Тонкий лед

И я действительно забронировала номер, связавшись с женщиной по имени Виола. Использовала предоплаченную кредитку, купленную все в том же магазинчике при больнице, а звонила с чужого стационарного телефона через коммутатор. Сообщники мне были не нужны: даже Леви Брукс считал, что мое настоящее имя – Элизабет Фэйрчайлд, а не Бет Риверс. Этот псевдоним придумала моя мама. Когда десять лет назад я отдала в издательство свою первую книгу, мама не хотела, чтобы писательская карьера мешала моей основной работе секретарем (к тому времени я работала в полиции уже четыре года). Она посчитала, что это позволит мне отделить мою повседневную жизнь от той популярности, которая может на меня свалиться, если книги станут успешными. И оказалась права.

Но никто из нас не мог предположить, что в моей жизни появится кто-то вроде Леви Брукса и все разрушит.

У мамы была и своя причина уговорить меня взять псевдоним. Когда мне было семь, пропал мой отец, и ее жизнь перевернулась с ног на голову. Меня, разумеется, это тоже затронуло, но у мамы развилась своего рода мания, которая до сих пор никуда не исчезла. Мы так и не узнали, что с ним случилось, но мама считала, что моя неизбежная популярность не должна быть связана с отцом, где бы он (живой или мертвый) ни был.

Сейчас же я была Бет Риверс, и никто не будет знать, что я еще и Элизабет Фэйрчайлд – даже пресса использовала мой псевдоним. И наверняка мне все же удастся найти другое место проживания. Так что, надеюсь, в центре я не задержусь.

– Вы сказали, они не опасны?

– Да, мэм. Там в основном воровки. И мошенницы. – Он приподнял брови. – Так что приглядывайте за вещами.

– Поняла. – Я сделала глоток крепкого кофе.

Снаружи раздался рев мотора.

– Похоже, это Доннер на своем пикапе, – отметил Фрэнсис.

Он встал и посмотрел на меня долгим взглядом. Взял со стола ручку и бумажку.

– Вот, возьмите. Это мой телефонный номер. Вы, конечно, не знаете ни меня, ни моего брата, но, если в «Бенедикт-хаусе» вам придется слишком тяжко, у нас в доме найдется пара свободных комнат. Звоните или просто попросите любого показать вам дорогу к Харвингтон-плейс. Будем рады вас приютить.

Кажется, я молчала слишком долго, но записку взяла.

– Спасибо.

До того как меня похитил незнакомец, я бы восприняла этот жест как проявление доброты и была бы тронута. Я не забыла эти эмоции, но все же приступ паники крепко сжал мне горло.

– Пожалуйста, не волнуйтесь, – сказал Фрэнсис. – Тут так заведено. Все быстро учатся доверять друг другу и становятся друзьями. Иначе нельзя, край тут суровый. Я понимаю ваше беспокойство. Вы можете поспрашивать у местных, они вам скажут, что мы безобидные.

Я чувствовала, что над верхней губой у меня выступил пот.

– Спасибо вам, Фрэнсис. Вы очень добры. И я не волнуюсь, я просто очень тронута. Меня слегка выбило из колеи то, что я забронировала номер в реабилитационном центре для преступников, но я польщена вашим приглашением.

Он все еще вдумчиво меня разглядывал, явно не веря в мою ложь. Потом кивнул:

– Ладно, посадим вас к Доннеру, а то он очень нетерпеливый и, боюсь, вообще не ожидал, что ему сегодня придется кого-то куда-то везти. Уж больно он цветисто ворчал, когда позвонил. У него тот еще юмор, если что, не обращайте внимания.

Фрэнсис взял мою машинку и направился к выходу, пропустив меня вперед.

Внутренне приготовившись терпеть плохой юмор Доннера, я вышла на маленькую парковку под дождь.

Глава вторая

Настроение у Доннера Монтгомери явно было плохим. Это было легко понять, даже видя только его глаза. Брови, впрочем, тоже виднелись – из-под козырька кепки с логотипом «Шевроле». Темная борода была настолько широкой и густой, что я даже не заметила хмурой морщинки между недовольными зелеными глазами. После того как Фрэнсис нас представил, Доннер взял у него «Олимпию», перехватив так, словно собирался бесцеремонно забросить на заднее сиденье машины. Про себя я отметила, что машина оказалась «фордом», а не «шевроле», на который намекала кепка.

– Эм-м, осторожнее, она может разбиться, – предупредила я за секунду до того, как моя машинка отправилась в полет.

Выражение его глаз изменилось с недовольного на слегка озабоченное, и он аккуратно поставил «Олимпию» позади пассажирского сиденья, потом протянул руку к моему рюкзаку.

– Я возьму, – ответила я, уворачиваясь.

– Залезайте, – велел он и, обойдя машину сзади, сел на водительское место.

Я сделала, как мне было сказано, и пристегнулась, отметив, что ткань на длинном сиденье износилась, а серая металлическая пряжка на ремне безопасности покрыта жирными пятнами. Внутри пикап напомнил мне машины моего дедушки, в которых я ездила в детстве. Он был начальником полиции в Милтоне и какое-то время даже моим боссом, и машины у него всегда были старые и забитые разным хламом – в них были такие же пятна, а еще они неизменно пахли машинным маслом, особенно когда дедушка сменил работу полицейского на работу механика. В Милтоне случались и серьезные преступления, а однажды он даже чуть не стал центральным перевалочным пунктом для торговцев людьми и наркотиками, но дед уберег город от такой судьбы. Он был отличным полицейским и умелым механиком, и когда не стоял на защите Милтона, то проводил все время в амбаре под каким-нибудь из капотов. Я вдохнула поглубже – запах будил приятные воспоминания.

Как только Доннер сел за руль, он пробурчал что-то нечленораздельное и повернул ключ. Звук двигателя был, как у самолета, громким.

Доннер не проявлял большого дружелюбия, но меня это устраивало. Не хотелось вести светские беседы. Я обратила внимание на его одежду: куртка смотрителя национального парка, выцветшие джинсы и потертые ботинки. Интересно, может ли рейнджер исполнять роль правоохранителя? Наверное, да, но наверняка я не знала, а спрашивать не хотела. Интересно, а если это так, то привычка лежать с паяльником под капотом старой машины – это общая черта всех офицеров правопорядка в маленьких городках или нет? Заработал обогреватель, и мне пришлось напомнить себе, что у всего остального мира сейчас на календаре июнь. По телу пробежала дрожь, и Доннер покосился в мою сторону. Я сидела молча, надеясь, что поездка будет недолгой.

– Вы откуда? – спросил он, поворачивая рычажок старого обогревателя, отчего воздух стал еще теплее, хотя точно я сказать не могла – непонятно было, работает вентилятор или нет.

– Из Денвера. – Я глянула на его профиль. Даже несмотря на бороду и хмурое настроение, профиль был довольно привлекательный. Я с трудом отвела взгляд, гадая, почему вообще обратила на это внимание.

Когда я не стала поддерживать разговор, он сам продолжил:

– Ого. Далековато отсюда. Что вы такого сделали, что вас привезли в «Бенхаус»?

– О нет, я еду в «Бенедикт-хаус» не потому, что это… особое заведение. Я просто сняла там комнату. Меня никто не предупредил, что так нельзя делать.

Он кивнул, и раздражение и нелюдимость испарились в один миг. Может, мне не стоило рассказывать правду, и лучше было бы просто позволить людям считать меня преступницей, которой нужна адаптация к новой жизни? Я пожалела, что не подумала об этом раньше. Знай я, что такое «Бенедикт-хаус», когда разговаривала с Виолой, может, смогла бы все устроить именно так.

– Черт бы побрал Виолу! Значит, вы просто так приехали, как турист?

– Нет, я планирую переехать сюда на год или около того. Просто забронировала номер на пару месяцев, чтобы понять, где можно будет поселиться потом. Постараюсь найти что-то побыстрее, если получится.

– Грил об этом позаботится, – сказал Доннер.

– Кто такой Грил?

– Начальник полиции. Это он послал меня вас забрать. Он не объяснил, что вы… Я думал, мне надо подвезти очередную уголовницу.

– Начальник полиции? – У меня в голове звенели тревожные сирены. – Но зачем ему посылать за мной машину, если я не преступница?

Доннер на миг задумался:

– Может, в этом как раз и дело? Может, Виола ему позвонила и рассказала, что к чему, и он решил вас предупредить. Наше поселение по размеру даже до небольшого городка не дотягивает. Шеф Грил знает всех, кто приезжает и уезжает. Он мне ничего не передавал, но он сам на месте преступления, вот и не забрал вас.

Я кивнула, все еще не понимая, как шериф Грил мог узнать о моем приезде. Я планировала выяснить это как можно скорее.

– А что случилось? Что за место преступления?

– Одну из жительниц нашли мертвой.

Я судорожно сглотнула. Сердце забилось чаще, а над губой опять выступил пот – тело стремительно реагировало на охватившую меня панику.

Так, стоп. Нет никаких причин думать, что смерть в Бенедикте связана со мной или с Леви Бруксом. По крайней мере пока, я ведь еще даже не доехала! И все же страх не отпускал, растекаясь внутри, как вода по полу.

– Убийство? – Мой тон звучал на удивление ровно.

– Я не знаю всех деталей, но Грил был занят.

– А у вас много людей умирают не своей смертью?

– Нет, но иногда случается. В основном убийцы у нас – старость, мать-природа и человеческая глупость. Иногда люди совершают дурацкие поступки. Иногда медведям хочется есть.

– Но в этот раз не так?

– Я не знаю. Мне, наверное, вообще не следует об этом говорить. В любом случае, добро пожаловать в Бенедикт. Я рад, что вы не уголовница.

Он виновато улыбнулся, но больше глазами. Его рта я по-прежнему не видела.

– Спасибо.

Благодарность моя слегка поутихла.

Мы снова замолчали, и, пока пикап ехал в тишине между высокими елями, я пыталась успокоиться.

– У нас около десяти миль асфальтированных дорог, – сообщил Доннер. – Эта пересекается с той, которая ведет в доки. Вон то кирпичное здание… – Он кивнул в сторону двух построек, которые показались справа: одно действительно было из кирпича, второе выглядело промышленным. – …«Пипс», минизавод по переработке рыбы, а рядом школа.

– Старшая школа?

– Все школы.

Я повернулась и посмотрела на здание еще раз.

– Довольно небольшая.

– Так точно, мэм.

Когда мы проехали еще около мили, я порадовалась, что не попыталась пойти пешком.

– В центре есть кое-какие магазины, но, если вам надо много всего, придется проехать примерно полмили на запад. И когда я говорю «много» – это значит «оптом». Сьюзан Тош открыла «Тошко»[3] в прошлом году. Она ездит на пароме в Джуно раз в неделю, закупается там в «Костко» и перепродает здесь. Это удобно, но мы пока так и не поняли, что делать с кучей бумажных полотенец.

– Наверное, и не думали, что вам столько надо.

– Точно.

– А здесь есть такси? «Убер» или что-то еще? – спросила я, пока мы ехали вдоль рядов все более и более густых елей. Из-за них дорога впереди казалась темной и похожей на туннель. Я поморщилась.

– А что вам известно о Бенедикте?

Я не успела ответить, потому что внезапно заметила какой-то предмет у обочины. Когда мы проехали мимо, я резко повернулась, стараясь понять, действительно ли это цветок маргаритки или мне показалось. Но когда я оглянулась через плечо, на том месте ничего не было. Мог ли этот одинокий цветок и вправду прорасти у кромки леса на дороге в Аляске? Или это результат того, что сделал со мной Леви Брукс? И мне теперь все время будут мерещиться маргаритки? Я стиснула зубы и снова стала смотреть вперед.

– Что это маленький городок.

Мой ответ прозвучал слишком жестко.

– Именно, – сказал Доннер после паузы. – Поэтому и такси у нас нет. У гостиниц есть трансфер и микроавтобусы для гостей, но для «Убера» у нас слишком ненадежная связь и Интернет.

Он снова замолчал, и я знала, что он на меня смотрит, но намеренно глядела только на дорогу.

– Это не мое дело, конечно, но мне кажется, вы не очень готовы к тому, что вас ждет. Не нужно мне ничего говорить, но, думаю, я должен кое-что рассказать об этих местах, если вдруг вы не знаете. Этот край бывает суровым, и, если вы привыкли жить среди людей, вам может быть одиноко. У вас есть еще какие-то вещи?

– Нет, я подумала, что куплю здесь все необходимое.

– Понятно. Население в городке около пятисот человек, только летом много туристов и приезжих. А зимы долгие, темные и одинокие, как будто вокруг не пятьсот человек, а пять. Иногда можно месяцами не видеть даже соседей, которые вроде бы живут поблизости.

– Я знаю.

Я понимала, что мои знания были поверхностными, основанными на книгах и фильмах, на той информации, что мне удалось найти в Интернете. Я никогда не жила такой жизнью. И я бы ни за что не смогла объяснить, почему это именно то, что мне нужно. То, что описывал Доннер, было именно тем, что я искала в те драгоценные пятнадцать минут за компьютером доктора Дженеро. Я знала, что не похожа на человека, готового к такому. И что действительно не готова. Но я освоюсь.

– Запомните дату: 15 августа. Потом приезжать и уезжать будет сложнее. Мы называем этот день Ледоставом.

– Запомню, спасибо.

– Не умею я завлекать туристов, да?

Я коротко улыбнулась:

– Я понимаю. Правда. Я справлюсь.

– Вы прячетесь от чего-то? Или кого-то?

– Нет. – Я опоздала с ответом лишь на секунду, и он прозвучал фальшиво.

– Ладно.

– А что, вы от чего-то прячетесь?

Мне не нравился его покровительственный тон.

– Хм, можно сказать, что да. Мы все тут такие. Если не прячемся, то что-то ищем или от чего-то бежим. Сами увидите.

Я обняла рюкзак покрепче и снова осмотрела пейзаж. Спрашивать о том, от чего же именно прячется Доннер, я не стала. И внезапно почувствовала себя слишком уязвимой и открытой. Как можно незаметнее я сделала глубокий вдох и вновь постаралась успокоиться.

Как бы я вела себя в этой ситуации до того, как в моей жизни появился Леви Брукс? Я бы точно не боялась. Я бы улыбнулась или даже засмеялась и сказала бы Доннеру, что все будет хорошо. Я бы подмечала все, что меня окружает, и старалась запомнить свои впечатления от увиденных предметов и людей. Наблюдательность и внимание к ситуации были моей второй натурой – никогда не знаешь, что может пригодиться для будущей книги. Мне это нравилось, и я впитывала все до мельчайших подробностей. Но теперь все было не так. Теперь я не чувствовала ничего из того, что было раньше. Прежняя я, беззаботная и беспечная, осталась далеко. А быть может, я потеряла ее навсегда – в тот самый момент, когда открыла дверь Леви Бруксу, держащему букет маргариток, и улыбнулась.

– Вы пишете? – Доннер сменил тему. – У вас ведь там машинка?

– Только письма. Это семейная реликвия. Не хотела рисковать и отправлять ее службой доставки.

– Мудрое решение. С доставкой тут непросто.

Я хмыкнула:

– Похоже, мне действительно придется закупиться как следует.

Доннер оглядел меня с головы до ног, совсем как Хэнк. В его взгляде тоже не было ничего непристойного, но ощущался он гораздо острее.

– Не уверен, что в нашей лавке найдется одежда вам по вкусу, но вам нужно что-то теплое и непромокаемое. Голливудской моды не обещаю, но там много необходимой экипировки. Постарайтесь зайти туда до того, как закончится июль. Рэнди – это владелец – всегда делает большие заказы перед зимой, но… как я уже говорил, погода тут непредсказуемая.

Я никогда раньше не покупала спецодежду. И никогда не заходила в лавки.

– Думаю, я справлюсь.

– Придется, если у вас больше ничего нет, – пожал плечами он.

Мы выехали к более обжитым местам, хотя количество людей было все же не настолько большим, чтобы с полным правом назвать их населенными. Поэтому пришлось брать в расчет лошадей. Их было три, все без седел и привязи, но к общению с людьми явно привычные: на наш пикап они не обратили ни малейшего внимания. Лес в этом месте вырубили начисто, однако некоторые деревья, похожие на те, что уже попадались нам раньше, уцелели. Ни одна из тех фотографий, что я видела, не отдавала должное их размеру. Ландшафт Аляски оказался настолько огромным, что вещи, которые в нормальной жизни были обычного размера, например самолет Хэнка или здания в центре городка, здесь казались миниатюрными.

Обе асфальтированные дороги города, по одной из которых мы ехали, пересекались под углом, большую часть которого и занимал «Бенедикт-хаус». На этой же стороне находился бар под названием «Бар» и ресторан с вывеской «Ресторан». На другой стороне располагались «Лавка» и «Почта». В центре стояла симпатичная статуя медведя.

– Это Бен, – представил его Доннер. – Он черный медведь. У бурых медведей, гризли, на холке два небольших горба. Запомните разницу, может пригодиться. С черным медведем надо шуметь и быстро двигаться, с гризли – притворяться мертвым.

Я напряженно кивнула.

– Я думала, здесь больше домов. На фото их было не так мало.

– Значит, вы видели старые фотографии, сделанные до пожара. Он был два года назад. Сгорело все, кроме «Бенедикт-хауса». Мы отстраиваем дома заново, но дело идет медленно. Приходится везти материалы из Джуно на барже, да и зима добавляет проблем.

– Пожар? Я о нем не читала.

Доннер пожал плечами:

– Наши новости не часто попадают на первые полосы газет.

Я вздохнула с облегчением. Это было просто идеально.

– Отлично.

Доннер коротко рассмеялся. Я буквально услышала у себя в голове его голос: «Так вы все-таки скрываетесь от кого-то!»

– Я вас провожу. Уверен, Грил приедет вас навестить. Вы можете пока отдохнуть в своей комнате, если, конечно, не хотите посидеть в ресторане или баре. – В его голосе звучала насмешка.

Я посмотрела на «Бенедикт-хаус». Он был белой вороной среди окружающих зданий: обшарпанные белые стены, голубая кайма, узорчатые кованые наличники на окнах и золотой купол. Остальные дома были меньше и новее, сложенные из деревянных планок, – они больше напоминали фасады старых магазинов Дикого Запада на фото, чем современные постройки. В «Бенедикт-хаусе» было что-то необычное. Он притягивал меня, хотя я не видела еще ни одного постояльца.

– Отдохнуть в комнате было бы здорово.

– Хорошо.

Доннер остановил пикап напротив входной двери и поставил передачу на «парковку».

– А где живут остальные пятьсот человек?

Кроме «Бенедикт-хауса» вокруг совершенно не было жилых домов или апартаментов.

– Мы живем в округе. Многие дома и хижины расположены в лесу, некоторые на самой границе города. Мой дом как раз там.

– А кому принадлежат лошади?

– Смитсонам, но большую часть времени они просто бродят где придется. Они дружелюбные и никогда не откажутся от морковки. Коричневую зовут Ириска, вороную – Кофеек, а белую – Сметанка.

– Очень легко запомнить. А как же медведи? Они для них не опасны?

Словно почувствовав, что мы говорим о них, все три лошади с любопытством посмотрели в нашу сторону. Ириска задрала губу, но это скорее походило на улыбку, Кофеек фыркнула, а Сметанка просто смотрела. Я пожалела, что у меня нет морковки.

– Думаю, они в большей безопасности, чем люди. Они могут учуять медведя и убежать до того, как он до них доберется. Рискованно, но нам приходится платить за право тут жить.

Он произнес эти слова так, словно жить здесь было привилегией. Хотя, конечно, так и было. В таком месте живут, только если действительно этого хотят, только если оно идеально подходит. Доннер, казалось, был его частью по праву, и здесь, где природы было гораздо больше, чем цивилизации, чувствовал себя абсолютно естественно. Или все дело в том, что это я еще не привыкла?

Я посмотрела налево и замерла: между деревьями виднелся океан и далекий остров на горизонте.

– Красиво.

– Да. А там течет река Блю-Спайк. – Он кивнул направо. – Вы, наверно, видели ее, пока летели.

– Да, видела.

– Если любите рыбачить или охотиться, вам здесь будет чем заняться.

– Звучит заманчиво.

Я никогда не пробовала ни того ни другого, но рыбалка казалась вполне безобидным занятием, особенно по сравнению с охотой. Может, я даже когда-нибудь попробую.

– Давайте отведем вас в комнату и по возможности закроем ее на ключ, пока остальные постояльцы до вас не добрались.

Я моргнула и уставилась на него. Он шутит? Улыбки на его лице не было, по крайней мере, на той части лица, которую можно было разглядеть. Я хотела спросить, но не успела: Доннер уже вышел из машины. Я вздохнула, тоже выбралась наружу и взяла «Олимпию».

Глава третья

– Вы Бет Риверс, – сказала женщина за стойкой. Ей было примерно за семьдесят, и на ее лице не было ни грамма макияжа, однако морщинки делали его невероятно приятным. Складывалось впечатление, будто женщина нанесла их специально с помощью грима, чтобы создать такой эффект. Волос я не видела, так как на голове у нее красовалась видавшая виды шляпа Индианы Джонса. На джинсовой рубашке проступало пятно от кофе. Ноги женщины скрывались за стойкой, однако, скорее всего, на ней были джинсы и ботинки.

– Да, это я. А вы Виола?

– Да, это Виола. – Взгляд Доннера был суровым. – Что случилось с правилом «Комнаты сдаем только в крайнем случае»?

Виола наклонилась к нему через стойку.

– Дорогой, это и был крайний случай. Мисс Риверс позвонила всего несколько дней назад. Она бы ничего не смогла найти за такой короткий срок. А у нас всего три девушки, шесть комнат пустуют. Все живут на верхнем этаже, а мисс Риверс займет вон ту комнату у входной двери. В случае чего сможет быстро убежать.

При этих словах я нахмурилась.

Они оба посмотрели на меня, и Доннер снова пожал плечами.

– Аргументы хорошие, Ви, но Грилу это все равно не понравится.

– Ему никогда ничего не нравится. Это у него в резюме написано. Если наша гостья не найдет себе другого места, он может потом сам предложить ей уехать из города. А я… – Она выпрямилась и с чувством прижала руку к груди. – …всего лишь пытаюсь быть хорошей хозяйкой!

Доннер закатил глаза.

– У тебя прекрасные глаза, Доннер, я тебе уже говорила, но повторю еще раз, – сказала Виола.

Я не удержалась и посмотрела тоже: неужели я не заметила? Да, помню: зеленые и взгляд напряженный. В них и сейчас читалось раздражение. Теперь, когда я была на месте, а Виола все объяснила, ему, скорее всего, не терпится вернуться к делам, от которых его отвлек шериф Грил своей просьбой.

Виола же смотрела на меня, но по выражению ее лица что-то понять было трудно. Может, мучилась от любопытства, а может, просто ждала моей ответной реплики.

Доннер спросил:

– Вам подойдет эта комната, мисс Риверс? Уверен, Хэнк и Фрэнсис будут рады пригласить вас к себе.

– Зачем ей останавливаться у двух стариков? Посмотри, она же симпатичная и еще вполне молодая, – возразила Виола.

– Может, затем, что двое стариков – компания получше, чем преступники. – Доннер подобрал машинку, которую я поставила на пол.

– У меня всего три воровки, никаких вооруженных ограблений, только мелкие кражи из магазинов в Анкоридже. Они наверняка не задержатся надолго. Скорее всего, уедут до Ледостава. Сейчас все помогают в городе и вполне успешно адаптируются. – Виола с вызовом посмотрела на Доннера.

В этот момент входная дверь с грохотом открылась. Мы обернулись и увидели, что в отель входит женщина – худая, едва выше пяти футов, с короткими стального цвета волосами и сердитыми черными глазами. Плотная джинсовая куртка была криво застегнута не на те пуговицы, а на локтях стерта чуть ли не до дыр.

– Простите, если помешала, – бросила она нам и направилась к холлу. Сожаления в голосе, однако, не было.

Вестибюль отеля не обманул моих ожиданий. Стойка регистрации и панели на стенах из вишневого дерева смотрелись красиво и богато, несмотря на то что повидали уже многих постояльцев, как и шляпа Виолы. В настенном шкафчике за спиной администратора хранились ключи, почта и разные личные вещи. Бежевый линолеум на полу, хотя и был потертым, да и отставал на углах, но придавал помещению вид скорее обжитой и уютный, чем поношенный. Картина на стене сбоку изображала двух медведей на задних лапах, стоящих друг перед другом в боевой стойке. Интересно, это картина по номерам? И не сама ли Виола ее рисовала?

Виола была отнюдь не миниатюрной, однако ее крепкое тело не выглядело полным, скорее мускулистым. Мне показалось, что я увидела мельком кобуру с оружием у нее на бедре, но пистолет был почти полностью закрыт курткой. Моя догадка про джинсы подтвердилась, хотя стойка по-прежнему мешала увидеть картину целиком.

– Уилла, – позвала Виола. – Где ты была?

Уилла остановилась и повернулась к Виоле. Ее взгляд был недовольным, но она послушно ответила:

– Ходила гулять. Еще ведь не комендантский час, и у меня сегодня не было дел в парке.

Виола кивнула:

– Верно, но ты сегодня отвечаешь за обед.