За любовь

Не выдержав, она быстро собралась и, как преступница, крадучись, выбежала из дома. Сев в машину, вдавила педаль газа в пол и на огромной скорости, разрывая ночную тишину визгом шин, рванула в Лондон.

Запыхавшаяся, с горящими глазами она поразила швейцара и домоправителя. Проскочив мимо них, Аня прокручивала в мозгу, что скажет Маркусу, как объяснит свой ночной визит.

Когда двери лифта разошлись, она не смогла шелохнуться. Нервно сглотнув, все же вышла и стала оглядываться, ей показалось, что она попала не в ту квартиру.

Все было по-другому. Новый дизайн, новая мебель. От созерцания ее отвлекли какие-то звуки. Она прислушалась и наощупь в темноте тихонько стала идти на шум, но с каждым шагом сердце холодело. Ее трясло, как в лихорадке, потому что эти звуки ни с чем нельзя спутать. Но она не верила, все еще не верила.

Дверь была открыта, лунный свет освещал блестящие от пота тела. Он сверху: мышцы спины перекатываются под кожей, ягодицы сжимаются при каждом толчке, чьи-то ноги обвивают его талию. Он целует орущую под ним шлюху и стонет вместе с ней.

Аня, словно приросла к полу. Словно рыба, выброшенная на берег, она хватала ртом воздух. Каждый его толчок в другую женщину, отзывался дикой болью, вызывая удушье. Аня не могла дышать, подступающие слезы, будто керосин жгли глаза.

Прикрыв рот рукой, она все же не смогла сдержать шокированный всхлип. И Маркус услышал.

Глаза в глаза, опустошая ее, раздавливая, разрезая пополам словно ножницами. Несколько секунд, за которые все, что между ними было, сгорело в огне разочарования и предательства.

Не в силах больше смотреть, Анна бросилась прочь. Слезы лились ручьем, но она не замечала ничего вокруг. Прыгнув в машину, помчалась в ночь, сама не зная куда. Стрелка спидометра почти лежала, но ей было все равно, она хотела умереть. Дорога расплывалась перед глазами, сердце ревело, хотелось выть от боли, выть волком. Ее тошнило, кровь кипела в венах, руки тряслись. А когда навстречу выскочила другая машина, все внутри оборвалось, не было боли, не было ничего. Она каким-то образом собралась и резко свернула в сторону, машину закрутило и вынесло на обочину. Аня врезалась в руль головой, и физическая боль отрезвила.

К ней подлетел водитель встречной машины, чтобы убедится, что она в порядке. И это почему-то рассмешило ее. В конце концов, что такое разбитый нос и губы, когда внутри все умирает?! Избавившись от заботы этого человека, она так и сидела за рулем, вытирая кровь. Слез больше не было, не было ничего, кроме понимания, что пора разорвать этот замкнутый круг.

Глава 25

Лондон, отель «Плаза»

– Да как ты смеешь ставить условия, дрянь?! – вскричала Лорен. – Забыла, кто тебя из дерьма вытащил? Совсем страх потеряла?

Глаза певицы горели лихорадочным огнем, прожигая стоявшую рядом девицу.

– Да плевать я хотела! – дерзко ответила та и затянулась сигаретой. – Мне нужны бабки. Я свою работу сделала.

– Ты получила деньги, так что закатай губу.

– Ну, ок. Только завтра, я обращусь в какую-нибудь газетенку и расскажу свою историю, точнее… нашу.

Лорен чувствовала, что еще пару слов, и она слетит с катушек. Ее и без того вымотал перелет, а теперь вдруг откуда-то взялась эта шваль и сыпет на нее угрозы. После съемок видео, Лорен надеялась, ее больше никогда не увидеть. Ей было хорошо заплачено, но, видимо, эта идиотка умудрилась просадить все деньги. Липкий страх и гнев охватили все существо Лорен, она не знала, что предпринять. Тело ломило, мозг работал с трудом. Чертовы наркотики!

Бегая взад-вперед, она пыталась придумать хоть что-то, но кроме, как «убрать» сучку – ничего на ум не приходило. Если сейчас она пойдет у нее на поводу, то та не отстанет и будет доить постоянно. Допустить, чтобы их тайна раскрылась, она тоже не могла, цель еще не была достигнута.

Ублюдок крепко держался, и это злило особенно сильно. Даже не злило, а вызывало боль.

Она не понимала, не верила. Неужели он любит?! Этого ведь просто не может быть. Маркус Беркет на такое неспособен. Но все кричало об обратном. С каждым днем Лорен, задыхаясь от ненависти и боли, признавала, что он женился на девчонке не только, потому что та залетела.

И тут ее осенило, ведь на этом тоже можно сыграть. Губы Лорен расплылись в победной улыбке, и она уже более спокойно посмотрела на свою собеседницу.

– А знаешь, дорогуша, мы, наверное, так и сделаем.

Девица изумленно посмотрела на Лорен, отчего та расхохоталась довольным и каким-то злорадным смехом.

– Ты совсем спятила? – со страхом спросила ее актриска.

– Да, детка, совсем. – усмехнулась Лорен, подходя к бару. – Выпить хочешь?

Девка кивнула. Лорен же пребывала в своем мире под названием «наказать Беркета». Все эти полгода она питалась мыслями и предположениями, с трепетом ждала, когда же он выкинет русскую из своей жизни, но этого не происходило.

Они продолжали вести себя, как и раньше. Лорен рвала и метала. Неужели не поверил? Она с жадностью впитывала новости. Всех теперь только и интересовало, почему чета Беркетов перестала вместе выходить в свет. Мейсон с упоением смотрела на редкие фотографии русской: женка Беркета была болезненно худа, и взгляд у нее затравленный. Однажды Лорен даже удалось заметить синие отметины от пальцев на кистях девчонки, из чего она сделала вывод: что Маркус – таки показал свою истинную натуру. Сам же он превратился в тень: мрачную, злую, немногословную. Глаза были потухшими. И Лорен догадывалась, что он боится. Боится потерять. Боится отпустить. Ей известно, каково это, она через все это прошла. И Беркет ответит ей за это.

– Я решила, ты получишь деньги, но не за просто так. Приготовься, скоро будешь делать заявление на весь мир. Постарайся за пару месяцев привести себя в приличный вид, поняла меня? – объявила Лорен, безразлично разглядывая девку, в который раз поражаясь невероятному сходству с Анной Беркет и, неустанно благодаря судьбу за такую удивительную находку.

– Я не буду этого делать, меня же потом просто – напросто убьют! – запротестовала та, вызывая у Лорен раздражение.

– А у тебя нет выбора, милочка. Не сделаешь – тебя убью я, и поверь, убью очень изощрённо, будешь молить о быстрой смерти. – процедила Мейсон, с удовлетворением отмечая, как побледнела шлюха.

– Я поняла, – сглотнула та.

– Вот и отлично, а теперь исчезни из Лондона. Какого черта ты вообще сюда приперлась?! Я позвоню, когда ты понадобишься, и не вздумай учудить какую-нибудь глупость!

Лондон Гайд-парк Гарденс.

– Маркус, ты пьешь? Но ведь сейчас сезон, – услышал он за спиной хриплый голос.

Губы на мгновение задержались у края бокала, но уже через секунду мужчина опрокинул в рот обжигающий напиток. Морщась и со стуком отставляя пустую рюмку, он медленно повернулся и безразлично оглядел стоящую рядом девицу.

Она была абсолютно голая, хотя с таким телом грех носить одежду. Лицо в обрамлении длинных жгуче-черных волос, тоже было красиво, вот только ему было все равно.

Перед глазами стояла Анна: истощенная, заплаканная, вздрагивающая от каждого шороха. Женщина, которую он ненавидит и любит. Женщина, текущая по его венам, выжигающая его изнутри, отравляющая и опустошающая. Она выкачивала из него жизнь по каплям.

– Ложись спать, – грубо бросил он обнаженной красотке, игнорируя ее игривый взгляд.

– Я без тебя не усну, милый. Мне страшно, – прошептала девушка и, протягивая к нему руки, прижалась шикарным телом.

Маркус усмехнулся и впился голодным поцелуем, девушка с энтузиазмом начала отвечать. Он, как утопающий, пытался зацепиться за что-то, пытался найти, распробовать, уловить, но ничего не выходило. Он старался не думать, но в глубине души точно знал, что ищет.

Он искал ее. Опять, снова, до бесконечности. Только её одну. Анна стала всем, от нее невозможно было избавиться, но и рядом с ней находиться с ней было невыносимо. Однако, вопреки всему, Маркус не мог отпустить ее – это было подобно смерти. Он бежал от нее, как от чумы, боясь, однажды просто – напросто убить.

После каждого разговора, прикосновения, удара, проникновения он чувствовал к себе отвращение. Смотрел в зеркало и видел бешеное животное, готовое растерзать ее на куски, в клочья. И сам себя за это ненавидел. Гордость требовала сделать хоть что-то. И он сделал, только не полегчало. Стало еще хуже от ощущения зависимости и беспомощности перед проклятыми чувствами к ней.

«Будь ты проклята, Анна!» – стало его молитвой.

– Маркус, дорогой, – девушка недоуменно смотрела на него, а он пытался вернуться в реальность.

– Ты сегодня какой-то не такой. Да и вообще все как-то странно… Когда мы занимались любовью, мне показалось, что в комнате кто-то был, до сих пор не по себе.

Девушка продолжала говорить что-то, но Маркус уже не слушал, уносясь мысленно в то мгновение, когда услышал сдавленный вскрик.

Что он почувствовал? Удовлетвоение? Да. Хоть и не хотел, чтобы она увидела все воочию. С другой стороны, почему бы и нет? Он ведь жил одним желанием – превратить ее жизнь в ад. Пусть она не любит его, но этого и не нужно, чтобы почувствовать унижение и боль от предательства. В конце концов, он ее муж.

Вот только почему так горько-то?! Почему, когда их глаза встретились, он хотел умереть от боли вместе с ней? Почему, черт возьми, чуть не сорвался и не побежал следом?

Боже, сколько еще он будет ходить по краю, любя и ненавидя ее? Даже сейчас он не мог отделаются от беспокойного шепота: «Что с ней, где она?».

Маркус горько усмехнулся самому себе и выпил еще одну рюмку водки. Он совсем забыл о своей гостье, поэтому, когда взглянул на нее, лицо девушки было слегка хмурое от понимания, что он где-то очень далеко.

– Милый, я тебе не нравлюсь? – обиженно надула она губки.

– Не парься, детка, иди сюда, – поманил ее Маркус и не церемонясь, надавил на плечи, давая понять, чего хочет, девица улыбнулась понимающей улыбкой и опустилась на колени. Он почувствовал ее горячие губы на животе, медленно спускающиеся ниже. Маркус закрыл глаза, пытаясь сконцентрироваться на действиях девушки. Но память – предательница, и здесь подкинула ложку дегтя, воскрешая ощущения от неумелых ласк жены, а также возбуждение и удовольствие, которые он испытывал от ее неуверенных, хаотичных движений. Хотелось придушить ее за этот спектакль, на который он, как последний кретин велся. Злость он выражал в грубости и жестокости, но, в последнее время, сам уже не мог выносить этой пытки, каждый его удар по жене был подобен смерти. Ее боль разъедала все внутри, а он исчерпал все силы, сжег себя в этой войне с самим собой. Он искал спасения в другой женщине, но с каждой минутой все сильнее убеждался, что это все суррогат. Анна, она была везде, со всех сторон, въелась в кожу, как зараза, медленно уничтожая его. Вот и сейчас, все внутри бунтовало, приводя его в бешенство. Маркус оттолкнул голову девушки, поднял ее и развернул спиной, грубо вторгаясь в податливое тело, пытаясь выплеснуть раздражение, а, перед глазами стояла Она.

Все последующие дни до игры с «Тоттенхемом», Маркус растворился в тренировках, ему почти удалось загнать себя до бессознательного состояния, когда от усталости перестаешь что-либо чувствовать, но судьба в очередной раз провернула нож в его ране на триста шестьдесят градусов.

– Маркус, привет! – услышал он голос менеджера по связям с общественностью. Внутри что-то сжалось в болезненном предчувствии. Липкий страх сковал внутренности.

– Что случилось?

– Случилось то, чего мы боялись, Маркус. Мне очень жаль, но видео просочилось в прессу – мы упустили дубликат, – менеджер продолжал говорить, но он дальше не слушал. Положил трубку и, уставившись в одну точку, давился горьким, безумным смехом. А после сорвался и понесся в особняк.

– Где, Анна? – нетерпеливо спросил он у экономки, проходя в дом.

– Миссис Беркет легла спать, она рано ложится! – отчеканила женщина с вызовом. Маркус удивленно поднял бровь, но ничего не ответил, ему сейчас было не до прислуги. Торопливо поднявшись наверх, поцеловал спящего сынишку, а потом нерешительно направился в ее спальню. Спальню, когда-то принадлежащую им двоим.

Осторожно открыв дверь, он медленно направился к кровати, освещенной нежным светом бра.

Анна лежала, как и Мэтти, на боку, поджав под себя ноги и сложив ладони как в молитве под щеку. Глядя на нее, сердце пропустило удар. Такая она была хрупкая, такая маленькая, такая красивая.

Маркус тихонько опустился на край кровати и нежно провел по ее щеке, чувствуя, как внутри все начинает ныть от тоски. Лег рядом, вдохнул ее аромат и почувствовал, что захлебывается болью. Анна шевельнулась, потом напряглась. Маркус повернулся и посмотрел ей в глаза. Только сейчас он заметил разбитое лицо. Дотронулся кончиками пальцев, молча спрашивая, но она отшатнулась, словно он обжег ее. В глазах плескались слезы, губы дрожали, он и сам дрожал. Они смотрели друг на друга и не смели ничего сказать. Да и нужно ли было? Боль снедала, выкручивала.

– Зачем ты пришел? – сдавленно прошептала она.

– Не могу без тебя… – также сдавлено выдохнул он в ответ, не отводя глаз. – Что с лицом?

– Уходи, Маркус, тебе есть к кому идти, – она отвернулась, пряча слезы. Он прижал ее к себе, чувствуя невыносимую потребность в ней. Анна сжалась в его объятиях, но не оттолкнула.

– Прекрати, – он вдохнул аромат жасмина. – Что ты со мной сделала, в кого ты меня превратила, Анна? Я же подыхаю, понимаешь? Зачем ты это сделала, девочка моя, зачем? – шептал он с надрывом и болью, целуя, прижимая все сильнее ее, сотрясаемое рыданиями, тело. Дыхание смешалось, он лихорадочно гладил ее плечи, целовал волосы, разлетаясь на осколки, сгорая вместе с ней. Пытаясь впитать в себя ее запах, ее вкус, пытаясь забыться. Он нежно дотронулся до ее разбитых губ, но Анна высвободилась из его рук:

– Не надо, Маркус. Ты ведь будешь жалеть. Не мучай ни меня, ни себя! – прорыдала она, заставляя его содрогнуться. – Господи, я никогда не врала тебе! У меня не было ни одного мужчины кроме тебя, слышишь?! – прокричала она. Он горько сглотнул, крепко сжал челюсть, а потом обхватил ее лицо руками и сдавил, заставляя поморщиться.

– Замолчи! Я все проверил, Анна, все! Хватит! Просто признай уже! – его голос дрожал.

– Отпусти меня, Маркус, не могу больше, – в каждом ее слове была мука.

– Не могу… – прошептал он с болью.

– Уходи! – отрезала она, и он как бы не было больно, выполнил ее просьбу. Поднялся и направился к двери, только на пороге обернулся и сказал:

– Видео у журналистов.

– Неважно. Хуже мне уже не будет, – услышал он ее безразличный ответ. – Или ты намерен развестись?

– Мне легче убить тебя, Анна!

С этими словами он вышел из комнаты и прислонился к стене лбом, пытаясь прийти в себя. Руки были сжаты в кулаки, он до крови закусил костяшки пальцев, пытаясь сдерживая отчаяный вой.

Следующие дни агония была заглушена алкоголем. Он пил до беспамятства каждый вечер после тренировок. Ему было плевать на режим, на тренера, на всех. Его телефон разрывался: звонили сестры, мать, журналисты. В интернете кипели его фанаты, споря, поливая грязью его жену. Общественность была взорвана, как и его душа. Сил не было кому-то что-то объяснять, особенно родным. Он просто отключился, забываясь в работе, сексе и алкоголе. Он игнорировал все вопросы, касательно личной жизни, хоть и понимал, что своими изменами только подтверждает, что жена ему грязно наставила рога. Впрочем, какое ему уже дело, что подумают люди, если она и в самом деле оказалась шлюхой? Маркус нивно полагал, что испытал весь спектр боли и горечи, но его ждал огромный «сюрприз»…

Этот день начинался особенно: игра с «Тоттенхемом» – событие значимое, к которому они упорно готовились. Точнее, готовилась вся команда, а Маркус впервые «ехал на статусе», но все относились к этому с пониманием, что было для него унизительным. Жалость была невыносима, а все считал чуть ли не своим долгом поддержать его, унижая Анну. Забывая, что она по-прежнему его жена.

«Тоттенхем» был разбит в пух и прах, эта была напряженная игра, болельщики ликовали, эмоции зашкаливали. Маркус же ничего не чувствовал, взгляд скользил по ее месту на трибуне, которое сегодня пустовало, наполняя его такой же пустотой. Присутствие Селены раздражало, хоть он и не скрывал наличие любовницы, все же сейчас эта ничем неприкрытая правда вызывала омерзение. Он не снимал маску: лицо было невозмутимо, улыбка натянута, взгляд холодный. Принимал поздравления, жал руки, не замечая ничего вокруг. Он даже не понял, как приехал на вечеринку по случаю победы, но, когда подошел тренер, наконец, очнулся.

– Маркус, ты в порядке? – пытливо посмотрел на него Алек.

Маркус кивнул, поднимая бокал с виски.

– Крепись, сынок! – похлопал его по плечу тренер и отошел. За понимание и постоянную, ненавязчивую поддержку, Маркус очень уважал этого человека.

Весь вечер он пил, впрочем, как и многие. Когда собравшиеся как-то взволнованно зашептались, он не сразу обратил на это внимание, пока не наткнулся взглядом на Анну, разговаривающую с Сэмом Роджерсом. Сердце пропустило удар. На ней был невероятный наряд, который ничего не скрывал: зеленое боди, расшитое камнями, босоножки на высоких каблуках. Все мужики пускали слюни, пожирая ее похотливыми взглядами. Он и сам почувствовал дискомфорт в штанах, а потом ярость заклокотала в груди. Анна же продолжала о чем-то горячо спорить с Роджерсом, не замечая его.

– Сэм, – обратился Маркус к нему. Как только он подошел, Анна замолчала и теперь с вызовом смотрела на него. – Извини, но мне нужно поговорить со своей женой.

– Конечно, присматривай за ней, – недвусмысленно подмигнул тот.

Маркуса едва не перекосило от бешенства. Схватив ее под локоть, сжал и повед на террасу, чувствуя, что за ними все наблюдают. Когда они оказались на улице, Анна вырвала руку и посмотрела ему в глаза. Она была пьяна.

– Что ты здесь делаешь, мать твою? – вскричал он, больше не сдерживаясь.

– Наблюдаю за самками, вьющимися вокруг кобеля! Скольких из них ты трахнул за этот месяц? – иронично процедила она.

– Достаточно, чтобы компенсировать два года, самого беспонтового секса в моей жизни.

–Ой, бедненький, так скучно было, что у тебя даже сейчас стоит на такую беспонтовщину, как я, – язвительно пропела она и положила руку на его пах, после чего довольно хмыкнула. А ему захотелось ее ударить.

– Ты сейчас же собираешься и едешь домой, поняла меня? И если еще раз ты наденешь нечто подобное, то пожалеешь! – прорычал он в ответ.

Однако его угроза не произвела на нее никакого впечатления, лишь вызвала насмешку.

– И не подумаю! А это, – указала она на одежду, – как нельзя лучше подчеркивает мой статус в твоих глазах, разве нет?

– Я все тебе сказал. Если через пять минут ты не уберешься, то лучше бы тебе вообще не появлятсья на этот свет!

После этих слов, он вернулся на вечеринку, игнорируя любопытные взгляды. Он был уверен, что она послушается, она всегда слушалась! Но этого не произошло, и он, скрипя зубами, чувствуя, как ревность захлестывает его, следил за тем, как жена продолжает что-то выяснять с Роджерсом. Их разговор перетек в какую-то ссору, Маркус ничего не понимал, но решил вмешаться, а потом словно получил удар под дых.

– То, что было между нами, дорогуша, уже закончилось. И не втягивай меня в это, – процедил Роджерс.

– Что? – вскричал Маркус.

Анна же застыла на месте, пригвожденная его яростным взглядом.

– Это неправда! – прошептала она.

– Мне жаль, Маркус, но твоя жена еще давно, в самую первую нашу встречу, предлагала мне интим, я долго… – ублюдок не успел ничего сказать. Маркус резко ударил его в челюсть, отправляя в нокаут, и не успокоился, ногами добивая лежащего перед ним мужчину, не замечая криков паники, сбрасывая с себя пытающихся вмешаться мужчин. Он бил со всей силы, разбивая костяшки пальцев в кровь, выплескивая всю свою ненависть и боль.

– Маркус, пожалуйста, прекрати! – услышал он ее истеричный крик.

Горящий, безумный взгляд прожег ее насквозь. Она попятилась, а он пошел следом. Его пытались сдержать, но он вырвался. Она же, получив преимущество и быстро прыгнув в машину, уехала. Маркус пустился следом. В крови бушевала смесь невыносимой боли, ненависти, безумия и жажды крови.

Во двор они въехали почти одновременно. Анна выскочила из машины и побежала в дом, пытаясь скрыться в комнате, он бежал следом.

– Мистер Беркет… – пыталась что-то сказать ошарашенная прислуга.

– Пошли все вон! – проревел он не своим голосом, поднимаясь наверх за ней. Дверь в комнату была заперта:

– Открывай, мразь, или я вынесу эту дверь, нахер! – яростно проорал он ей.

– Папа … – услышал он испуганный голосок.

– Пошел в свою комнату, живо!

Мальчик испуганно скрылся. А Маркус со всего маха ударил в дверь ногой, срывая ее с петель. Анна стояла посреди комнаты, сжимая что-то в руке.

– Что, сучка, придумала себе алиби?

– Не подходи…

– Давай, расскажи мне, ты ведь профессиональная актриса. – он подходил все ближе, пока она не уперлась спиной в стену. А потом, перед глазами блеснуло лезвие ножа.

– Отойди, Маркус, иначе, иначе… – прорыдала Анна.

– Иначе что? – вкрадчиво поинтересовался он, проводя пальцем по лезвию. – Ну, давай, Анна! Ты ведь хочешь убить меня? – он вплотную прижался к ножу горлом, игнорируя инстинкт. Анна же захлебывалась слезами и мотала головой.

– Что даже себе не можешь признаться, что не милая девочка, а самая конченная бл*дь?! Настолько заигралась, что не чувствуешь опасность? Давай, мать твою, делай, сука. Иначе, клянусь, я порежу тебя на кусочки!

Он схватил ее за руку и вывернул, нож упал на пол, а она закричала от боли. Но крик был остановлен пощечиной, а потом ярость завладела всем его существом. Он чувствовал только потребность убивать. Маркус схватил ее, разрывая ткань костюма. Анна яростно сопротивлялась, но Маркусу было все равно, он бил ее со всей силы, как скотину.

– Сука, я говорил тебе, что убью, говорил, мать твою? – орал он. – Как ты посмела снова это сделать? Сколько, сколько их было, тварь? – распалял он сам себя. Она же просто хрипела, задыхаясь от боли. – Ты не поняла, да? Тебя надо, как скотину, через боль учить? Только так ты понимаешь.

Он поднял избитое тело и бросил на кровать, резко сорвал галстук и привязал тонкие руки к изголовью. Разорвав оставшуюся на ней одежду, расстегнул ширинку и резко вошел в нее сзади, хватая за волосы и оттягивая голову назад, так, чтобы ее глаза смотрели в зеркало напротив.

– Смотри, дрянь! Я хочу, чтобы ты точно знала, кто тебя трахает! – прорычал он, яростно вколачиваясь в нее, разрывая. Она была сухая. Он тоже не испытывал ничего, кроме желания уничтожить. Ее крики только подстегивали его. Он никогда не думал, что будет заниматься жестким, грязным сексом с ней. Не думал, что его будет возбуждать садизм. Но это случилось. Ему нравилась ее боль, он хотел, чтобы она хотя бы физически поняла, как ему плохо.

– Чувствуешь, Анна? Ты чувствуешь, что ты сделала со мной?

– Не надо, пожалуйста, – прохрипела она. Лицо было залито слезами, губы искусаны в кровь, но ему было мало. Он вышел из нее, поднял с пола нож. Маркус уже ничего не соображал, он хотел только ее боли. Хотел ее уничтожить, хотел крови.

– Сейчас я тебе покажу, как делать из меня лоха!

Он прикоснулся холодным лезвием к ее разгоряченной спине и медленно вдавил, вырывая оглушающий крик, струйка крови потекла на белую простыню.

– Ну, как? – прошипел он.

– Не надо, прошу тебя, умоляю не надо, – давилась она слезами.

– А мне каково? – бросил он и с безумной яростью начал выводить на ее спине буквы, купаясь в ее крови и агонизирующих хрипах. Когда он закончил, она была без сознания, а он чувствовал пустоту, словно из него выкачали жизнь. Упав на колени рядом с кроватью, он смотрел на безвольное тело любимой женщины, чувствуя агонию. По щекам текли слезы, он задыхался, целовал ее руки, ноги, орошая слезами, размазывая ее кровь по лицу.

– Эни, девочка моя, боже, боже, боже…– рыдал он.

Глава 26

Она медленно приходила в себя. Глаза закрыты, слух различает мерный писк медицинских приборов. Вдох – невероятная боль в каждой клеточке. Хотелось пошевелиться, но было страшно, вдруг станет еще больнее. Аня попыталась пошевелить рукой, но тут же застонала, стиснув зубы от боли. Глаза были по-прежнему закрыты, однако туман в голове постепенно рассеивался, сознание просыпалось, рождая рой мыслей, вопросов и переживаний. Пульс ускорился, прибор запищал. К ней кто-то подбежал, она услышала взволнованные голоса, захотелось посмотреть. Глаза потихонечку открылись усилием воли сквозь невыносимую боль, режущий свет и слезы. Картинка расплылась, но Анна различила людей в белом, и светлую комнату.