скачать книгу бесплатно
На следующий вечер, к дому отца Вячеслава подъехал «воронок». На лай собаки он вышел на крыльцо.
– Кто там?
– Товарищ Ковалёв? – отозвался один из приехавших.
– Да, Ковалёв.
– Впустите.
Вячеслав Фомич спустился с крыльца, и закрыл пса в будке.
– Заходите.
Трое военных зашли во двор.
– Собирайтесь, вы проедете с нами.
Никаких лишних объяснений не понадобилось. Священник понял, что тот донос, который показывал ему Пустовал, попал туда, куда надо. Он, молча вошёл в дом и собрал немного вещей в вещмешок. Выходя, поставил собаке полную миску.
– На, дружок, ешь, может и не свидимся уже.
Батюшка погладил пса по ушам, тот завиляв хвостом, начал хватать еду. Подперев калитку снаружи палкой, отец Вячеслав сел в машину.
В ноябре 1933 года, он перешагнул порог лагерного барака. Осень выдалась холодной. К её концу стояли морозы под тридцать градусов, и кругом лежали глубокие сугробы. Войдя, он остановился, привыкая глазами к тусклому свету. После улицы казалось, что в бараке темно. Щурясь, Вячеслав Фомич бегло окинул присутствующих взглядом. Всё напоминало ему первую отсидку. Однотипный барак с двухэтажными, деревянными нарами, длинный стол посередине, по разным сторонам две буржуйки, у которых хлопотали истопники. Даже лица людей показались ему знакомыми.
– Опа, чё за фраер к нам пожаловал? – подходя к нему виляющей походкой, прошепелявил зек, без двух передних зубов. Батюшка, отряхивая снег с фуфайки и ушанки, молча смотрел на него.
– Представься, дядя, – продолжал шепелявить и пританцовывать подошедший.
– В хату зашёл, и молчишь, вежливости не кажешь, с уважаемыми людьми не здоровкаиси. Не по – людски получается. Чё, папа с мамой не научили что – ли?
Он, оглядываясь на сидящих по шконкам и за столом зеков, заржал, некрасиво растянув свой беззубый рот.
– Чьих будешь, болезный?
– Да нет, нормально папа с мамой учили, – проводя рукой по заиндевевшей бороде, заговорил священник.
– Отец Вячеслав меня зовут, из сибирских казаков буду.
– Опаньки, ты смотри, ещё один отец.
Беззубый, опять повернулся к наблюдающим за происходящим заключённым.
– Слышь, каторжане, краснопёрые нам ещё одного попа прислали. Одного уморили, так решили исправиться. Нате, мол, вам ещё одного. Беспокоятся, суки, о грешных душах наших.
– А ну, Беззубый, потеряйся, – вставая из-за стола, прервал его коренастый, с небольшой проседью зек. Тот молча отошёл в сторону.
– Проходи к столу, отец Вячеслав, – приглашающе показывая рукой на освободившееся место, позвал он его.
Батюшка подошёл к нему.
– Благодарствую. Спаси Христос, – глянув ему в глаза, и выказав свою признательность, он сел.
– Я Антип, – присаживаясь рядом и протягивая руку для приветствия, представился гостеприимный каторжанин.
– А по батюшке как? – уточнил Вячеслав Фомич, пожимая руку.
– Да мы люди не гордые, голубых кровей не имеем, можно и без батюшки.
– Из уважения к твоему родителю хотелось бы всё-таки обращаться к тебе по батюшке. Ибо почитай отца и матерь твою, и продлятся дни жизни твоей на земле.
– Антип Поликарпович Казанцев, раз на то пошло. В народе Казначей.
– Очень приятно, будем знакомы, Антип Поликарпович. Я Вячеслав Фомич, в народе – отец Вячеслав.
– Налейте кипятку батюшке, – скомандовал он.
Через мгновение, на столе стояла алюминиевая кружка, из которой валил густой пар.
– На вот, грейся, Вячеслав Фомич.
– Благодарствую.
Отец Вячеслав обхватил её обеими руками, и немножко отпил.
– Что ж там комиссары творят? На воле, пади, уже ни одного попа не осталось? – возмущённо начал Антип.
– Жил у нас тут один поп, хорошо говорил, душевно. Как скажет, что-нибудь, будто Христос по душе босиком пройдёт. Так Кум его в карцере заморил до смерти. Вот теперь ты.
– На всё воля Божья, – спокойно ответил батюшка.
– Ничего на земле не происходит без воли Божьей. Ни один волос не падает с нашей головы, без Его ведома.
– Ну – ну, то – то я вижу, как Он ваши волосы бережет, скоро не то, что волос, в живых ни одного не останется, – усмехнулся Казначей, несколько человек тоже засмеялись.
– Эт точно, – подтвердил кто – то его слова.
– Ты, Антип Поликарпович, меня не понял. Я гутарю не за то, что Он нас бережет, а за то, что всё, что с нами происходит, енто с Его ведома и позволения.
– И за какие, скажи, прегрешения, с Его позволения, Россию в такую задницу окунули? Ладно, с нами понятно, нас есть за что, а вот ты – то как? А знаешь сколь тут политических? Пруд пруди, и половина из них, за анекдоты сидят, да за языки длинные. А священников, сколько по лагерям, мама родная.
– Один каторжанин уже говорил такие слова, и первым переступил врата рая.
Отец Вячеслав посмотрел в его глаза.
– Осознание своей греховности – это первый, и очень важный шаг на пути к Богу. Его ты уже сделал. Второй шаг – это осознание Его святости. Понимание того что Он, Святой и Праведный, не совершил ни одного греха, и безвинно принял мученическую смерть на кресте, дабы нам, которые заслужили это, не оказаться на этом кресте. Он, Безвинный, взяв нашу вину на Себя, нас оправдал. А ты говоришь за анекдот.
– Да мне рая не видать, как своей селезёнки, которую мне вертухаи отбили, – он помолчал.
– А хотелось бы, если честно, да грехи не пусчают.
– А ты думаешь, у того вора и разбойника, что рядом со Христом на кресте висел, меньше грехов было? Думаю, может даже побольше, и ничего, простил Господь кающегося грешника. В том-то и сила наша, и спасение. И это третий шаг, который сделал тот разбойник. Исповедав свою греховность, и осознав Его святость, он попросил «Вспомни обо мне Господи, когда будешь в Царствии Твоём».
Все вокруг притихли, слушая диалог вора и священника.
– Не далеко от тебя Царствие Его, Антип Поликарпович.
Казначей молча смотрел на него, ловя каждое слово, и пытаясь успеть переварить всё, что он говорил.
– Вот ты гутаришь, за что? – продолжил батюшка.
– А нечто сам не ведаешь? Царя, Помазанника Божьего убили, вот от того и проводит нас Господь через горнило. Потому как, мы все повинны в его смерти. И ты, лиходей, и я поп, и князья, и дворяне, и казаки больше других, потому как Богом призваны на защиту веры Христовой. От того и страдают более многих.
– О, слышал полковник, ты больше всех виноват, от того тебе пятнашку и впаяли.
Антип посмотрел на немолодого зека, лет шестидесяти. Тот, встав, подошёл к столу.
– Разрешите представиться, – обратился он к батюшке.
– Полковник Уссурийского казачьего войска, Водянский.
Позвольте с вами не согласиться. Мы присягу не нарушили, и своего царя не предавали. Это он нас предал, отрекшись от престола. Мы до последнего дрались за него, от того и гниём теперь в лагерях. А кто-то и в сырой земле уж давно. Так что, нет на казаках греха клятвопреступления. Мы свой крест до конца понесли. А вот то, что к вере Христовой охладели, вот тут в самую точку.
Он присел на нары рядом со столом.
– На всех вина лежит за смерть царёву, – продолжил священник.
– Но благ и милостив Господь. И будет ещё реять над Россией триколор, и взойдёт на престол империи монарх, и помажет его Господь на царство. Не знаю, сколь годов для ентого понадобиться, может пятьдесят, может сто, а может и по более. И если за эту веру мне придётся в карцере помереть, я на это согласный.
Водянский перекрестился.
– А нужен ли он, монарх? Мало казакам от царей досталось?
– Да кто его знает, как лучше-то. Теперь сам чёрт не разберёт.
Антип обвёл слушающих взглядом, все обступили стол.
– Ни дай Бог, какая-нибудь сука, стуканёт на батюшку, на перо посажу, без лишних разговоров, политические, вас касается.
– Да не стращай ты их, Антип Поликарпович, на всё воля Божья.
– Ну, ты отец Вячеслав даёшь, хорошо тебе, у тебя на всё воля Божья. И сколько ж тебе за твои проповеди наболтали?
– Да, самую малость, – усмехнувшись, ответил батюшка.
– Десять лет, с учётом рецидива.
– Так ты у нас ещё и не первоход.
– Выходит так.
– Ну, Бог даст, уживёмся.
Казначей поднялся из-за стола.
– Благослови, батюшка.
Он сложил руки для благословения и наклонил голову. Священник встал.
– Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, аминь. Он перекрестил его.
– И меня благослови, батюшка, – прошепелявил Беззубый.
– Во имя Отца и Сына и Свягаго Духа, аминь.
– И меня.
Водянский тоже подошёл к нему. Постепенно, за благословением выстроилась большая очередь.
В барак вошёл начальник лагеря Глушко, с двумя солдатами.
– Ну, я так и думал, – усмехнулся он.
– Как же вы меня достали, со своей религией, безмозглые фанатики. Взять его, и в карцер, – приказал он солдатам, не раздумывая.
Те быстро схватили отца Вячеслава и вывели вон.
– Ну – ну, – опять усмехнулся Глушко.
– Рабы Божьи? Я вам устрою рабов Божьих.
Презрительно плюнув, он вышел вслед за своими солдатами.
– Вот же тварь, опять началось, и этого заморит, падла, – зашепелявил Беззубый.
– Нужно что-то делать, Антип Поликарпович, – подошёл к нему полковник.
– Как пить дать, убьет он его. Нельзя этого допустить, нужно что-то делать.
– Ша фраера, слухай сюда, – поднял руку Казначей.
– Батюшка правильно говорит, с нашего молчаливого согласия, краснопёрые над Россией глумятся, царя нашего убили, священников наших убивают, да церкви рушат. Сколько ж можно-то?
– А что мы можем, Антип Поликарпыч? – перебил его зек, со шрамом на лице.
– Ты полковник тоже заладил, делать, делать, а что делать то?
– Кое-что можем. Он вон, на смерть верную идет, улыбаясь, а нам, слабо? Короче так, фраера, объявляем всем бараком голодовку, пока батюшку не вернут. Ни дай Бог увижу, что кто-то по углам шкерится и жрёт, заставлю руку свою сожрать.
