Меч Кощея Бессмертного

Белава и Камай, которые тоже отметили это, молча кивнули головой. Подошедшая на звук голосов женщина, подозрительно посмотрела на них, но ничего не сказала. Замолчав на время, они так и проехали это поселение, за которым на небольшом промежутке следовало новое поселение.

Тем более, что им навстречу вышли десятка два мужчин и женщин из местного населения, хоронивших какую-то богатую женщину, сожженный прах которой был помещён в котлообразную вазу, которую несли на троне двое высоких светловолосых мужчин. Рядом лежали сарматские и привозные предметы из серебра и золота: ожерелья, браслеты, флаконы для благовоний, золотая диадема, к верхнему краю которой прикреплены фигурки козлов, оленей и изображения деревьев. Диадема украшена была гранатами, жемчугом, цветным стеклом и барельефом, изображающим женскую головку. Центром этой композиции являлось священное дерево, олицетворяющее Великую Мать – богиню плодородия. На высокое положение погребенной женщины указывал трон, который собирались поместить в могилу.

Путешественники, посторонившись, пропустили траурную церемонию, молча. Лишь отъехав на значительное расстояние, Белава произнесла. ─ И они тоже сжигают свои трупы, как и мы…

Беловолод и Камай только головой кивнули на её реплику, проезжая это поселение и съезжая в лес с горок, на которых строились поселения. Так, двигаясь по проторенной тропе, то поднимаясь на пригорки с травой, то опускаясь в долины, где в большом количестве росли деревья, от поселения к поселению они, встречая большое количество повозок с людьми, едущими на юго-запад к реке Итиль, всё реже и реже удивлялись происходящему. Правда, всякий раз, когда им встречалось большое перемещение людей военных, они отмечали их разноплеменность и вооружение.

Сидя вечером у костра и готовя для себя еду, им волей-неволей приходилось разговаривать между собой. И тут им на помощь приходило то, что они видели или замечали, сравнивая с собой, так как теперь тоже в некоторой степени входили в их группу. Особенно отмечали они нравы людей, которым с некоторых времён относили и себя.

─ Как вы думаете, этими северными и южными племенами, славянами и антами может управлять один человек? ─ неожиданно спросил Беловолод Белаву и Камая.

─ Я, думаю, это очень трудно делать одному повелителю… ─ ответила Белава. ─ Во-первых, они, так же как и мы, ориентируются на только одного бога: у них это Тенгри, у нас – Род. И тот и другой – великий творец всего и владыка. Ему приносят жертвы и совершают священные обряды… Во-вторых, Судьбы они не знают и не признают, как и мы, хотя христиане считают, что она имеет какую-то силу. В-третьих, если им, как и нам грозит смерть, они дают богу обещание принести жертву за свою душу, а избежав её, обязательно ему жертву приносят. В-четвёртых, они, как и мы, почитают и берегут реки, леса и озёра, принося им жертвы и гадая на них… Поэтому счастье и несчастье в жизни считается делом общим! Нам и им нужна власть народа…

─ А ты что скажешь? ─ обратился Беловолод к Камаю.

─ Я обратил своё внимание на другое: живут они в полуземлянках, как и мы, потому, что часто воюем, а они меняют место жительства. ─ Камай подумал-подумал и произнёс. ─ Интересно и то, что большинство идёт на врагов своих со щитами и дротиками в руках, кольчуг не одевая, с голым торсом и только в штанах…Вот что удивительно! Ведь мы так не одеваемся, идя на войну или на опасное дело. Может от того, что большинство из них имеет очень высокий рост и широкие плечи?

Беловолод опять кивнул Белаве.

─ Я бы ещё отметила то, что они, оставаясь зачастую грязными, не являются людьми злобными, которых в большинстве своём мы видели на Кавказе и Тавриде. И готовы всегда оказать помощь другим людям… ─ Белава смотрела куда-то вдаль, вспоминая случаи встреч с людьми юга. ─ А помыться им можно и в бане после похода…

Беловолод усмехнулся словам Белавы и кивнул Камаю.

─ Мне кажется, что по образу жизни они схожи с нами, любят свободу и не терпят рабство… ─ Камай вспоминал всё, что сформировал о славянах, антах и племенах, входящих в союз гуннов. ─ Их семьи многочисленны, а сами они выносливы. Легко переносят жар, холод, дождь, наготу и недостаток в пище…

─ А ещё они ласково относятся к прибывающим иноземцам, оказывая им знаки своего расположения, даже охраняют при необходимости… ─ это Белава включилась в разговор без особого приглашения Беловолода. ─ А находящихся у них в плену, они не держат как рабов на юге, предлагая им работу или выкуп себя, чтобы вернуться к своим, находясь на положении свободных людей или друзей…

─ А я ещё отметил то, что они любят гречку, грибы и земные плоды… ─ добавил Камай. ─ Да и сам лес, реки и озёра они тоже любят, беря от них ровно столько, сколько нужно для пропитания…

Белава и Камай посмотрели на Беловолода: мол, мы всё сказали, что узнали…

─ Ну, и как вы считаете, таким людям нужна война, на которую их провоцируют ромеи и византийцы? ─ спросил Беловолод своих друзей и сам тут же ответил. ─ Конечно, нет! Ни нам, ни им…

─ Но кто-то может и сорваться… ─ вдруг произнесла Белава. ─ Их всё больше и больше прибывает в эти места из-за того, что на севере Каменного пояса и Сибири погода не даёт развиваться нужной им живности. Ведь потому готы и попёрлись в степь! Даже на аланов пошли и победили… А что будет, если этих крепких ребят доведут до ручки?

─ Что будет… Что будет… ─ проворчал внутренний голос. ─ То и будет, что пойдут воевать! Ведь большую семью кормить надо!

Так, сравнивая себя и встречающихся людей из разных племён, а также видя, как целые подразделения воинов, а за ними множество повозок едут на юго-восток, они двигались к городищу Тура-Тау для встречи с гуннским царём Баламиром…

Городище Тура-Тау, находящееся на высоком мысу, с одной стороны обмываемое рекой Белой, а с другой – рекой Уфой, окруженное оврагом и с напольной стороны – рвом и валом, основание которого было обложено обожжённой глиной, было окружено множеством небольших селищ. По валу были сооружены ограды в виде плетня, укрепленного двумя рядами столбов, врытых в массив вала, а пространство между ними засыпалось землей. По краю городища воздвигались изгороди. Внутри городища, по периметру треугольной формы площадки, располагались жилища—полуземлянки, имевшие в длину от семи до тринадцати метров, в ширину – до шести и в глубину около метра.

Как правило, в центре жилища находился примитивный очаг. Односкатные крыши из толстых колотых досок и плах сверху засыпали землей. В летнее время жилищами жителям городища Тура-Тау служили легкие шалаши.

На центральной площадке городища располагалась большая полуземлянка, служившая общественным помещением для проведения религиозных обрядов. Рядом имелся идол, а вокруг идола располагались жертвенники.

Именно к центральной полуземлянке и направился отряд Беловолода.

─ Скажи, если вдруг Баламир решит, что надо воевать с готами, ты скажешь ему про меч Кощея Бессмертного? ─ вдруг внутренний голос задал вопрос, на который Белава никак не могла для себя ответить, видя значительные массы перемещающихся людей. ─ Ведь с этим мечом ему будет легче победить и готов, и аланов…

─ Я ведь не знаю, какой он, этот царь Баламир?! ─ сомнение всю дорогу одолевало её. ─ Тогда ведь это я буду в ответе за смерть множества людей, которые могут погибнуть в результате войны…

─ Но они всё равно погибнут, если война начнётся… ─ внутренний голос продолжал давить. ─ И это могут быть люди, как с той, так и с этой стороны! Тебе их не жалко?

─ Ещё как жалко! ─ отвечала молча Белава своему внутреннему голосу. ─ Потому и молчу…

─ Но ведь готы могут победить гуннов и захватить ваши земли! ─ внутренний голос наступил на самое больное место.

─ Наши никогда не отдадут своей земли! ─ резко ответствовала Белава то, что всегда считала правильным. ─ Они быстрее погибнут!

─ А тебе этого хочется? Ведь, имея меч Кощея Бесмертного, они могли бы однозначно победить… ─ внутренний голос шаг за шагом убеждал Белаву в чём-то нехорошем, которое она никак не могла постигнуть, но нутром чувствовала, что поступает правильно, никому не сообщая место захоронения меча.

─ Я поклялась Всевышнему, что никому и никогда не покажу то место, где захоронила меч! ─ сжав зубы, чуть ли не произнесла это вслух Белава. ─ Пусть даже погибну…

Камай подозрительно посмотрел на Белаву, на мгновение расширив от удивления глаза, но его больше в это время интересовали люди, которые семьями на повозках двигались по дороге. Поэтому терзания Белавы им было отмечено лишь как случайное.

Возле центральной землянки стояли два воина с копьями в руках, и стоило Беловолоду, спрыгнувшему с коня, подойти к ним, как они тут же скрестили копья. ─ Кто таков и зачем к царю Баломиру?

─ Вождь Беловолод с южной заставы, что на Великой Вороне с докладом царю Баломиру! ─ произнёс Беловолод и поклонился полуземлянке.

─ Подождите… Мы должны доложить о вашем прибытии! ─ с этими словами один из стражников вошёл в полуземлянку.

Белава, Камай и Беловолод привязали своих коней к специально предназначенному для этого горизонтальному бревну, находящемуся недалеко от полуземлянки и подошли к двери.

─ Царь Баломир ждёт вас! ─ произнёс стражник, пропуская их внутрь полуземлянки.

Царь Баломир сидел в центре полуземлянки и, улыбаясь, смотрел на пришедших. Пока Беловолод докладывал о результатах разведки, Белава рассматривала царя гуннов.

─ Полное круглое лицо, обычные глаза и нос, густые брови, усы, спускающиеся вниз, слегка желтоватая кожа… ─ отмечала она лицо царя, ища какие-нибудь особенности с востока. ─ Всё как у нас… И совсем он не монгол, как болтали некоторые из наших!

─ Но одежда-то у него совсем не наша, а ближе к сибирской! ─ ответил ей внутренний голос. ─ Ты сама не один раз богатых людей в Сибири видела… И рога какие-то рядом с троном…

─ Ну, ты не забудь, ведь здесь и шаманы свои танцы для бога Тенгри исполняют вместе с людьми! ─ настаивала Белава, объясняя происхождение некоторых культовых предметов.

─ И одёжка у него чёрная, каким-то чудовищем расписана… ─ внутренний голос не сдавался.

─ А ты хотел, чтобы одёжка у него была как у нас: белая, с красным узором? Он ведь царь… И таких как мы у него должно быть много… Видно так ему у гуннов и положено! ─ отвечала Белава. ─ И вообще, он нормальный мужик! Вишь, как спокойно разговаривает с Беловолодом…

Меж тем, Беловолод доложил Баломиру и ждал от него вопросов, но тот лишь произнёс. ─ Хорошо! Пока никуда не уезжайте… У меня сейчас должен состояться курултай, на котором нужно принять очень важное решение: быть войне или не быть!

─ Но это значит, что вы попались на провокацию византийцев! ─ воскликнул Беловолод. ─ Они с готами только этого и ждут!

─ К сожалению, вы не знаете, что сами готы Гермонариха вычудили… ─ на лице его появилась печаль, потом он встрепенулся и снова посмотрел на Беловолода. ─ Они напали на антов, наших друзей, и убили их царя Божа! А в таком случае, нам, хочешь-не хочешь, а придётся развязывать войну против готов… Вот, жду, что скажут вожди наших племён по этому вопросу… Потому и прошу вас немного подождать…

Беловолод, Белава и Камай поклонились царю Баламиру и вышли.

─ Выходит, он сам не хочет воевать, а его вынуждают? ─ это внутренний голос Белавы напомнил о себе.

─ Выходит, что так… ─ согласилась с ним Белава. ─ Будем ждать…

Ждали полдня, находясь неподалёку у одной из полуземлянок на скамейке. Когда прибывшие вожди племён начали срочно покидать полуземлянку царя Баломира, Беловолод и его друзья встали, ожидая приглашение царя.

─ Царь Баломир ждёт вас! ─ объявил стражник и пропустил их внутрь.

Царь Баломир сидел на троне, опустив голову.

─ Придётся воевать! ─ грустно произнёс он. ─ Так решило большинство… Уж очень сильно некоторых наших вождей задел поступок готов по отношению к вождю антов! А вам нужно возвращаться на заставу и готовиться к войне! Людей с пограничья в основное войско я трогать не буду, но вы, всё-таки, готовьтесь к войне на вашей территории… Неизвестно, как всё может обернуться!

Показав рукой, что совещание окончено, Беловолод с Белавой и Камаем вышли. Молча сели на своих коней и поехали к своей заставе…

Лишь через некоторое время проснулся внутренний голос. ─ Это хорошо, что ты не рассказала про меч и то, где он находится…

─ Никому и никогда не скажу это! ─ подвела итог Белава и почувствовала, как огромная тяжесть ушла куда-то с души её. Улыбнувшись солнышку, она снова стала прежней…

Глава 4. Меч Кощея Бессмертного

1.

Король готов Гермонарих, тощий, больной и седой стоял на балконе своего дворца, расположенного на берегу моря, предавшись воспоминаниям…

─ Сколько же лет я прожил? ─ он невольно начал считать годы. ─ Так, родился я в 265 году, а сегодня – 375 год. Выходит, сто десять… Не зря же меня зовут «Кощей Бессмертный»!

И он был прав: в это время средний возраст мужчин из-за того, что шли часто войны с кем-нибудь, составлял пятьдесят шесть лет, а на него из-за возраста пальцем показывали и говорили. ─ Бессмертный!

Ухмыльнувшись тому, что ещё, будучи юношей, он сообразил, что королём царства готов ему не бывать до тех пор, пока не будет он иметь какой-нибудь волшебный меч.

─ Мало того, что его отец король Одульф кроме него, самого последнего сына, имеет ещё трёх сыновей старше него, так ему и самому скоро будет сорок лет… ─ думал молодой Гермонарих, недавно которому исполнилось девятнадцать лет. ─ У меня теперь есть совершеннолетие, и я могу сам принимать решения о своей судьбе. А что, если я поеду учиться военному делу бескерков на юг Понтийского моря, к нашим родственникам?

О том, что готы рода Амалов, которыми командовал король Гунуил, приплыли с юга Понтийского моря, он слышал от отца и деда Атала. Вот они-то, ещё в детстве, и поведали ему о том, что у них где-то спрятан волшебный меч Турфинг, который передаётся по наследству вместе с короной.

─А что это за меч Турфинг? ─ тогда не удержался от расспросов маленький Гермонарих, сидя на коленях у отца.

─ Самые сильные мечи, как и всё волшебное оружие, изготавливают карлики, гномы или эльфы. Они самые искусные мастера в этом деле. ─ отец Одульф гладил по головке мальчика, думая, что к совершеннолетию тот совсем забудет эти рассказы. ─ Говорят, они свои мечи делают из чистого железа с большой примесью того, что прилетает к нам с неба по распоряжению бога Одина… Кроме этого необходимым элементом при плавке является чистое серебро, которое потом добавляется. При изготовлении меча они производят различные заклинания: одни – для того, чтобы меч был всегда острым, другие – против ржавения и для гибкости, третьи, чтобы были стойкими к вешним воздействия, четвёртые – должны были повышать стойкость мечей к внешним воздействиям, как от магии так и от разрушения нечисти одним прикосновением меча. Особенно ценится способность меча самому выбирать себе хозяина, а также светиться по разным причинам…

─ Как это так? ─ удивлённо спросил Гермонарих, с трудом понимая то, о чём рассказывал ему отец. ─ А разве у остальных воинов не такие мечи?

─ Волшебные мечи имеют своё имя и свой характер, который придают ему волшебники… ─ отец посмотрел на сына, который напряженно переваривал каждое его слово. ─ На них даже пишутся руны, чтобы сохранить заклинания…

─ А у тебя есть такой волшебный меч? ─ маленький Гермонарих внимательно посмотрел на отца: правду ли он говорит?

─ Есть… И зовут его Турфинг – меч победителей! Но есть правило: если ты вытащил его из ножен, он не даст себя вложить назад, пока не прольётся кровь тех, против которых его вынули… ─ смутившись от такого вопроса, и посчитав, что сын этот разговор со временем все равно забудет, ответил. ─ У каждого меча свой дух… И, если он признаёт своего хозяина, он тут же откликнется… Он же друг!

─ А как Турфинг сделали? ─ не унимался малец.

─ Когда-то давно прадед моего деда оказался в горах и увидел гномов, сидящих на камне спиной к нему. Наставив на них свой меч, он воскликнул: «Смерть вам или волшебный меч!». Гномы, поняв, что по-другому остаться живыми у них не получится, согласились выковать ему волшебный меч. И выковали, дав ему имя Турфинг. Но ковали они его не по своему желанию, а по принуждению, и наложили ему своё проклятие. Это был меч победы над любым противником до тех пор, пока меч не убьёт трёх хозяев из нашего рода… ─ отец Гермонариха замолчал, опустив голову.

─ И сколько уже наших было убито мечом? ─ тихо спросил Гермонарих, затаив дыхание.

─ Этого я не знаю… ─ спрятав от сына глаза, произнёс отец.

Почувствовав, что итак в этот раз рассказал слишком много такого, что могло заморочить голову маленькому сыну, которого больше всех любил, он больше никогда об этом не рассказывал. Так Гермонарих узнал, что есть в нашей жизни нечто необыкновенное…

Шли годы. Он под руководством учителей осваивал нужные для жизни знания и навыки, но разговор о волшебных мечах больше никогда не заводился. Даже когда он задавал эти вопросы своим учителям, они только пожимали плечами. Так Гермонарих понял, что есть такие темы, о которых не со всеми, даже с братьями, можно говорить. И постепенно он замкнулся. Как-то услышав от родственников о берсерках и ульфхеднарах, юный Германарих в детстве не отращивал волосы и бороду до совершеннолетия, но затем стал их отращивать. Однажды, оказавшись в одной из пещер и встретившись с жрецом, узнал, что его тотемом является волк. Так он для себя решил, что станет ульфхеднаром. И не ошибся: ульфхеднары были гораздо более редки, чем берсерки.

И, если берсерк, одержимый духом медведя, являл собой всесокрушающую мощь, то его волкообразный «брат» был более ловким, более жестоким (хотя куда уж больше) и более сообразительным. Короче говоря, волчара был как бы более опасным, чем берсерк.

Как олицетворение зверя Одина воины-волки были «более угодны» верховному божеству скандинавов. В отличии от берсерков, ульфхеднары практически все могли контролировать свою «звериную ипостась» (ну, по сравнению с берсерками). То бишь в неконтролируемый приступ боевого бешенства волчары впадали гораздо реже своих медведеобразных собратьев.

Их объединяло одно – и те и другие воины во время боя впадали в священную ярость (амок, боевой транс, боевое бешенство) и сражались, подобно диким животным, многократно превосходя обычного воина в силе, реакции, скорости и нечувствительности к боли. А вот с самоконтролем у воинов Одина было плохо. Плохо было до такой степени, что они становились изгоями в предельно милитаризованном обществе викингов. Даже воины-волки контролировали себя намного больше. Поэтому и получалось так: вроде бы мегавоин, но не уважают его собратья по оружию, почему-то не уважают и все тут.

Ульфхеднар – древнескандинавский воин-волк или «волкоголовый», сражаясь бок о бок с берсерками («медведеподобные», воины-медведи), оставлял о себе сведений совсем мало, стараясь быть незаметным. Воинов-волков, как и воинов-медведей, отличало от остальных воинов умение входить в особое состояние, транс, – «ярость зверя», в котором они полностью отождествляли себя с животными.

В бою такие воины очень ценились, они были бесстрашны, невероятно сильны и не чувствительны к боли, они искусно владели оружием и даже без оружия были чрезвычайно опасны.

Разница между ульфхеднаром и берсерком была лишь в том, что свою ярость они использовали по-разному. Берсерк впадал в неконтролируемую ярость и выходил из этого состояния только полностью израсходовав все силы. Это своего рода «форсаж», который не мог длиться долго. Берсерки засыпали сразу после боя. Ульфхеднар же контролировал свою ярость, при этом оставаясь думающим воином. Он был менее эффективен в бою, чем берсерк, однако мог руководить и применять различные тактические приёмы. Расходуя «ярость» более рационально ульфхеднар был более универсальным сверх-воином того времени и стоил дороже.

А по достижении совершеннолетия Гермонарих отпросился у отца на поездку в северные края…

Получив солидный золотой запас на дальнейшую жизнь, он направился к известному воину-ульфхендару для обучения, когда приехал на север. А через пять лет, освоив всё, что должен был уметь ульфхендар, вернулся домой.

И здесь его ждала важная новость: его отец Одульф умер, а его трон достался старшему брату Ансиле. Два средних брата – Эдиульф и Вультульф стали приближёнными Ансилы, а места для Германариха не оказалось. Вскоре Вультульф напал на Германариха с ножом, чтобы убить его, из-за того, что тот начал искать меч Турфинг. Однако, он не знал возможностей Гермонариха, который легко убил его своим же ножом.

Ансила, опасаясь иметь рядом такого воина, дав ему золота для приобретения корабля и сотню воинов, направил его на северное направление водного Шёлкового пути для грабежа караванов. Так Германарих попадает в леса и реки Гардарики…

Первым местом базирования его корабля на водном Шёлковом пути становится земля на берегу моря Викингов.

Так на древней реке, по которой викинги нападали на караваны из Китая, появился серьёзный конкурент из готов, который захватил земли вендов и ободритов, а также гревтунгов, наладил контроль и плату за проезд по реке, как китайцев, так и викингов. Все попытки викингов напасть на землю конунга Гермонариха, которые теперь захватил Гермонарих где силой, где хитростью, где волчьими повадками, оканчивались безрезультатно. И Гермонарих знал почему: дело в том, что уезжая на земли моря викингов, он прихватил с собой меч Турфинг, который всё-таки нашёл. Единственное, о чём хотел он узнать: это сколько волшебной силы в нём осталось?

Поэтому старался не обнажать его, обходясь теми знаниями, которые получил как ульфхендар. Постепенно расширяя свои владения на восток по водному Шёлковому пути до реки Итиль, он становился всё жестче и богаче.

Прошло двадцать лет. Конунга Германариха известили, что король Ансила загадочно умер, а его трон теперь принадлежит его брату – Эдиульфу. Никакого разговора о том, чтобы передать корону Гермонариху, который увеличил королевство готов в несколько раз, даже не было!

И Гермонарих продолжил увеличивать королевство готов… Скоро список покорённых им народов зазвучал так: племена гольтескифов (Golthescytha), тиудов (Thiudos), инаунксов (Inaunxis), васинабронков (Vasinabroncas), меренс (Merens), морденс (Mordens), имнискаров (Imniscaris), рогов (Rogas), тадзанс (Tadzans), атаул (Athaul), навего (Navego), бубегенов (Bubegenas), колдов (Coldas) и другие.

2.

Однажды к нему привели славянского жреца, который рассказал ему сказку…

… В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь; у этого царя было три сына, все они были на возрасте. Только мать их вдруг унес Кощей Бессмертный. Тут старший сын и испросил у отца благословенье искать мать. Отец благословил; он уехал и без вести пропал. Тогда средний сын пождал-пождал, тоже выпросился у отца, уехал,– и тоже без вести пропал.

Тогда приходит малый сын, Иван-царевич, и говорит отцу. – Батюшка! Благословляй меня искать матушку…

Отец не пускает, говорит. – Тех нет братовей, да и ты уедешь: я с кручины умру!

– Нет, батюшка, благословишь – поеду, и не благословишь – тоже поеду. – младший сын говорит.

Ничего не поделать, отец благословил.

Пошел Иван-царевич выбирать себе коня: на которого руку положит, тот и падет! Так и не смог выбрать себе коня.

Идет себе дорогой по городищу, повесил голову. Ниоткуда взялась старуха, спрашивает. – Что, Иван-царевич, повесил голову?

– Уйди, старуха! На руку положу, другой пришлепну– мокренько будет!

Тогда старуха обежала его другим переулком, идет опять навстречу, и говорит. – Здравствуй, Иван-царевич! Что повесил голову?

Он и думает. – Что же это старуха меня спрашивает? Не поможет ли мне она?

И говорит ей. – Вот, баушка, не могу найти себе доброго коня.

– Дурашка, мучишься, а старухе не кучишься!– отвечает старуха.– Пойдем со мной.

Привела его к горе, указала место. – Скапывай эту землю.

Иван-царевич скопал, видит чугунную доску на двенадцати замках. Замки он тотчас с нее сорвал и двери отворил, вошел под землю. Видит: тут прикован на двенадцати цепях богатырский конь. А тот, видно, услышал ездока по себе, заржал, забился, все двенадцать цепей порвал.

Надел Иван-царевич на себя богатырские доспехи, надел на коня узду, черкасское седло, дал старухе денег и сказал. – Благословляй и прощай, баушка!

Сам сел и поехал. Долго ездил, наконец, доехал до горы. Преболышущая гора, крутая, взъехать на нее никак нельзя. Тут и братья его ездят возле горы. Поздоровались, поехали вместе. Доезжают до чугунного камня пудов в полтораста. На камне надпись: «Кто этот камень бросит на гору, тому и ход будет».

Старшие братовья не смогли поднять камень, а Иван-царевич с одного маху забросил его на гору – и тотчас в горе показалась лестница.