Им придется умереть

Гриди поднялся по ступенькам вслед за конвоиром – в сопровождении второго сурового полицейского – и вошел в застекленную кабинку, которая служила скамьей подсудимых в обшитом деревянными панелями зале суда № 3. Несметное количество клиентов Гриди стояли здесь раньше, но сам он оказался тут впервые и теперь чувствовал себя зверем в клетке посреди зоопарка. Оба подсудимых сели; их разделял конвой. Второй полицейский также остался в помещении. Микки с решительным видом смотрел вперед.

Они находились на одном уровне с судьей в парике, Ричардом Джаппом, остальные судебные скамьи размещались ниже; слева от Гриди – пустая ложа присяжных, справа – наполовину заполненная ложа прессы. Он узнал некоторых журналистов, в частности старшего корреспондента криминальной хроники «Аргуса» Шивон Шелдрейк, умную, привлекательную женщину, которая не раз подкарауливала его, чтобы взять интервью во время предыдущих судебных процессов. Он заметил, что сейчас она смотрит на него так, словно не ожидала увидеть его здесь в другой роли.

На местах для публики расположилась горстка людей, среди них – жена, сын и одна из дочерей. Он поймал ободряющую улыбку Барбары и ответил на нее сдержанным кивком. Внизу, в глубине судебного зала, в мантии и парике, сидела королевский адвокат Примроуз Браун, его барристер; по соседству разместился еще один адвокат в парике – защитник Микки Старра.

В дальнем конце того же ряда – слушание было малолюдным – сидела сотрудница Королевской прокурорской службы, женщина, которую он прежде не видел. Дебютантка, набивает руку, участвуя в самой простой части судебного разбирательства.

Позади Примроуз Браун расположился его доверенный Ник Фокс, а рядом с ним – Ану Васант, юрист из той же компании, представляющий интересы Микки Старра. Один только вид Фокса вселил в Гриди уверенность и добавил оптимизма. Гриди знал, что никто не справился бы с непростой ситуацией, с которой они столкнутся в следующие пару месяцев, лучше Фокса. Тот был как ураган. Если они сумеют удержать Микки Старра в рамках, все почти наверняка сложится удачно.

Секретарь суда в черной мантии поднялась, держа в руках пачку документов:

– Теренс Артур Гриди, пожалуйста, встаньте.

Гриди повиновался.

– Вы Теренс Артур Гриди, проживающий на Онслоу-роуд, Хов, Суссекс? – прочитала она по бумажке.

– Да, это я.

– Теренс Артур Гриди, согласно обвинительному акту вам предъявлено обвинение в шести пунктах. Первый пункт состоит в том, что вы причастны к умышленному нарушению правил ввоза товаров, обозначенных в статье сто семьдесят, пункт два, параграф «б» «О таможенном и акцизном регулировании» тысяча девятьсот семьдесят девятого года. Нарушение, в частности, заключается в том, что в период с первого января две тысячи восемнадцатого года по двадцать шестое ноября две тысячи восемнадцатого года вы были вовлечены в умышленное нарушение запрета на ввоз наркотических средств класса А, а именно ста шестидесяти килограммов кокаина, введенного разделом три, пункт один закона «О борьбе с употреблением наркотиков» тысяча девятьсот семьдесят первого года. Признаете ли вы себя виновным?

– Вину не признаю, – громко и четко ответил Гриди.

Секретарь зачитала Гриди еще четыре пункта обвинения в импорте кокаина, охватывающие четыре аналогичных инцидента в период с 3 февраля 2013 года по 26 ноября 2018 года. На каждый из них он снова заявил, что невиновен.

Наконец секретарь закончила словами:

– Пункт шестой обвинительного акта: сговор с целью поставки наркотического средства другому лицу в нарушение статьи четыре, пункт три, параграф «а» закона «О борьбе с употреблением наркотиков» тысяча девятьсот семьдесят первого года. Нарушение, в частности, заключается в том, что в период с десятого января две тысячи третьего года по двадцать шестое ноября две тысячи восемнадцатого года вы вступили в сговор с неизвестными лицами с целью незаконной поставки наркотического средства класса А, а именно кокаина, другому лицу в нарушение статьи четыре, пункт один закона «О борьбе с употреблением наркотиков» тысяча девятьсот семьдесят первого года. Признаете ли вы себя виновным?

– Вину не признаю, – без колебаний заявил Гриди.

Он взглянул на Ника Фокса – тот ободряюще кивнул и подмигнул ему.

– Пожалуйста, садитесь, мистер Гриди, – скомандовал судья.

Гриди подчинился, и секретарь продолжила заседание:

– Майкл Родни Старр, пожалуйста, встаньте.

Старр встал; он казался еще более неуклюжим, его воротник как будто вырастал из верхней части пиджака. Секретарь зачитала первый пункт обвинения, идентичный предъявленному Гриди.

– Признаете ли себя виновным?

– Признаю.

Далее Микки Старр признал вину по следующим пяти пунктам обвинения, таким же, какие были предъявлены его коллеге.

Он также признал себя виновным в нападении на гражданское лицо, двух сотрудников Пограничной службы, двух полицейских; кроме того – в ряде нарушений правил дорожного движения. Старр сел.

Адвокаты посовещались, чтобы определиться с датой следующего судебного заседания; наконец они назначили слушание на начало мая.

– Встаньте, – велел судья Ричард Джапп Старру. Тот повиновался. – Я намерен вынести вам приговор в конце судебного процесса над вашим предполагаемым подельником, и этот процесс, по-видимому, состоится в конце мая. Можете садиться.

Гриди пришлось терпеливо ждать еще двадцать минут, пока суд разбирался с рядом административных вопросов.

– Можете увести подсудимых, – наконец обратился к конвою судья.

Гриди последовал за Старром к выходу из кабинки, где находилась скамья подсудимых. Затем, когда они спустились по ступенькам и судья уже не мог их видеть, Гриди схватил Старра за плечо:

– Микки, позволь напомнить, чтобы с копами ты не разговаривал. Тебе ведь и сказать им нечего.

20

28 марта, четверг

Ник Фокс в сопровождении сотрудника полиции спустился в камеру предварительного заключения, расположенную под залами Королевского суда Льюиса, где сидел Теренс Гриди. Фокс вошел, и дверь с лязгом захлопнулась.

– У Микки есть план, – покачал головой Гриди. – Ты уже говорил, что он интересовался, насколько можно скостить срок, признав вину. Сдается мне, в следующий раз он решит выяснить, что ему предложат, если он выдаст сообщников и станет свидетелем обвинения. Как думаешь?

Фокс промолчал.

– Ник? Что думаешь?

– Возможно.

– Наша линия защиты строится на заявлении Старра о том, что он меня знать не знает и никогда со мной не встречался. Он должен свидетельствовать за меня, а не за обвинение. Хватит с ним церемониться. Даже если ему смягчат приговор, он все равно проведет несколько лет за решеткой. Передай ему: если хочет, чтобы его брат был в безопасности, по-настоящему, пусть помалкивает. Пора преподать ему урок. Пусть парни сходят повидаться с Микки за день до начала процесса, чтобы освежить ему память. Скажи им, чтобы перекинулись парой ласковых со Стьюи, понимаешь, о чем я? Так, чтобы и до старшего брата дошло.

– Проучить его? – ухмыльнулся Фокс.

– Ага. Как следует проучить. И пусть Микки знает, что это только начало. Если он задумает дать против меня показания, жизнь Стьюи превратится в ад. Сущий ад.

– Ясно.

– И убедись, что Микки понял суть сообщения, что он четко все уяснил.

– У меня как раз есть подходящие ребята.

– Не сомневаюсь.

21

3 мая, пятница

Последний день Роя Грейса в качестве исполняющего обязанности командира оперативной группы по борьбе с насильственными преступлениями в столичной полиции начался точно так же, как и первый. Со звонка на рабочий телефон посреди ночи.

Грейс схватил его и нажал «ответить» как можно быстрее, чтобы не потревожить Клио, затем выскользнул из постели, зашел в ванную и закрыл за собой дверь.

– Рой Грейс, – настороженно отозвался он, тут же проснувшись.

– Извините за беспокойство, босс, – произнес знакомый голос дежурного старшего следователя, инспектора Дэйви. – У нас ножевое ранение со смертельным исходом на севере Кройдона.

– Спасибо, Пол. Есть подробности?

– Пока немного, – похоже, просто оказались не в то время не в том месте. Парень провожал девушку домой. Из того, что на данный момент удалось от нее получить, их окружила группа молодых людей, стали делать намеки сексуального характера, ну он им и ответил. Следующее, что она помнит, – он лежит на земле, из шеи хлещет кровь, а пацаны разбежались. Она позвонила в истерике и оставалась с ним, пока оператор объяснял ей, как остановить кровь и сделать искусственное дыхание, но парень скончался на месте происшествия. Я знаю, что сегодня ваш последний день, но подумал, что вы, пожалуй, захотите присутствовать, как обычно, поэтому отправил за вами машину. Будет где-то через полчаса, если решите приехать.

– Да, приеду. Где сейчас девочка?

– Увезли в больницу в состоянии шока, но она не из робкого десятка, описала нападавших. У нас даже есть представление, кем может быть один из преступников. Знаю, что еще рано, но я уже отправил полицейских в форме обходить соседей, а мы сидим у подозреваемого дома.

Несмотря на весь трагизм ситуации, Рой Грейс знал, что, когда он вернется в Суссекс, ему будет не хватать огромных людских ресурсов, которыми свободно распоряжалась полиция Лондона, и скорости, с какой ее сотрудники оказывались на месте преступления.

«Да и водителя в такие моменты будет не хватать», – подумал Грейс.

Особенно после вчерашнего: они с командой отправились в паб, чтобы выпить на прощание. Он прикипел к ним за то короткое время, что провел в Лондоне, и будет скучать.

Поблагодарив Дэйви, он принял душ и побрился, попутно размышляя об убийстве и вспоминая, что его ждет сегодня. Нужно привести себя в порядок перед деловым завтраком с Элисон Воспер в восемь утра, о котором она, к некоторому его удивлению, попросила.

Надев униформу, он ждал внизу, потягивая крепкий кофе; полусонный Хамфри поглядывал на него и облизывал лапы. Грейс услышал, как подъезжает машина, поднялся наверх и обнаружил, что Клио уже проснулась и с заспанным видом натягивает футболку. Грейс извинился, что разбудил ее, обхватил лицо Клио ладонями и крепко поцеловал. Потом он сбежал по ступеням вниз, схватил ноутбук и дорожную сумку и влез на заднее сиденье «ауди» без опознавательных знаков.

Слишком взвинченный, чтобы снова заснуть, он провел полчаса, просматривая на ноутбуке материалы судебного процесса над доктором Эдвардом Криспом, пока они мчались по дороге с мигалкой на крыше.

– Ближе никак, сэр, – доложил водитель, останавливая машину.

Грейс поднял глаза, удивляясь, что они уже приехали. Освещенная жилая улица. По обе стороны – малоэтажки и послевоенные дуплексы. Впереди через ветровое стекло он заметил всполохи синих мигалок, а чуть дальше – сотрудника в форме, охраняющего место преступления, и полицейскую сигнальную ленту, перегораживающую дорогу. Вокруг все суетились, как в муравейнике. Прибыло немало полицейских машин, в том числе микроавтобус с опознавательными знаками и автофургон экспертов-криминалистов.

Оставив ноутбук на заднем сиденье, Грейс вышел с тяжелым сердцем. Каждое убийство, совершенное с применением холодного оружия и происшедшее, пока он был на посту, Грейс считал провалом. Своей личной недоработкой.

Открыв багажник машины, он достал из дорожной сумки защитный костюм, обувь и перчатки, нацепил их, затем направился к скоплению автомобилей и людей – в основном молодежи, слонявшейся около внешнего оцепления. Он предъявил сотруднику удостоверение, расписался в журнале осмотра места преступления и нырнул под ленту.

Чуть впереди виднелась группа людей, одетых так же, как и он. Они стояли в ярких лучах прожекторов, временно установленных вокруг палатки; рядом грохотал электрогенератор. Несколько экспертов-криминалистов в синих перчатках ползали на четвереньках по тротуару – пядь за пядью прощупывали местность в поисках улик, пользуясь преимуществом «золотого часа».

Слова учебника по основам раскрытия и расследования преступлений прочно въелись в мозг, если не в душу, и, пока он приближался, звучали в голове.

«Кто? Что? Почему? Когда? Куда? И что очень важно – как?»

Когда он подошел, Дэйви обернулся, чтобы поприветствовать его.

– Что обнаружили, Пол?

– Только то, что я уже рассказал, босс. К сожалению, больше ничего пока. Патологоанатом уже едет.

Он откинул полог палатки и отступил в сторону, чтобы Грейс рассмотрел жертву. Чернокожий парень, лет восемнадцати или около того, с обширной раной на шее. Широко раскрытые пустые глаза. Короткие обесцвеченные дреды. Белая майка, пропитанная кровью. Темные спортивные брюки. Новехонькие кроссовки. Большое пятно запекшейся крови на асфальте.

– Девушка рассказала первым прибывшим полицейским, что он хотел стать врачом, – заметил Дэйви.

Рой Грейс вспыхнул от гнева. От злости на преступников, кем бы они, мать их, ни были. За последние полгода он много раз испытывал подобную ярость, как и жгучую боль бессилия. Да, он изменил ситуацию. За время его пребывания здесь в этой должности количество смертей в результате преступлений, совершенных с использованием холодного оружия, сократилось. Но их все еще было слишком много.

Даже одна смерть – это слишком много.

Легко с самодовольным видом показывать статистику. Прятаться за цифрами. Гораздо труднее смотреть на мертвого подростка, который хотел стать врачом и которого зарезали, когда он просто провожал девушку домой. Убили его, скорее всего, молодые люди, отбросы общества, для которых преступление было мерзким, жалким, но единственным способом достичь хоть какого-то статуса. Неочевидная вина за его убийство лежит также и на правительстве, члены которого постоянно меняются и не желают вникать в особенности различных слоев населения, за благополучие которого несут ответственность.

Лужа крови в резком свете фонарей казалась черной.

Черной, как кожа мертвого юноши.

Из-за цвета его кожи политики выдумают всевозможные слащавые отговорки, скажут, что все это вызвано проблемой разделенных сообществ.

Чушь собачья.

Погибший юноша, с кроссовками за 200 фунтов, который мечтал стать врачом, заслуживал лучшего, чем та участь, которую ему выпала.

«Не получилось у нас».

Грейс посмотрел на мальчика и подумал: «Не получилось у нас создать общество, которое по заслугам оценило бы твой талант, твои стремления».

Черт. Грейс знал, какой это ужас – говорить родителям, что их ребенок больше никогда не вернется домой. Кошмар.

Он отвернулся; глаза защипало от слез.

22

3 мая, пятница

Многие адвокаты по уголовным делам неустанно трудились, чтобы заработать на скромную по обычным меркам жизнь, и часто консультировали то сторону защиты, то обвинения. Но некоторые, как Примроуз Браун, завоевали свою нишу: она участвовала в громких судебных процессах и выигрывала их, несмотря ни на что. При этом ее клиенты прекрасно понимали, что свобода стоит дорого.

Браун была королевским адвокатом с впечатляющим послужным списком; в народе таких называли «шелковая мантия». Она по праву считалась необычайно талантливым юристом. Женщина пятидесяти пяти лет, невысокая, с туго зачесанными назад светлыми волосами, перехваченными декоративной заколкой, она питала склонность к пышным темным платьям, массивным украшениям и дорогой обуви.

Многие годы Теренс Гриди регулярно поручал ей дела своих клиентов, когда те нуждались в услугах королевского адвоката – и при этом могли себе их позволить, – и она редко обманывала ожидания: получала баснословные гонорары и разносила в пух и прах доводы стороны обвинения. В возрасте, когда многие из ее коллег выбирали не такую напряженную, но менее прибыльную работу судьей, она приняла карьерное решение остаться в коллегии адвокатов, потому что любила свою профессию и не переставала удивляться тому, какие личности встречались ей на этом поприще. Но теперь, в течение последних месяцев, судьба самого Гриди зависела от ее адвокатского мастерства и от того, смилуется ли она, выставляя счет.

В 11 часов утра она сидела напротив Гриди за металлическим столом в тесной, обшарпанной комнате для допросов тюрьмы Хай-Даун – вдали от родного Брайтон-энд-Хова.

«Примроуз Браун привнесла редкую нотку элегантности в ошеломляющую серость этого места», – подумалось Гриди.

Аромат ее духов приятно разнообразил противный запах, въевшийся в стены.

Слева от нее расположился помощник адвоката, подтянутый мужчина ближе к сорока по имени Криспин Сайкс, который мало говорил, но подробно записывал что-то на каждой встрече после ареста Гриди. Обычно Примроуз не посещала подобные собрания, оставляя их на попечение помощника, но сегодня сделала исключение из-за долгой истории, связывавшей ее с Теренсом Гриди.

Слева от Гриди сидел Ник Фокс. Это была их последняя встреча перед судом.

Голос Примроуз Браун с годами потерял йоркширский акцент, приобретя высокомерные интонации, характерные для лондонских юристов. Но грубоватые нотки, напоминающие о северном регионе, откуда она была родом, еще оставались.

– Буду с тобой откровенна, Терри, выглядит все не очень хорошо, – заметила она, смотря на него сквозь очки в тонкой оправе.

«Он тоже выглядит неважно», – подумалось ей.

Похудел и постарел лет на десять с тех пор, как его посадили в тюрьму чуть больше пяти месяцев назад. Она прекрасно знала, как тюрьма меняет людей: плохое питание, наркотики, нехватка свежего воздуха, – и к тому же у заключенного могут возникнуть сопутствующие психологические проблемы, включая потерю чувства собственного достоинства. Она встречала многих рецидивистов, которые выглядели лет на двадцать старше своего реального возраста, и все же ее шокировало, что Гриди так быстро изменился.

– И не говори, Прим, – отозвался тот. – Полиция конфисковала мои телефоны и ноутбук. Все офисные компьютеры забрали, из коллегии адвокатов меня исключили. Все дела, которые я вел, отняли, а мои сотрудники разошлись по разным компаниям. Кроме того, владельцы закусочных, которые я помогал открыть, исполняя свой гражданский долг, подверглись унизительным допросам, и это нанесло ущерб торговле на несколько месяцев. Не говоря уже о том, как все это отразилось на моей семье.

– Сочувствую, – кивнула она. – Похоже, в этом деле удача не на нашей стороне; во всяком случае, сейчас. Главным обвинителем выступает Стивен Корк.

При упоминании этого имени Гриди вздрогнул, как и все остальные в комнате.

– Черт… – выдохнул он.

Бывают плохие, бывают хорошие прокуроры, но Корк считался одним из самых суровых. Он был опытным специалистом по уголовным делам, однако в душе его прочно засела обида, потому что он так и не стал королевским адвокатом. Когда он обучал будущих барристеров, его ученика, магистра, лишили адвокатской лицензии за подтасовку улик; и хотя Корка никогда не обвиняли в том, что он непосредственно участвовал в махинациях или располагал какой-то информацией о них, этот эпизод лег пятном на его репутацию и преследовал его на протяжении всей карьеры. Он полагал, что именно в этом заключается причина, почему он так и не дослужился до шелковой мантии.

Браун пристально взглянула на своего клиента.

– Послушай, Терри, прости, что приходится тебя об этом спрашивать, но, ты же понимаешь, я должна, – посмотрела она вопросительно.

Гриди пожал плечами. Он сидел сгорбившись на жестком стуле, но при этом держался непреклонно.

– Продолжай.

– Несмотря на то что все твои банковские счета заморозили, ты сумел перечислить мне аванс, и немаленький. Ты полностью оплатил мои услуги за последние месяцы и сейчас нашел средства на задаток в счет будущего гонорара за судебное разбирательство. Я должна знать, откуда эти деньги.

– Взял взаймы у приятеля, который верит, что я невиновен, – простодушно признался он.

– У мистера Джонатана Джонса, проживающего в Панаме? – Браун сверилась с записями.

– Да. Много лет назад я его выручил, когда у него были проблемы с финансами. С тех пор он сколотил там состояние, торгуя недвижимостью, и теперь платит старому знакомому за добро.

Она молча набросала что-то в блокноте и пододвинула к нему для подписи. Как только он расписался, она сказала:

– Хорошо, с этим покончено. Следующий вопрос: правильно ли я понимаю, исходя из твоих инструкций, что ты все еще хочешь приступить к судебному разбирательству, заявив о невиновности по всем пунктам?

– Как я всегда говорил, Примроуз, меня подставили. – Он невозмутимо уставился на нее. – Ты лучше других понимаешь, как сильно полиция ненавидит нас, адвокатов. Только дай им возможность нанести ответный удар и прикончить кого-нибудь из нас – и они с превеликим удовольствием ею воспользуются. Я потерпевший, невинная жертва. Какой позор.

Она опустила глаза и сделала еще одну пометку, затем снова посмотрела на Гриди, и их взгляды встретились.

Выражение ее лица было абсолютно непроницаемым, но по тени, мелькнувшей в ярко-голубых глазах, он понял, что Прим на его стороне.

Они оба знали, что к чему. Оба были профессионалами. Сражались вместе и никого не осуждали. Судебное разбирательство, которое начиналось в следующий вторник в зале № 3 Королевского суда Льюиса в Суссексе, как и все суды присяжных, проводилось не для того, чтобы вершить правосудие. Это игра, в которой личные качества подсудимого были важнее доказательств, которые порой ни в грош не ставились. Нужно лишь убедить двенадцать обыкновенных людей в том, что семьянин с приятной улыбкой, сидящий на скамье подсудимых в темно-синем костюме и симпатичном галстуке, никак не мог совершить преступления, в которых его обвиняют.

Дело заключалось только в том, какое слово – первое или второе – прочтет старшина присяжных заседателей, когда они вернутся после обсуждения вердикта. Варианта, в общем-то, только два.

«Виновен».

«Невиновен».

Или говоря языком адвокатов:

«Выиграл».

«Проиграл».

Браун с помощником покинули комнату, но Фокс задержался.

– Мы разберемся, Терри, – ободряюще улыбнулся он.

– Есть новости о Микки Старре?

– Пока ничего, многое зависит от исхода твоего судебного разбирательства. Если тебя признают виновным – не дай бог, – то и его приговорят.

– А он помалкивает?

– Похоже, да. Его имя не фигурирует ни в одном из судебных документов. Хочешь, привлечем его как свидетеля, чтобы дал тебе характеристику?

– Забавно, – горько произнес Гриди.

Фокс промолчал.

– Ты сказал когда-то, что ему светит не меньше пятнадцати лет? – спросил Гриди.

– За такое количество наркотиков – да, – кивнул Фокс, – плюс применение силы в Нью-Хейвене. Половину он, скорее всего, отсидит за решеткой, за вычетом того, что уже провел в камере предварительного заключения, потом – условно-досрочное с испытательным сроком.

– Как думаешь, сколько он получит, если сдаст меня?

– Зависит от обстоятельств, – уклончиво ответил адвокат. – Ты же знаешь правила, Терри, сам бывал с клиентами в подобных ситуациях.

– Знаю, но сейчас мне тяжело мыслить здраво. От каких обстоятельств зависит?

– От того, насколько ценным, по мнению обвинения, является то, что он может сообщить. Возможно, ему удастся существенно скостить срок.

Гриди улыбнулся. Прошло много времени с тех пор, как он улыбался в последний раз. Ник Фокс разберется, он знал. У них был план. Король Джунглей. Он всегда решал все проблемы.

23

3 мая, пятница

– Вид у вас какой-то усталый, Рой. Все в порядке? – поинтересовалась Элисон Воспер.

Они сидели за столиком отеля на набережной, неподалеку от Нового Скотленд-Ярда.

– Все нормально, мэм, – отозвался он и поблагодарил за крепкий, но невкусный кофе, который ему налили.

Он разрезал яйцо-пашот, и желток растекся по тосту с авокадо.

– Просто тоскливо, утром осмотрел погибшего с ножевым ранением.

Заместитель помощника комиссара столичной полиции пожала плечами:

– Я заметила, насколько быстро вы уловили, что между многими группами населения есть огромные культурные различия. Не все наши сотрудники осознают это, но вы прекрасно все понимаете. Я действительно впечатлена тем, чего вы достигли за короткое время работы у нас, и это не ускользнуло от внимания моего начальства и Министерства внутренних дел. Вы совершили то, что я считала невозможным, когда только поступила на службу в этой должности.

– Как там говорят, мэм? Невозможное мы делаем сразу же, на чудо потребуется чуть больше времени, – улыбнулся он.

Она потянулась через стол и ободряюще похлопала его по правой руке. В те времена, когда она еще служила помощником главного констебля в Суссексе, бывали моменты, когда она давала слабину, хотя обычно держалась любезно и отстраненно, и тогда он чувствовал, что она испытывает к нему симпатию. Заметил он это и сейчас. Она убрала руку и потыкала вилкой в омлет, но еще пару секунд смотрела ему в глаза.