Пыль и Порох: Тильт

– Я… упал! – сбивчиво пояснил Эрик. Но Тайлер покачал головой, давая понять, что во всю эту ерунду не верит. Эрик обидчиво махнул рукой и отвернулся. Нет, с него достаточно допросов. В конце концов, он не говорил правды только для того, чтобы обеспечить безопасность и спокойствие в своей семье, которое он едва не нарушил. Но все обошлось, а остальное не имеет значения. Как говорится, меньше знаешь – крепче спишь. Остаток дороги до завода Эрик и Тайлер не перекинулись ни единым словом.

С замиранием сердца Эрик понял, что к этому разговору им придется вернуться, когда с самым началом смены начальник вызвал его и Тайлера к себе. Холодок прополз по позвоночнику. Эрик молил все силы, существующие в этом мире, чтобы начальник сообщили им о повышении обоих, а не о том, что их двоих сейчас уволят или сократят, потому что…

– Я предупреждал! – гаркнул начальник, треснув кулаком по деревянному столу, – Я всех предупреждал! Если кого-то хотя бы краем глаза заметят на этом идиотском собрании, мигом уволю! – Эрик буквально чувствовал на себе прожигающий своим разочарованием и недоумением взгляд Тайлера и едва держался, чтобы не разрыдаться от досады. Как Эрик был уверен в том, что о его авантюре никто не узнает! Что раз уж он смел скрыться от вордов, то его присутствии на организованном Женсеном собрании останется в тайне! Все силы мира сего, которым Эрик молился, подвели его… Видимо, весь запас удачи Эрик исчерпал, когда сбежал от вордов и покинул столицу. А сейчас ему приходилось краснеть от обжигающего стыда и молиться хотя бы о том, что вся эта экзекуция долго не продлилась.

– Я могу обьяснить… – робко начал Тайлер, но его тут же перебили.

– А ты, Тайлер! – сокрушался начальник, – Ты же заверял, что твой брат ничего не выкинет, ты смотреть за ним должен! А он что?! А он, видите ли, пошел на собрание! Незаконное! Я имею полное право сдать вас обоих вордам! Тебя… – он ткнул пальцем в Эрика, – За нарушение закона, а тебя… – его палец переместился на Тайлера, – За пособничество нарушителю! Как соучастника! Благодарите святые силы за то, что у меня хватает мозгов этого не делать! Ведь тогда заводу грозит репутационный крах, так что можете благодарить меня за милосердие! – начальник тяжело вздохнул, – Значит так… Вы оба выплатите мне штраф! Двести хейров в общей сумме с вас хватит! А ты, Эрик… Уволен с сегодняшнего дня! И если тебя хотя бы в километре от моего предприятия увидят, сдам властям тебя, понял?! – у Эрика было ощущение, словно в его нутре что-то… упало. Что-то громоздкое и при этом невесомое с тяжелым стуком, с треском опустилось, провалилось, разрушая в труху позвонки и внутренние органы. Будто его сознание опустело, из него изъяли что-то очень важное и ценное… Эрик чувствовал себя предателем. Этого ощущения не было, когда он шел на собрание, не было и тогда, когда он убегал от вордов, но сейчас… когда его окончательно уволили… Эрик даже не думал о том, что с этого момента его семья потеряла рабочие руки. Эрик думал лишь о том, как сильно он прямо сейчас разочаровал Тайлера, маму и сестричек. Он предал их всех… ради собственных интересов, глупых интересов глупого ребенка… Как же стыдно ему было в тот момент… Эрик даже не мог пошевелиться, он не чувствовал боли в недавно полученных синяках и ссадинах… Холодное и опустошающее разочарование притупило все остальное, перед глазами все плыло… Эрик не знал, когда именно Тайлер закончил оправдываться перед начальником, не знал, когда именно его за шкирку выволокли из помещения, не знал, когда свежий воздух, к которому не был примешан противный запах химикатов и железной стружки… Наверное, тогда, когда он почувствовал первый подзатыльник. Удар был слабым, почти невесомым, но он тут же отрезвил абсолютно пустую голову Эрика. Он поднял глаза на Тайлера. Никогда он еще не видел своего брата настолько разочарованным и разбитым.

– Ты все-таки ходил туда… – прошептал Тайлер… В его голосе не было такой скорби и тоски даже когда папа ушел, даже когда с Лили случилось несчастье. А Эрик… Он ведь знал, что Тайлер на него рассчитывал. Знал, что даже когда в семье происходили ужасные вещи, именно Эрик был его лучшим другом и опорой, его надеждой, человеком, которому можно было довериться, который бы не подвел… А сейчас… Эрик почувствовал себя чудовищем, которому не было названия. Которому мало было просто набить морду. Но уже ничего нельзя было изменить… – Эрик я же просил тебя этого не делать! – эту фразу Тайлер практически прокричал, – Я же говорил, чем это все может закончиться! Где были твои мозги, черт тебя возьми?! – за эти последовал ощутимый толчок в плечо, – Ты хоть понимаешь, что ты натворил?! Ты понимаешь, что теперь в опасности вся наша семья?! – голос Тайлера сорвался от беспорядочных воплей отчаяния, – Что ты наделал?! Что! Ты! Наделал?! Будь здесь отец… – и эта фраза стала катализатором, точкой взрыва. Эрик долгое время скрывал от брата, чем действительно он занимался. Долгое время он не отвечал на его претензии, убеждая себя в том, что Тайлеру и без того хватает забот, поэтому не пытался объясниться, но… Больше он не мог. Вся эта пучина обидных слов, которые он слышал от Тайлера, была переполнена.

– Так в этом все и дело! – крикнул Эрик, резко шагая вперед, – Это я и пытаюсь сделать! Я пытаюсь выяснить, что происходит с папой! Это ты не понимаешь, чем мы занимаемся! Есть много людей, которые потеряли членов семьи из-за этого поганого эксперимента! О них никто ничего не знает! А мы… – он грубо толкнул брата в грудь, – Ты только и делаешь, что кичишься тем, сколько всего ты делаешь, но на самом деле я делаю для нашей семьи гораздо больше! Я хотя бы пытаюсь узнать, что случилось с папой! А ты?! Что ты сделал за это время?! Как ты можешь обвинять меня, когда сам палец о палец не ударил?! – Эрик знал, что прямо сейчас говорил на редкость противные вещи, которых Тайлер не был достоин. Но Эрик никогда не славился тем, что умел молчать, когда следовало. Сейчас, например, ему уж точно стоило держать рот на замке, утихомирить эмоции и дать Тайлеру выговориться, однако на этот раз эмоции были слишком сильны. Слишком сильна была злость на себя, на вордов, на Королевскую Семью, даже на отца… Но больше всего на себя. Эрик чувствовал, что все эти слова, что продолжали и продолжали слетать с его губ, раня самолюбие Тайлера и обесценивая все его усилия, на самом деле были адресованы ему самому. И все же Эрик не мог остановиться. Он уже не осознавал, что несет. Как и Тайлер. Сыпались мерзкие оскорбления и ругательства, они стояли нос к носу, готовые вцепиться друг в друга и подраться окончательно. Эрик понятия не имел, что останавливало Тайлера и уж тем более что останавливало его самого. «Лицемер», «подонок», «лентяй», «предатель», «лжец» – уже не было понятно, кто и кому адресовал эти слова. Одно Эрик знал точно: больше всего на свете он пожалеет о том, что скажет после.

– Значит, у меня больше нет брата! – рявкнул он, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Лишь спустя несколько мгновений Эрик осознал, что именно сейчас ляпнул. Когда увидел лицо Тайлера, на котором отразилось столько всего… Была и невосполнимая утрата, и шок… и безграничное горе, смешанное с мерзким разочарованием… Эрик почувствовал, как бушующий океан минутной злости вмиг успокоился. Ужас от сказанного прошелся по позвоночнику дрожью и смял легкие в кулак… Что он сказал… Черт… Нет! Он… Он не хотел, он не это имел в виду, он же просто… Эрик застыл. Объясняться было поздно. Отец говорил, что слова – то, что нельзя вернуть обратно, и сейчас Эрик целиком и полностью понимаю смысл этого наставления. Он так и застыл с перекошенным не то от гнева, не то от страха лицом… Сколько всего навалилось на него за последние дни, недели, месяцы… Эрик мог бы объяснить все тем, что он просто не выдержал и сорвался, но эта отговорка казалась ему еще хуже и бредовее, чем его изъяснения перед Тайлером час назад. Уже было поздно. И говорить что-то еще было бессмысленно.

Эрик сделал шаг назад, потом еще шаг… А потом просто бросил бежать куда глаза глядят. Он не слышал никого и ничего, но что-то подсказывало ему, что Тайлер не окрикнет его, не позовет… Что он так и останется стоять на опустевшей площадке рядом с заводом, куда обычно выходили перекурить. Но отступать было поздно. Эрик уже перешел ту самую черту, после которой люди теряют все то, что имели… теряют всех близких и родных… Слезы застилали глаза… Черт, как же было больно, страшно и стыдно… Он хотел быть лучшим братом, лучшим работником, лучшим другом… И не состоялся ни в чем… Как же сильно он ненавидел себя в этот момент… Камень, об который споткнулся Эрик, шмякнувшись на землю, казался ему достойной наградой за все его слова и поступки. Эрик еще минуту просто лежал на сухой, протоптанной через редкие клочки пожелтевшей травы земле и плакал… просто плакал. Своими же словами он лишил себя брата… Лишил себя семьи… Не возвращаться сегодня домой показалось ему вполне разумным решением. Ведь ворды ищут его… Он просто придет к столице и… сдастся вордам. Это участь, которую он заслужил после всего того, что сказал и сделал. Пусть его поймают, пусть хотя бы так Эрик искупить вину перед своей семьей, выше которой он поставил все то, что сейчас казалось… Он даже не мог нормально думать, не было сил на то, чтобы привлечь в свое сознание хотя бы одну осязаемую мысль, похожую на план действий. Все, чего хотелось – просто сдаться. Прекратить бороться. С этим желанием он, словно кукла на веревочках, поднялся с земли и побрел к столице. В другой день и при иных обстоятельствах Эрик бы еще умудрился расстроиться из-за расстояния, которое ему бы пришлось пройти, но сейчас у него не было никаких моральных сил на то, чтобы думать об этом. Он просто шел, шел и шел… Он не обратил внимание и на то, что солнце начало понемногу клониться за горизонт, погружая пустынную местность в ярко-рыжие краски. Эрик видел перед собой только ворота, вход в столицу, перед которым стоял вордовский патруль. Эрик поднял руки вверх, не замедляя шага. Он сдавался. Да. Будь что будет… Но ворды были занятые совсем другим: кажется, они пытались что-то выяснить у очередного извозчика, который не имел при себе разрешения на въезд, но с пеной у рта доказывал, что имеет полное право попасть в столицу. И он для вордов представлял куда больший интерес, чем Эрик, который еще минуты две стоял рядом с патрулем, ожидая, когда уже его схватят, отвезут на каторгу, когда он получит то, что заслужил… Руки Эрик так и не опустил, он всем своим телом показывал проклятым верзилам в кожанках: вот он, я, хватайте, ну же! Если бы у Эрика были силы произнести хоть слово, он бы непременно сказал, что он является членом революционной группировки и должен быть наказан со всей строгостью… Но сил не было. Патрульные, к непомерной досаде Эрика, сочли все его действия каким-то спектаклем, так что один из вордов, параллельно переругиваясь с извозчиком, рявкнул на Эрика, чтобы он проходил уже, черт бы его побрал, и не мешал работать органам власти. Эрику только и оставалось, что подчиниться приказу и пройти за ворота, оставив позади все то, что связывало его с родными. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль: и что ему сейчас делать в столице? Эрик ведь шел с намерением сдаться и в любой другой день расценил бы случившееся как подарок свыше, но сегодняшний день уже не был обычным. Равно как и все последующие. Сейчас у Эрика не было даже денег, на которые он мог хотя бы купить себе что-нибудь поесть… Он не знал, что ему делать. Даже ночевать было негде. Может, он бы и пошел к своим друзьям, но… Что с ними было сейчас? Эрик понятия не имел. Место, где проходило собрание, определенно не было безопасным. Не сейчас…

Эрик знал только один дом, в котором, как он надеялся, он сможет найти временный приют, раз уж ворды милостиво не захотели арестовывать несостоявшегося революционера. Место, в котором члены клуба «Деятельная Молодежь» обычно проводили свои встречи, курили трубку дедушки Портмана, болтали то о ерунде, то о чем-то серьезном… От осознания того, что и это Эрик мог уже потерять, на его глаза навернулись слезы. Но больше идти ему было некуда. Только в этот знакомый дом, который отзывался теплыми воспоминаниями и приятным запахом пирожков с апельсином. Между тем вечер превращался в ночь, которая раньше представлялась какой-то волшебной. Сейчас же темнота угнетала, делала еще более мрачной и без того неприглядную ситуацию. Эрик, едва волоча ноги от усталости, дошел до знакомого здания и слабо постучался в дверь. Никто, разумеется, ему не открыл. Эрик дернул за дверную ручку – заперто. Конечно, заперто… Едва ли хозяйка дома кого-нибудь ждала… Эрик сел на дорожку рядом домом, подогнув под себя ноги, и свернулся калачиком. Как же он устал… И дело было вовсе не в больной лодыжке, забившихся мышцах ног, уставших от долгой ходьбы, даже не в раненой голове или синяках на спине, нет… Он сегодня совершил нечто ужасное… Ужасное, отвратительное, мерзкое… и должен за это ответить… С этой мыслью Эрик закрыл глаза, понемногу проваливаясь в глубокий, но беспокойный сон. И не сразу его сознание уловило несколько знакомых голосов друзей, зовущих его по имени и тормошащих его за плечо.

Глава 10

Эрик с трудом разлепил глаза. Веки ощущались склеенными, все тело так и ломило от долгих прогулок и недавнего происшествия. Но сознание, измотанное событиями прошедшего дня, очевидно, уже пережило шок, ужас и потерю всяких мыслей, поэтому с первой же секунды после пробуждения Эрика стало любезно подбрасывать ему воспоминания о том, что он бы предпочел забыть.

Его уволили. Это во-первых. Он отрекся от своего брата. Это во-вторых. Его не было дома, наверное, больше суток. Это в-третьих. Наверняка мама переполошилась… А сестрички, а Лили… Наверное они думают, что с Эриком случилось что-то ужасное… Жгучее чувство стыда снова ошпарило лицо. И снова Эрик подводил свою семью, заставляя их волноваться еще больше. Но… Так было лучше. Это было необходимо. Да, Эрик решил уйти, покинуть свой дом, но сделал он это не просто так. Да, все это показалось бы просто попыткой сбежать от всего того, что он натворил, сбежать, потому что объяснять все это, оправдываться и пытаться вернуть все на свои места было бы очень глупо. Но Эрик понимал, что этим поступком он бы сберег свою семью от ареста. Потому что, хотя ворды и проигнорировали его недавнюю попытку сдаться и сознаться во всем, едва ли они снова допустят такую ошибку… Может, они решили забыть про Эрика, но легче и безопаснее на душе от этого не становилось. Как же попал Эрик, как же попал…

Но его друзья были живы. Ненароком всплывший факт, подкрепленный слабо различимыми, но знакомыми голосами, казалось, несколько разогнал темные тучи разочарования и тоски, которые заволокли сознание. Клуб «Деятельная Молодежь», а значит, и его идеи, его последователи, то, ради чего Эрик рискнул – все это не было утеряно. Смысл в том, чтобы продолжать бороться и жить все еще был. Наверное, только это заставило Эрика вернуться к реальности и заметить, что вокруг жесткого дивана, на который его заботливо положили, укрыв клетчатым одеялом, столпились все его друзья. Почти все… Мартин был не с ними… Возможно, ворды все-таки решили затянуть допрос этого бедного паренька… Но вдохновляющий Женсен, заботливый Барри, находчивый Каролл, молчаливый Остин и всезнающий Портман были рядом. Они были рядом и смотрели на Эрика с беспокойством, ждали… даже не объяснений, не оправданий – рассказа… Возможно, грустного, с несчастливым концом, но эту печальную историю они явно были готовы разделить со своим другом. Но Эрик не знал, с чего начать. Слова, которые бы хоть как-то объяснили происходящее, правда без примеси застревала в горле, вырывая разве что бессвязное мычание.

– Эрик… – начал Женсен, осторожно подойдя ближе, – Что произошло? – ночные посиделки были обыденной частью истории клуба и его членов, поэтому, в общем, то, что Эрик в такое темное время суток оказался недалеко от месте, где все они обычно собирались, едва ли было чем-то удивительным. Но уже рассвело, судя по розоватым лучам утреннего солнца, бьющего в окно. Да и лицо Эрика определенно говорило больше, чем мог сказать он сам, поэтому он лишь опустил глаза и закусил губу, толком не зная, с чего начать…

– Мы за тебя жутко перепугались, приятель! – Каролл легонько хлопнул Эрика по плечу, – Мы уж думали, что…

– Да уж, то был тот еще номер… – с усмешкой заметил Остин.

– Проскочить мимо вордов – это еще умудриться надо! – поддакнул Барри. Эрик выдавил из себя неловкую улыбку. То, за что, наверное, вся его семья теперь считает его предателем и лжецом, его друзьями было расценено как поступок по меньшей мере смелый… В какой-то степени это было даже приятно…

– А что с остальными? – практически прошептал Эрик. Его губы пересохли, ему бы сейчас не помешал глоток воды…

– Живы и здоровы… – заверил его Каролл, – Благодаря Мартину. Он хорошо вордов заболтал… Но… Мы не знаем, что с ним и теми, кто тоже остался…

– Хоть бы не допрос… – буркнул Остин.

– Родители Мартина в государственной структуре работают. Все с ним будет хорошо… – Женсен чуть улыбнулся, – Наверняка сейчас он уже сидит дома и слушает нотации, кто его знает… – слово «родители» отозвалось шумом в ушах Эрика. Родители… Семья… Она была у Мартина. Была и у всех остальных, а у него… Наверное, уже не было… И от этой мысли тоска снова подступила к груди, захватывая в тиски ребра. Эрик только успел хоть чуточку обрадоваться тому, что в итоге вордам все же не удалось захватить всех тех, кто был на собрании, как мысли о ссоре с Тайлером и о принятом сгоряча решении снова вгрызлись в голову… – Эрик? Так что с тобой?

– Меня… уволили… – проговорил тот. Да, пожалуй, об этом говорить было проще всего. В конце концов, работа никогда не была для Эрика чем-то слишком важным… – С завода… Из-за того, что я был на собрании…

– Вот гады! – воскликнул Портман.

– Чтоб им да в каторжное пекло! – Каролл закивал в поддержку слов друга, – Совсем совести нет! Уже свободу мыслей проявлять нельзя! – Эрик махнул рукой, показывая, что уж об этом он переживал меньше всего…

– Тайлера… – знакомое имя отдалось покалыванием в носу, – Оштрафовали… Нас обоих… А потом… Потом мы с ним поссорились, потому что он не хотел, чтобы я шел на собрание… – именно на этой части истории сознание Эрика уступало место противному и жгучему стыду, но остановиться он уже не мог. Каждое сдержанное слово ощущалось комом железных опилок, распирающим горло… Эрик уже даже не заботился о том, чтобы сдержать слезы, которые сами лились по щекам, будто где-то внутри раскупорили соленый источник, состоящий из тоски, горя и сожаления… – Мы чуть не подрались, и я сказал, что… Что у меня больше нет брата! – воскликнул Эрик тут же закрывая лицо руками. От того, что он вывалил все это на своих друзей, легче не стало. Казалось, напротив, все сказанное заставило его пережить случившееся заново, вспомнить полное отчаяния лицо брата и их стычку, в которой Эрик был виновен с концами… Он подогнул под себя ноги, пряча заплаканное лицо в коленях, и даже не услышал, что вокруг воцарилось гробовое молчание, которое спустя считанные секунды сменилось сбивчивым гомоном. Каждый пытался вставить слово, давал советы… Но Эрик попросту не мог слушать советы, все фразу, сказанные его друзьями, пролетали мимо ушей, мысли снова возвращались к тому, как омерзительно он повел себя… и уже не сможет исправить содеянное.

– Еще помиритесь! – Барри легонько толкнул его в плечо.

– Он же твой брат, он тебя поймет! – поддержал его Каролл.

– И поймет, за что мы боремся! – поддакнул Женсен, – Он еще просто не знает, что происходит!

– Он тебя обязательно простит! – заверил Портман, – Знал бы ты, какие у меня ссоры с предками бывают! – Эрик в ответ мотнул головой. Ему в этот самым момент не было дела до родителей Портмана, он слабо верил в то, что могло случиться что-то еще хуже… и в то, что Тайлер сможет забыть все те слова, что сказал ему Эрик. Эрик бы не простил за такое…

– Вы же братья все-таки… – произнес Остин, пожав плечами, – Да все у вас наладится, честное слово. – но в это Эрик не был готов поверить. Не сейчас, когда раны, нанесенные им, были слишком свежи. И члены клуба «Деятельная Молодежь», судя по неловкому молчанию, исчерпали весь свой запас поддерживающих слов и оставили попытки переубедить рыдающего Эрика, который не мог винить их за то, что они пытались помочь ему побороть самого себя.

– Эй… – вдруг проговорил Женсен, заговорщически улыбнувшись, – Слушай, мы можем тебе кое-что показать… – Эрик в ответ только мотнул головой. Едва ли что-то сейчас смогло бы отвлечь его от тоски, которая буквально вгрызлась в его сознание. Но Женсен и Портман настойчиво стянули его с дивана. – Пойдем, пойдем!

Эрику не хотелось никуда идти. Ему хотелось уткнуться в подушку носом и проплакать еще сутки. Все эти фокусы с «чем-то интересным» были придуманы взрослыми, которые сначала обещают тебе мешок конфет, а потом заводят на кухню с грязной посудой и просят прибраться. Но ради друзей он все же нашел в себе силы выпутаться из пледа и встать на ноги, которые до сих пор ощущались ватными, и проследовать за ними ко входной двери. В мыслях мелькнуло едва уловимым всплеском: на улицах же дежурит патруль… А Эрик все еще боялся ареста и не был уверен в повторении той удачи, лицо которой не так давно расплылось в широчайшей улыбке перед ним. И не больно-то ему хотелось попадаться вордам снова. Потому что… теперь он был не одинок… То есть, теперь он был не так одинок, как прошлой ночью… С ним были друзья… По крайней мере, теперь Эрик понимал, что в этом мире у него еще осталось то, ради чего стоит продолжать бороться и жить… Может, его друзья были правы насчет Тайлера, может, все действительно рано или поздно будет хорошо… Эрик ведь всегда был оптимистом и предпочитал верить в лучшее, потому что… плохих вещей в мире и так было достаточно. Эрик глубоко вздохнул. Он совершил ошибку, он за нее ответит, но сейчас… Сейчас он, пожалуй, найдет другой способ искупить вину – он покажет Тайлеру и своей семье, за что он действительно сражался, покажет ценность того, ради чего он подверг себя опасности! Эта мысль показалась ему на удивление правильной и логичной… Да, он повел себя гадко, да, он неверно объяснил, истолковал, неверно представил всю ситуацию Тайлеру… И сейчас он был намерен исправить эту ошибку.

– Здесь не далеко… – Каролл огляделся по сторонам, – Но все-таки теперь нам приходится быть очень осторожными… Ворды все еще ищут Женсена.

– Я думал, мы с этим разобрались… – Эрик нахмурился.

– Ну, мы-то разобрались… – Портман усмехнулся, – А ворды – нет…

– Ладно… – Эрик закусил губу, наблюдая за тем, как его друзья озираются по сторонам. Наверное, было около полудня, на дорогах толпились и галдели люди, шум столицы казался знакомым, красно-желто-коричневые одежды горожан мелькали то там, то тут, и за этой яркостью сложно было разглядеть черные фигуры патрульных.

– Давайте, идем… держимся вместе… – Каролл, как истинный знаток города, поманил за собой всю компанию, указывая на кишащий людьми переулок, – Там не заметят… – Эрик в этом не сомневался, пока не увидел блеснувшую в свете дневного солнца черную кожу куртки патрульного, который останавливал практически каждого человека, проходившего мимо него, и задавал ему какие-то вопросы. Эрик завертел головой… Вордов на улицах стало гораздо больше, и эта мысль ударила в голову холодком. Эрик старался спрятать лицо, Женсен тоже пригнул голову… Идти, конечно, было страшно. Эрик, вдобавок ко всему, еще и не знал дороги, не знал, куда его ведут, но старался не отставать от членов клуба «Деятельная Молодежь». Тревога не оставляла его. Теперь, когда способность чувствовать и ощущать снова вернулась к Эрику, он удивительно остро воспринимал происходящее вокруг, сердце екало, стоило глазам лишь уловить где-то вдалеке силуэт в кожаной куртке, дыхание очень быстро сбилось, сознание подернулось дымкой тревоги.

Дойти до нужного места все-таки получилось. И уйти от надзора патрульных – тоже. Эрик был даже в некотором смысле счастлив, на сердце сделалось спокойнее. Песчаного цвета дом казался ничем не примечательным, хотя и выглядел так, будто в нем уже несколько месяцев никто не жил: разноцветные стекла были запыленными, краска на дверной ручке облупилась, флажок, который, наверное, повесили, когда в столице был праздник по случаю королевской речи, тоже запачкался. Женсен достал из кармана ключ и, еще раз осмотревшись, вставил его в замокшую скважину. Дверь распахнулась с негромким щелчком. Внутри дом выглядел еще более заброшенным, чем снаружи – пара диванов в гостиной, деревянный стол и давно потухший очаг. Эрик осмотрелся и с явным недоверием вздохнул.

– Это еще не все! – с хитрой усмешкой заметил Барри, увидел разочарование на лице друга.

– Да, мы умудрились подготовиться… – Каролл кивнул, – Остин помог.

– Есть немного… – Остин смущенно кивнул.