Им придется умереть

– Милая, просто помни, что все желают тебе добра. Что они вообще могут сказать в этой ужасной ситуации?

– Пусть скажут, что им жаль, вот и все. – Клио немного помолчала, а потом произнесла: – Может быть, нам просто повезло с Ноем.

Он вопросительно посмотрел на нее и сказал:

– Нам снова повезет.

– Обязательно повезет, – согласилась она, – обязательно.

– Да.

Клио замолчала, с печальным видом уставившись на постельное белье.

– О чем задумалась? – спросил он через некоторое время.

– Просто о том, как в жизни все складывается, – слабо улыбнулась она. – Так случайно, непредсказуемо. Радуешься, ждешь ребенка, а через секунду из тебя льется кровь, и вот ты уже на больничной койке.

Рой кивнул:

– Полицейские постоянно сталкиваются с превратностями судьбы на работе, точно так же как вы в морге. – Он криво улыбнулся. – В один момент кто-то наслаждается жизнью, а в следующий – патологоанатом устанавливает время его смерти.

15

1 декабря, суббота

Теренсу Гриди снился Счастливчик Микки, который с извиняющимся видом стоял у стола в его кабинете и рассказывал, что кокаин в шины «феррари» тайно подложили сотрудники таможни Нью-Хейвена.

– Я ни при чем, честное слово!

И во сне он не верил ему.

– Меня подставили. Я бы никогда не обманул тебя, Терри, ты это знаешь, ты был ко мне так добр!

– Думаешь, я не замечал, что в предыдущих поставках всегда чего-то не хватало? Совсем чуть-чуть. Всего несколько граммов, а тебе неплохой приработок. За кого ты меня принимаешь, Микки, за дурачка? Я на все закрывал глаза, решил, пусть это будет тебе небольшим бонусом. Обрезки и лоскутки, которые ты прикарманил, как это называют портные. Но потом алчность тебя одолела?

Микки снова принялся доказывать свою невиновность, и тут Гриди услышал звонок. Настойчивый. Похожий на будильник, но не совсем.

Барбара легонько толкнула его локтем:

– Кто-то за дверью.

Позвонили снова. Последовал громкий стук. Он мгновенно проснулся.

Опять звонок. Стук.

Он взглянул на часы: 4:45.

«Какого хрена?»

Возникло ужасное чувство, будто он знал какого. Снова стук.

В дверь колотили.

Так же громко, как колотилось его сердце.

БАМ-БАМ-БАМ!

Затем раздался крик: «ПОЛИЦИЯ! ЭТО ПОЛИЦИЯ!»

Снаружи дом не выглядел как-то особенно, но Гриди поставил усиленные оконные и дверные рамы, а также пуленепробиваемые стекла. Подготовился к подобному повороту событий.

Тем не менее он запаниковал: выскользнул из постели, принялся дико размахивать руками, говоря Барбаре, чтобы она не волновалась; сделал несколько глубоких успокаивающих вдохов и включил свет. Он нашарил очки на прикроватном столике, натянул халат, сунул ноги в тапочки и ринулся в свою рабочую каморку, расположенную на другой стороне лестничной площадки.

Гриди отпер ящик, над которым лежал ноутбук, вытащил карту памяти, где хранились все его контакты и записи, достал три телефона и побежал в гостевую спальню.

Там стояла кровать с богато украшенной латунной спинкой и четырьмя короткими столбиками. Несколько лет назад он заказал кровать по особому образцу, за немалые деньги, – Барбара, конечно, не знала об этом, как и не знала об усиленных дверях и окнах. Со стороны столбики казались цельными. Он подошел к ближайшему, пять раз крутанул верхнюю часть, затем снял ее, словно крышку, положил внутрь карту памяти и телефоны и наглухо завинтил.

БАМ-БАМ-БАМ!

Внизу, у входной двери, снова закричали: «ПОЛИЦИЯ! ЭТО ПОЛИЦИЯ!»

– Иду! – ответил он, торопливо спускаясь по лестнице, затем отворил дверь и вежливо сказал: – Доброе утро. Чем могу помочь?

В двери показался внушительного вида чернокожий мужчина приятной наружности с чем-то похожим на полицейское удостоверение в руках.

– Теренс Артур Гриди?

– Да, это я. Бога ради, что вам нужно в такой час? – нервно улыбнулся он.

– Инспектор Брэнсон, отдел по расследованию особо тяжких преступлений в графствах Суррей и Суссекс. Вы арестованы по подозрению в контрабанде наркотиков класса А. Вы не обязаны ничего говорить, но если при допросе не упомянете что-то, на что позже будете ссылаться в суде, это может навредить вашей защите. Все, что вы скажете, может быть использовано в качестве доказательства.

– Позволите одеться? – спокойно поинтересовался Гриди.

– Пожалуйста, – сказал Гленн Брэнсон. – Пока одеваетесь, вас будет сопровождать один из сотрудников.

– Надеюсь, вы знаете, что делаете, инспектор. Я адвокат, думаю, вы что-то перепутали.

Другой полицейский вошел в дом со спаниелем на поводке.

– У кого-нибудь в доме есть аллергия на собак, сэр? – осведомился он.

– Мы не любим собак.

16

1 декабря, суббота

– Для записи, – сказал Кевин Холл.

Он взглянул на видеокамеру в маленькой комнате для допросов в центре содержания под стражей Брайтон-энд-Хова, расположенном за бывшими офисами отдела уголовного розыска в промышленном районе Холлингбери.

– Время: пятнадцать тридцать, суббота, первое декабря. Констебль Кевин Холл и следователь отдела по борьбе с экономическими преступлениями Эмили Денайер допрашивают Теренса Гриди в присутствии адвоката Николаса Фокса. Назовите, пожалуйста, ваши имена.

Все трое по очереди представились.

Фокс, высокий седовласый лондонец величественной наружности, специализировался на уголовном праве. Сейчас ему было за пятьдесят, он более двадцати лет проработал адвокатом Теренса Гриди и знал обо всех его скелетах в шкафу. Гриди безоговорочно доверял ему и давным-давно прозвал Королем Джунглей. За эти годы Фокс, за элегантной внешностью которого скрывался отпетый хулиган, получил от него немалую мзду за молчание и верность, так что на счете в зарубежном банке на черный день у него была припасена хорошенькая сумма.

Гриди, взъерошенный, небритый, сидел с унылым лицом и осоловелыми глазами. Костюм и рубашка измялись после нескольких бессонных часов, которые он провел на жесткой койке в камере; на ногах были тряпичные кеды, выданные полицией.

Констебли Холл и Уайльд уже несколько раз допросили его в присутствии адвоката, инкриминируя ему преступления, повлекшие за собой арест: контрабанду наркотиков и очевидную причастность к операциям «ЛГ Классикс». Нынешний допрос проводился в рамках предварительного расследования в соответствии с законом «О доходах, полученных преступным путем».

Эмили Денайер, изящно одетая, подтянутая женщина, держала перед собой стопку документов.

– Мистер Гриди, мне просто нужно уточнить у вас кое-какую информацию о доходах и расходах.

– Конечно. – Он несколько раз моргнул. – Давайте.

– Вы владеете квартирой в Испании, в Марбелье, и сдаете ее в аренду; за нее вы заплатили двести семьдесят две тысячи фунтов наличными, без ипотеки, восемь лет назад. Верно?

Он заморгал чаще, и руки его задрожали.

– Да, насколько помню, именно столько. Но мы никогда там не жили, сдавали на длительный срок.

– У меня здесь отчетность вашей компании «ТГ Ло» за последние десять лет, – Денайер покопалась в бумагах, – которую вы подавали в Регистрационную палату. Вы ведь являетесь владельцем этой компании?

– Да.

– После выплаты заработной платы сотрудникам, а также премий и получения вами дивидендов в размере примерно восьмидесяти тысяч фунтов стерлингов в год, – заглянула она в документы, – у вас оставалась чистая нераспределенная прибыль в размере примерно двадцати тысяч фунтов стерлингов в годовом исчислении. Правильно?

Гриди заколебался и взглянул на адвоката, который сидел с невозмутимым видом.

– Примерно так, не могу точно вспомнить.

– Данные у меня здесь, на случай если вы захотите проверить.

– Нет, не сомневаюсь, что все так.

– Вот что я никак не могу понять, мистер Гриди, – протянула она, – из зарплаты, за вычетом налогов, вы выплачиваете ипотеку за дом в Хове, однако вы с женой сумели отдать всех троих детей в дорогие частные школы, стоимость обучения в которых в течение нескольких лет превышала девяносто пять тысяч фунтов стерлингов в год. Откуда взялись на это деньги?

– Родители помогли.

Эмили Денайер кивнула:

– Фруктовая лавка приносит хорошую прибыль?

– Приносила во времена моего отца. Он немало накопил.

– Достаточно, чтобы оплатить все школьные сборы и купить квартиру в Марбелье? Должно быть, много бананов пришлось продать.

Краем глаза она заметила, что Кевин Холл и Ник Фокс прячут улыбки.

– Во времена моего отца все было по-другому, – возразил Гриди.

– Как и во времена родителей вашей жены? – допытывалась она. – Ваш тесть был коммивояжером, продавал сумки на севере Англии. Хотите сказать, он отложил достаточно средств, чтобы вы приобрели квартиру в Марбелье?

– Он был бережлив, каждый лишний пенни, что зарабатывал, инвестировал в фондовый рынок. Он умер очень богатым человеком.

– Странно, – отозвалась Денайер, просматривая документы. – У меня есть копия его завещания, поданная в Реестр наследственных дел. Из нее следует, что он оставил сто семьдесят семь тысяч пятьсот тридцать два фунта стерлингов чистыми, которые нужно было разделить между вашей женой Барбарой и четырьмя другими родственниками. Так что, мистер Гриди, я изо всех сил пытаюсь понять, откуда взялись двести семьдесят две тысячи фунтов стерлингов, которые вы заплатили за квартиру в Марбелье.

– Да, вижу, что пытаетесь. Боюсь, в завещании не указаны средства, которые он вполне законно разместил на счетах за границей. Он был очень хорошим продавцом, клиенты любили его и всячески ему помогали. На сумочках можно прилично заработать. – Гриди помедлил. – Послушайте, я обычный человек, все это чрезвычайно досадно. Я изо всех сил пытаюсь удержать свою юридическую контору на плаву из-за смехотворно низких гонораров, которые в наши дни мы, адвокаты, получаем. В общем, жена и наши родители скопили небольшую сумму. Вы также не упомянули о средствах, которые жена унаследовала от матери, около трехсот тысяч фунтов. Ну что вам надо?

В течение следующего часа Эмили Денайер просмотрела ряд документов и таблиц, в которых содержалась информация о его финансовом состоянии и происхождении средств.

– Вы получили все нужные вам ответы, мисс Денайер? – спросил Фокс.

Гриди взглянул на запястье, забыв, что там нет часов – их после ареста забрали на хранение. Он посмотрел на часы адвоката. 16:53.

Эмили Денайер достала прозрачный пакет для вещдоков с пластиковой номерной пломбой и надписью на бирке. Внутри лежал его любимый «Ролекс».

– Отличные часы! У моего папы есть похожие. Можно взглянуть? – произнесла она куда приветливее.

– Да, пожалуйста! – с гордостью отозвался Гриди, думая, что, возможно, это немного снимет напряжение в общении.

Она сделала вид, что внимательно рассматривает часы сквозь пакет.

– Это же «Ролекс субмаринер»?

– Да, – охотно закивал Гриди.

– Винтажные? По-моему, винтажные.

– Вы правы, – снова кивнул Гриди. – Примерно тысяча девятьсот пятьдесят пятого года!

– Здорово! Наверное, кучу денег стоят.

– Они застрахованы на пятьдесят тысяч фунтов.

– Весьма разумно. Если бы у меня были такие часы, я бы тоже обязательно их застраховала. – Легким движением, прежде чем Теренс Гриди понял, что она делает, Денайер положила часы в свой портфель. – Придется их изъять.

– Эй! – возмутился он. – Что вы делаете? Вы не можете их забрать!

– Не волнуйтесь, я выдам вам опись – она у меня при себе. Часы являются частью нашего расследования. Если все в порядке, получите обратно. Просто нужно будет доказать, что деньги на их приобретение поступили из законного источника – что были честно нажиты.

– Это возмутительно! Я адвокат, я купил их на свой гонорар. Ты не можешь забрать мои часы, верни их, сука драная!

Она улыбнулась Гриди и его адвокату, сидевшему с встревоженным видом.

– Не беспокойтесь, все в порядке, – спокойно улыбнулась она. – Меня и похлеще называли.

17

1 декабря, суббота

Когда разговор с констеблем и следователем отдела по борьбе с экономическими преступлениями закончился, Теренс Гриди, как никто другой осведомленный о своих правах, попросил разрешения остаться в комнате для допроса, чтобы побеседовать с адвокатом наедине.

Несмотря на обширные познания в юриспруденции, вот уже много лет, как Гриди внимательно прислушивался к мудрым советам Фокса. После того как остальные ушли, он настороженно посмотрел на широкоугольную камеру видеонаблюдения.

– Не хочешь проверить, выключена ли она, Ник?

– Выключена, – покачал головой Фокс, – а даже если нет, сам знаешь, что все, о чем мы сейчас будем говорить, нельзя использовать в качестве доказательства. Все нормально.

– Да не очень-то нормально. Больше всего меня беспокоит Микки – он до чертиков любит своего брата. Просто души в нем не чает. С тех пор как его арестовали, я опасаюсь, что он попытается заключить сделку со следствием – и сдаст меня. Что думаешь? Твой коллега работает с ним, он что-нибудь сказал?

Гриди платил фирме Фокса за представление интересов Микки в суде – но не из альтруизма, а для того, чтобы знать, о чем думает Старр.

– Где тонко, там и рвется, Терри. Старр – твое слабое звено. Понятно, что ты беспокоишься. Вчера он спросил моего коллегу, сможет ли он получить меньший срок, если признает себя виновным.

– Ясно. Что ж, если он меня не заложит, все будет в порядке.

Фокс успокаивающе поднял руку:

– Ему дали понять, чтобы он о таком и не думал.

– И?..

– Злится. Обвиняет в аресте тебя.

– Меня? Если бы он не был таким жлобом и не запихал кокаин во все шины «феррари», гребаный тупица, мы бы сейчас спокойно сидели дома.

– Он так не думает, Терри. Судя по разговору, он считает, ты знал, что за поставкой следят, и выставил его крайним.

– Крайним? – Гриди пожал плечами. – Неужели он всерьез считает, что если бы я хоть на минуту задумался о таком, то ради этого пожертвовал бы кокаином на шесть миллионов фунтов? Ник, это полный бред. Черт, да если бы у меня возникло хоть малейшее подозрение, хоть какое-то, – я бы приостановил операции, пока все не уляжется. Скажи ему.

– Скажу, но взгляни с его точки зрения. Его взяли с поличным. Поймали за руку при попытке ввезти кокаин на сумму в шесть миллионов фунтов. В лучшем случае ему светит пятнадцать лет в не самом приятном месте. А ты вполне способен, по его мнению, отвертеться и остаться на свободе.

– Что ж, если сумею выбраться из этого дерьма, то и его вытащу, – это его единственный шанс.

– Ты действительно так думаешь, Терри?

– А ты так не считаешь?

– Считаю, конечно. Но коммуникацию с Микки наладить придется.

– Ник, что бы ни случилось – признает он себя виновным или нет, – он нужен мне за свидетельской трибуной, и он должен сказать присяжным, что он меня не знает и мы никогда не встречались. Надо, чтобы он меня прикрыл, заявил, что все это подстроено конкурентами-наркоторговцами.

Фокс с сомнением посмотрел на него:

– Ну, зависит от обстоятельств, его отношение может сильно измениться, если он признает себя виновным.

Гриди прищурился и взглянул на Фокса:

– А ты скажи ему, что убивает не падение, а приземление – и в этом большая разница. Скажи, что если мы оба упадем, то парашют будет у меня.

Фокс встал и ласково похлопал его по плечу.

– Не волнуйся, я с ним разберусь, – ухмыльнулся он. – Поверь, я же юрист.

В ответ Гриди выдавил слабую улыбку.

18

Четыре месяца спустя

20 марта, среда

Из-за пробки, вызванной незначительной аварией на трассе М25, Мэг Магеллан вернулась домой из главного офиса «Теско» в Уэлвин-Гарден-Сити почти на два часа позже. Она ужасно устала и проголодалась, когда наконец добралась до Хова и припарковалась рядом со старой чумазой «киа» Лоры на площадке возле бывшего гаража, который они с Ником превратили в пристройку к гостиной.

Ей было одиноко и тяжело на сердце из-за того, что дома ее снова ждет лишь пустота.

Она взяла с пассажирского сиденья портфель и вошла через парадную дверь. На полу валялась дневная почта: пачка счетов, рекламных листовок фастфуда и несколько писем, по виду официальных. Посреди бумаг и конвертов сидела Дафна.

Мэг опустилась на колени и погладила кошку:

– Голодная? Да уж наверняка… Извини, что так поздно! Сейчас принесу поесть.

Холл и лестница были увешаны черно-белыми снимками в черных рамках. Ник увлекался фотографией и любил снимать семью и брайтонские пейзажи – особенно пляжи, домики и пирс. Когда он умер, у них с Лорой, по крайней мере, осталась подробная хроника их семейной жизни, и, что было особенно важно для Мэг, муж запечатлел, как росли Уилл и Лора.

Интересно, чем сегодня занимается Лора? Четыре месяца прошло с тех пор, как они с Кэсси уехали. И еще пять месяцев пройдет, прежде чем она вернется. Последним сообщением от Лоры была фотография в «Вотсапе», на которой они с Кэсси стояли в крытой тростником глинобитной хижине рядом с беззубым мужчиной, одетым в фетровую шляпу и традиционный полосатый плащ, и маленьким улыбающимся мальчиком в серой толстовке с капюшоном. Он держал в руках охапку ярких фенечек. А вокруг, на покрытом соломой полу, толпились десятки морских свинок. Лора подписала:

Тут разводят морских свинок, ты представляешь, мама? Правда, Горацию бы это вряд ли понравилось!!!

Мэг наклонилась, сгребла пачку писем, отнесла в кухню и бросила на стол. Дафна мяукнула.

– Кушать подано!

Она разорвала упаковку с новым, предположительно очень полезным кормом для кошек, взятым на пробу (похоже, он не понравился Дафне), выдавила пахучее содержимое в миску и поставила на пол. Кошка покружила около нее, настороженно вглядываясь, и ушла с пренебрежительным видом.

– Отлично! И чего ты хочешь? Черной икры?

Кошка добралась до кухонной двери, презрительно мяукнула, а затем выскочила на улицу через створку.

– Иди поищи себе в саду ресторанчик! – бросила Мэг. – Китайскую кухню не желаешь? Итальянскую? Тайскую? А может, мексиканскую?

Кошка была любимицей Лоры и всегда спала с ней на кровати. С тех пор как дочь уехала, Мэг казалось, что кошка считает ее виноватой в исчезновении Лоры и поэтому держится на расстоянии – если только не голодна, – несмотря на все ее попытки подружиться.

Она включила духовку и поднялась на второй этаж, в комнату дочери, где ее встретил запах опилок. Она открыла окно, чтобы проветрить, и пошла посмотреть, как там поживают драгоценные питомцы. Как обычно, с облегчением убедившись, что никто не умер, она пополнила запасы еды и воды и сделала несколько фотографий, чтобы отправить Лоре – та требовала их раз в несколько дней. Гораций, с его маленькой подергивающейся мордочкой, на самом деле выглядел так, будто позировал для съемки крупным планом.

Спустившись вниз, она открыла морозилку и беглым взглядом окинула содержимое. Как и кошке, есть ей расхотелось, но она понимала, что подкрепиться не помешает. Мэг достала веганское карри, которое купила на пробу, прочитала инструкцию, сняла упаковку, выложила на противень и отправила в духовку. Затем села разбирать почту.

На первом конверте, который она вскрыла и который предназначался Лоре, стоял почтовый штемпель Эдинбурга. Письмо было от Королевской школы ветеринарных исследований, и в нем сообщалось, что занятия в осеннем семестре начнутся второго октября. Мэг очень гордилась, что дочь туда поступила, несмотря на огромный конкурс. Она немедленно отправила Лоре сообщение с датами.

Затем вскрыла темно-желтый конверт, адресованный ей.

И ощутила странную дрожь, когда прочитала содержимое.

В официальном письме, напечатанном на розовой бумаге, ее вызывали в Королевский суд Льюиса для исполнения обязанностей присяжного заседателя – через семь недель. В письме было указано, что можно получить отсрочку, если на то будет разумная причина.

Ровно через шесть недель заканчивался ее контракт с «Кемпсонс фармасьютикалз», откуда ее уволили по соглашению сторон в связи с переездом компании на север. Момент был почти идеальным. Можно поучаствовать, хотя она рискует не попасть на собеседования по поводу вакансий, на которые откликнулась.

«А вдруг будет интересно», – подумала она.

Хотя бы отвлечется от мыслей о том, как сильно скучает по Лоре.

Пока она внимательно перечитывала письмо и условия, от Лоры пришла еще одна фотография: на сей раз изображение крайне уродливой рептилии крупным планом.

Мам, можно я его домой заберу?

Мэг с улыбкой напечатала:

Только если не вернешься домой в его брюхе! Помнишь песенку? Солнечным летним днем она уплыла, на спине крокодила сидела… В брюхе его вернулась она, улыбка на морде блестела!

Пришел ответ:

Мам, я серьезно! Мне оооооооооочень надо!

Мэг ответила:

Валяй!

И добавила:

А в Эдинбург пускают с игуанами?

Лора ответила:

Тебе обязательно нужно здесь побывать, мам. Тут ШИ-КАР-НООО!

Мэг улыбнулась. Ее радовало, что Лора выглядит довольной и счастливой, что наслаждается поездкой, которая ей запомнится на всю жизнь. Потом она вернулась к письму об исполнении обязанностей присяжного и внимательно его изучила.

Возможно, это станет отличным промежуточным вариантом, чтобы скоротать время после работы в «Кемпсонс», пока она не примет новую должность. И к тому же она исполнит свой гражданский долг!

Мэг подписала и вложила бланк с ответом в конверт с предварительно оплаченным почтовым сбором, который прилагался к уведомлению.

19

28 марта, четверг

Королевский суд Льюиса представлял собой внушительное сооружение, расположенное на главной улице города. Красивый классический фасад с колоннадой из портлендского камня придавал ему солидный вид, неподвластный времени, но как только вы оказывались внутри, миновав пост охраны и металлодетектор, ощущение вечности, по мнению Теренса Гриди, исчезало.

Мебель и декор обычных помещений суда устарели, как и планировка здания и судебных залов, из которых одни выглядели более старомодно, чем другие; особенно несовременным казался зал № 3, куда Гриди вскоре собирался войти. Теперь залы суда проектировали, опираясь на накопленные знания и опыт. Свидетели, подсудимые, их родственники и друзья, а также присяжные заседатели входили и выходили через отдельные двери и были изолированы друг от друга. К тому же в современных судебных залах скамья присяжных была скрыта от публики. Но не здесь. Все входили и выходили через один и тот же вход и скрепя сердце, с неудовольствием были вынуждены разговаривать друг с другом в лобби.

Теренс Гриди изучил здание вдоль и поперек. Он бесчисленное количество раз бывал здесь с клиентами, и ему всегда нравились потускневшее великолепие и ощущение исторической значимости этого места. Но сейчас, к своему стыду, впервые в жизни он вошел не через главный вход. Наоборот, его заковали в наручники и в сопровождении конвоя отвезли в тюремном фургоне к черному входу, а затем бесцеремонно препроводили прямо в камеру предварительного заключения.

Теперь он сидел на жесткой койке с тонкой голубой подушкой, оглядывая комнату без окон, и мысли его были такими же безрадостными, как и окружающая обстановка. К вящему огорчению, жена купила ему новехонькую белую рубашку и вместе с синим костюмом доставила ее вчера вечером в тюрьму Хай-Даун. Почему, черт возьми, она для начала не проверила рубашку? Воротничок был небрежно отглажен не в том месте, так что, как бы он ни завязывал галстук, накрахмаленная ткань задиралась к затылку. И от рубашки зудела кожа.

Микки Старр находился в другой камере, неподалеку, но Гриди не знал, в какой именно. Он взглянул на часы – дерьмовые, на которые никто бы не позарился, замена «Ролексам», что изъяла та сука, следователь отдела по борьбе с экономическими преступлениями. Время приближалось к десяти утра. Скоро начнется предварительное судебное заседание, где ему предъявят обвинение и выслушают заявление относительно его виновности.

Боже, после всего, что он сделал для Микки за последние годы, тот просто обязан был поддержать его – и только тогда у них появится шанс выбраться из этого кризиса. Если Микки не признает вину и не станет придерживаться текста, который выдал ему Ник Фокс, все доводы его собственной защиты будут отвергнуты. Гриди это знал.

Последняя встреча с Фоксом, состоявшаяся два дня назад в Хай-Дауне, не обнадежила. Совсем наоборот – Гриди показалось, что на вопросы о Старре Фокс отвечал уклончиво.

Мысли прервал звук открывающейся двери камеры; раздался голос сотрудницы конвоя в форме: «Труба зовет, солнышко».

Гриди вышел из камеры и тут же увидел Микки: впервые за все годы, что он его знал, тот был одет в костюм, который смотрелся на нем совершенно нелепо. Он казался одновременно и слишком большим, и слишком тесным для Старра; воротник рубашки задирался вверх, а темный галстук доставал лишь до середины груди.