч собак, но кошка – только одна. – Кристина явно не брезговала гиперболами. Она вздохнула. – Раньше она никогда не исчезала так надолго. Я везде расклеила объявления и сделала общедеревенскую рассылку по электронной почте. Я даже предложила вознаграждение, но пока безрезультатно. Я живу одна и очень-очень скучаю по ней. – Она сглотнула ком в горле. – Как бы то ни было, – продолжила она, взяв себя в руки, – не хочу обременять тебя своими проблемами. Лучше расскажи нам о себе, Фиби.

Фиби подозревала, что жизнь Мявы была гораздо интереснее ее собственной.

– Мы с папой переехали в Дарликомб около месяца назад. Он решил, что мне стоит попробовать что-то новое, и вот я здесь. Если честно, занятие йогой для меня – настоящая авантюра.

– Что ж, я очень рада, что ты пришла. Делать в нашей деревне и впрямь особо нечего. А чем еще ты увлекаешься?

– Ну, интересов у меня не так уж много, – призналась Фиби. – Я беру уроки рисования онлайн, но у меня ужасно получается. В остальном же… читаю, смотрю телевизор – наверное, все.

– Я обожаю рисовать! – воскликнула Кристина, обрадованная случайно найденной точкой соприкосновения. – И тоже прошла тысячи разных курсов! А еще я люблю мастерить украшения своими руками. Это, кстати, я сама сделала. – Она подергала себя за серьги, сделанные из зеленых и серебряных бусин. – У меня есть небольшой магазинчик в Порлоке, а в настоящий момент я работаю над коллекцией украшений с выдрами, чтобы продавать их в питомнике. Ты, наверное, слышала про наш питомник? Сначала я сделала только пару серебряных сережек, в качестве пробы пера, но теперь у меня есть несколько подвесок и браслетов с фигурками выдр.

– Я была там, – кивнула Фиби. – В питомнике. Правда, погулять времени не было. Мы с папой отвозили туда детеныша выдры.

– Правда? – Глаза Кристины загорелись интересом.

– Мы нашли брошенного выдренка на берегу реки и забрали его с собой.

– Ого! Да это же замечательно! Может, выдра – твое тотемное животное?

– Ха, я в этом сомневаюсь.

– Ага! То есть ты уже знаешь свое тотемное животное? Расскажешь?

Кристина была очаровательна в своей детской непосредственности. Фиби начала перебирать в голове разных животных, пытаясь понять, какое из них лучше всего могло бы ее охарактеризовать.

– Пиявка, – наконец ответила она.

Кристина расхохоталась.

– Как ты строга к себе. Нет-нет, я уверена, что ты ошибаешься. Вдруг это все-таки выдра? Выдры могут символизировать самые разные вещи. Когда я начала работать над коллекцией для питомника, я искала информацию об этих существах в интернете и теперь знаю о них все. Появление в жизни выдры – всегда важное событие. Это может быть знак, что ты растрачиваешь себя на пустые тревоги и тебе необходимо обратиться к своему внутреннему ребенку. – Фиби нервно посмеялась в ответ.

– А еще выдры знаменуют собой женскую энергию, мудрость и исцеление, – заявила Кристина.

– Исцеление? – слабым голосом переспросила Фиби.

– Да, именно. Они являются важными символами духовного оздоровления и мистицизма. И коренные американцы, и кельты считали выдр магическими созданиями, признавая в то же время их веселость и безмятежность. Все-таки это очень игривые животные. В Ирландии выдра считается священным животным Мананнана Мак Лира, владыки моря, а в Уэльсе – Керидвен, великой богини-матери.

– Ясно. – Фиби еле стояла на ногах.

Седовласые дамы давно ушли, преподобная собрала сумку и помахала рукой, направляясь к выходу из ратуши.

Кристину было не остановить:

– В кельтской традиции прозвища выдры означают «бурая собака» и «водяная собака», что подразумевает их верность и бескомпромиссную любовь.

– Мой отец первым заметил выдру, – отметила Фиби. Верность и бескомпромиссная любовь были скорее свойственны Элу, чем ей.

Кристина отмахнулась от ее слов.

– Фиби, пришло время разобраться, не тянет ли тебя что-то в пучину, из которой тебе уже не выплыть. Твоя выдра – это предупреждение, что ко многим вещам в жизни тебе следует относиться проще. Настало твое время духовного освобождения, обновления и радости. – Заметив скепсис Фиби, она снова рассмеялась. – Прости, что я так растрынделась. Увлеклась немного. Со мной иногда случается.

Фиби нравились люди, которые умели смеяться над собой.

– А какое твое тотемное животное? – полюбопытствовала она.

– Трубкозуб.

Фиби мало что знала о трубкозубах. Вроде это были такие зверята, похожие на поросят, которые зарывались пятачками в землю и ели термитов?

Кристина не стала пускаться в объяснения.

– Расскажи мне еще о вашей спасенной выдре.

– Это девочка, она сирота, и это все, что мы знаем. Но нам с папой разрешили проведать ее в субботу.

– Как чудесно! Я часто прихожу туда порисовать. Если хочешь, мы могли бы встретиться там, и ты показала бы мне своего найденыша, а я познакомила бы тебя с другими выдрами. И с людьми, Кэрол и Рупертом.

– О, даже не знаю, – пробормотала Фиби растерянно. Она не привыкла, чтобы события развивались в таком темпе. – Мы уже знакомы с Кэрол, и я боюсь, ей эта идея не понравится.

– Не беспокойся о Кэрол, в душе она – сущий плюшевый медвежонок, и Руперт тоже замечательный. Истинный английский джентльмен. Приходи!

Ответить отказом было попросту невозможно.

Когда Фиби вышла на улицу, Эл уже поджидал ее на парковке.

– Как все прошло?

– Хорошо.

– Ты припозднилась. Я уж думал, не нужно ли тебя спасать.

– Нет, мы просто разговаривали. Я познакомилась с очень приятной женщиной.

– С кем же?

– Ее зовут Кристина, она инструктор йоги. Она считает, что выдра – мое тотемное животное.

– Звучит неплохо.

Фиби задумалась над тем, что еще Кристина говорила о выдрах. Слова «верность и бескомпромиссная любовь» продолжали звучать у нее в голове. Она повернулась к отцу и пристально посмотрела на него, застегивая ремень безопасности.

– Папа, ты не забыл снять белье?

Он хлопнул себя по лбу.

– Да что ты будешь делать! Нет, как висело во дворе, так и висит. Уже без малого неделю. Ну да бог с ним, зато наверняка и прополоскалось, и проветрилось как следует.

– Когда вернемся, я помогу тебе снять все с веревок.

– Нет-нет. Даже не думай об этом. Я сам все сделаю. Ты только напомни мне, если я снова забуду.

Она почувствовала острый прилив нежности к своему отцу, к его причудам, ко всему, что он для нее делал. Давно пора было сделать что-то для него в ответ.

Эл был одинок. Однажды – с тех пор прошли годы – Фиби заподозрила его в романе с учительницей французского языка из школы, где он преподавал. Но если тогда между ними что-то и намечалось, это продлилось недолго. После смерти жены Эл ни с кем не заводил серьезных романтических отношений. Он всецело посвятил себя детям. А теперь, когда Джулс и Джек покинули родное гнездо, он направил все свои силы на заботу о Фиби. И с каждым годом он все больше и больше уходил в себя. Это было неправильно. Это было несправедливо.

Эл начал болтать о прожорливых дарликомбских слизняках, которые заполонили огород и бесцеремонно пожрали его любимые кабачки. Хорошо, что в упаковке еще осталось немного семян. Он посадит их и будет надеяться, что их не постигнет та же участь. И если повезет, новые кабачки успеют созреть вместе с остальными. Какая жалость, что в Хайер-Мид не было теплицы.

Слушая его вполуха, Фиби снова задумалась о Кристине, у которой в жизни не было никого, если не считать любимой кошки – а в настоящий момент не было даже кошки.

Коко

У Эла было две причины для радости. Во-первых, Фиби, кажется, нашла себе подругу на йоге, а во-вторых, она с нетерпением ждала поездки в питомник. Он уже и не помнил, когда она в последний раз проявляла такой энтузиазм, особенно по поводу дела, ради которого нужно было куда-то ехать.

С Кристиной договорились встретиться на автостоянке. Она обещала провести им экскурсию по питомнику до его официального открытия. Она делала украшения, которые продавались в здешней сувенирной лавке, и довольно хорошо знала Кэрол Блейк. Фиби все уши ему прожужжала рассказами о чудесной Кристине. Она была и «одной из самых интересных женщин, которых я когда-либо встречала», и «невероятно жизнерадостной», и «с отличным чувством юмора», и «по возрасту ближе к тебе, чем ко мне, но очень молодой душой», и «шикарно выглядящей». Поскольку это было мнение его дочери, Эл понимал, что «шикарно выглядящая» следовало трактовать скорее в спортивном, а не в сексуальном плане. Несмотря на это, его воображение шаловливо дорисовало к лестному портрету Кристины длинные ноги, пухлые губы и плавные изгибы тела. В питомник он ехал в состоянии приятного предвкушения.

Когда они въехали на парковку, Фиби ткнула пальцем в окно:

– Вот она. Это Кристина.

Но вместо обаятельной хохотушки, которую он вообразил, Эл увидел перед собой абсолютно другого человека: у входа, кутаясь в балахон, издали напоминающий портьеру, стояла та самая беспардонная особа, помявшая его машину на прошлой неделе. Эл поник. Не потому, что она была некрасивой – напротив, она обладала довольно яркой и интересной внешностью. Но что-то ему подсказывало, что женщина с таким характером окажется ему не по зубам.

– О, это вы? – удивилась она, когда Фиби представила их друг другу.

– Да, я, – ответил он с прохладцей в голосе. – Как ваша машина?

– К счастью, уже починили. А вашу?

– Аналогично.

Сегодня она хотя бы не грубила, но выражение ее лица говорило о том, что в случившемся она винит его – и делает это совершенно зря. И все же она была добра к Фиби.

Его дочь стояла в стороне, наблюдая за их пикировкой.

– Так это в ее машину ты тогда врезался? Забавное совпадение!

– Прошу прощения, но если кто-то в кого-то и врезался, то точно не я, – возмутился Эл.

Кристина открыла было рот, чтобы с ним поспорить, но в последний момент передумала и промолчала.

– Ну, раз уж мы все в сборе, – быстро встряла Фиби, – может, пойдем внутрь?

* * *

Раздосадованная тем, что отец сегодня как назло не излучал привычного обаяния, Фиби спросила Кристину, есть ли какие-нибудь новости о Мяве. Новостей не было.

– Нет ничего хуже, чем не знать, жива она или мертва. Я даже не могу устроить ей нормальные похороны, – простонала она. – Но я рада, что мы здесь. Может, хоть немного развеюсь, глядя на выдр.

У входа в здание их встретила Кэрол Блейк. Сегодня она не выглядела такой суровой, как в прошлый раз, возможно, из-за присутствия Кристины, и даже снизошла до натянутой улыбки.

Фиби спросила, можно ли им посмотреть на спасенного ими детеныша, прежде чем они приступят к основной экскурсии.

Кэрол кивнула.

– Только недолго, и, пожалуйста, соблюдайте тишину. А ты останься здесь, – добавила она, обращаясь к Кристине, которая сразу скисла.

– Я же просто…

– Слишком много людей, – твердо отрезала Кэрол. – Я покажу тебе детеныша в следующий раз, Кристина, обещаю. Иди, посиди пока с Рупертом. Он в офисе.

Она вывела Эла и Фиби наружу через черный ход, пересекла двор и спустилась по короткой тропинке, окаймленной аккуратно подстриженными кустарниками падуба. Тропинка упиралась в небольшой вольер, в котором стояла деревянная клетка. Кэрол приложила палец к губам, и они заглянули за ограждение. Маленькая выдра резвилась на лужайке рядом с клеткой. Одна ее лапа покоилась на брюшке потасканного плюшевого медведя («Из благотворительного магазина», – коротко обронила Кэрол вместо объяснений), а сама она, изогнувшись крючком, сосредоточено вылизывала свой хвост. Она казалась еще меньше, чем помнила Фиби.

И снова она испытала его: «эффект выдры», яркими солнечными лучами проникающий в ее сердце.

– Можете придумать ей имя, если хотите, – разрешила Кэрол, обращаясь шепотом к ним обоим.

Эл, чье угрюмое выражение успело смениться неподдельным восторгом, повернулся к Фиби, доверяя этот выбор ей.

– Есть идеи?

Она задумалась, внимательно разглядывая выдру.

– Она выглядит такой самодостаточной. Я думаю, она барышня с характером и себе на уме. Взгляните, как тщательно она приводит свою шерстку в порядок – и какая это красивая, безупречная шерстка! Поэтому я назову ее Коко – в честь Коко Шанель. К тому же это имя похоже на «какао», а у нее мех почти такого же цвета.

Кэрол кивнула.

– Тогда решено: Коко. А сейчас ее пора кормить. Важно как можно меньше контактировать с ней, но на данном этапе это неизбежно. Она пока не умеет есть самостоятельно и очень тоскует по маме.

Она загнала Коко в клетку и опустила дверцу, после чего сняла крышку и осторожно взяла выдру на руки. К изумлению Фиби, Кэрол протянула детеныша ей.

– Только в этот раз, – предупредила она.

Фиби взяла Коко на руки, и солнечный свет внутри нее засиял ярче. Что именно вызывало в ней такую бурную реакцию? Неуместное проявление материнского инстинкта? Понимание того, что она спасла Коко жизнь? Или она просто оказывалась безоружна перед этим зашкаливающим очарованием? Она не знала. Она изучала черты Коко: мягкий шоколадно-коричневый мех на макушке и кремовый бархат под подбородком. Белая отметина над верхней губой, похожая на молочные усики; теплые карие глаза, приплюснутый нос и миниатюрные, идеально круглые ушки; колючие вибриссы[5], густо растущие из крошечных отверстий, похожих на веснушки; перепончатые лапки с крошечными пальчиками, вцепившимися в ее рукав. Коко сразу прониклась к ней абсолютным доверием. Одобрение маленькой выдры в глазах Фиби стоило дороже всего на свете и было гораздо приятнее, чем одобрение людей, которые в большинстве своем не отличались ни особой проницательностью, ни уж точно искренностью.

– Вот, дай ей пососать. – Кэрол вынула из кармана детскую бутылочку. – Это теплая молочная смесь.

Фиби выполнила ее указания. Коко как будто уже знала, что ее ждет, и подалась навстречу, широко открыв ярко-розовый рот. Она сосала и глотала молоко, жмурясь от блаженства. Ее хвостик вилял из стороны в сторону, как у щенка. Затем она подняла глаза на Фиби и счастливо запищала. Фиби тоже хотелось пискнуть в ответ, но она не отважилась сделать это в присутствии Кэрол.

– Все, хватит, – сказала та. – Теперь отпусти ее в вольер.

Снова оказавшись на земле, Коко обошла клетку с другой стороны, тихонько мурча себе под нос. Она ступала слегка неуверенно, ворочая головой из стороны в сторону, будто что-то искала. Завидев плюшевого медведя, она набросилась на него. Волоча его за заднюю лапу, она подтащила его ко входу в клетку, а затем улеглась на него, уткнувшись носом в кривой шов на брюшке.