Гром среди ясного Крыма

Но глаза его были прикованы к ней.

Саша поджала губы.

– Это к чему?

Он чуть приподнял бровь, сделав невинное выражение лица.

– Да так…

Она злобно дёрнула плечом.

– Спасибо, что только что напомнил о моём позоре. Просто не хочу больше пить.

Она уже собиралась идти дальше, но Роман вдруг изменился в лице. Стал серьёзнее.

– Погоди. Я с предложением. Хочу, чтобы ты попробовала ещё три образца.

Саша нахмурилась.

– Ты издеваешься? Я только что сказала, что вина на сегодня с меня хватит.

Роман склонил голову и тише сказал:

– Эти образцы – не для широкой публики. Их нет в стандартной дегустации.

Саша прищурилась.

– И где ты собираешься их мне показывать?

– В дегустационном зале, конечно же.

Она молчала. Роман сделал короткий глоток, наблюдая за ней.

– Там тишина, нет толпы и шума. Только лучшие образцы. Соглашайся. Не каждому выпадает такая честь.

Он снова сделал паузу, а потом добавил с тёплой насмешкой:

– Ну так что? Не переживай, дождя не было, луж нет.

Саша кивнула и пошла за Романом, чувствуя, как внутренности сжимается и разворачиваются одновременно.

Она могла сказать отказать, соврать, что устала. Но не сделала этого. И теперь шагала за ним в тот самый дегустационный зал, где Роман заваривал ей лапшу. Прохладный воздух помещения пробирался под тонкую ткань платья, вызывая мурашки.

Волнение было странным. Не от страха – скорее, от предвкушения.

Почему она так волнуется?

Отчего так странно покалывает кожу, когда он идёт впереди, чуть оборачивается через плечо, когда ловит её взгляд?

Она сглотнула, поправила прядь волос, хотя в этом не было необходимости.

– Вот мы и пришли.

Роман открыл дверь, жестом приглашая войти.

Внутри было тихо.

Помещение ощущалось иначе, нежели при первом посещении. Никаких ароматов острой лапши. Полумрак. Тусклый свет от торшеров, расставленных по периметру зала. На массивном деревянном столе расположились три бутылки без этикеток и два бокала.

– Садись.

Роман указал ей на один из стульев. Саша села, скользнув рукой по обивке.

– Что это за вина?

Он спокойно прислонился к столу и сунул руки в карманы.

– Все эти образцы уже были на сегодняшней дегустации.

Саша подняла брови.

– Ты же сказал, что это что-то особенное.

– А ты поверила.

Она нахмурилась.

– Ты меня обманул?

– Немного.

Он усмехнулся. Саша смотрела на него, всё ещё не понимая, что происходит. Роман чуть качнул бокал в руке, наблюдая за тонкими разводами вина на стекле, а затем осушил его и со звоном поставил на стол.

– Я хочу заключить с тобой пари.

– Пари?

– Если угадаешь хотя бы один из образцов… Ты победила.

Саша скрестила руки на груди.

– А если ни одного?

– Проиграешь.

Она выдохнула, потёрла пальцами висок.

– Звучит логично, – съязвила она, – ну и зачем мне это?

Роман ничего не ответил. Просто скользнул взглядом по её ключицам, к груди, к тонкой ткани платья, под которой ничего не было.

Саша почувствовала, как тело предательски напряглось. Она хотела прикрыться руками, но это было бы слишком демонстративно. И тогда она просто выше подняла голову.

Роман чуть усмехнулся. А затем спокойно, отчётливо произнёс:

– Если ты угадаешь, я дам тебе пятьдесят тысяч.

Саша резко подскочила.

– Ты… – она открыла рот, но тут же закрыла.

Он подслушал. Подслушал тот разговор с Никитой.

Руки сжались в кулаки.

– Ты охренел? – её голос звенел от злости.

Роман не сдвинулся с места. И молчал.

– Я не собираюсь в это играть.

Саша резко развернулась, но не успела выйти. Роман сказал:

– Ты ничего не теряешь. Сделка того стоит.

Она остановилась. Сердце стучало так сильно, что готово было выскочить. Что-то заставило остаться на месте.

Саша глубоко вдохнула и спросила:

– А если проиграю?

Роман отвернулся.

– Я скажу тебе только, если так и случится.

– Это не честно. Я не знаю, что на кону.

Он повернулся в пол-оборота и хитро улыбнулся:

– На кону только пятьдесят тысяч. Я же пообещал: ты ничего не теряешь.

Пятьдесят тысяч? Да плевать на них. Они уже в глотке сидели. Дело не в деньгах. Она хотела остаться не поэтому.

Роман чуть прищурился, будто что-то разгадывая в ней, а затем довольно кивнул.

– Хорошо, садись обратно, пожалуйста.

Он неспешно повернулся к деревянному ящику у стены, потянул за крышку и достал чёрную атласную ленту.

Саша напряглась.

– Это ещё зачем?

Роман обернулся и криво ухмыльнулся:

– Придётся угадывать с закрытыми глазами.

– Что?! Нет, я…

Она не успела договорить. Роман обошёл стол, приблизился к ней так, что Саша едва успела вдохнуть перед тем, как он оказался за её спиной.

Она почувствовала его дыхание на открытой шее. Тёплое. Медленное.

Её собственное дыхание сорвалось.

– Наклони голову, – его голос был низким, спокойным.

– Зачем?

– Чтобы не прижать твои кудри, конечно.

Она хотела возразить. Но почему-то подчинилась.

Медленно наклонила голову. Роман чуть наклонился следом, и Саша всем телом почувствовала, как близко он оказался. Ткань его рубашки почти касалась её обнажённой спины.

Тёплые пальцы коснулись висков, ловко завязывая ленту. Саша больше не видела, только слышала. Комната сгустилась вокруг неё тишиной, лишь иногда прерываемой приглушёнными звуками.

Она уловила шаги – это Роман вернулся к столу. Затем приглушённый звук стекла, когда он поднял одну из бутылок. Щелчок – откупоренная пробка. И затем… Тонкая струя вина мягко ударила в стенки бокала, растекаясь, оседая.

Саша нервно сглотнула.

Он снова оказался рядом. А затем она почувствовала тёплые пальцы на своей дрожащей ладони. Роман взял её руку и вложил в бокал, закрывая сверху своей рукой.

Саша поплыла. Тело вдруг стало невероятно лёгким, но при этом натянутым, как струна.

– Первый, – голос прозвучал совсем рядом с ухом.

Она немного встряхнула бокал, почувствовав, как вино плеснулось внутри. Вдохнула. Цветочные нотки. Плодовые оттенки.

– Рислинг?

Он не ответил. Саша нахмурилась. Тишина. Она слышала только его дыхание. Пауза, затем снова звук наливаемого вина.

Роман вернулся, снова коснулся её ладони, передавая бокал.

Второй образец.

Она уже не пыталась скрыть нервозность. Напряжение можно было резать ножом.

Его рука вновь коснулась её пальцев. Дыхание предательски сбилось.

Она попробовала.

– Мерло?

Опять тишина. Саша поджала губы. Это уже бесило.

– Ты хоть скажи: я угадываю или нет?

– Позже.

От его голоса пробежали мурашки. Роман снова налил вино. Но что-то изменилось. Было какое-то промедление.

Почему он мешкал?

Саша начала ёрзать. И уже собралась стянуть атласную ленту.

– Роман…

Никакого ответа. Только тишина. И затем. Её губ коснулись его влажные тёплые пальцы. Она вздрогнула.

Вино.

Она не думала, потому что думать уже не получалось.

Как только её язык скользнул по его пальцам, прямо над ней раздался тяжёлый, неровный вздох.

Горячий и глубокий.

Как у человека, который надеялся, но не был к такому готов.

Саша замерла. И сердце, кажется, тоже перестало биться.

Она сглотнула, сделала короткий вдох и, пока не потеряла связь с реальностью, тихо сказала:

– Портвейн.

Роман не ответил. И тогда Саша не выдержала. Сняла атласную ленту. Увидела тёмные взъерошенные волосы и почти чёрные глаза.

– Я угадала, Роман Витальевич?

Тишина звенела в ушах.

И в следующее мгновение Роман схватил её. Резко. Жадно. Словно сорвался с невидимой цепи. Его губы обрушились на её с таким напором, что у Саши закружилась голова. Он целовал её так пылко, так рьяно, словно хотел навсегда запомнить вкус, вдавить его глубоко под кожу.

Её руки метнулись к растрёпанным волосам, пальцы впились в густые пряди.

Роман рывком поднял её со стула, не разрывая поцелуй, и прежде, чем она успела понять, что происходит, усадил на стол.

Саша задохнулась и застонала ему в губы.

Тонкие босоножки скользнули по джинсам, а в следующий момент она уже сжимала лодыжками его бёдра.

И в этот миг почувствовала. Тонкая ткань трусиков столкнулась с его напряжением.

Саша ахнула. Роман резко втянул воздух и сильнее прижал её к себе.

Его ладони бесстыдно скользнули по спине, потянулись к тонким завязочкам, оказались под подолом на ягодице. Саша дрожала, не в силах больше осознавать реальность.

В порыве Роман укусил её нижнюю губу.

– Чёрт… – прорычал он, отрываясь.

А затем потянулся к шее. Саша в очередной раз покрылась мурашками с головы до ног. Запрокинула голову, тая и сходя с ума от поцелуев. Сжимала его голову, постанывала и извивалась.

Но вдруг Роман, тяжело дыша, резко отстранился. Саша не сразу сообразила, что произошло. Он прижал ладонь ко лбу и зажмурился. На его лице осталась размазанная помада.

А она всё ещё сидела на столе со сбитым дыханием, расставленными ногами и покусанными губами.

Роман посмотрел на неё. На растрёпанные волосы. На приоткрытые губы. Его грудь вздымалась в том же бешеном ритме. А потом его взгляд опустился ниже.

И Саша поняла, что он смотрит туда, где её тонкие, едва заметные стринги, едва скрывали половые губы тонким кружевным узором.

Роман отвернулся, проводя рукой по лицу.

– Ты угадала все образцы, Баранова. – Голос его был хриплым, низким, но жёстким.

Саша всё ещё не могла пошевелиться. Она смотрела на него и не находила слов.

Зато он нашёл.

– Но я снова обманул тебя. Против твоей воли забрал свой приз в этом пари.

Саша встрепенулась. Роман уже разворачивался к выходу.

Он задержался на секунду, бросив через плечо:

– Надеюсь, ты дойдёшь до общежития без приключений.

И ушёл.

Оставив растерянную, сбитую с толку, возбуждённую до предела Сашу.

Обещание

Праздник не утихал. Смех, громкие голоса, звон бокалов и вспышки света сливались в шумную какофонию, к которой Саша больше не имела отношения. Она пробиралась через двор, стараясь оставаться в тени. Казалось, если кто-то её увидит, то сразу всё поймёт. Хотелось скорее добраться до комнаты, укрыться в одеяле и стереть с себя следы прикосновений Романа, но тело всё ещё пульсировало от напряжения, оставленного им.

Руки дрожали, когда она толкнула дверь.

Почему всё закончилось так? Вернее, почему не закончилось вовсе? Саша понимала: этой безрассудной страсти не должно было быть.

Злость накатывала волнами, но она не знала, на кого сердиться сильнее: на себя или на Романа. На него – за то, что ушёл, не объяснившись. На себя – за слабость.

В голове звучал его хриплый голос, вспоминался взгляд: тёмный, затягивающий, жаждущий. Роман легко разрушил возведённые границы и лишил её контроля.

Но если бы она оттолкнула его, он бы не настаивал. Тогда почему позволила себе хотеть большего?

Ответ был спрятан глубоко, под слоями обиды, ярости и стыда. Саша сжала кулаки, втянула воздух сквозь зубы и твёрдо решила: это не повторится. Ей уже довелось ощутить себя игрушкой. Больше не нужно.

Она так старалась быть сильной.

Резким движением сорвала с себя проклятое платье, бросила его на пол, надела халат и пошла в душ.

Холодная вода хлестала по телу, но не приносила облегчения. Саша стояла, уткнувшись лбом в кафель, пока капли стекали по спине ледяными дорожками. В груди колотилось раздражение, смешанное с желанием стереть из памяти все прикосновения. Но вместо этого воспоминания становились ярче.

Она закрыла глаза, надеясь, что темнота вытеснит образы. Напрасно. Пальцы Романа снова сомкнулись на её талии, тёплая ладонь скользнула по ягодице, сжимая так, будто всё её тело и мысли принадлежали ему.

Саша откинула голову назад, подставив лицо под воду. Говорят, вода смывает тревоги. Но в этот раз душ не помог.

Она вышла, наспех вытерлась. Кожа покрылась мурашками от холода, но внутри всё горело. Оставалась надежда на крепкий сон. Однако, когда она легла и натянула на себя одеяло, это не принесло ни покоя, ни уюта. В комнате было душно, несмотря на открытое окно. Хорошо, что Ирина ещё праздновала где-то там. Саше было необходимо одиночество. Она свернулась в комок, пытаясь заставить себя думать о чём угодно: о завтрашнем дне, о работе, о том, что нужно рано вставать. О том, что всё осталось прежним.

Но тело помнило и предательски бередило это.

Саша закрыла глаза, и перед мысленным взором вновь вспыхнул проклятый дегустационный зал. Она бессознательно коснулась губ, ощутив тёплое дыхание на подушечках пальцев. Облизнула их, отчётливо рисуя в воображении картину: себя – покорно сидящую на стуле с завязанными глазами, и его – бесстыдно наклоняющегося, чтобы коснуться её губ.

Она судорожно вдохнула, перевернулась на спину. Это было неправильно. Стыдно, мерзко, извращённо.

Саша зажмурилась, но пальцы всё ещё касались губ, будто стараясь удержать ощущение. Прикосновение Романа не исчезло – оно впиталось в кожу, врезалось в память. А вместе с ним – отчаянное желание.

Перед глазами вспыхнула новая картина: её тело, прижатое к деревянному столу, его рука на бедре, жаркое дыхание на шее. От одной только мысли в животе разлилось обжигающее напряжение.

Саша резко перевернулась на бок, вцепилась в одеяло, сжимая его так, будто это могло спасти. Но не спасало.

Между ног становилось влажно. Она стиснула зубы, раздражённо сжала бёдра. Ненавидела себя в этот момент. За то, что думала о его руках, его голосе, его губах. За то, что всё ещё хотела его. И за то, что уже не могла остановиться.

Глубокий вдох, короткая пауза. Дрожащие пальцы скользнули вниз – сначала по животу, а затем туда, куда он так бесстыдно смотрел перед уходом.

Разум пытался сопротивляться, но тело отказывалось подчиняться. В памяти вспыхивали обрывки: его руки, его дыхание у самого уха, размазанная по его губам помада, развязанное на спине платье. Огонь. Безумие.

Губы раскрылись в беззвучном стоне, пальцы сжались в простыне. Вспышка накрыла её с головой, обрушившись волной по телу. Саша прикусила край одеяла, боясь, что кто-то услышит её прерывистые, полные стыда звуки.

Она тяжело дышала, лёжа в темноте. Одеяло не спасало от жара, который продолжал тлеть внутри. Несколько минут назад наслаждение вырвалось из-под контроля, пробив все барьеры, но теперь исчезло, оставив после себя глухую пустоту.

Саша перевернулась на спину, уставившись в потолок. По нему дрожали слабые блики фонарей, пробивающихся сквозь штору. Ощущение удовольствия таяло, сменяясь тревожной пустотой.

Она ничего о нём не знала.

Сколько ему лет? Был ли он женат? А может, женат до сих пор? Есть ли у него дети?

Абсурдные вопросы роились в голове, цепляясь друг за друга, сплетаясь в вязкую, неприятную смесь.

Саша сжала кулаки, ощущая всю нелепость этих мыслей. Какая разница, есть у него жена или нет? Сколько ему лет? Всё это не имело значения. Между ними не было ничего, даже обычного секса. Просто наваждение, затянувшее, как трясина.

Но мысль о том, что у Романа может быть другая, неприятно кольнула изнутри.

Злость на себя вспыхнула с новой силой. Нет. Хватит. Нужно спать. Утро вечера мудренее.

Но уснуть не удавалось. Она ворочалась, сжимала веки, надеясь, что усталость пересилит мысли, но те не унимались. А когда дремота наконец пришла, сон оказался тревожным и вязким.

Вдруг её разбудили голоса.

Глухие. Мужские. Раздражённые, сбивчивые.

Саша с трудом разлепила веки, сердце глухо ударило в рёбра. Сонное оцепенение мгновенно сменилось настороженностью.

А потом она услышала его голос.

Он был внизу, далеко, но звучал чётко. Слова тонули в шуме ветра и далёком смехе с праздника, но тон был резкий. Жёсткий. Раздражённый.

Сердце застучало быстрее.

Роман был не один. Кто-то отвечал ему – не менее резко, с явной злостью.

Саша резко села на кровати. Ирины всё ещё не было.

На цыпочках, будто кто-то мог её услышать, она подошла к окну.

Роман стоял у ворот, в полумраке. Лица его собеседника не было видно, но напряжённая поза, жёсткая линия плеч выдавали конфликт.

Говорили они негромко, но в их словах угадывалась угроза.

Саша замерла. Кто это? О чём они?

В какой-то момент ей показалось, что Роман поднял голову и взглянул вверх, прямо на неё. Или это была всего лишь глупая надежда.

***

Сегодня работа на полях давалась Саше тяжелее, чем когда-либо. С самого утра её изматывала духота.

Ирина так и не вернулась в общежитие. Даже на работу не вышла – что было на неё совсем не похоже.

День тянулся мучительно долго. Секатор щёлкал в такт вялым, заторможенным движениям, а виноградные грозди с глухим стуком падали в ведро. Обычно монотонность работы заглушала мысли, но сегодня было иначе. Сознание словно загоняло себя в ловушку.

Романа не было, и это злило даже больше, чем если бы он находился рядом. В его отсутствии чувствовалось что-то нарочито демонстративное, будто он специально убрался с её глаз, показывая: ничего не случилось, ничего не изменилось. Как будто она – просто эпизод, мимолётное развлечение, о котором и вспоминать не стоит.

Скорее бы этот день закончился.

Голова гудела от бессонницы, жары, тяжести, сжавшей грудную клетку. Казалось, воздух сгустился настолько, что дышать стало невозможно. В висках стучало, кожа горела – но не от солнца.

Саша остановилась, вытерла лоб тыльной стороной ладони и машинально взглянула в конец ряда.

Трактор.

Тот самый. Тот, на котором Роман привёз её на винодельню. И, конечно, он был за рулём.

Двадцать метров.

Всё внутри сжалось в тугую, болезненную точку.

Но Роман не смотрел. Не так, как раньше.

Саша сжала губы, заставила себя отвернуться, вернуться к работе. Не будет же она стоять и таращиться на него, как глупая школьница?

Но руки дрожали.

Она злилась? Конечно.

Но куда сильнее – на себя.

Очередной мужчина втянул её в свою игру, и она позволила. Очередной человек решил с ней забавляться, а у неё не было, чем ответить. Она просто не умела иначе. Её такому не учили. А если бы и учили… Всё равно. Она ненавидела школу, из университета её отчислили…

Но при этом отчётливо чувствовалась потеря.

Будто у неё отняли что-то важное. Невидимое, неосязаемое, не поддающееся объяснению.

Роман помогал загружать виноград в трактор, курил с Михаилом, болтал с остальными сборщиками. Улыбался. Смеялся. Спокойный, уверенный, сосредоточенный.

Вёл себя так, будто её не существовало.

Саше захотелось психануть. Подойти. Развернуть его к себе и… и что? Крикнуть? Ударить? Спровоцировать? Заставить сказать хоть что-то?

Но вместо этого она глубоко вдохнула, сжала ручку секатора и вернулась к работе.

Щелчок.

Гроздь упала в ведро.

Щелчок.

Саша не поднимала головы.

Щелчок.

Ей не нужно его внимание.

Щелчок.

Она его ненавидит.

Щелчок.

Ей плевать.

Казалось, вечер в дегустационном зале был всего лишь сном.

Иначе это невозможно было объяснить.

Саша не пошла на обед вместе со всеми. Еда не лезла в горло. Да и какое удовольствие от трапезы, если внутри всё сжималось от злости и невыносимой пустоты? Вместо этого она направилась во двор, где через полчаса бухгалтер должен был раздавать оплату. Хотелось поскорее получить деньги и уйти – без разговоров, без лишних взглядов.

Машинально проверила карманы шорт – там, конечно, ничего не было, кроме смятого платка и резинки для волос. Она опустилась на деревянную лавочку в тени платана, собираясь просто переждать время.

Но вдруг из главного здания выскочила девушка.

Хрупкая, стремительная, словно летящая на цыпочках. Она прижимала к груди кипу бумаг, будто боялась уронить, и, несмотря на спешку, двигалась изящно. Узкая талия, идеальная осанка, длинные тёмные волосы, собранные в высокую заколку.

Девушка резко остановилась перед Сашей, взглянула на неё карими глазами и отчеканила:

– Александра Баранова? Роман Витальевич просил вас зайти к нему. Немедленно. Кабинет номер два, второй этаж.

Не дав Саше даже открыть рот, она развернулась и исчезла за углом здания, оставив за собой лёгкий аромат парфюма и слабое потрясение.

Саша осталась сидеть, пытаясь осознать услышанное.

Роман хотел её видеть.

Грудь болезненно сжалась. А затем вспыхнуло раздражение.

У него есть секретарша?

Она давно поняла, что он важная шишка, возможно, заместитель или управляющий. Но вот так – отдать распоряжение через посредника? Даже не потрудившись сказать лично?

Саша медленно выдохнула.

Начальник.

А не тот, кто оставил на её теле горячие следы прикосновений.

Она сжала челюсти, пытаясь отодвинуть нахлынувшие воспоминания, но в голову влезла другая мысль.

Кристина.

Так её звали? Тоненькую, хорошенькую девочку, которая сейчас ловко лавировала между работниками, мелькнув перед ней в мини-юбке и полупрозрачной блузке. На удобных каблуках, на которых, казалось, могла бегать хоть целый день.

Дрянная зависть? Нет. Скорее, раздражение.

Перед глазами вспыхнула картина: Роман задирает эту юбку и трахает Кристину прямо на столе в своём кабинете. Быстро, уверенно, без излишних прелюдий. Она, наверное, тихо постанывает, цепляется за лацканы его рубашки, краснеет, жеманно мотает головой. Или, может, вообще молчит, прикусывает губу, выгибает спину, подаваясь навстречу.

Желудок болезненно сжался.

Саша резко тряхнула головой.

Что с ней не так? Почему эта дурацкая сцена вообще всплыла в голове?

Плевать, кто у него есть. Кого он трахает. На столах или где угодно.

Саша передёрнула плечами, пытаясь вытолкнуть из себя внезапную, непрошеную ревность.

Они друг другу никто.

Всё. Точка.

Она поднялась, взглянула на испачканные шорты, тяжело вздохнула и направилась к главному зданию.

Саша быстро нашла кабинет номер два.

По дороге неловко кивала офисным работникам, но они не обращали на неё ни малейшего внимания. Её шаги отдавались гулким эхом в коридоре, пока она не остановилась у двери с табличкой: Романов Р. В.

В груди что-то дрогнуло.

Проклятье.

Она глубоко вдохнула, стиснула пальцы в кулаки и толкнула дверь.

Роман сидел за столом, склонившись над какими-то чертежами. Как он так быстро пришёл в порядок после работы на полях? Почему выглядел так, будто отдыхал всю неделю? Спокойный, собранный, непроницаемый.

Он поднял голову, взглянул на неё и холодно бросил:

– Садись.

Саша не села.

Бровь Романа чуть дёрнулась, но он не стал настаивать. Вместо этого придвинул к краю стола конверт.

– Ты выиграла пари.

Тон был раздражающе флегматичным.

Саша моргнула, не сразу понимая, о чём он говорит. Затем посмотрела на конверт, нахмурилась, медленно шагнула вперёд, взяла его и открыла.

Десять купюр по пять тысяч.

Пятьдесят тысяч рублей.

Всё внутри разорвалось.

Ярость ударила в виски горячей, неуправляемой волной.

Саша резко захлопнула конверт, подняла голову и выдавила сквозь стиснутые зубы:

– Ты серьёзно?

Роман не ответил. Только смотрел.

Саша сжала конверт в пальцах, продолжая:

– Ты правда думаешь, что я была в чёртовом дегустационном зале из-за этого? – её голос дрогнул, но не от слабости, а от глухой, давящей злости. – Ты действительно считаешь, что я собиралась за деньги…

Она осеклась, не в силах произнести это вслух.

Роман спокойно спросил:

– Разве нет?

Саша не поверила своим ушам.

Конверт в её руках ощущался как плевок в лицо.

Но эти слова…

Гнев хлестнул по телу, заставив её пальцы судорожно сжаться. И в следующую секунду она с силой швырнула деньги ему в грудь.

– Ты… Да пошёл ты!

Роман поймал конверт на лету, даже не дрогнув. Медленно, почти лениво положил его обратно на стол.

– Тогда возьми их и отдай долг. Раз уж для тебя это ничего не значило.

Тот же ровный, бесстрастный тон.

Бесил ещё сильнее.

Саша затряслась от злости.

– С меня хватит, – прошипела она. – Я уезжаю.

Лицо Романа осталось непроницаемым.

Словно её слова не значили ничего.

Просто шум.

Саша сделала шаг назад. Потом ещё один.

– Я жалею, что приехала сюда. Жалею, что вообще познакомилась с тобой.

Роман даже не моргнул.

Саша сжала губы, развернулась и выскочила из кабинета, с силой захлопнув за собой дверь.

Казалось, вихрь эмоций вырвался наружу, что наконец она сказала всё, что должна была сказать.

Но, выйдя в коридор, ощутила только пустоту.

Боль.

Саша ускорила шаг, выбежала из здания, чувствуя, как в груди поднимается удушье.