скачать книгу бесплатно
Стряхивая воспоминания, я поднял глаза на брата.
– Мужик – это очень веская причина, Жек, но будь это так, Айка не побоялась бы озвучить. (Вот только я ещё не видел её). Всё решаемо, пацаны, я же теперь дома и со всем разберусь. Сам.
Теперь я знаю, где её искать.
Геныч фыркает, как конь.
– Сам-сам! Конечно, сам! Кирюх, а вот ещё кой-чего… Там же у вас тропики, в вашей Кенгурядии… Девки загорелые… да? – Тропический загар Геныч изобразил характерным движением бёдер. – Маечки короткие, шортики… да?
– Му-гу-у…
– К чему ты клонишь, извращенец? – не выдержал Женёк.
– Минуточку! Кирюх, ну там же соблазны на каждом шагу!.. А у тебя это… любовь. Не, я так-то знаю, что ты у нас парень разборчивый… в отличие от Жеки… Но ты как справлялся-то целый год?
– А можно я не стану показывать? Геныч, чем больше жрёшь – тем больше хочется, а есть и обратный процесс…
– Да не дай бог!
– На самом деле к отсутствию секса привыкаешь быстро. Особенно, когда есть чем заняться. И моральная сторона – дело десятое. Главное – это твоё собственное восприятие. Вкус и послевкусие секса на уровне химии и ощущения от механического секса – не поддаются сравнению.
Жека взглянул на меня, как на умалишенного, и счёл за благо промолчать.
– Не, а что… я верю, – не слишком уверенно заявил Геныч и побрёл в своё кресло – анализировать.
– Кирюх, – позвал меня Женёк. – А ты бы измену смог простить? Не ты не думай, я ни на что не намекаю…
– А на хрена мне об этом думать? Здесь та же химия, Жек. Пока её нет, твой собственный комфорт в приоритете, и ты беспокоишься о задетом самолюбии. И вот живёшь вполне себе счастливый, а потом херак – реактивный взрыв!.. И оказывается, что жизнь только началась. Это как… ну, знаешь, даже когда тебя невыносимо ломает, ты предпочтёшь эту боль, лишь бы знать, что ОНА где-то есть – живёт, дышит, улыбается… короче, если повезёт – сам узнаешь.
– Всё, стоп! Мозги тебе, Кирюх, отбили! Надеюсь, мне не повезёт до такой степени!.. Да на колу я видал такую химию! Ага, нормально!.. Я, значит, буду тут переломанный корчиться, а ОНА – под кем-то улыбаться! Не, не пойдёт ни хрена – пусть тогда без зубов улыбается!
– Ну, как видишь, кто не рискует – ходит на своих ногах.
– Во-во! Геныч, свистни там нашу сестричку, пусть обезболивающее тащит больному. И для меня тоже!..
* * *
– Кир… – лёгкий шёпот проникает в затуманенное вязкое сознание. – Мой Кир, – повторяет тихое эхо, навевая желанный запах и почти невесомые прикосновения.
Тонкий силуэт подрагивает в сонном мареве и снова тает, поглощённый тьмой за сомкнувшимися тяжёлыми веками.
То ли девушка, а то ли виденье…
Глава 12
Аика
В моей свободе выбора явный недобор свободы.
И вот опять этот чёртов выбор! Самый трудный. Потому что не предполагает компромисса. Или, что вернее, компромисс несёт в себе реальную угрозу моему спокойствию. Однако если послушать Алекс, а свое мнение она считает истиной в первой инстанции, то я – жестокая и бестолковая разрушительница собственного счастья. А ещё неблагодарная свинья, презревшая добрые советы. Но пока Сашкины благие намерения не сподвигли её к активным действиям, способным мне навредить, я даже спорить с ней не собираюсь.
Мне хорошо известно, что каждое в мире благо придёт с обязательным обременением и, хорошо, если не придавит! Чем больше доходы – тем кусачей налоги, чем многочисленнее семья – тем больше вокруг добрых советчиков, уверенных в том, что они лучше знают, как мне жить. Почему же так сложно? И если с законами, обязательными для всех граждан страны, я ещё худо-бедно смирилась, то личная жизнь – на то она и личная, чтобы каждая личность имела возможность самостоятельно решать, кого впускать на свою территорию.
Вот я и решила! А в нагрузку к любимым сёстрам получила вагон бесплатных опций – как полезных, так и выносящих мозг. Но куда деваться, девчонки – это моя семья, и они нужны мне независимо от количества и прожорливости тараканов в их симпатичных головках. И теперь мой дом – это не только надёжное убежище и моя территория любви, но шумное «бабье царство», как однажды назвал его папа Паша. Название полюбилось и прижилось, и нам с девчонками очень хорошо живётся вместе в нашем царстве, а уж с моим Киром я как-нибудь сама…
В этот миг яркие дальнобойные фары моего «танка» выхватили что-то чужеродное на родном заборе и резко оборвали полёт моих мыслей.
Та-ак, а это ещё что за хрень?!
Стоп! Сдаю назад и освещаю свежую надпись на красном кирпиче: «Стефания, я тебя люблю! БуТь моей!»
С рычащим бессильным стоном бью по рулю.
Ещё и года не прошло, как Стешка переехала в этот дом, а на месте моего драгоценного забора образовалась стена плача! Моего плача! Кто же этот подлючий вандал? И наше с ним счастье, что я не застала его на месте преступления. Ох, буТь он сейчас тут!..
Но нашей-то Стешке уже восемнадцать… а сколько же годков её воздыхателю?! Явно ведь подросток отметился… но главное, когда успел-то?! Время же – пять утра, и пару часов назад этой идиотской писульки здесь не было, потому что я не могла я такое не заметить! И вот как теперь, чем я буду это оттирать?! Хотя нет, почему я? Все претензии к адресату.
Я вдруг живо представила расстроенную и виноватую мордашку Стефании и безжалостно плещущую ядом Александрину… и моя ярость понемногу отступила. Но до полного спокойствия мне нужен мой забор в первозданном виде. Рука сама тянется к бардачку… достаю пачку и несколько раз тупо пересчитываю сигареты – их по-прежнему четыре. Пусть так и будет. Забрасываю обратно и жму на газ, возвращаясь в наше сонное «бабье царство».
На втором этаже светится Сашкино окно – наверняка опять таращится в монитор на бесчисленные буковки и цифры в поисках нужной комбинации. И как она в этом разбирается? У меня даже при беглом взгляде на такое безобразие голова пухнет, а когда я вижу, как ловко бегают по клавиатуре пальцы сестры, начинаю испытывать что-то похожее на благоговение. Но сейчас лишь досада – Сашка весь режим себе испортила.
И усмехаюсь про себя – уж кто бы говорил?!
Из прогретого салона я бесстрашно выпрыгиваю в промозглое февральское утро. Тихо-то как… а, нет – Август меня уже почуял и теперь, тихо поскуливая, настойчиво скребёт изнутри по входной двери. Но сейчас он мне только помешает. Я закрываю машину и направляюсь к дубу, под которым нашёл свой последний приют мой верный и единственный друг. Боль уже давно притупилась, но мне по-прежнему очень его не хватает.
– Привет, Ричи! – поглаживаю холодный влажный ствол деревца и прислоняюсь щекой.
В высоту дубочек уже обогнал меня, но ещё не дотянулся до Сашки.
Ничего, мой хороший, мы ещё только на старте. Если бы ты знал, Ричи, как сильно я скучаю. Ты единственный меня понимал, никогда со мной не спорил и не считал эгоисткой… и всегда был на моей стороне.
Я расстёгиваю курточку и достаю нунчаки. Сна сегодня все равно уже не будет.
А мой очередной танец, как всегда, для тебя, Ричард!
Спустя полчаса я разглядываю на входной двери свежие царапины – Вот гадство! От этого пса сплошные убытки! Сейчас просто зверское желание врезать Августу в лобешник, но этот добродушный дурень так радостно подпрыгивает и колотит хвостом, что мне приходится обойтись укоризненным взглядом.
В кухне другая картина – Бегемот лежит на столе у окна и, вытянув шею, жрёт цветы. Лёжа! Ленивая сволочь! Сдёрнуть бы его за хвост… но там лишь короткий обрубок, что едва прикрывает его задницу. Эти зверюги здесь поселились специально для того, чтобы разрушать мой любимый дом.
Не церемонясь, я хватаю Бегемота за шкирку и сбрасываю со стола. И вот тут надо слышать возмущённую интонацию моего кота – похоже, он твёрдо уверен в том, что это я живу у него дома.
Я тщательно отмываю стол, переключаюсь на плиту… и с нарастающим азартом втягиваюсь в уборку. Всего через час кухня и ванная комната сияют стерильной чистотой, а выкупанные звери ожидают перед сверкающими мисками свой завтрак.
Душ меня не сильно взбодрил и, уже взбираясь на второй этаж, я начинаю ощущать усталую сонливость. Зато у Алекс совершенно точно сна ни в одном глазу – из её комнаты отчётливо слышится какая-то движуха. На стук сестра не реагирует, и я приоткрываю дверь… Класс! И это я не про бардак в Сашкиной комнате – я про танцы.
На столе рядом с ноутбуком весело подпрыгивает тарелка с печенюшками, а наша «ночная жрица», напялив наушники и прикрыв глаза, очень интенсивно и завлекательно дрыгает пятой точкой. Очень похоже на ритуал изгнания калорий. И в этом деле у неё наблюдается явный прогресс, а у меня серьёзный повод для беспокойства – если подобные телодвижения Сашка демонстрирует на танцполе в «Трясогузке», то это же страшная провокация! И вот как теперь её туда отпускать?
Удивительно, почему наши родители никогда не замечали, насколько пластичная и гибкая их старшая дочь? Хотя… о чём это я? Было бы странно, если бы они обратили внимание.
Так и оставшись незамеченной, я прикрываю дверь и торопливо направляюсь в свою спальню.
Приглушенный свет настольной лампы освещает моё родное уютное гнёздышко… Вот где мне по-настоящему хорошо и спокойно.
Стефания, словно почувствовав мой взгляд, пошевелилась, распахнула глаза и вздрогнула. Вот я балда, застыла тут, как памятник самой себе – напугала ребёнка!
– Айчик, т-ты уже вернулась? – она потёрла сонные глаза и просительно зашептала: – А можно я не п-пойду к себе?
– Конечно, оставайся, – я улыбаюсь и надеюсь, что это прозвучало достаточно искренне. Хотя вряд ли сестрёнка забыла, что я предпочитаю спать одна.
Я торопливо ныряю под тёплое одеяло и прикрываю глаза, но там, за сомкнутыми веками, почти никогда не бывает спокойно. И я снова в огромном многолюдном здании аэропорта, где между мной и Киром зона контроля, снующие туда-сюда люди и режущие слух посторонние звуки. Но всё исчезает, когда я вижу его полные отчаяния и немого крика глаза…
Умоляю, Кирилл, не забудь!..
И ещё долго я не могу уснуть, вспоминая наше безумное лето. Лучшее в моей жизни!
Сегодня в больнице Кирилл так и не понял, что я была рядом. А моё сердце колотилось, как безумное, и подушечки пальцев покалывало от нестерпимого желания прикоснуться… прижаться губами к груди, где бьётся израненное сердце моего Кира. Он бы не почувствовал, не смог бы проснуться, но я не посмела… просто смотрела и хотела плакать… и не могла.
Как же ты позволил сделать с собой такое, глупый? Мне так много всего нужно тебе сказать… только найду правильные слова и всё-всё тебе расскажу. Надеюсь, ты сможешь меня простить… Спасибо, что ты жив!
Я привстаю с постели и протягиваю руку, чтобы погасить свет ночника, а мой взгляд падает на распечатанный фотопортрет. Мне хотелось бы никогда больше не видеть это ненавистное лицо. Откровенно говоря, оно никогда не было настолько добрым и приветливым, но наша Стефания щедро приукрасила унылую действительность. И вряд ли я могу её в этом винить, ведь данный портрет – подарок ко дню рождения дорогого ей человека.
Это совсем не то, что я хочу вспоминать сейчас, и никогда не хочу. Но едва прикасаюсь к подушке… и проваливаюсь на шесть лет назад – в день, когда моя жизнь сотворила судьбоносный кульбит.
Глава 13
Аика
Мне 13 лет
Сегодня особенный день. И его главная особенность в том, что вся наша семья собралась вместе за большим столом. Все счастливые – трындец! Чему, спрашивается, радуются?
Когда-то, лет сто назад, между зимой и весной втиснулось двадцать девятое февраля. Не каждый год такая фигня происходит! И именно в этот лишний зимний день случилось досадное недоразумение, о котором наша бабка и не собирается забывать. Поэтому сегодня наша семья празднует событие, которого нет – день рождения бабки Вали. Так-то сегодня уже первое марта – весна на дворе!.. Но бабка ведёт себя так, словно ничего подобного. Сшибая огромным задом мебель, она носится туда-сюда вся из себя весёлая и нарядная… как дура!
Ли непременно наказал бы меня за такие недостойные мысли. У него непреложное правило: «Не осуждай, не злись и не завидуй!» Но я сильно злюсь. А как я могу не злиться?! Через час у нас с Ли тренировка, а я должна изображать присутствие на этом дурацком празднике. Больше всего непонятно, зачем это нужно имениннице – она же терпеть меня не может! Впрочем, это взаимно и давно ни для кого не новость.
Я уже давно научилась и привыкла быть незаметной (спасибо мастеру Ли), и обычно мне легко удавалось ускользнуть из дома, но сегодня – бесполезно. Бабка Валя уже засекла и жёстко пресекла мою попытку сбежать, и теперь вся надежда на то, что старуха сама меня за что-нибудь выгонит. Я с тихим вздохом придвигаю свой стул к праздничному столу и мысленно себя успокаиваю: «Не осуждай, не злись и не завидуй!»
Трындец!.. Да чему тут можно завидовать? Бабке к земле пора привыкать, а она прыгает, как девочка – аж стёкла в окнах подрагивают. А ведь ей стукнуло – страшно сказать! Я вот думаю, что двадцать пять лет – это крайний предел для праздника. А что? Молодость уже прошла, жизнь ползёт к закату – чего тут праздновать?! Да нормальный человек постесняется лишний раз напоминать о своём печальном возрасте.
Но так ведь то нормальные… а Бабка Валя, хоть с виду и обыкновенная (только чересчур толстая), но мозги у неё сбоят очень сильно. Даже ещё сильнее, чем я думала раньше. И далеко ходить не надо – достаточно оглядеть гостиную. Повсюду, как на поминках, горят свечи. И не какие-то там резные и красивые, а самые обычные – толстые и унылые. По мне, так для её днюхи – самое оно, но бабка говорит, что это очень торжественно. А на самом деле мы все знаем, что дело в другом…
Ещё пару лет назад перед Новым годом бабка всерьёз рассчитывала на конец света – это на тот самый конец, с которым всех намахнули индейцы майя. И когда менее запасливые киевляне опомнились и накануне апокалипсиса всё же решили прикупить по паре свечей (ну, мало ли – а вдруг!), а уже всё – свечей в магазинах не было вообще! А также гречки и спичек. Почти всё скупила наша бабка Валя и забила этим добром летний домик. Трындец! Эта полоумная даже ковчег приготовила – дедову старую лодку заранее надула. Не знаю, куда она собиралась плыть на ней с целой тонной свечей, но нервы тогда всем домочадцам потрепала.
Отправляться с бабкой в плавание в тот день согласилась только запуганная ею Стешка. Мама, правда, тоже очень нервничала – прежде всего потому что к Новому году купила красивое платье и очень волновалась, что оно не пригодится, а потому сильно доставала папу. Но папа сочувственно развёл руками и свалил в виртуальное пространство (к слову, он постоянно там живёт). Как на конец света отреагировали наши рыжие близнецы, я уже и не помню, но лично мне было смешно. Ли сразу сказал, что это полный бред, и я ему безоговорочно поверила – Ли знает всё!
– Икорочка! – торжественно провозгласила бабка Валя, водрузив на стол тарелку с шестью бутербродами.
А нас здесь семеро, между прочим. Это бабка о себе, что ли, забыла или свой ломоть по пути к столу схомячила? Чёрную икру я ни разу не пробовала и даже не нюхала, поэтому первая протянула руку к блюду и схватила бутерброд. У бедной именинницы так перекосило физиономию, что я уж подумала – сейчас она отгрызёт мою наглую конечность вместе с угощением.
– Руки помыла? – рявкнула бабка, но вместо меня ответила Алекс:
– Что за вопрос, бабуль?.. Айка всегда моет руки, – и, покосившись на своего рыжего братца, ехидно добавила: – в отличие от некоторых.
– Не хрюкай, свинья! – не остался в долгу Алекс Второй, и они, как обычно, сцепились.
– Ну что, довольна? – зло прошипела бабка, глядя мне в глаза.
Я могла бы сказать правду – что мне всё равно, но я привычно промолчала и опустила голодный взгляд на бутерброд.
– Айя, ты же не ешь икру, – прозвучал укоризненный голос мамы.
Трындец! А что, других тем для обсуждения нет? Вот откуда ей знать, что я не ем икру, если мне самой ещё об этом неизвестно.
– Очень даже ем! – возразила я и решительно откусила подозрительно пахнущий деликатес.
Фу-у! Кажется, мама была права – я не ем икру.
Скривившись, я всё же заставила себя проглотить отвратительный кусок, а начатый бутерброд вернула на тарелку.
– Свинья! – с ненавистью выплюнула бабка, мама тяжело вздохнула, а Александр Второй глумливо и громко захрюкал. Ему идёт, кстати.
– Захлопни жвало, урод рыжий! – процедила Алекс и повернулась к бабке. – А я не пойму, бабуль, что ты Айке в рот уставилась, как будто она всю семью объела?! И вообще, сегодня разве не твой день? Может, кто-то хочет тост толкнуть?
– А я т-тоже эту икру не люблю, – пропищала Стешка и, придвинувшись ко мне, шепнула: – Гадость, да, Ай?
Я согласно кивнула и, взглянув на папу, в очередной раз убедилась, что он вообще не с нами – нанизал кусок колбасы на нож и помахивает им задумчиво. Вот кому сейчас запросто можно даже гуталин на хлеб намазать – пофиг! – от икры не отличит.
– Валик! – раздражённо позвала его бабка Валя (да-да – с именами в нашей семье напряжёнка). – Валик, ну сколько раз я говорила, чтобы ты не ел с ножа?! Злым будешь!
Кто – наш папа? Оборжаться! Да уж если следовать бабкиной логике, то её саму, похоже, с топора кормили!
До заплутавшего в подпространстве папы наконец-то достучались. И он, откашлявшись, поднялся с наполненной рюмкой.
– Семья моя!.. – начал он с чувством. Видать, уже забыл, что у его мамашки день рождения.
Семья моя…
Наверное, он и меня тоже имеет в виду. Вообще-то, наш папа совсем не плохой и не злой человек – просто увлечённый и поэтому немного странный. Я знаю, что он меня не любит, но и не обижает никогда. Иногда мне кажется, что он любит только Стешку. Хотя близнецы, его первенцы, гораздо больше похожи на него, а зеленоглазая красотулька Стефания – на маму. В нашей семье одна я ни на кого не похожа. Белая ворона! Или нет – скорее уж, чёрная ворона в рыжем курятнике.
Я помню, что перед тренировкой совсем ни к чему набивать пузо, поэтому не спеша клюю картошечку и исподлобья изучаю мой курятник.
Бабка Валя, самая старая и рыжая курица, распахнув свой напомаженный клюв, с умилением смотрит на увлёкшегося здравицей папу. Ну и страшна же она! Судя по фоткам, когда-то бабка была конопатой, но теперь её конопушки слились в единое ржавое пятно во всю морду. И как только дед Миша мог жениться на этой чупакабре? Этот вопрос я и деду задавала, когда тот был ещё жив. Он долго смеялся, а потом ответил: «Так ведь она же не всегда была бабкой. Я-то полюбил рыженькую симпатичную девчонку, а уж что выросло…»
Да уж, выросло – теперь даже внукам стрёмно показывать. И, конечно, я не поверила, что бабка когда-то была симпатичной. А ещё очень не хочется, чтобы из нашей рыженькой Алекс когда-нибудь выросло вот такое огромное чудовище. Но Сашка упорно к этому стремится – вон и сейчас молотит за семерых, аж за ушами трещит. Куда только вмещается?! Но зато из нас всех Александрина самая умная! И хорошо, что они с братом разнояйцевые близнецы, потому что яйцо Санька протухло ещё до того, как он вылупился. Тюлень ржавый!
Вообще-то внешне брат похож на папу. К сожалению. Только у папы лицо намного умнее, и крупное телосложение совсем его не уродует, а наоборот – делает солидным. Нет, Санёк точно в бабку – такой же жирный, трусливый, подлый и хитрожопый! Хотя считает себя пипец каким умным и целеустремлённым. А на деле – вечно ставит перед собой какие-то хлипкие цели и всегда их не достигает. То встречный ветер подул, то живот прихватило. Одним словом, фуфлыжник, а не мужик! Даже стрёмно, что у нас с ним одна фамилия.
Я снова перевожу взгляд на главную Скрипку нашего семейного оркестра. Папа очень душевно подытоживает свой затянувшийся тост – типа у нас самая настоящая «СЕМЬ Я», потому что за столом нас семеро, как семь ступеней в октаве…
