Пыль и Порох: Тильт

– Короче, у Остина есть какой-то то ли знакомый, то ли друг… – Портман отошел куда-то в сторону и сдвинул ногой тяжелый и запыленный ковер, который когда-то был разноцветным и изображал красно-золотое солнце, – Вот он… этот дом нашел.

– Ну да, а потом оказалось, что он когда-то какому-то вору принадлежал, – продолжил Барри, – Так что его никто не хотел брать. Уже сколько стоит бесхозный… Ну вот мы и решили здесь пока пожить…

– Мне один человек сказал, – Женсен почесал подбородок, – Что если ты живешь в приличном обществе, которое блюдет закон, то лучше прятаться в доме с плохой репутацией…

– Ага… – Портман тяжело вздохнул, – Потому что искать там тебя точно не будут. Вряд ли ворды туда сунутся так просто… – наконец тяжеленный ковер был сдвинут в дальний угол, Эрик смог рассмотреть очертания довольно большого люка, который, скорее всего, вел в подвал, и восхищенно присвистнул.

– Что внизу? – с интересом спросил он, подойдя ближе к люку.

– Вообще… – Каролл пожал плечами, – Говорят, что под каждой страной есть целая сеть тоннелей, через которую можно было попасть куда угодно. И по этим тоннелям контрабандисты товар перевозили… Конечно, это было очень давно, так что там уже нет никаких тоннелей…

– Но мы нашли этому месту другое применение, – Потрман с гордостью улыбнулся, наконец оттащив тяжелый люк в сторону и отряхнув руки о свою рубашку, – Не бойся, спускайся.

Эрик подошел ближе и заглянул вниз, куда спускалась шаткая деревянная лестница. Снизу виднелся неяркий свет, Эрик даже смог разобрать едва слышимые голоса, которые неслись откуда-то из подвала. Он ступил на жалобно скрипнувшую лестницу, придерживая края люка, и, наконец, ступил на пол подвала. Вслед за ним бодро спустились и Каролл с Остином… Эрик осмотрелся и почувствовал, как его челюсть медленно опускается вниз от изумления. Подвал был просто огромным! Назвать его просто подвалом не повернулся бы язык, это был целый этаж дома! Эрик видел множество фигур, в которых он узнал… тех, кто присутствовал на собрании! Он просто не мог поверить… Оказывается, пока он лил слезы над своим поступком, его друзья времени не теряли и смогли построить настоящее убежище для всех тех, кто отважился принять их сторону! В свете нескольких керосиновых ламп Эрик смог разглядеть и двухъярусные койки, несколько тумбочек, которые были обжиты совсем недавно… И с десяток соломенных чучел с прицепленными к ним круглыми мишенями, около которых стояло по несколько человек, у некоторых из них Эрик смог рассмотреть револьверы… Он восхищенно разинул рот, не решаясь пройти дальше. С ума сойти… Как много сил и времени ушло у его друзей на то, чтобы такое создать! В данный момент Эрик жалел лишь об одном: что он не принял в этом участия, поскольку был слишком увлечен бытовыми неурядицами… А его друзья, между тем, не прекращали бороться! И теперь Эрик был уверен, что не оставит их. Дом… остался позади, хотел он этого или нет… Пришло время сражаться за что-то важное. Между тем, Эрика узнало несколько беженцев, которые еще сутки назад слушали его пламенную речь, все они подходили в нему, приветственно похлопывали по спине, спрашивали о самочувствии, вспоминая его побег от вордов, который, как ни странно, приравнялся едва ли не к героизму, так что Эрику оставалось разве что сбивчиво отвечать на вопросы, он даже похвастался парой ссадин, которые остались после того прыжка из окна, посетовал на все еще ноющую от боли голову, которую ему предложили как следует обработать… Кто-то предложил ему открытую банку тушенки, которую Эрик едва ли не проглотил. Он был страшно уставшим и жутко голодным.

– Добро пожаловать… – Женсен с легким смущением развел руками, – В наше маленькое убежище.

– Это просто… – Эрик сглотнул кусок тушеного мяса и вытер рот рукавом куртки, – Просто поразительно… Я… Как вы успели?! – он все еще не мог прийти в себя от зрелища, которое раскинулось перед ним.

– Нас поддерживают, – пояснил Каролл, – Ты же знаешь, не все верят Королевской Семье. И многие были вынуждены попрощаться с близкими, от которых так и нет вестей. Так что мы рассказал тем, кому посчастливилось сбежать от вордов, а они другим людям передали…

– Таким количеством мы можем и дворец взять… – хмыкнул Остин.

– Ни в коем случае, – Барри мотнул головой, – Остин, ты чего? Мы не будет ничего захватывать! Женсен, мы же просто хотим узнать правду, да?

– Да, – ответил тот, – Слушай, Эрик, просто на всякий случай. Да, мы здесь… тренируемся, видишь, некоторые обзавелись оружием, некоторые учатся стрелять… – Женсен указал на тех, кто стоял перед соломенными чучелами и целился в них из револьвера, – Но это только для самозащиты. Если мы будем стрелять во всех, то… Сам понимаешь… – Эрик кивнул. Конечно, он понимал. В конце концов, ему тоже не хотелось ничьей смерти, не хотелось, чтобы кто-то пострадал… Эрик желал лишь того, чтобы его семья снова была вместе… Чтобы отец вернулся, чтобы Лили была здорова… И Эрик знал: даже если в эти счастливые минуты его не будет рядом с близкими, он не перестанет бороться за них. – Мы, Эрик, за правду и добро. Пойдем, познакомлю тебя со всем…

Койку Эрик выбрал сам, расположившись рядом с друзьями. Оружие ему вручили практически в торжественной обстановке, взяв с него слово, что он не будет тратить пули просто так и что обязательно потренируется в стрельбе. Эрик и рад был приступить к тренировкам, потому что нахлынувшие эмоции вынуждали его занять чем-то руки. Револьвер, который ему дали, не был похож на усовершенствованное вордовское оружие или на тот пистолет, который на одну из встреч членов клуба «Деятельная Молодежь» прихватил с собой Женсен. Простая пушка, оттягивающая руку. Когда Эрик встал напротив соломенного чучела, он почему-то почувствовал острое желание выпрямить ссутуленную спину, зачесать свои светлые волосы назад, встать в правильную стойку… У Эрика было ощущение, что теперь на нем была дополнительная ответственность и даже… власть… Но эти чувства будто пьянили, придавали уверенности и сил. Эрик не стрелял с того праздника, на котором принял участие в шуточном состязании, но руки помнили и тяжесть оружия, и порядок действий. Прицел в самый центр мишени был довольно четким, зрение как будто заострилось в разы. Выстрел был, как ни странно, негромким и почти неслышным на фоне десятков других, но пуля угодила в место чуть правее живота, если верить мишени, повешенной на чучело. Удачное попадание подняло настроение еще сильнее, поэтому Эрик сделал еще несколько выстрелов. Менее точных, но все же удачных… Сложно было описать ощущения, которые роились в его голове блестящим фейерверком… Может быть, Эрик понял, что нашлось все-таки то, что… наверное, приходилось по душе не только ему, но и окружающим… То, в чем он чувствовал себя полезным и даже в какой-то степени… незаменимым…

Часы превращались в дни, которые пролетали с невероятной скоростью. Меньше суток Эрику понадобилось на то, чтобы влиться в новый коллектив, который с тех пор только расширялся на радость и ему, и его друзьям. Они много разговаривали, много тренировались… Иногда даже ссорились из-за тушенки, которую готовил один из приспешников «Деятельной Молодежи»… Но все это казалось смешным, не таким уж и важным и, казалось, даже сползающим всех… Портман собирал людей пострелять, показывая добытые неизвестно откуда патроны, Женсен, Барри и Остин занимались тем, что писали объявления, которые хотели развесить по всему городу… Они понимали, что эти объявления, приглашения на собрания рано или поздно сорвут ворды, а потом будут рыскать по городу в поисках тех, кто эти объявления прибивал на стены. Эрик очень надеялся на то, что их никогда не найдут, но в то же время ему искренне хотелось, чтобы «Деятельная Молодежь» наконец вышла из тени, покинула этот забытый святыми силами подвал, в котором становилось все меньше места… Но Женсен говорил, что для действий пока рановато. Пока у них было мало ресурсов, которые, впрочем, и неоткуда было брать, потому что большинство тех, кто решил примкнуть к Эрику и его друзьям, не обладали состоянием или чьим-то наследством, не были детьми аристократов… Они были такими же бедными, как и Эрик. Кто-то иногда приносил свои скромные сбережения, которые тратились на одеяла, еду, воду… Но все понимали, что лучший способ добыть побольше средств не только для существования, но и для действий – это собрания.

Эрик был на этих собраниях, которые его друзья и он организовывали втайне ото всех. Он был удивлен тем, что ворды до сих пор их не поймали, ведь патруль на улицах увеличился едва ли не вдвое! Хотя, насколько Эрику было известно со слов Каролла, в столице и воцарилось какое-то затишье, но ворды, как ему казалось, все-таки чувствовали напряжение, витавшее в воздухе, чувствовали, что это спокойное поведение горожан было подобно застывшему перед грозой воздуху… И Эрик не знал, радоваться ему этому или все же прислушаться к Женсену, который убеждал, что никакого бунта, никаких восстаний и уж точно никакого кровопролития быть не должно… Так или иначе, на собрания Эрик ходил, раз за разом повторяя ту историю, которую сквозь слезы расписал на самой первой встрече клуба с его последователями. Конечно, он приукрашал… Приукрашал в плохом смысле, наполняя свою историю все более страшными, по его мнению подробностями… И тут же задавался вопросом: а что бы сказал отец, за жизнь и здоровье которого он на самом деле боролся? Почему-то Эрику казалось, что он делает что-то не так. Он не знал, что именно, но все-таки на встречи ходить перестал… Ведь все это он делал не только ради своих друзей и ради клуба… Он боролся ради своей семьи, которая за этими нескончаемыми неделями подготовки словно осталась где-то позади, будто призрачное воспоминание о чем-то в прошлом важном, но сейчас отдающее не более чем дымкой собственной истории… А так быть не должно. Под влиянием этой мысли Эрик принял решение сделать, наверное, одну из самых безумных вещей на свете. Он решил написать Тайлеру письмо. Конечно, его содержание было… наверное, глупым и каким-то странным. Эрик извел пять листов бумаги на то, чтобы написать то самое, за что, наверное, он бы заслужил прощение. Письмо вышло коротким, с кучей зачеркнутых строчек и слов, но Эрик надеялся на то, что смог изложить то самое, главное: он просит прощения. Он просит прощения и очень надеется на то, что Тайлер сможет его понять.

Эрик рыдал как маленький ребенок, когда спустя два дня получил в ответ письмо с парой коротких реплик: «Мы скучаем. Мама волнуется. Лили передает привет. Она говорит, что ей уже лучше». И последнее: «Ты навсегда останешься моим младшим братишкой. Все в порядке». Эрик дал себе слово хранить это письмо под сердцем всю свою жизнь. Он знал наверняка: его семья в него верила. Его семья любила его, принимала его, хотя Эрик и совершал много ошибок. Эрик будет бороться за них. Теперь в каждом своем действии он был уверен на все сто, ведь незримая рука мамы, поглаживающая его щеку, слова Тайлера, сказанные хоть и на бумаге, улыбка Лили, Розы и Элис – все это было с ним и действовало подобно мотору, который двигал что-то в сознании Эрика. Двигал так, что теперь Эрик принимал участие во всем. Вообще во всем! Он даже готовить научился, чтобы у его друзей было больше еды! Он помогал и в том, чтобы писать письма к власти, которые требовали объяснить, что происходит в лаборатории, или хотя бы дать доступ к самому месту происшествия. Таких писем было отправлено не меньше сотни – Эрик со счета сбился! А сколько было расклеено объявлений! Эрик и это не считал, для него было важно лишь то, что в этот день, в этот час, в эту минуту и в эту секунду он поступает правильно.

Он пришел в дом, где обитал клуб «Деятельная Молодежь» поздно вечером. Целый день Эрик пробегал в поисках места, на котором можно было бы повесить очередное объявление, которое бы сорвали… не сразу. У него получилось найти такое, его даже ворды не засекли! Эрик вернулся домой в прекрасном настроении. Он был счастлив и гордился собой… А потому страшно удивился, когда не застал никого на первом этаже, где всегда оставался кто-то на случай того, что в дом решатся прийти патрульные. Что-то подсказывало Эрику, что произошло нечто… плохое… Он пулей вбежал в подвал через лестницу…

Слезы. Это было первым, что Эрик увидел. Слезы на глазах той самой женщины, чей муж рискнул пойти в лабораторию добровольцем… Он увидел стариков, чьи дети отправились ко двору ради денег… плачущих, разбитых, опустошенных… Они сидели на своих койках и выглядели как призраки, явившиеся из мира мертвых и несчастных. Все бросили свои дела, люди кучками собирались, чтобы поддержать плачущих навзрыд товарищей… А потом Эрик увидел рыдающего Барри, который спрятал лицо в ладонях и что-то бессвязно бормотал… Женсен, Барри, Остин, Потрман и Каролл старались утешит его, но, судя по всему, ничего не выходило… Эрик подошел ближе. В другой ситуации он бы просто хлопнул друга по плечу, сказав ему, мол, не переживай, все будет в порядке… Но что-то подсказывало ему, что это был совсем не тот случай…

– Что случилось? – негромко спросил Эрик, подойдя ближе, – Что… что произошло?

– Проект… – произнес Женсен с запинкой, – Он…

– Что? Есть новости?!

– Он провален… – голос Остина был подобен удару молотка, который заколотил гвоздь в крышку гроба.

– Что значит «провален»? – Эрик нахмурился, – И что же, теперь никто не получит денег?! – от этой мысли в его груди все вскипело. Ведь это было то, ради чего отец и ушел туда! А теперь, получается, Королевская Семья их обманула?!

– Они умерли, Эрик… – едва слышно прошептал Каролл, едва сдерживающий слезы, – Они все умерли… Все добровольцы погибли.

Глава 11

– Настроение среди народных масс, Ваше Высочество, все хуже и хуже… – произнес советник Сандерли, поправляя вышитый цветочным узором галстук, – Думаю, Вам следует принять меры по обеспечению Вашей же безопасности… – но каждое слово отдавалось в ушах разве что раскатистым эхом. Ванесса стояла за прозрачным, вычищенным до блеска стеклом – за преградой, которая отделяла ее от того, что ее коллеги из лаборатории назвали «полигоном». Сейчас этот самый полигон был усеян трупами. Ванесса не знала этих людей, она видела их лишь пару раз: когда проводились первичные испытания и брались анализы и когда их завели в эту просторную комнату с прозрачными стенами. Триста человек… Все они были разного пола, возраста, кто-то из них был богаче, кто-то – беднее… Кто-то пришел сюда ради близких, кто-то – ради собственной выгоды… Но теперь все это не именно значения. Они были мертвы. Лежали на холодном каменном полу со спокойными и даже умиротворенными лицами, на которых еще виднелся отблеск надежды, которая теперь была растоптана, разрушена, испепелена вместе с их внутренними органами…

Ванесса не могла сдержать слез, которые градом катились по ее щекам. Триста человек… Что же она наделала… Она и не замечала, как разодрала пальцы в кровь, обрывая аккуратно постриженные ногти… Золотое украшение, изображавшее символ Астарии – солнце, призванное осветить путь и направить людей к добродетели – чувствовалось удавкой, снять которую ей бы не позволили правила приличия…

Триста человек… И все мертвы…

– Ваше Высочество? На Вашем месте я бы скорее спрятался в безопасное место… Вы же понимаете, что после этого…

– Как это случилось? – Ванесса не узнала свой голос, который был словно охрипшим из-за кома слез в горле, – Что произошло?

– Принцесса, ведь я же не химик… – советник Сандерли осторожно положил руку на хрупкое плечо Ванессы, но та тут же сбросила ее. Ей не нужна была поддержка… Советник не ответил на ее вопрос, но Ванесса знала наверняка: это ее вина. Просто ей не хотят об этом говорить. Но это ее вина, ее амбиции, которые обернулись не просто сокрушительным провалом… Смертью невинных людей… – Вы же знаете, при проведении таких экспериментов возможны несчастные случаи, без этого науке не обойтись. Это несчастный случай, и винить себя за него глупо. Возможно, ваши коллеги добавили слишком много того или иного препарата, может, все дело было в оборудовании…

– А может, это бы никогда не сработало… – Ванесса чувствовала, что ее голос дрожит от подступающих рыданий.

– Полно винить себя, принцесса. Прежние правители и их наследники творили и не такое ради своего народа.

– Да… И я поклялась себе стать лучше, чем все они…

– Ваше Высочество… – но Ванесса не желала больше слушать ни единого слова от этого мудреца, который прежде давал ей советы, воспитывал ее, прививал ей мораль, которая бы позволила Ванессе стать хорошей королевой, любимой народом и воспеваемой в песнях… – Повторюсь. Это несчастный случай. Не более того. Порой гибнут люди, и, как ни прискорбно, мы ничего не можем с этим поделать… Но, если хотите знать, каждый из участников подписал соглашение, которое…

– Каждый из участников погиб… из-за моих амбиций… – Ванесса закрыла руками лицо, вытерев блеснувшие в отражении стекла дорожки слез, – Я хочу осмотреть тела…

Ванесса хорошо помнила тот день, когда то, что знаменитые лекари называли то обычной простудой, то самым обыкновенным вирусом, то, напротив, неизведанной болезнью, которая лишила сотни заводов рабочих рук, пришло и к ней в дом. Тогда она не могла судить о том, насколько реальным было все то, что ей говорили сборщики информации. Тогда она не знала, действительно ли та эпидемия легкой и поддающейся лечению на первый взгляд болезни была серьезной. О том, что смертность была не такой уж и большой, Ванесса узнала гораздо позже, но тогда… Тогда заболела ее мама. Королева Трезия, символ красоты и женственности Астарии, мучилась от недуга, и почему-то даже самые лучшие представители медицины не могли ей помочь. Мама сильно захворала, она была очень слабой, все время кашляла и с трудом поднималась с постели, но это было еще полбеды… Тогда мама Ванессы носила под сердцем ребенка… Мальчика… Здоровье королевы удалось спасти, причем не без помощи Ванессы. Она была с мамой на протяжении всей ее болезни, не отходя от нее ни на шаг, советуясь с химиками, с хирургами… Но ребенок не смог выжить. Злополучная болезнь не дала ему развиться, и королева потеряла своего первого сына, облачившись в траур после этой трагедии. Конечно, жители Астарии об этом не знали, равно как и Ванесса не знала о настоящем положении дел, но тогда она пообещала себе, что больше не допустит такой утраты. Тогда по нерожденному ребенку горевала вся Королевская Семья, что послужило для Ванессы дополнительным толчком к тому, чтобы продолжить разработку проекта, которую тогда из-за воцарившегося горя она была вынуждена прекратить. И тогда она была так уверена в своих силах! Так уверена в том, что создание универсального лекарства обеспечит процветание ее родине… И сейчас была так разочарована, ведь все вышло совершенно не так, как она хотела, планировала, надеялась…

Она была даже не разочарована. Это слово было слишком мягким и не могло относиться к чувствам человека, который только что закрепил за собой клеймо… убийцы. Убийцы трех сотен человек. Ради своих амбиций…

Ванесса уже не чувствовала, что плакала. Почему-то зрение было необычайно четким, и только серебряные слезы, которые градом скатывались со щек, с поразительно громким звуком падали на холодный белый пол, на котором лежали бездыханные тела, выдавали ее. Ванесса присела на корточки, не обращая внимания на едва слышные наставления советника, исполненные тревоги и требующие соблюдения правил и приличий… Молодая женщина в простом зеленом платье с вышивкой, которое, наверное, было лучшим в ее гардеробе, с рыжеватыми волосами и россыпью веснушек на лице, застывшем в неясном умиротворении… Возможно, она была лет на пять старше Ванессы… Мужчина в потрепанном жилете… Ванесса разглядела на его руке потускневшее от времени обручальное кольцо, и пелена слез снова размазала картину перед глазами… У него была семья… Наверное, у него даже были дети, которые ждали его дома… Ванесса видела перед собой не просто людей. Она видала разрушенные жизни и сломанные навсегда судьбы не просто человека, но и всех, кто его окружал…

– Мы должны отправить им соболезнования… – прошептала она, поднимаясь с колен. Ноги ощущались ватными, дурацкие слезы не переставали катиться из карих глаз…

– Это уже было сделано… – Ванесса кивнула. Ну, это уже что-то… Но она прекрасно понимала, что всем этим несчастным, которые потеряли близких, возможно, даже самых дорогих людей в их жизни, официальное соболезнование ничем не поможет… Едва ли оно тронет их души, вывернутые наизнанку. Этого было мало…

– Тогда… нужно сделать для них пожертвование… – но даже деньги, скорее всего, не решили бы проблему. Ванесса мотнула головой. Если бы она знала, что все вот так обернется, то непременно вошла бы в эту казавшуюся жуткой камеру вместе с добровольцами. Она не знала, как искупить вину, и ненавидела себя за то болезненное ощущение, поселившееся где-то в груди. Что это было? Стыд? Отчаяние? Искреннее горе? Ванесса не знала имени ни одного из погибших. Не знала их возраст, семейное положение, или что там они писали в своей анкете, прежде чем приступить к роковому тестированию… Поэтому и горевать не должна была. Но все эти люди для нее были чем-то большим, нежели цифры на бумаге.

– Ваше Высочество, да спасут Вас святые силы… – советник покачал головой, – Королевская казна пустеет, и вы знаете об этом не хуже меня. Сейчас нам для того, чтобы избежать беспорядков, придется нанять еще людей в городскую стражу, привлечь и третьих лиц… Я уже не говорю о том, что нам придется договариваться с вордами об усилении охраны и внутренних сил… Как я уже сказал… Народ негодует. Мне жаль этих бедняг, но, боюсь, в ваших силах лишь уехать. Скрыться и как можно быстрее, потому что дело идет к… – он нервно сглотнул, – Перевороту…

Горе вмиг сменилось ужасом. Ванесса почувствовала, как кровь отливает от ее лица, как голова начинает кружиться… Переворот… О, святые силы… Только не это… Что же она наделала… Получается, из-за нее стране грозит невиданный упадок…

– Строго говоря… – советник помедлил, – Я бы не стал хотя бы в данном случае винить в этом Вас. Всему виной кризисы, непрекращающиеся кризисы. Вы же знаете, некоторые разработки дорого нам обходятся… Вы ведь читали отчеты… Поэтому не стоит убеждать себя в виновности. Не ваша вина в том, что в нашей стране всегда было неспокойно. Хотя, признаюсь, не рискну переубеждать Вас в том, что этот проект стал…

– …последней каплей? – советник острожно кивнул. Ванесса шумно втянула носом воздух. Она знала, что была виновна в ужасных событиях, которые могли произойти в любую минуту. И знала, что уже ничто не исправит того, что она натворила своими же руками. А еще знала, что должна сделать хоть что-то. Хоть что-то, чтобы дать гражданам своей страны понять: она не хотела… Это звучало совсем по-детски, не под стать той, кого еще несколько лет назад провозгласили наследницей, той, кто должен был занять престол… Ванесса чувствовала себя рыбой, выброшенной на берег, которой оставалось разве что беспомощно трепыхаться в ожидании какого-нибудь человека, который или отпустит бедное создание обратно в воду, или зажарит его с луком и приправами. Ванесса должна была сделать хоть что-то, но ее сознание было опустошено горем и не давало своей обладательнице думать о каких-то конкретных действиях. Рациональное мышление уступило место искреннему сожалению, которое было совершено бесполезным. Оно должно было успокоить совесть и убедить Ванессу в том, что, по крайней мере, она не была настоящим злодеем, который бы убивал исключительно для удовлетворения своих нужд и не чувствовал абсолютно ничего. Но даже это не спасало. Злодей, не злодей – какая разница? Эти люди все равно мертвы, а Астария все равно этого не забудет… – Я должна обратиться к народу… – советник закашлялся от изумления и тут же глупо замахал руками.

– Ваше Высочество, помилуйте! – воскликнул он, – И что вы скажете им?!

– История знала немало примеров, когда… – Ванесса нервно заломила пальцы. Ей бы хотелось придумать рациональный план или что-то в этом роде, что-то, что обычно делают мудрые лидеры, чтобы избежать краха своего государства, но на ум приходили разве что слова, предложения, вырезки из книг столетней давности, из учебников, из протокола каких-то важных заседаний.… – Когда короли каялись перед своим народом, и это помогало избежать восстаний, потому что народ видел, что… что… Что им… жаль и… – Ванесса замялась и мотнула головой, – В двести восьмом году член совета Ластвена… публично признался в том, что он крал деньги у… народа… и покаялся в содеянном, он произнес трогательную речь…

– Принцесса, вы не на экзамене… – советник покачал головой, – Каждая ситуация имела свою специфику, каждый народ имел свой менталитет… Каждая страна имела своих правителей, Вы же не сможете предсказать реакцию каждого, кто услышит ваши слова сочувствия. Возможно, они послушают Вас… Может, даже посочувствуют Вам, но… Ведь может быть и обратная реакция… Подумайте как следует, принцесса. Вы – единственная наследница астарийской Королевской Семьи. Если с Вами что-нибудь случится, ведь род будет прерван, и стране будет грозить полный крах. Не рискуйте зазря. Не позволяйте чувству вины поглотить Вас.