То, что ждало в темноте

С каждым шагом по его темным и узким коридорам их сердца начинали биться быстрее, и в эти мгновения они чувствовали себя настоящими героями, готовыми столкнуться с любыми угрозами и призраками, которые могли скрываться за их углами. Словом, дом был для них местом, где можно было испытать себя и определить свой предел смелости.

Иногда, когда он и Итан приближались к дому в сумерках, ему казалось, что из широких щелей досок, которыми были заколочены окна, за ними кто-то наблюдает, невидимый и опасный. Крыша, местами покрывшаяся мхом, вросшие в землю садовые качели во дворе, которые скрипели при малейшем порыве ветра, перекосившееся крыльцо с провалившимися досками, в проеме которых, как ему чудилось, затаилось зло, – всё нагнетало страх.

Внутри дом был пропитан запахом затхлости, пыли и грибка, который поразил побеленные стены своими грязно-серыми наростами. Полусгнившая лестница, ведущая на второй этаж, длинные коридоры с дверями на сломанных ржавых петлях, обвалившаяся на потолке штукатурка придавали дому мистическую ауру. Поэтому для него и Итана дом был полон загадок и приключений. Пробираясь в него, они представляли, что дом населён привидениями прошлого, и придумывали разные истории о тех, кто здесь когда-то жил.

Они были неразлучны, будто братья, всегда поддерживающие друг друга и готовые делиться всем, в том числе и самым сокровенным. Итан был смелым и решительным мальчишкой, который, казалось, не знал страха, поэтому первым бросался навстречу любым вызовам. Его азарт был таким заразительным, что даже самые пугающие моменты превращались в захватывающее приключение. Уверенность и широкая улыбка бесстрашного и отзывчивого друга всегда давали ему уверенность, что они смогут справиться с любыми трудностями.

Гаррет, словно наяву, увидел блестящие глаза Итана и, погрузившись в глубины прошлого, услышал его искренний смех. Казалось, он никогда не знал, что такое уныние. Его друг был тем мальчишкой, который первым бросается в воду, залезает на самую высокую ветку и смеётся от всей души, если срывается вниз и пачкается в пыли.

– Ты не понимаешь, Гарри, – говорил Итан, размахивая руками, когда они в один из дней сидели на склоне высокого холма и смотрели, как медленно солнце опускается за лес, – главное, не думай, что что-то может произойти, и тогда ничего не произойдет. Понимаешь?

Тогда он просто покивал головой, усмехаясь, поскольку знал, что рядом с Итаном действительно возможно всё. Лёгкость, с которой тот смотрел на мир, вдохновляла и его. Казалось, эта смелость могла справиться с любой угрозой, даже с той, что пряталась в том заброшенном доме.

Гаррет вновь погрузился в прошлое, и память вернула его в один из вечеров, когда они поздно возвращались домой, проходя мимо пугающего его дома. Густые сумерки уже окутали дом и окружавшие его деревья, отчего он выглядел более зловещим, чем обычно.

Они остановились возле распахнутой входной двери, заглядывая в темноту коридора, стены которого, казалось, шепчутся друг с другом. От него исходило нечто, полное угрожающего предчувствия.

Он, помнится, тогда остановился у порога, не решаясь войти, но Итан, не дрогнув, двинулся вперед и махнул ему рукой:

– Ты чего встал? Это же просто заброшенный дом! – прошептал друг и, схватив его за руку, потащил за собой. – Пошли, я буду рядом.

Гаррет до сих пор помнил, как тогда после этих слов рассеялся его страх, и он, не дрейфя, шагнул вслед за Итаном. Когда темень показалась им особенно пугающей, Итан сжал его руку, вселяя уверенность, и начал беспечно о чем-то болтать, отчего мрачный коридор вдруг стал не таким зловещим.

– Ты меня всегда выручишь, если вдруг, ну, знаешь… если вдруг мне станет страшно? – как-то спросил он, обратившись к другу.

– А то! Конечно, выручу. Я же Итан, – ответил тот, ухмыляясь. – Даже если вокруг будет темно и страшно, я не брошу тебя.

Эти слова звучали в ушах Гаррета, как будто друг, не взирая на прошедшие годы, произносил их из далекого детства прямо сейчас.

– А что, если дом полон опасных загадок? – самопроизвольно возник в сознании Гаррета давно забытый разговор.

– Конечно, я уверен, что так и есть, – кивнул Итан, и глаза его загорелись от нетерпения и любопытства. – Ты ведь и сам чувствуешь, Гарри, что этот дом не просто забытая всеми старая развалина. Он хочет, чтобы мы узнали его секреты. Может, это просто преданные забвению истории, или вещи, спрятанные от чужих глаз, или что-то ужасное, о чем никто не должен знать… Словом, я чувствую, что старый дом полон тайн, которые мы должны раскрыть.

– Но иногда мне кажется, что он не хочет, чтобы мы в него возвращались, – возразил он тогда другу, слегка поежившись. – В нём есть что-то… зловещее.

– Так и должно быть, Гарри! – рассмеялся ему в ответ Итан. – Именно в этом вся суть. Страх делает всё намного интереснее. Если бы не было страшно, то этот дом не вызывал бы у нас никакого интереса. Эти стены, которые словно готовы раздавить нас, тени на них, кажущиеся живыми и злобными, пугающий скрип ржавых петель на дверях, жалобные завывания ветра в щелях досок на окнах – это всё часть игры, а мы с тобой – герои настоящей книги об опасных приключениях.

– А если вдруг то, что хранит в себе этот дом, окажется не просто игрой?

Гаррет улыбнулся про себя, вспомнив, как пристально тогда смотрел на друга, пытаясь понять, действительно ли он не боится или просто притворяется.

– Не бойся, Гарри. Мы со всем справимся, как всегда, – серьёзно ответил Итан, а затем снисходительно улыбнулся. – Ведь я никогда тебя не подведу и в любой миг приду на помощь.

В эту минуту Гаррет, сидя в тишине своей гостиной, вдруг подумал о том, насколько сильно он зависел в те годы от Итана. Наверное, потому, что друг всегда помогал ему справляться с внутренними страхами и тревогами, давал силы быть смелее и открывал дверь в неизвестность, в которую он никогда бы сам по доброй воле не решился войти. Иногда эта зависимость пугала его, но мысль о том, что однажды он останется без этой поддержки, была просто невыносимой. Лишь сейчас Гаррет понял, что его врожденная неуверенность была сродни невидимой цепи, не позволявшей ему хотя бы немного быть похожим на смелого, уверенного в себе и решительного Итана. Но в те далекие времена только рядом с другом он ощущал, что мог хотя бы частично освободиться от неё, поэтому, наверное, и заводил с ним разговоры, чтобы найти ответы на мучившие его вопросы.

– Каково это – быть настолько уверенным в себе, что тебе не страшно? – спрашивал он у Итана.

Тот, услышав его вопрос, чуть нахмурился, затем после недолгого раздумья понимающе усмехнулся.

– Знаешь, Гарри, иногда мне тоже бывает страшно. Но я просто не даю этому страху взять верх над собой, – признался друг, глядя на него. – Я думаю, что страх – это то, что мы порождаем в себе сами. Вот я игнорирую его и иду вперед, не оглядываясь на то, что меня пугает, – и страх, как поверженный враг, убегает. Ты тоже можешь так поступать, Гарри. И уже не раз доказывал это.

Эти слова тогда прозвучали для него как откровение, как ключ к разгадке его собственных страхов, но… все же решил уточнить, стараясь скрыть своё беспокойство:

– Ты и правду не боишься этого дома?

– А чего его бояться? – улыбнулся Итан, продолжая идти вперёд. – Это просто строение, Гарри. Стены, крыша, немного тёмных углов. Всё, что делает его страшным, только у нас в голове.

– Но что, если не только у нас в голове? – сглотнув от внутреннего напряжения, спросил он тогда, не в силах побороть тревожность, охватившую его. – Иногда мне кажется, что дом живёт своей жизнью.

– И что из этого? Пусть себе живёт, – отмахнулся Итан спокойно. – Если этот дом живой, значит, он нас знает и принимает, раз позволяет, чтобы мы играли в нем.

– У тебя все так просто, – тяжело вздохнув, ответил он Итану, осмысливая услышанное. – Мне бы такую уверенность.

– Она у тебя есть, Гарри. Ты просто ещё не знаешь этого, – ответил тот, подмигнув. – Главное – идти вперёд, не оглядываясь. Страх – что-то наподобие тени: если на неё не смотришь, то кажется, что ее и вовсе нет.

Итан улыбнулся, разгоняя беспокойные мысли друга. Его улыбка, которую до сих пор помнил Гаррет, была как свет, пробивающийся сквозь тьму, и ему стало немного легче. Хотя, если быть до конца честным перед самим собой, в глубине души все же оставалось ощущение, что дом испытывает их на прочность.

– Ну что войдем? – спросил Итан, кивнув на открытую входную дверь дома, погруженного в темень, которую он, Гаррет, воспринимал как открытую пасть хищника, готового сомкнуть свои челюсти, лишь только они переступят ее порог.

Он колебался, оцепенев и не в состоянии сделать ни одного шага, но тепло руки Итана, крепко взявшего его за руку, и решительный взгляд друга придали ему смелости. С каждым шагом по скрипучему полу его сердце билось всё чаще и сильнее, а тени в углах, казалось, становились всё более плотными и подвижными. Он обостренно чувствовал запах старого дерева и пыли и, сжимаясь от страха, слышал шаги тех, кто жил здесь раньше, их голоса и недовольные шёпоты, исходившие от стен.

Итан же насвистывал какую-то мелодию, всем своим видом подчеркивая, что ничего не боится. Этот тихий свист действовал и на него самого, помогая не думать о холоде, медленно пробирающемся в его сердце. Без друга он чувствовал бы себя потерянным в этом мрачном лабиринте коридоров и комнат, жутких в своем запустении, и только присутствие Итана помогало ему справляться с внутренними страхами.

Гаррет с высоты своего возраста прекрасно понимал, что в те годы он не смог бы сделать в этих коридорах и комнатах ни одного шага сам, но рядом с другом страх удивительным образом растворялся, как дым, уступая место чувству уверенности, что вместе они смогут справиться с любыми тёмными силами, скрывающимися в этом доме, полном плохих предчувствий.

– Ничего не бойся, Гарри, когда я рядом…

В этих словах, звучавших сейчас, словно наяву, заключались настоящая дружба и поддержка Итана. И прослеживались они во всем: от зимних походов к замёрзшему озеру до ночных историй, рассказанных шёпотом.

Гаррет понимал, что без Итана его детство было бы совсем другим. С позиции приобретенного жизненного опыта он нашел в себе силу воли признать, что смелость Итана объяснялась не отсутствием страха, а способностью решительно идти вперёд, не обращая на него внимания. Может быть, и он, Гаррет, тоже мог бы однажды сделать шаг самостоятельно, без поддержки. Но пока рядом был Итан, ему не нужно было быть героем. Ему достаточно было быть тем, кем он был, и знать, что его друг всегда рядом, что вместе они могут преодолеть любую тьму. Осознание этого приносило одновременно утешение и тревогу, но он крепко держался за эту веру, словно за якорь в бушующем море. И пустота, которую он в настоящий момент ощущал, была не просто утратой друга, а утратой части самого себя.

То тёплое летнее утро, которое разделило его жизнь на «до» и «после», Гаррет помнил очень четко, словно и не было двадцати пяти лет. Солнце уже поднялось достаточно высоко, озаряя всё вокруг мягким золотым светом, когда он направился по знакомой тропинке к дому Итана, наслаждаясь свежестью раннего дня и запахом цветов, который витал в воздухе.

Они снова собирались пойти к старому дому, чтобы попытаться отыскать что-то новое, что раньше оставалось для них незамеченным. Гаррет улыбался, представляя, как они с Итаном будут придумывать разные страшные истории, связанные с этим таинственным местом. Он не чувствовал никакой тревоги, лишь предвкушение хорошего дня и радость от встречи с другом.

На пороге его встретила встревоженная София Уилсон. Её глаза были покрасневшими, лицо бледным, а руки слегка дрожали. Казалось, что мать Итана не спала этой ночью, её взгляд был рассеянным. Она попыталась выдавить слабую улыбку, но её губы только дрогнули, не справившись с эмоциями.

– Гарри, Итан пропал, – сказала она исказившимся от переживаний голосом. – Ты сегодня утром с ним не встречался?

– Что? – Гаррет почувствовал, как земля уходит из-под ног. – Нет… Я только что пришел. Вчера мы с ним расстались возле парка, и он пошёл домой. Больше я его не видел.

– Вчера…, – задумчиво повторила миссис София, а потом посмотрела на него недоверчивым взглядом.

– Ты ничего не скрываешь? Итана ничего не тревожило?

– Нет, я ничего такого не заметил, – тихо произнес он, глядя на носки своих кроссовок.

– Ты уверен, что Итан был в порядке? – настойчиво вопрошала она, хватаясь за любую возможность понять, что произошло. – Он не говорил тебе ничего странного? Ничего, что бы его беспокоило?

– Да нет же, – возразил он, пытаясь воедино собрать испуганно разбежавшиеся мысли. – Итан был в полном порядке. Мы говорили о старом доме, шутили, смеялись… Словом, ничего необычного. Просто привычно болтали.

Мать Итана покачала головой, слёзы снова наполнили её глаза.

– Вот и у нас в доме вчера вечером всё было как обычно, – начала она, пытаясь унять дрожь в голосе. – Мы ужинали всей семьёй. Итан был в хорошем настроении, даже съел почти две порции ужина. Ничто не предвещало, что что-то может случиться. И мое материнское сердце тоже не почувствовало беды. После ужина он пошёл к себе в комнату, сказав, что устал и собирается лечь в постель. Когда я заглянула к нему ночью, он спал, повернувшись лицом к стене и укрывшись с головой простыней. Но утром, когда я зашла, чтобы разбудить его на завтрак, Итана уже в комнате не было. Окно было открыто, но никаких признаков того, что он ушел через него. Просто исчез… без следа.

– А почему вы решили, что Итан не воспользовался окном? – поинтересовался он.

– Если бы сын выпрыгнул из окна, цветы на клумбе были бы примяты или сломаны, но ничего такого ни я, ни полицейский не заметили.

Гаррет, вспомнив этот разговор, почувствовал, как холод разлился по его телу, проникая в каждую клеточку. Ноги стали ватными. Он вновь мысленно проанализировал мельчайшие детали вечера накануне исчезновения Итана, но всё казалось обычным. Они смеялись, обсуждали планы на оставшиеся каникулы, и ничто не указывало на то, что это будет их последняя встреча. Гаррет закрыл глаза, вспоминая, как Итан, широко улыбаясь, махнул ему на прощание рукой, как он смотрел вслед другу, завидуя его уверенной походке. В тот момент, не испытывая ни малейшей тревоги, он не заметил никаких признаков того, что Итан собирался куда-то уйти. Навсегда. А ведь он обещал ему, что всегда будет рядом… От этой мысли горечь разлилась по сердцу, заставив его сжаться.

Гаррет погрузился в те далекие минуты, пытаясь с позиции приобретенного жизненного опыта определить, не было ли в его улыбке чего-то скрытого? Не был ли его голос напряжённым? Не скрывал ли Итан какую-то тайну в прощальном взгляде?

Он почувствовал, как эти вопросы грызли его изнутри, оставляя ощущение, будто он упустил нечто важное, что теперь навсегда утрачено. Перед глазами всплыли моменты, когда Итан смотрел в сторону, пытаясь что-то скрыть от него, но в тот последний вечер он ничего подобного в его поведении не заметил. А может, просто не обратил внимания? Появившееся сомнение усилило тревожность воспоминаний.

Гаррет знал Итана слишком хорошо, чтобы поверить в то, что он исчез вот так, без причины. Внутри всё кричало, что она должна быть, но ни одна зацепка не приходила в голову.

Он закрыл лицо руками и, словно наяву, услышал всхлипы миссис Софии, которая умоляла его:

– Гарри, если ты вспомнишь что-то… что угодно, пожалуйста, скажи нам, – она посмотрела на него с надеждой. – Может, что-то, о чём он говорил… или что делал… Полицейские уже здесь, они пытаются понять, что случилось. Но…

Он взглянул на мать Итана, её глаза были полны слёз и отчаяния. Он хотел что-то сказать, найти слова утешения, но не мог. Каждое слово застревало в горле, превращаясь в ком, который невозможно проглотить. Он чувствовал, что его беспомощность зеркально отражает её боль, и это только усиливало его внутренний кризис. Весь этот хаос эмоций и страха за Итана сплёлся в один тяжёлый клубок, который давил на его грудь.

Мать Итана, сдерживая рыдания, жестом пригласила его войти в дом. Внутри царила напряжённая атмосфера – полицейские ходили по комнатам, осматривая каждый уголок, спрашивали членов семьи о том, что могло произойти. Он чувствовал себя скованно среди этих людей в форме, но понимал, что должен быть здесь, должен попытаться помочь найти друга.

Один из полицейских подошёл к нему. Это был высокий мужчина с серьёзным лицом, его глаза выражали усталость, но в то же время сочувствие.

– Ты, наверное, Гаррет Феллгейт, друг Итана? – спросил он мягким голосом.

– Да, сэр, – кивнул он, пытаясь говорить уверенно, хотя его голос слегка дрожал.

Полицейский сделал шаг ближе, глядя прямо ему в глаза.

– Мы знаем, что вчера весь день ты и Итан провели вместе. Можешь рассказать о нём? Может, ты заметил что-то странное, что-то, что могло бы помочь понять, где он?

Гаррет вспомнил, что говорил полицейскому, но в его рассказе не было ничего, что помогло бы определить, что случилось с Итаном. Тот слушал внимательно, иногда кивая, иногда задавая вопросы:

– А старый дом, о котором ты упомянул, – это место, куда вы часто ходили? Мог ли он направиться туда один?

В ответ он тогда уверенно покачал головой.

– Мы всегда ходили туда вместе… Итан никогда не бывал в доме один. Но… – он в ту минуту замялся, а потом решил, что нужно быть честным до конца. – Итан в последнее время несколько раз сказал, что чувствует, будто в доме есть что-то важное, что ждёт нас. Но я, воспринимал его слова как игру, поэтому не думал, что он говорил об этом всерьёз.

Полицейский нахмурился, записывая что-то в свой блокнот.

– Это может быть важно, Гаррет. Мы проверим место, о котором ты рассказал. А если вспомнишь что-то ещё, обязательно скажи нам. Любая мелочь может помочь в поисках твоего друга.

От этих ярких воспоминаний Гаррет почувствовал, как внутри него разрастается чувство беспомощности, будто он находится в водовороте, который затягивает его всё глубже, а он не мог воспрепятствовать этому. Как его лучший друг мог исчезнуть так просто? Как можно объяснить невероятное, когда всё в их жизни тогда казалось таким обыденным?

Он ощутил, как мир вокруг него начал терять чёткость, будто реальность расплывалась, оставляя его в одиночестве среди зыбкого тумана. Его сердце, сжимаясь, казалось, вытягивало из души последние нити надежды. Чувство вины нарастало с каждой секундой, отметая все попытки найти логическое объяснение случившемуся. Он должен был быть рядом, должен был защитить Итана, но не сделал этого. Эти мысли прокручивались в его голове, как заезженная пластинка, не давая облегченно вздохнуть.

И всё же, несмотря на страх и отчаяние, в Гаррете просыпалось ощущение, что он не может просто так оставить всё как есть. В эту минуту он понял, что должен сделать всё возможное, чтобы выяснить, что случилось с Итаном, даже если для этого ему придётся вернуться в таинственный дом, где, возможно, и скрывается разгадка его исчезновения. Недаром же в последние месяцы он пытается ему о чём-то сказать. Он настойчиво требует его возвращения и проигнорировать этот зов Гаррет не мог, так как чувствовал, что только там сможет найти или освобождение, или окончательно впасть в безумие.

И вдруг в памяти ярко всплыл давний разговор с Итаном:

– Ты веришь в то, что некоторые вещи можно исправить, даже если кажется, что уже поздно? – спросил тогда друг, неожиданно серьёзно посмотрев на него.

Гаррет тогда лишь пожал плечами:

– Зачем исправлять то, что уже прошло? Проще забыть.

Итан только усмехнулся в ответ, но в его глазах мелькнуло что-то странное, чего Гаррет тогда не понял. Теперь же он не сомневался в том, что друг, по всей видимости, искал у него поддержки или понимания, а он просто отмахнулся.

Но теперь Гаррет точно знал, что должен во всём разобраться, даже если результаты окажутся пугающими. Эта решимость, смешанная с чувством вины, стала для него некой искрой – чем-то, что наполнило его душу смыслом, несмотря на психическую тьму, в которой он пребывал сейчас. Он чувствовал, что теперь это его долг – найти ответы на все вопросы, каким бы страшным не оказался путь к правде. И он пройдет его в память о своем единственном друге. Час истины наступил.

Глава 2

«Тот, кто боится своих воспоминаний,

не сможет избежать встречи с ними».

Гаррет пришел на работу чуть раньше обычного, уставший об бессонницы. Под утро он немного задремал, но старый дом не отпускал его до самого пробуждения. Он стал наваждением, от которого невозможно было избавиться.

По дороге он старался не думать о постоянно возвращающихся ночных видениях, пытаясь переключиться на мысли, связанные с его проектом, который ему необходимо закончить максимум через два дня. Он и так нарушил все допустимые сроки, и неприятности уже ждали его на пороге, грозя увольнением.

Поднявшись по ступенькам, он зашел в офис и сразу направился к своему столу. Все вокруг было привычным: запах утреннего кофе, негромкий шелест бумаги, звук принтера, приглушенные разговоры…

Он включил компьютер и занес было руку над клавиатурой, когда кто-то подошел к его столу.

– Гаррет Феллгейт? – раздался тихий голос.

Гаррет замер, не сразу подняв глаза. Что-то в этом голосе заставило его насторожиться: как будто в нем прозвучало что-то неправильное. Да и тон, каким был задан вопрос, заставил что-то в душе его сжаться. Он медленно повернулся и взглянул на мужчину, смотревшего на него с едва заметной полуулыбкой, как у человека, который что-то знает, но не спешит это сказать.

Гаррет замер, молча разглядывая высокого худощавого мужчину в темном плаще с лицом, на котором странно смешались насмешка и явное напряжение. Густые пряди волос спадали на лоб, а во взгляде пристальных глаз прятался какой-то мрачный блеск. Этот взгляд Гаррет узнал бы где угодно – перед ним стоял Саймон Вейл, его старый школьный товарищ, тот самый, который настойчиво пытался подружиться с Итаном в последние дни перед его исчезновением. За годы, прошедшие с того времени, он забыл о его существовании, а теперь Вейл появился из ниоткуда, стоял здесь, возле его стола, и не сводил с него испытывающих глаз.

Гаррет открыл рот, чтобы что-то сказать, но Саймон его опередил:

– Давненько не виделись, да? – мягко произнес он, делая шаг поближе, но в этой мягкости скрывалось что-то неприятное и настораживающее. – Ты, должно быть, удивлен… Уверен, даже не сразу вспомнил меня, но… я был в городе и подумал, что тебе стоит узнать кое-что. О прошлом.

Саймон скользнул взглядом по офису и, кивнув на дверь, добавил:

– Наедине.

Сказано все было, на первый взгляд, небрежно, но в словах звучало нечто настойчивое, почти требовательное. Гаррет почувствовал, как внутри что-то сжалось, но он заставил себя кивнуть. Прошлое. Напоминание о нём прозвучало резко, как приказ.

Вейл заметил его замешательство и еле заметно усмехнулся.

– Надеюсь, ты не забыл Итана? – спросил он, не сводя с него глаз.

– Итан… – повторил Гаррет имя друга, и от волнения голос его прервался. Озвученное, оно словно острое лезвие полосонуло по замершему от удивления сознанию.

– Что ты хочешь сказать, вспомнив о нем? – враждебно спросил он, недовольно посмотрев на незваного гостя.

– Ты ведь никогда не забывал про Итана, не так ли? – не требуя ответа, сказал тот, и в его глазах блеснула странная смесь боли и презрения.

Гаррет сглотнул, чувствуя, как его всего окатило холодом. Имя Итана повисло в воздухе, как незримая тень, оживляя воспоминания, которые он предпочел бы забыть.

– Зачем ты здесь, Саймон? – поинтересовался он, пытаясь вложить в голос твёрдость духа, которую на самом деле не испытывал.

Вейл, не отрывая взгляда, оперся руками на край стола, затем наклонился вперед так, что их лица оказались почти на одном уровне. Его глаза горели странным блеском, как у человека, который знает что-то такое, что может взорвать его жизнь, не оставив в ней камня на камне.

– Есть вещи, Гарри, которые трудно объяснить, – произнес он, понизив голос, чтобы никто из присутствующих в офисе не услышал его. – Помнишь тот дом? Как бы ты не вытеснял его из памяти, он все равно нашел тебя во сне и продолжает звать. Всё это время. И не оставит тебя в покое. Никогда.

Гаррет заметил, как пальцы Саймона невольно сжались в кулак, словно от воспоминаний, которые с трудом сдерживал, и вдруг понял, что он не просто говорит о прошлом, а как бы намекает, что что-то изменилось здесь и сейчас.

– К чему ты клонишь, Вейл? Хочешь сказать, что дом как-то связан с тем, что случилось с Итаном? – от волнения Гаррет даже не узнал собственного голоса, настолько он показался ему чужим.

Саймон склонил голову набок, и в его глазах мелькнуло что-то непредсказуемое.