Хрущевка княжны Соколовской 3

Чтобы избавиться от мерзкого ступора, я все же начала выписывать на чистую страницу отдельные фразы, приходящие на ум. Вскоре они сложились в несколько вариантов текста об устаревших порядках. Один из них выглядел очень радикальным: такой мог бы выйти из-под пера свободолюбивого юноши вроде молодого барона. Второй казался чуть более спокойным, третий выглядел как более-менее разумный компромисс: в нем, не подрывая идей о старых порядках и привилегиях дворянских семей я все же указывала, что некоторые традиции себя изжили. И хоть мне самой этот третий текст казался бесхребетным, для отправки своему новому работодателю я выбрала именно его.

В конце концов, было бы даже странно, если бы я, обладая возможностью вещать на широкую аудиторию, не выступила в поддержку сестры.

За работой я засиделась до поздней ночи. Утром меня разбудил звонок телефона.

– Приезжай немедленно, – безапелляционно потребовал Краузе, даже не поздоровавшись. – Я уже вызвал тебе такси.

И отключился. Меня же пробрала крупная дрожь: столько холодной ярости в его тоне я слышала впервые.

В дом наставника я заходила на трясущихся ногах, предчувствуя выволочку. Но под суровым взглядом Эдуарда старалась не показывать эмоций и даже подбородок вздернула. Да, он запрещал мне использовать те приемы, которые я не отработала с ним. Да, я чуть не задушила человека, но я делала все, чтобы спасти сестру. Ему не в чем меня обвинить, не за что осудить.

Мы несколько мгновений боролись взглядами: Краузе, вероятно ждал, что я, понурив голову, признаю вину, но напрасно. Наконец он вздохнул, страдальчески подняв глаза к потолку, и провел ладонью по усталому лицу.

– И на день вас не оставить, обязательно что-нибудь случится, – проворчал он наконец. – Расскажи ка мне, дорогая, как так вышло, что мне пришлось сразу по приезде в город чуть ли не в ноги Ермакову кланяться, чтобы он придержал пока заявление некоего князя, который обвиняет тебя в покушении на свою драгоценную жизнь?

Глава 6

– Покушении? Что за нелепость! – я виноватой себя не чувствовала, впрочем, может, и стоило бы. Но ярость при воспоминании о том, что он мог сделать с Мариной, захлестывала снова и снова, не оставляя места для сочувствия к Снежину. – Это мне следовало бы сейчас писать заявление в полицию о похищении и лишении свободы против воли вместо того, чтобы оправдываться перед вами!

– Я твой наставник и несу за тебя ответственность, – вдруг рявкнул Краузе так грубо, что я от неожиданности даже отступила на шаг. – И если кто-то погибнет из-за того, что ты не сдержала свои благородные порывы, полетит в первую очередь моя голова. А ты отсидишь свои десять лет и выйдешь на свободу как ни в чем не бывало. К тому же, милая, имей в виду, что без меня ты бы оказалась беспомощна и вовсе не смогла бы спасти свою драгоценную сестру. Так что поумерь пыл и умей быть благодарной за то, что я тебе дал.

Слова Краузе подействовали как пощечина. Горькая, но справедливая. В самом деле: он научил меня всему, что я знала. Да, сама я практиковала кое-какие мелочи по учебникам без его ведома, но если бы не упражнения по самоконтролю, если бы не его многочисленные объяснения о взаимодействии с моей капризной стихией, я бы не смогла освоить и простейших вещей.

– Простите, – процедила я сквозь зубы. Признавать поражение оказалось ужасно неприятно, но надо смотреть правде в глаза: спасая сестру я переступила границы.

– Извинений недостаточно, – Краузе наклонился, выдвинул ящик стола и достал оттуда белую папку, перевязанную веревкой. Бросил ее на стол и жестом пригласил подойти.

Я повиновалась, с интересом глядя на краешек документа, который выглядывал из-под картонной обложки.

– Раз уж ты так самостоятельна и не в меру талантлива, к тому же теперь располагаешь большим количеством свободного времени, – едко начал он, пока я развязывала прочный узел веревки, мешающий открыть папку, – значит, пора тебе начинать расплачиваться с долгами. Для начала – перед Ермаковым: это ему придется аккуратно убирать последствия твоей несдержанности. И уж будь добра, сделай все по совести.

Я наконец справилась с узлом и открыла папку. В ней лежали на первый взгляд разрозненные документы. Какие-то счета, данные об открытии и закрытии вкладов, информация о финансовых делах незнакомых мне предприятий и даже газетные заметки малозначительного содержания о юбилеях деревообрабатывающего завода.

– Сделать что? – уточнила я, растерянно перебирая документы.

Большинство из них ни о чем мне не говорили, но вдруг среди вороха бумаг мелькнуло знакомое название: «Fresh art: новый взгляд на старое искусство».

Я долго копалась в памяти, пытаясь понять, откуда мне известно это смешное название, и увлеклась разбором мозговых завалов информации настолько, что даже пропустила мимо ушей ответ Краузе.

– Та галерея, в создание которой отец вкладывал деньги. Одно из немногих начинаний, которое не прогорело после контакта с его средствами, – наконец сообразила я и от радости даже выпалила ответ вслух.

Я видела данные об этой галерее в документах, которые мне показывала Наталья, и даже кажется собиралась навестить ее, но так и не дошла.

– Вот и отлично: тебе есть, с чего начать. Повторю еще раз, потому что ты явно меня не слушала, – на этот раз Краузе говорил громче. – Впрочем, как обычно, – ворчливо добавил он и кашлянул в кулак. – Вся эта информация так или иначе связана с капиталами некоего Михаила Юрьевича Морозова. Фамилия его должна быть тебе известна: его старший сын волочится за Мартой.

– Ничего он не волочится… – начала было возмущаться я, но вдруг до меня дошло. – Морозов! Третий из тех, кто поделил капитал моего отца под руководством Тарковского. Если память мне не изменяет, он получил большую часть, и в случае моей бездетности – что весьма вероятно – его сын получил бы и княжеский титул. Должно быть, сейчас он крайне недоволен тем, что план провалился.

Краузе наблюдал за моей скачущей мыслью не без одобрения. Похоже, он больше не злился: в его взгляде я видела азарт хищника, завидевшего вдалеке добычу.

– Соображаешь в верном направлении, – кивнул он, когда я остановилась, чтобы уложить в голове новости. – Но ради небес, на этот раз воздержись от глупостей. Морозов – богатейший человек в городе, один из самых влиятельных промышленников страны. И нам нужен на него только маленький компромат: нестыковки, грязные методы. Все, что возможно вытащить о его делах из открытых источников. Только из них… пока что, – на последних словах Кразуе сделал значительный акцент.

– Поняла, – я кивнула и снова завязала узел на обложке папки.

– Ничего ты не поняла, – Краузе положил руку поверх картона и развернул меня лицом к себе. – Твоя задача – разобрать бумаги и вытащить из них громкие заголовки для газет. Можешь обратиться к своей подруге, она в таких вещах опытная. Но не подслушивать, не шпионить, никому не угрожать удушением и уж тем более не претворять эти угрозы в жизнь. От магии вообще воздержись еще на некоторое время, пока не уляжется история со Снежиным, – с нажимом проинструктировал он.

Что за репутация у меня в его глазах, если он выдает инструкции в такой форме? Я что, какая-то убийца или террористка? Подумаешь один раз припугнула зарвавшегося князя: в тюрьму меня за это что ли отправить?

– Говорю же – поняла, – я дернула плечом, высвобождаясь из хватки старческой, но все еще сильной руки.

– Узнаю, что колдовала – сам у Ермакова антимагические оковы попрошу и лично на тебя надену. С большим удовольствием, – добавил Краузе, отступая на шаг. – На сегодня свободна.

Папку я сунула в объемную бежевую сумку, которую еще со времен работы на кафедре привыкла везде таскать с собой, но вместо того, чтобы отправиться домой, позвонила сестрам и велела им приехать к полицейскому участку. Раз Снежин решил предать историю огласке, то и мне нет смысла молчать: пусть ответит за все, что сделал, по строгости закона.

Сестры явились в указанное место, но как только Марина поняла, чего я от нее хочу, остановилась на лестнице у входа в помпезное здание местной милиции и скрестила руки на груди.

– Ты не понимаешь! – почти крикнула она, когда я аккуратно попросила ее поторопиться: дул холодный ветер и должен вот-вот начаться сильный дождь. – Обратиться в полицию с официальным заявлением это все равно, что в газету заявить: «я отправилась с холостым мужчиной к нему домой и осталась с ним в его спальне»!

Марта кивнула и тоже встала как вкопанная, поддерживая сестру.

– Наоборот, – возразила я, уже чувствуя раздражение из-за упрямства девочек. – Если ты молчишь и скрываешь, значит есть что скрывать. И если ты сама не расскажешь всю правду, то кумушки на чаепитиях истолкуют события уж точно не в твою пользу. К тому же, куда еще идти за защитой незамужним княжнам, оставшимся без отца, деда или брата, как не в милицию? В орган государственой исполнительной власти, которую, на минуточку, возглавляет лично Его Императорское Величество.

Я проверяла недавно: конституционная монархия в этом мире работала так же, как в моем родном.

Упоминание Императора на девочек подействовало почти гипнотически. Они обе посмотрели на меня с возросшей надеждой, но Марина все еще сомневалась.

– Нет, ты только представь: мы зайдем туда, в это здание, где множество мужчин, и я должна буду рассказывать им – совершенно незнакомым людям – обо всем, что случилось. А они потом еще будут в этом разбираться и выяснять подробности дела, – средняя сестра покраснела до кончиков ушей, ее голос постепенно затих.

Так вот в чем на самом деле проблема: она ужасно стесняется. Но конкретно в нашем случае стыдиться стоит только Снежину.

– Посмотри на это с другой стороны: ты не идешь туда для того, чтобы вывалить перед всеми свое грязное исподнее. Ты идешь, чтобы обличить преступника, преступившего законы Империи и чести, чтобы добиться справедливости и наказать того, кто посмел посягнуть на свои права как дворянки и гражданки нашей страны, – попыталась изменить точку зрения сестры я.

Кажется, немного я ее убедила, но Марина все еще сомневалась. Однако Марта, немного подумав, изменила мнение.

– Марго как-то сказала, что слово – одно из немногих оружий, которое нам сейчас доступно. Своим молчанием мы только дадим негодяям повод думать, что они могут делать что угодно, – с неожиданной серьезностью сказала она, положив руку на плечо сестры. – Марина, ты сможешь. А мы будем рядом, правда?

Я едва не прослезилась от этих простых, но таких проникновенных слов. Не думала, что Марта слышала эту фразу, которую я сказала Ермакову в тот день, когда она впервые проводила собрание книжного клуба в библиотеке. Кстати, я так и не превратила ее в очередную газетную заметку. Кажется, сейчас самое время!

– Хорошо, – Марина, собравшись с мыслями, расправила плечи и все мы вместе вошли в приемную.

Как выяснилось, для разбирательств, связанных с дворянами, существовали особые отделы милиции. Туда нас и направили, и обходились там точно так, как и полагается обходиться с княжнами.

Я в основном наблюдала, оставаясь немой поддержкой для девочек. Хотела, чтобы они пережили этот опыт сами, и чтобы почувствовали себя увереннее после того, как со всем справятся.

Наблюдая за манерами местных милиционеров, быстро пришла к выводу, что они либо отпрыски разорившихся дворянских семей, либо дети крайне состоятельных родителей, и что работой своей по всей видимости гордятся.

Никто не проявил к нам ни тени неуважения, хоть порой я и замечала удивленные взгляды, брошенные вслед нашей троице. Пару раз ко мне даже подошли юноши, чтобы спросить, та ли я странная княжна, которая публикуется в газетах.

В просторном кабинете секретарь подробно записал свидетельства Марины, а затем Марты, которая обнаружила пропажу сестры первой, и мои – о ее поисках. Правда, когда дело дошло до истории о том, как именно я нашла сестру, пришлось выкручиваться крайне аккуратно.

– В момент, когда моя магия оказалась в комнате, где находились Марина и Александр Николаевич, я, должно быть от волнения, изменила структуру воздуха в доме. Возможно, князь мог почувствовать слабость из-за этого, но уверяю, никакой опасности мои действия не представляли.

– С опасностью ваших действий разберется комиссия по контролю за магами вашей стихии, – отмахнулся мужчина средних лет, который выглядел очень опрятным и не слишком уставшим.

Судя по тому, с какой размеренностью и спокойствием он работал, дворяне чаще предпочитали решать спорные вопросы лично, не прибегая к помощи органов местной власти, так что работой милиционер загружен не был.

Он задал еще несколько очень подробных вопросов о состоянии Марины после того, как мы приехали, чтобы ее забрать. Сестра стеснялась, и тут – единственный раз за все время разговора – я вместо нее рассказала, как она заботилась о Снежине, которому «слегка поплохело в связи с изменением температуры и плотности воздуха, вызванными моей магией». Таким образом я рассчитывала выставить сестру несколько более наивной, а похитителя – более чудовищным, чем есть на самом деле. И нисколько при этом не грешила против истины: факты, изложенные мной, могут подтвердить все свидетели ситуации.

Глава 7

Домой я возвращалась в легкой растерянности. Если шквал общественного осуждения за подачу заявления на нас и обрушится, то явно не сегодня, так что об этом можно пока не беспокоиться. Мне не нужно больше спешить на работу, кого-то искать или спасать, срочно решать вновь и вновь валящиеся на голову проблемы, так что я совершенно не понимала, что же теперь делать?

Конечно, оставались еще документы, которые дал Краузе, но он не сказал, что это срочно. Вообще не назвал никаких крайних дат, поэтому сейчас, когда ими заниматься совсем не хочется, можно и отложить ненадолго.

Князь звал в гости, но обещал прислать официальное уведомление позже. Выходило, что у меня наконец появилось свободное время. Мне бы радоваться, но я ощущала только пустоту. Вернее сказать опустошение.

Интересно, как местные дворянки, которые тоже как правило не заняты спасением сестер и раскрытием финансовых махинаций, коротают дни? Неужели действительно только примеряют наряды и таскаются по светским мероприятиям? Так же со скуки и повеситься можно!

К счастью, оказавшись дома, я быстро нашла дело. Девочки ушли отдыхать и я не стала их тревожить: обе они выглядели обеспокоенными еще с тех пор, как мы вышли из отделения милиции, и я решила дать им возможность самостоятельно справиться с чувствами. Ушла к себе и как только вытащила из сумки папку с документами, в памяти тут же всплыло название галереи.

Я хотела посетить ее еще с тех пор, как Наталья впервые показала мне доказательства передела капитала Соколовских, но времени не находила. А теперь появилась прекрасная возможность!

Правда, взглянув на часы, я поняла, что поход придется отложить на завтра: они показывали шесть вечера. Да и девочки уже устали, а я хотела бы взять их с собой: пусть тоже посмотрят, на что их отец выделил средства.

Мне ничего не оставалось, кроме как хорошенько отдохнуть, но как только я окончательно успокоилась после событий прошедшего дня и вытянулась на диване с намерением погрузиться в книгу о местной истории, в дверь позвонили. Уже предчувствуя проблемы, я открыла, попутно заметив, как сестры высунули из-за двери своей спальни любопытные носы.

Мальчишка-курьер в синей куртке, какие я уже привыкла видеть на улицах так же часто, как разноцветные сумки курьеров в своем мире, протянул мне красивую записку и, щелкнув каблуками, ушел.

Я оглядела конверт из плотной бумаги и тихо застонала, подавляя желание выругаться. Но только из-за того, что сестры уже не таясь подошли и тоже заглянули в конверт.

Он содержал приглашение от Тарковского на конную – мать ее – прогулку с пикником. И пока сестры радовались, припоминая, что подходящие наряды в их гардеробе имеются, я пыталась вытащить из память Маргариты хоть что-нибудь о лошадях.

Теоретически, если Марина и Марта умеют ездить верхом, то и Марго должна, и память ее тела могла бы меня выручить, но я-то все же не Марго. Одно дело светские танцы, где из движений два притопа и три прихлопа, совсем другое – женское седло.

– Ой, – Марта наконец заметила, что я не слишком рада новостям. – Марго, а ты в прошлой жизни каталась на лошади?

– Нет, – пришлось признать поражение мне. Отчего-то именно сейчас вспомнилось, что я была классическим синим чулком и избегала даже долгих прогулок, не говоря уже о более серьезном спорте.

– Это плохо, – не добавила оптимизма Марина. – Судя по тому, как отпечатано приглашение, мероприятие будет большим. Князь, видимо, решил радикально подойти к вопросу признания нашей семьи в свете. И мы обязаны присутствовать.

В логике средней сестре не откажешь, так что я только кивнула. И в задумчивости ушла в спальню. После получаса бессмысленных метаний в голову мне пришла гениальная идея: почему я должна разбираться с этой проблемой одна? Влад заварил, он пусть и помогает расхлебывать.

Плюнув на все правила местного приличия, я просто ему позвонила: номер остался еще со времен работы на кафедре.

Выслушав мои жалобы, которые я очень старалась не превратить в претензии, он рассмеялся, чем разозлил меня еще больше.

– Приезжай завтра с сестрами на конюшню. Проверим, так ли все плохо. Помнится, танцевала ты вполне прилично, – князь, очевидно, рассуждал в том же русле, что и я.

– А сплетен не боишься? – уточнила я, немного удивленная таким предложением. Разве нам не полагается делать вид, что мы друг друга едва знаем? Правила приличий там и все такое – разве это для него не важно?

– Они уже ходят. Еще с тех пор, как я дважды героически спас тебя от магических обмороков. Хуже не сделаем. Заодно присмотрим тебе лошадь. Помнится, у хозяина есть несколько смирных породистых кобылок, я давно хотел выкупить одну. Так что жду завтра в десять, а сейчас прости, у меня пара через пять минут, – и отключился.

Я бросила телефон на диван и начала уже привычно расхаживать по комнате, не зная, куда деть накопившуюся от злости энергию. Нет, с чего это он вдруг стал вот так вот запросто распоряжаться? Вообще-то я еще даже не решила, как относиться ко свей этой истории с его главенством в Круге и с тем, как он поступил с капиталами нашей семьи. А он уже командует так, будто я как минимум его невеста!

С другой стороны, он ведь защищал Марго. Согласно своим представлениям о том, какая жизнь будет лучше для порядочных княжон. Но надо признать: не окажись я в теле Маргариты, может, для девочек и правда было бы лучше оказаться под чьей-нибудь опекой, чем в нищете и в долгах.

Вскоре я поймала себя на том, что несмотря на возмущенный поток мыслей, с лица не сходит легкая улыбка. Когда за всю историю моей прошлой и новой жизни кто-нибудь так запросто приходил на помощь, стоило только попросить? Может, пора уже перестать придираться к Владу? Да, у него властный характер, но он и так старается быть со мной мягким. Разве не стоит и мне сделать шаг навстречу?

Прометавшись между собственными сомнениями до конца дня, на следующий я все же сумела вынудить себя просто с благодарностью принять помощь князя. Хотя по пути к конюшне, расположенной наподалеку от города, волновалась больше обычного. С чего бы это? Я так легко раз за разом переступала через местные общественные стереотипы, но теперь при мысли о том, что эта прогулка может стать чуть ли не объявлением о наших с Владом близких отношениях, почти дрожала.

Чтобы отвлечься от необычных эмоций, посмотрела на сестер. Они ждали прогулки с предвкушением. Марта кокетливо поправляла новые перчатки – три пары мы получили сегодня утром от «анонимного отправителя», о личности которого догадалась даже Марта. Которая перевязывала поплотнее ленту на шляпке. Сестры рады, это ли не повод порадоваться и мне?

Погода стояла холодая, но безветренная и сухая. Небо оставалось ясным, в общем, день оказался на редкость удачным для прогулки по сосновому бору, рядом с которым и находилась конюшня.

Выбравшись из машины, я сразу заметила Влада. Он беседовал с группой молодых людей и выглядел довольно серьезным, если не сказать мрачным.

– Смотри, это Андрей? – спросила Марина, коснувшись руки младшей сестры.

Марта вздрогнула и повернулась в ту сторону, куда указывала средняя. Я тоже присмотрелась и действительно обнаружила белобрысую макушку.

Марта отступила на пол шага, едва не запутавшись в длинной юбке для верховой езды, но быстро взяла себя в руки. Выпрямила спину, изобразила на лице безразличное выражение.

Я еще раз вопросительно взглянула на нее и только после того, как дождалась разрешающего кивка, мы втроем двинулись в сторону группы молодых людей. Заметив меня, Влад тут же потерял к ним интерес и, бросив что-то юношам на прощание, направился нам навстречу.

Обменявшись довольно формальными приветствиями, мы направились к стойлам. Заметив, что Марта бросает задумчивые взгляды на группу юношей, среди которых то и дело мелькало и лицо Андрея, я начала беспокоиться.

– Полагаю, они скоро уйдут, – бросил Влад как бы невзначай посреди светского разговора об удачной погоде, но младшая сестра продолжала посматривать на юношей.

Судя по их виду, возвращаться в город они вовсе не собирались: напротив, громко обсуждали достоинства местных лошадей и спорили о том, в какую сторону лучше сегодня ехать.

С приземистым человеком, который ухаживал за животными, тоже беседовал Влад. Немного подумав, я решила вовсе не лезть в разговор. Вместо этого огляделась по сторонам, всматриваясь в любопытные белые, черные, серые и пятнистые морды.

Сестры, по-видимому, бывали здесь чаще, чем Марго: видимо, в недавнем прошлом их еще приглашали на подобные выезды. Так что они просто взяли тех лошадей, к которым привыкли. Мою нерешительность Влад объяснил тем, что я очень (очень-очень) давно не каталась верхом. Выслушав князя, приятный приземистый мужчина указал на серую кобылку с блестящей шерстью, которая меланхолично оглядывала нас.

– Вот эта самая смирная, думаю вашей даме подойдет, – сказал он.

Я едва заметно скривилась, услышав это глупое «вашей даме», сказанное с понимающей улыбкой. Влад как всегда остался невозмутим.

Лошадей я не боялась: с удовольствием погладила лоснящийся бок Пушинки – так звали мою временную питомицу – и покормила ее кусочком сахара. Кобылка довольно фыркнула, принимая угощение, и покосилась на меня одобрительно. В общем, с первым контактом проблем не возникло. Однако они начались, как только я поняла, что прямо сейчас мне предстоит взгромоздиться в дамское седло.

Конюх уже ушел, юноши скрылись за поворотом дороги, ведущей под кроны соснового бора, и на просторной поляне, огороженной низким забором, мы остались вчетвером.

Сестры одна за другой с нарочитой медлительностью забрались на спины своих лошадей. Я внимательно наблюдала за тем, какую ногу, как и куда они ставят, но все равно оставалась в полной растерянности, стоя рядом с седлом. Черт бы побрал местные развлечения, отдающие пылью прошлых веков!

– Не бойся, я рядом, – голос Влада вывел меня из оцепенения.

Девочки старательно делали вид, что увлечены беседой о погоде и на нас совершенно не смотрят.

Что ж, была не была!

Я сунула левую ногу в стремя, подражая тому, как это делали Марта и Марина, ухватилась руками за седло и морально приготовилась к тому, что ни черта из этой затеи не выйдет.

Но то ли от стресса, то ли оттого, что мои незнание и растерянность позволили привычкам Маргариты взять верх над разумом, я в один миг оказалась на спине лошади. Голова немного закружилась от высоты, и я поспешила перекинуть ногу через помель, чтобы не свалиться.

– Как я и думал, ты все прекрасно помнишь, – Влад протянул тонкую белую трость, свободной рукой касаясь моего берда.

Не зная, стоит ли радоваться тому, что на дворе осень и под юбкой плотные, хоть и облегающие, штаны, я улыбнулась.

В первые несколько мгновений тревожилась: в теории сестры еще утром объяснили мне, как кататься верхом, используя вместо правой ноги трость или хлыст, но на практике, когда сидишь на спине животного в паре метров над землей, все выглядит куда сложнее.

Однако после первого же тренировочного круга, который мы сделали вдоль белого и местами сломанного забора, я поняла, что Марго прекрасно держалась в седле. Теперь ясно, почему ее тело выглядело так хорошо: помню, я удивилась этому, когда только оказалась в нем, но судя по тому, с какой уверенностью я довольно быстро перешла на рысь, моя предшественница обожала верховую езду.

Мы с Пушинкой прекрасно сработались, и заметив это, Влад предложил прокатиться по сосновому бору, который зеленел среди почти голых деревьев темной хвоей крон.

Сестры идею поддержали и мы вместе отправились по широкой, хорошо наезженной и главное сухой дороге.