скачать книгу бесплатно
– А Вы себя полностью осознавали в четыре-пять лет? – спрашиваю почти шёпотом, едва сдерживая ярость.
– Что? А при чём тут?.. – растерялась эта курица.
– Как Вы думаете, почему дети начинают учиться в школе с семи лет?
– Ах вон ты про что! А где этого дикого волчонка держать было до семи лет – на цепи? Да её из детского сада взашей выгнали и перекрестились! Она ж там поубивала всех детей. Мне кажется, её даже из тюрьмы бы выгнали. А в школу Айка пошла вместе с моими старшими, чтоб пригляд хоть какой-нибудь был. И, кстати, в первый класс принимают не только с семи, а в Америке дети учатся…
– Мы говорим о разных вещах, – перебиваю её. – Учиться можно и с трёх лет, но только рядом с трёхлетками. А между Айкой и её одноклассниками была целая пропасть. Когда же ей было учиться, если приходилось постоянно обороняться? А каждый новый коллектив – это стресс и очередная адаптация.
– А ты психолог, что ли? – прошипела Анастасия. – Умник! И вообще… что за интерес у тебя к моей дочери?
Опомнилась мамаша!
– Что, на экзотику вдруг потянуло? – захихикала эта самка гиены, а халатик на подпрыгивающей груди снова распахнулся.
Подобную формулировку я ещё мог бы простить Женьке, но не этой лярве.
– Вы, Анастасия Михайловна, куда экзотичнее, – я поднимаюсь со своего места.
Но мои слова неожиданно воспринимаются, как комплимент, и гостеприимная хозяйка, облизав губы, слегка подаётся мне навстречу.
– А я смотрю, ты уже разглядел, Кирюш?
– И даже сравнил, – я предостерегающе выставляю ладонь вперёд. – Континент, откуда я прилетел, буквально кишит подобными тварями. Не провожайте, я сам найду выход.
Несколько секунд молчаливого осознания, и в спину мне уже летят многоэтажные проклятья. Я не задерживаюсь, но очередная информация настигает меня в подъезде и разносится эхом по всем этажам:
– Как раз такую ты и заслужил! Наверняка она не рассказывала тебе, как из-за какого-то уголовника чуть не убила родную бабку – все зубы ей выбила! А я, дура, спасала дочь – к матери своей отправила, а теперь догадайся, где моя мать и кому досталась её квартира!..
Лязгнула подъездная дверь, отрезая меня от громкого верещания. Вот же сука! Разворачиваюсь и с размаху впечатываю кулак в шершавое металлическое полотно… и ещё… и ещё! Не легче.
В завывающем шуме ледяного ветра я с трудом различаю звуки мобильника… Сашка – наконец-то!
Непослушными пальцами тычу в экран…
– Саш, где вы?! Не ври мне только… Саш, я здесь, в Воронцовске… у вас дома…
Сашкин голос давно уже смолк, а я, совершенно дезориентированный, по-прежнему упираюсь лбом в железную дверь и прижимаю к уху погасший мобильник.
И вроде пришёл в себя… а там так пусто.
Глава 10
Кирилл
Настоящее время
Февраль
В тишине больничной палаты стрелка настенных часов громко отсчитывает секунды – пятьдесят шесть… шестьдесят… Мой пульс заметно частит, отзываясь на воспоминания. Но я ещё не раз к ним вернусь, пока все куски пазла не станут на свои места.
И, конечно, не обо всем я смог рассказать друзьям. Уверен, что порноприключения Анастасии – совсем не то, что следует мусолить в мужской компании, особенно если эта история предшествовала появлению на свет самой необычной и чудесной девочки. О нелепых попытках Анастасии меня соблазнить я тоже промолчал. Ни к чему компрометировать в глазах друзей будущую тёщу, даже если вся её наружность – уже сам по себе громко и призывно вопящий компромат.
Образ Айки-воровки в моей голове так и не прижился. Да бред! Женёк вон в детстве рассовывал по своим карманам всё, что радовало глаз, и вовсе не считал это воровством, пока его батя однажды не переубедил – за один вечер излечил клептоманию солдатским ремнём. А моя Айка… она слишком прямолинейна и независима – скорее уж разбойница, чем воровка. А, впрочем, как бы судьба ни помотала маленькую Скрипку, для меня один хрен – не будет никого чище и желаннее.
– Кирюх, я не понял, ты там уснул, что ли? – прохрипел Женёк. – Или, может, устал?
– Нет…
– А чего тогда замолк? Что там тебе эта Александрия наплела?
– Александрина, – машинально исправляю и, игнорируя Женькин «Похер!», снова вспоминаю взволнованный и злой голос Сашки:
«Как же вы задолбали оба! Я с ума с вами сойду!.. Кир, ну прости! Конечно, ты ни в чём не виноват!.. Но Айка… она же моя сестрёнка! И она тоже… не совсем виновата…»
Я тогда ничего не понял, а Сашка разъяснить не потрудилась – как всегда, ураган эмоций – слёзы, смех, обвинения и жалобное «прости». Но вряд ли я мог и имел право упрекать её за мои собственные неудачи. Это я не смог достучаться до моей Айки. Она так не любила говорить о себе, а я не настаивал, не хотел давить и был уверен, что у меня ещё прорва времени, чтобы приручить эту дикарку… Придурок наивный!
– Кирюх! – прогрохотал Геныч. – Ещё полминуты молчания, и мне в голову полезут всякие непотребства. Что наговорила тебе эта рыжая ведьма? Она сказала, где их хер носил?
– Они были в Киеве у отца, как я и думал. Правда, об этом я и сам не сразу узнал… намного позже. А тогда… Сашка сказала, что они ещё не вернулись в Россию и раньше весны вряд ли будут. Типа путешествуют. Просила, чтобы не искал и не пытался давить на Айку, иначе будет только хуже. А как, интересно, я стал бы на неё давить, если она даже номер сменила? Ну, наехал я на Сашку, пытаясь стрясти координаты, и перегнул даже немного. Ну а как, пацаны, – подальше передвинуть финиш?
– О, Кирюх, как ты красиво сказал!.. Прям как Сократ! Жек, запиши!
– Ага… – усмехаюсь. – И поступил красиво – вернулся в Сидней и стал ждать весны.
Впахивал, как подорванный!.. С перерывом на сон и еду, чтоб совсем не загнуться. И дни считал… и часы… и вспоминал каждую минуту, проведённую вместе с Айкой. Наверное, ради таких моментов и стоит жить… и верить… знать, что всё это вернётся. Просто надо ещё немного потерпеть.
Вот только между этим прошлым и будущим так часто хотелось сдохнуть!
– … Любитель острых ощущений! – подытоживает Женёк какую-то мысль, но я не участвую. – Слышь, Кирыч, да куда она от тебя денется? Может, тебе и не стоит пока дёргаться? Ну а что… забей на какое-то время, пусть прочувствует!..
Совет – мимо кассы, поэтому я молчу. Зато не молчит Геныч:
– Жек, тебе сегодня оставшиеся мозги, что ль, вынесли?! Это каким местом она должна прочувствовать? Да она уже больше года его игнорит! Или забить ещё на год, что б наша ниндзя ещё и сравнительный анализ сделала?
– Геныч, а что ты сразу в крайности швыряешься? Девчонка просто ещё маленькая и глупая… Пусть подрастёт немного…
– На сколько сантиметров, олень – до твоей танцовщицы, что ли? Жек, лучше не беси! Кирюх, положись на меня! Хочешь, я твою ниндзю тебе завтра же достану?
– «Ниндзя» не склоняется, двоечник!
– Склоним, не боись! Кирюх, ты чего молчишь? – Геныч подорвался ко мне. – Слышь, сынок, тебе, может, это… сестричку позвать, чтоб укол сделала? Хоть поспишь немного…
– Не надо…
– Какой поспишь? – возмущается Жека. – Он нам ещё про весну не рассказал…
– Так! – в палату вторглась крупная молодая женщина в медицинском брючном костюме – похоже, дежурный врач. – Что здесь за шум и хождение среди ночи? Немедленно прекращайте все разговоры, больному нужен покой.
– Чего-о? – недовольно протянул Жека. – Да этот больной двадцать семь лет молчал! И ещё неизвестно, когда его снова так приложат, чтоб он разговорился. А покой мы оставим покойникам.
– А Вам, юноша, тоже не мешало бы прикрыть рот и глаза, – докторша развернулась к нему. – Вы очень неважно выглядите.
– Хо-хо! – обрадовался Геныч. – Не обращайте внимания, Светочка, он у нас всегда хреново выглядит. Но зато Вы бы посмотрели, на что теперь похож кулак того фулюгана, которого наш Евгений отделал своим глазом!
Спустя минуту Геныч приобнял и вывел из палаты хихикающую Светочку.
В приоткрытое окно с воем ворвался ветер, а по стеклу снова влупил дождь. Ну и зима!
– Охренеть – февраль! – озвучил мои мысли Женёк.
Не дождавшись ответного комментария, он надолго заткнулся и засопел, как буйвол.
Только с мысли сбивает.
– Кирюх, ну ты чего, обиделся?.. – не выдержал он молчания. Мне смешно, но ржать больно.
– Я тебе девочка, что ли? Устал просто немного…
– А-а, братух, ты извини, если я не то ляпнул, но ты ж знаешь, что я… – Жека шумно выдохнул, – я переживаю за тебя, Кирюх! Ты ведь ни хрена не рассказываешь, но иногда дружеский совет может быть нелишним. Тем более братский! Геныч вон всегда говорит, что одна голова – хорошо…
– А с туловищем намного полезнее! – распахнув дверь, провозгласил Геныч, сияющий, как золотой червонец.
– Быстро ж ты, Центнер, управился! Ну как – выгулял свое туловище?
– А то! Вы хоть заценить-то успели, инвалиды? У-гу-гу! – Геныч, пританцовывая посреди палаты, изобразил руками, в каких местах у Светочки «У-гу-гу!», и сокрушенно добавил: – И вот как тут бедным пациентам успокоиться с таким-то медперсоналом?!
– Геныч, как же тебя много! Присядь уже, будь добр, а то ведь в ногах правды нет…
– Ага, а в жопе её накопилось немеряно! – парировал Геныч, но всё же утрамбовал себя в кресло. – Кирюх, ты там не спишь ещё? Ты нам хотел про весну рассказать.
Не хотел. Я бы и вспоминать не хотел… Но забыть – никак.
– В марте я прилетал, – признаюсь неохотно. – Только не о чем говорить, пацаны… Прилетел и улетел в тот же день.
Я прикрыл глаза, вспоминая…
Моя Айка… худенькая, бледная и такая злая!.. Она как будто чужая совсем – не рада мне. Даже прикоснуться не позволила. Что не так я сделал?.. Как и я, моя девочка не слишком разговорчива… и каждое её слово – выстрел на поражение. Жду контрольный… и боюсь, как никогда в жизни. Не стала.
И ушла, ни разу не оглянувшись.
Глава 11
Кирилл
Взбираюсь всё выше и выше… Горячими, обжигающими струями по лицу стекает дождь, застилая глаза. Ноги соскальзывают, слабеют руки, и я срываюсь вниз – в чёрную пугающую бездну. Перед глазами, будто быстро сменяющиеся слайды, проносится вся моя жизнь… как короткие обрывки сна – бесчисленные и бессмысленные. И в этой стремительной дикой фантасмагории каким-то чудом выхватываю ЕЁ взгляд… слышу голос… И цепляюсь за острые скалы, ломая кости, сдирая кожу, беззвучно рыча от раздирающей боли… Но остаюсь здесь, на поверхности. С ней… ради неё.
Сквозь собственное свистящее дыхание и громкое биение сердца в сознание продирается знакомый и очень встревоженный голос:
– Э, Геныч, глянь, он там хоть живой?
И тут же будто стадо бегемотов пронеслось совсем рядом, сотрясая мою без того гудящую голову.
Чёрт, неужели я отключился? Или уснул?..
– Кирюха! – сипит над ухом Женёк, а рычание Геныча взрывает мозг:
– Жек, твою мать! Где эта злогребучая кнопка?!
– Да живой я, не орите, – приоткрываю пудовые веки. – Задумался просто… Попить дайте…
– Задумался он, задрать тебя в пассатижи! – ворчит склонившийся надо мной Геныч. – Хлебай давай! Ток осторожно, мечтатель хренов. Бля-а, я от таких переживаний аж все линии жизни себе погнул!
Женёк заржал, как дурной жеребец на выгуле, а я едва не захлебнулся водой.
– Я про ладони говорю, придурки! – обиженно уточнил Геныч. – Небось, какую-нибудь гадость подумали. Жек, хрен ты ржёшь?
– Думаю, что хиромант из тебя херовый. А погнул ты подлокотники у кресла, чувствительный наш!
– Кирюх, заметь, он первым перешёл на оскорбления, – Геныч отставил воду и уселся на край моей кровати, комично нахмурив брови и сложив руки на коленях. А Жека поучительно заметил:
– Хиромантия, Геныч, – это наука о линиях и буграх на твоих ладонях.
– Не-э, Жек, херо-мантия – это специальная накидка, защищающая твой любознательный бугор от нежелательных последствий! Но!.. Ежели бугор дальше твоей мозолистой ладони не путешествует, то и мантия ему ни к чему. Хотя тут важно не увлекаться, чтоб линии судьбы не постирать. А кстати!..
И внимание Геныча сосредоточилось на мне.
– Кирюх, так уж и быть, я, как твой добрый друг и очень деликатный человек, не стану спрашивать… – он делает многозначительную паузу и вопросительно смотрит на меня. – Но почему мы только сейчас узнаём о твоих перелётах? Мы ведь с Жекой могли хотя бы… А-а, сука!.. Ты втихаря мотался мимо своих друзей, как хер по деревне, и ни разу не попросил помощи! Почему?!
– Кирыч, у тебя есть право хранить молчание, – лыбится Женёк. – Но мне, если честно, тоже очень интересно.
Наверное, я должен засмущаться и растеряться под испытующими взглядами моих друзей, но ни хрена подобного. И уж Геныч меня обязан понимать, как никто другой. Ведь он сам, стараясь быть в курсе всего, что происходит с его друзьями, собственные проблемы держит глубоко в себе. Мы все знакомы уже больше десяти лет и когда-то были свидетелями страшной трагедии, после которой наш друг сильно изменился. Сейчас-то мы привыкли и почти уже не вспоминаем, каким был раньше Гена Цветаев. И всё же кое-что осталось неизменным – Геныч по-прежнему самый надёжный друг, лучший в мире сын и высококлассный боец… А, ну да – и ещё в каждой бочке затычка!
– О чём ты ещё не станешь меня спрашивать? – интересуюсь у него, а мои разбитые губы невольно расползаются в улыбке – наверняка то ещё зрелище.
– Твоя Айка… она что, тебя списала? Почему ты улетел в тот же день?
Хороший вопрос.
– Геныч, меня не так-то просто списать, если я против. Айка оказалась не готова к встрече и, конечно, у неё были на это причины, – мне не нравится взгляд Геныча, и я поясняю: – У неё всегда есть причины – она не капризна.
– Кирюх, только не заводись, – вклинивается Жека. – А другой мужик, к примеру – это веская причина?
Как удар под дых!
Память отшвырнула на несколько часов назад…
Я мог бы бесконечно околачиваться около старой пятиэтажки и испытывать терпение Анастасии. Помог случай – вместо Айкиной мамаши дверь мне открыл незнакомый мужик и великодушно сообщил, что Айя и девочки давно живут отдельно в собственном доме у самого леса, и при этом очень сокрушался: «Как только не боятся?!» Мужик с готовностью продиктовал адрес и даже собирался нарисовать маршрут, когда по ступенькам быстро застучали каблуки, и на четвёртый этаж взлетела Анастасия. «Кирюша, сколько лет, сколько зим!» – пропела она и, грубо затолкав моего осведомителя в квартиру, сочувственно покачала головой: «Всё уже разнюхал? Ну-ну, сходи посмотри!.. Глупый бедный мальчик! Моя дочь слишком легко променяла свою семью на богатого папика… Думаешь, у тебя есть шанс? Удачи, дурачок!»
