Дочь Востока, душа Запада

Женщина слегка кивнула, оценивающе посмотрев на гостью.

– Вы, должно быть, устали с дороги. Позвольте проводить вас в ваши комнаты.

Ферида не стала возражать.

Войдя в дом, она сразу ощутила разницу.

Здесь не было той выверенной роскоши, что окружала её в Турции. Вместо позолоченных орнаментов и тяжёлых ковров в особняке преобладала лёгкость – высокие потолки, просторные залы с приглушёнными оттенками на стенах, тонкие узоры лепнины, изящная мебель в светлых тонах.

Воздух пах воском, бумагой и ароматом свежих роз.

Здесь чувствовалась интеллектуальная утончённость.

Возможно, именно это место и было её шансом.

Ферида вышла на балкон своей новой комнаты, глубоко вдыхая прохладный вечерний воздух.

Париж расстилался перед ней, огромный, бесконечный, мерцающий множеством огоньков, каждый из которых скрывал свою историю, свою тайну.

На дальних улицах слышался смех, всплески музыки, звук удаляющихся шагов.

В этот момент она поняла:

Её жизнь изменилась.

И назад дороги действительно нет.

Утро встретило её звонким шумом улицы, запахом дождя, пропитавшего каменные мостовые, и лёгким светом, пробивающимся сквозь высокие окна её новых покоев.

Ферида лежала, не открывая глаз, позволяя себе несколько минут между сном и явью, где ещё можно было не быть никем – ни наследницей, ни дочерью военного атташе, ни гостьей в чужом городе.

Но Париж не позволял оставаться в тени.

Как только она встала и подошла к окну, взгляду открылось бурлящее движение улицы: торговцы выкрикивали цены, художники, сидя на узких скамьях, быстро делали наброски проходящих мимо людей, женщины в элегантных платьях о чём-то живо беседовали, поправляя перчатки и ленты на шляпках. Париж уже жил, и ей предстояло стать его частью.

Едва она успела одеться – выбрав простое, но элегантное платье, которое не слишком привлекало внимание, но подчеркивало её тонкий стан, – как в дверь постучали.

– Входите, – спокойно сказала она, поворачиваясь.

Вошла мадам Дюре – та самая сдержанная, собранная женщина, что встретила её накануне. Теперь она держалась чуть менее формально, но в её взгляде всё ещё читалась внимательная оценка.

– Ваш отец просил меня позаботиться о вас, мадемуазель, – сказала она, сложив руки на груди. – Сегодня вам предстоит встретиться с вашим наставником.

– Наставником? – Ферида вскинула бровь.

– Учителем. Ваш отец не хочет, чтобы ваше образование ограничивалось только университетскими лекциями. Он нашёл вам человека, который поможет вам ориентироваться в здешнем обществе, изучить культуру, понимать политику и искусство Парижа.

Ферида усмехнулась.

– Какое удобное прикрытие.

– Прошу?

– Отец хочет быть уверен, что я не сделаю чего-то неподобающего, – сказала она, медленно завязывая ленту на запястье. – Ему не нужен мой рост, ему нужен контроль.

Мадам Дюре не изменилась в лице.

– Возможно, – сухо сказала она. – Но в вашем положении это не столь важно. Вам стоит быть осторожной, мадемуазель. Париж может показаться романтичным, но он безжалостен к тем, кто не умеет играть по его правилам.

Ферида взглянула на неё с интересом.

– Значит, мне просто нужно изучить правила, – тихо произнесла она.

Мадам Дюре ничего не ответила, но в уголках её губ мелькнула едва заметная улыбка.

Первую встречу с наставником назначили в Сорбонне.

Ферида шла по улице, ощущая на себе взгляды прохожих. Мужчины внимательно изучали её профиль, оценивающе задерживая взгляд на её высокой осанке, на лёгкости её движений. Женщины смотрели иначе – кто-то с любопытством, кто-то с откровенным презрением.

Она шла спокойно, будто вовсе не замечая их.

Внутри, однако, она чувствовала электрический ток – ту самую смесь страха и возбуждения, которую ощущаешь, когда вступаешь в незнакомую игру.

Она вошла в старый университетский двор, оглядываясь.

Где-то здесь её ждал человек, который должен был стать её проводником в новом мире.

И она не знала, чему он её научит.

Внутренний двор Сорбонны казался миром в себе – ограждённым стенами истории, пропитанным запахом старых книг, чернил и холодного камня.

Здесь время двигалось иначе.

Ферида остановилась у колоннады, вглядываясь в окружающих.

Студенты, одетые в строгие костюмы или в богемно небрежные сюртуки, обсуждали последние лекции, горячо спорили о новых философских идеях. Молодые женщины, немногие среди них, держались чуть в стороне, но их взгляды не уступали мужским в остроте.

Здесь она почувствовала, что Париж – это не просто город. Это разум, бурлящий, живой, вечно жаждущий нового.

И среди всего этого хаоса он.

Высокий, немного сутулый мужчина лет сорока, в темном пальто, с книгой в руках, лениво перелистывающий страницы, пока ждал её.

Ферида заметила, как его губы едва заметно дрогнули в насмешливой полуулыбке, когда он поймал её взгляд.

– Mademoiselle…

Он не поклонился, не протянул руку. Только наблюдал.

– Monsieur? – сдержанно спросила она.

– Жан-Батист де Вилье, – представился он, захлопывая книгу. – Ваш… наставник.

Ферида выпрямилась, чуть приподняв подбородок.

– Какое у вас право учить меня?

Он усмехнулся.

– Моё право – в том, что я знаю этот город лучше, чем ваш отец. И я знаю, как он может сломать тех, кто слишком медлит, чтобы понять его.

Ферида прищурилась.

Она поняла: эта встреча не будет лёгкой.

Но, возможно, в ней заключался ключ.

Ключ к её свободе.

ГЛАВА 3: ПАРИЖ НЕ ПРОЩАЕТ МЕДЛИТЕЛЬНЫХ

Ветер, пронзительный и резкий, скользил по брусчатке, подхватывая пыль, обрывки старых газет, клочья разговоров, чьи-то быстрые шаги, смешивая их в хаотичную симфонию Парижа.

Ферида стояла под сводами Сорбонны, вдыхая этот запах осени, дождя, чернил и кофе, ожидая человека, который, возможно, станет её проводником в новом мире.

Вчерашний день ещё был в ней – ощущение дороги, запах экипажа, холод каменных ступеней её нового дома.

Но сегодня…

Сегодня она выходила из замкнутого пространства своего прошлого, и не знала, каким будет следующий шаг.

– Mademoiselle.

Голос.

Чуть хрипловатый, с нотками усталости, но не без интереса.

Ферида подняла взгляд.

Перед ней стоял мужчина, выглядящий так, будто он знал этот город лучше, чем его улицы знали сами себя.

Жан-Батист де Вилье.

Высокий, в тёмном пальто с поднятым воротником, с лёгкой сутулостью человека, который слишком много читал и слишком много думал. Его взгляд был внимательным, но не слишком пристальным, голос – негромким, но в нём было что-то, заставляющее слушать.

Он держал в руках книгу, но Ферида знала: этот человек читает не только книги.

– Вы не поклонились, – заметила она, поднимая бровь.

Он улыбнулся одними уголками губ.

– Не все в Париже кланяются, мадемуазель.

Она чуть склонила голову набок, изучая его так же, как он изучал её.

– Вы знали, что я скажу именно это?

– Разумеется. Ваш отец прислал мне очень точное описание вашей натуры.

Ферида улыбнулась – и в этой улыбке было не только любопытство, но и вызов.

– И что же он сказал обо мне?

Вилье закрыл книгу, спрятал её во внутренний карман пальто и чуть наклонился к ней, будто собирался открыть ей тайну.

– Что вы слишком умны, чтобы быть просто чьей-то дочерью.

Она почувствовала, как внутри что-то дрогнуло.

Этот человек не пытался ей льстить, не пытался очаровать, как это делали турецкие дипломаты или французские кавалеры на балах.

Он просто видел.

И его слова звучали опасно близко к истине.

Они шли по университетскому двору, и Ферида слушала его голос, словно музыку нового языка.

Вилье говорил не как профессор, не как политик, не как человек, который разделяет мир на правильное и неправильное.

Он говорил так, будто Париж был живым существом, капризным и жестоким, красивым и бесстыдным, безразличным к тем, кто его не понимал, и благосклонным к тем, кто умеет играть по его правилам.

– Париж – это не стены и мосты, не монументы и сады. Это – слова, взгляды, обещания, интриги. Это город, в котором всё решает тон сказанного и значение несказанного.

Ферида смотрела на улицу перед собой.

Торговцы выкрикивали цены, студенты горячо спорили в углу двора, пожилой художник на мосту осторожно накладывал на холст серо-голубые мазки.

Это был тот самый Париж, о котором писали книги, но в то же время совершенно другой.

Тот, что существовал в глубине, под слоем открыток и светских вечеров.

– Ваш отец хочет, чтобы я защитил вас, – сказал Вилье, остановившись у книжной лавки. – Но если бы он знал Париж так, как знаю его я, он бы понял, что здесь нельзя защитить, здесь можно только научить выживать.

Ферида провела пальцами по старым корешкам книг, покрытым пылью.

– И как же мне выживать?

Вилье посмотрел на неё с лёгкой усмешкой.

– Начать с того, чтобы понять: этот город не прощает медлительных.

Она повернула голову, встречая его взгляд.

Её пальцы сжались на книге.

Она вдруг поняла, что этот человек говорит не просто о Париже.

Он говорит о ней.

Сорбонна осталась позади, когда они вышли на оживленную улицу.

Воздух был наполнен запахами свежего хлеба, дыма, парфюма, осенней влаги.

Ферида почувствовала, как ее сердце бьется чуть быстрее.

Это не было страхом.

Это было предчувствием.

Здесь, в этом городе, в этом разговоре, в этом мужчине, который не пытался её поучать, но и не собирался перед ней склоняться, начиналось нечто новое.

И пусть она пока не знала, к чему это приведет…

Она не хотела останавливаться.

– Ваш отец хочет, чтобы я защитил вас, – сказал Вилье, когда они свернули на бульвар Сен-Мишель, где утренний воздух был наполнен ароматами свежего хлеба, кофе и газетной типографской краски. – Но если бы он знал Париж так, как знаю его я, он бы понял: защита здесь – иллюзия.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.