Суета. Роман в трех частях

– Какая же я дура, – сказала после этого Татьяна. Это были ее последние слова, что слышал Андрей.

10.

Растворившись во снах, я вновь видел себя ребенком. Душа играла во мне и сердце не знало скорби. Там не было дождей и времени. Океан омывал песчаный берег, где стоял дом, а возле него тянулись к солнцу самые необычные и прекрасные цветы. Внутри, стоял большой стол и был он обставлен шестью стульями. За ним собиралась вся наша семья. И казалось, что ночь не нагрянет, и не настигнет стен наших полумрак. Она держала крепко мою руку, а я молил святых задержаться там… хоть еще на пару мгновений.

***

Утро господина Лескова началось в одиночестве, под одеялом. Просторную кровать освещал тусклый белый свет солнца, что давно не выходил из серых облаков. Сама спальня была выполнена в светлых тонах. По замыслам Анастасии, такой выбор цветовой гаммы должен успокаивать и располагать ко сну. Всю мебель, включая небольшие фигурки из глины на тумбе подбирала она. Самому господину Лескову это казалось глупым и «не таким важным делом, чтобы тратить на это время». Она же, в свою очередь считала это интересным и ответственным занятием. Как-то раз, за столом, госпожа Лескова обронила: «Я обустраиваю нам жизнь», на что ее муж лишь посмеялся. Горничной в тот вечер потребовалось несколько часов, чтобы успокоить госпожу и спасти ее от нервного срыва.

В доме они жили около года. Возвели его в короткие сроки, за счет внутренних сбережений и рабочих, что трудились на мэрию. В целом Лескову удалось сэкономить около половины средств: материал поставлялся его знакомым, которого в свое время он спас от тюремного заключения; рабочим выплачивалась лишь зарплата из казны, а земельный участок был присвоен путем «Закона о свободных землях». Данный закон был введен перед постройкой дома. В нем говорилось о том, что любая земля, оставленная прошлым хозяином по причине смерти, катастрофы и других обстоятельств переходит во владения министерства города. О прошлом хозяине участка не было ничего известно, кроме того, что умер он от переохлаждения. После этих новостей, земля моментально перешла во владения министра Коспалова. Но так как Коспалов уже имел свой дом, он любезно передал владения господину Лескову. Спустя несколько месяцев на участке был возведен двухэтажный большой дом. Семья перебралась из старой усадьбы в новые стены. Спустя год, открывая глаза по утрам, Лесков иногда думал про себя: «Если бы оформлением дома занималась не Анастасия, возможно, мне бы не было так противно находиться в нем». Как не странно, но в это утро, его не посещали данные мысли.

Анастасия уже как час сидела за столом в гостиной, на первом этаже. В ее распоряжении была горничная, которую она недолюбливала за слишком длинный язык и завтрак, которая подавала эта самая горничная. Завтрак состоял из трех блюд: пышный омлет с тонким ломтиком ветчины, небольшой кусочек сырного пирога и молочные печенья со сладким чаем. Чай, Анастасия не пила – следила за фигурой. Весь обряд завтрака у госпожи Лесковой протекал медленно. Сначала, она спускалась на первый этаж и шла в ванную комнату. После утреннего туалета девушке нужно было подобающе одеться. Гардероб и косметика находились между длинным коридором на кухню и ванной. Было сделано это специально, чтобы не тревожить по утрам сон господина Лескова. По итогу всех свершенных манипуляций, она присаживалась за огромный стол в гостиной. Горничная уже знала это и на всех парах мчалась с первым блюдом. На этом моменте, стоит упомянуть о медленности Анастасии. Девушка не любила торопиться, во всех смыслах этого слова. Иногда, она могла быть занята одним блюдом около часа, щепетильно разрезая еду на маленькие кусочки и тщательно прожевывая. Сказать, что горничную это раздражало – не сказать ничего. Дело все в том, что изначально, чтобы подать блюдо, его нужно приготовить. Этим занимался универсальный повар на кухне, найденный лично господином Коспаловым по просьбе главы. Его рабочий день составлял всего пять часов. За это время он должен был приготовить завтрак, обед и ужин. При этом его никак не волновала успеваемость. Он понимал, что работодатель вряд ли его уволит, в связи с ситуацией на бирже труда – нехватки рабочей силы в сфере обслуживания. Поэтому «господин приготовь», так прозвала его в шутку Анастасия, чувствовал полную неприкосновенность, отсюда и некое желание работать не в полную силу. Горничная понимала, что если повар потратит на завтрак больше половины своего рабочего дня, то на ужин господину мэру достанется пустая тарелка. Когда такое происходило, Лесков всегда винил именно горничную. Он мог устроить истерику, мог угрожать, а мог просто выкрикивать похабные вещи в ее сторону. Чтобы таких ситуаций не происходило, горничной нужно было каким-то образом поторапливать Анастасию. Не так давно, она заметила интересную вещь – если подать блюдо и после встать рядом, к примеру, за спину Лесковой, то она будет есть намного быстрее. С чем была связана столь странная смена темпа – неизвестно. Естественно, Анастасию это не устраивало и первые дни она пыталась выпроводить горничную с гостиной, на что та просто никак не реагировала. «Лучше выслушать ее, чем потом господина» – думала она про себя. Но произошел момент, когда ей все же пришлось уйти, а точнее сбежать. Это случилось днем ранее, Анастасия была слегка не в себе и выходки горничной стали последней каплей. Она пригрозила ей увольнением и поддержкой со стороны мужа, подняла целый скандал и выгнала ее чуть ли не пинками из гостиной. Вечером, когда в дом зашел Лесков и увидел пустые тарелки, он тут же начал отчитывать горничную. В какой-то момент она попыталась что-то сказать в свою защиту, но получала лишь новые оскорбления в свой адрес. Напоследок, глава сказал ей: «Мне все равно, что думаете все вы. Я хочу приходить в свой дом и ужинать».

Именно поэтому, сегодняшним утром, горничная подала первое блюдо Анастасии и вновь встала у нее за спиной. Лескова окинула ее недовольным взглядом:

– Я думала, что мы вчера все решили, – сказала она, – а вы опять за свое. Я в последний раз прошу вас покинуть гостиную и дать мне спокойно позавтракать, без вашей кривой физиономии, – ответа не последовало, горничная стояла будто немая. – Мне придется доложить об этом мужу, он-то с вами разберется, – на сей раз подобные слова никак не повлияли на ситуацию. – Я иду к нему!

– Можешь идти, – ответила внезапно горничная. – Ему все равно. Ты в этом доме на птичьих правах.

– Что ты сказала? – Лескова пребывала в удивлении от услышанного. – Повтори, что ты мне сказала! Я требую! – она начала было понемногу вставать.

– А кто унес документы из спальни?! – послышался приближающийся голос главы со второго этажа.

Дамы моментально подняли голову наверх. Горничная быстро подошла к столу и выхватила полупустую тарелку у Анастасии, добавив: «Я сказала, Госпожа, что принесу вам второе блюдо», и поспешила удалиться в сторону кухни. Господин Лесков без какого-либо намека на «доброе утро», лениво спустился по лестнице на первый этаж:

– Ты не забирала из спальни мои документы? – спросил он у опешенной Анастасии.

– Твоя горничная снова дерзила мне. Разберись с ней в конце концов. Я не хочу видеть ее в своем доме.

– Ну так выгони ее и дело в шляпе, – осмотревшись вокруг, Лесков понял, что документов уже не найти, либо они были выкинуты горничной, либо самой Анастасией. Ему не оставалось ничего, кроме как сесть за стол и позавтракать.

– Она снова стояла над душой, – продолжала возмущенная супруга. – При всем при этом, она не слушает меня. Она считает начальником только тебя. Я не могу так, понимаешь? Не могу так больше жить…

– Господин, завтрак! – горничная подбежала к столу и поставила перед главой тарелку с пышным омлетом. Она улыбалась ему, будто ничего не произошло.

– Ну ты посмотри на нее! – прокричала Лескова. – Взгляни в ее глаза! Она же издевается!

Глава спокойно взял вилку и нож в руки, и разрезав омлет на две ровные части сказал:

– Спасибо, дорогуша, – горничная с улыбкой кивнула головой и развернулась. – Кстати, дорогуша, вы уволены.

В мгновенье гостиная перестала быть шумной. Горничная стояла перед столом, склонив голову, Анастасия сидела боком и смотрела в окно, а господин Лесков продолжил свой завтрак. Горничная хотела что-то сказать, но Лесков дал четко понять, взмахом своей руки, что ничего не желает слушать. Спустя несколько секунд она покинула гостиную в слезах.

– Теперь все в порядке? – спросил супруг, Анастасия молча кивнула в ответ. – Рад.

Остаток времени за завтраком они провели в молчании. По завершению трапезы, Анастасия по привычке оставила посуду на столе и удалилась на второй этаж. Лесков заметил это, но ничего не сказал. Ему не давала покоя мысль о потерянных документах. Попытки вспомнить, где последний раз видел их оборвал громкий звонок в дверь. Он вновь медленно погрузился в воспоминания и опять его покой нарушил звонок в дверь. Лесков крикнул в коридор: «Дорогуша!» – поняв, что дорогуша ушла, он медленно вышел из-за стола и тихонько, чуть ли не на цыпочках, подкрался к входной двери.

– Кто это? – спросил слегка взволнованно Лесков.

– Я с местного почтамта. У меня здесь письмо, для некого господина Лескова. Вы знаете таких?

– Знаем, – он аккуратно приоткрыл дверь, – я господин Лесков.

– Тогда это вам. Мне потребуется только подпись, – молодой человек в серой кепке достал из рюкзака помятый белый конверт и папку. Передал посылку через дверной проем, ручку и указал пальцем, где необходимо поставить подпись на папке. Лесков нервно поставил галочку и тут же закрыл дверь. – Благодарю, – сказал напоследок юноша.

Удостоверившись, что почтальон покинул территорию владений, глава с помятым конвертом прошел в гостиную. На передней стороне посылки был указан адрес и инициалы. Лесков раскрыл конверт и достал небольшую бумажку.

– Кто это был? – со второго этажа донесся голос Анастасии.

– Я еду на работу, – ответил без энтузиазма Лесков.

– Подожди, – звук от каблуков по мрамору начал нарастать с каждой секундой все больше. Она не спеша подошла к лестнице и сохраняя темп спустилась в гостиную. – Что ты говорил?

– Я сказал, что уезжаю на работу.

– Как? А как же твои слова на счет того, что там нечего делать, и что больше твоя нога не переступит порог кабинета. Ты ведь говорил мне это на днях буквально. Или все же объявился твой дружок?

– Он мне никакой не дружок, – ответил Лесков поправляя свой темный пиджак. – У меня появились дела, – он прошел в коридор ко входной двери, быстро обулся, взял открытый конверт с письмом и небольшой черный чемоданчик. Перед уходом он даже не взглянул на нее. Дверь захлопнулась, оставив в коридоре лишь слабое дуновение ветра с улицы. В дом пришла тишина.

Анастасия давно свыклась с тем, что оставалась в доме одна. Пребывание супруга рядом с ней нисколько не давало ощущений защищенности и комфорта. Возможно поэтому ей больше нравилось проводить время в одиночестве, со своими мыслями, мечтами и догоравшем огоньком в каштановых глазах.

Она очень редко выходила из дома. Почти все основное время она занималась выбором мебели для комнат и ее расстановкой. Иногда, Анастасия баловала себя покупками из домов моды. Она выезжала на машине строго до обеда и уже через час возвращалась обратно. Лескова не всегда была такой замкнутой и не общительной, но ей всегда было сложно найти с кем-то общий язык. Она не любила публичность. Она не понимала свое окружение и явно не искала в нем спокойствие. В этих людях, что не смотрят в глаза, рассуждают о деньгах, о роскоши, в которой увязли, о сером прошлом, которое благополучно забыли, она ощущала вселенскую нелюбовь ко всему живому. В узких кругах элиты ее считали «не от миру всего». Единственный человек, с кем она могла быть собой, был господин Коспалов. По мнению Анастасии, он был привлекателен не своей внешностью, а тем, что «мог понять чужую душу обычным взглядом». Но также, по мнению Анастасии, Коспалов был человеком трусливым, именно поэтому их роман спустя год закончился, разлетевшись на осколки непонимания. «Он не боится, что узнают – он боится узнать, что любит» – так характеризовала Лескова разрыв отношений с министром, когда в очередной раз общалась со своими ручными кроликами, в летнем саду.

Эти события сделали ее более холодной к другим. Более закрытой и мрачной. Она ненавидела весь мир, в котором существует, а порой, она ненавидела и саму себя в этом мире, и самое больное для нее – понимание того, что ничего уже не изменится.

Когда овладевала тоска, Анастасия выходила в небольшой садик позади дома. Хоть он и был небольших размеров, Лесковой удалось усадить его разными дивными цветами и растениями. Она находила здесь успокоение души, сидя на лавочке в конце сада, любуясь идеально подстриженными кустами роз, сарбики, малгии, общаясь с белыми пушистыми кроликами и прислушиваясь к шуму воды, что исходил от фонтана возле большого сухого дерева. Изначально это место создавалось, как небольшая беседка для гостей, которые приходили в дом. Господин Лесков с трепетом в душе возводил этот сад, а когда стало ясно, что гостей не будет – забросил его, предоставив своей супруге, как «место для раздумий». Кроликов, к слову, хотели пустить на шкуру, но Анастасия отговорила своего мужа от этой идеи.

Утро уступало дню. Ветер за окном становился сильнее, расшатывая оголенные ветки деревьев и попутно разбрасывая мертвые листья с земли по участку опустевшего дома. Мир казался недобродушным. С этими мыслями Анастасия вышла в летний сад. Она обошла кусты роз, что росли первыми, после прошла мимо фонтана к кустам малгии, откуда уже виднелась небольшая деревянная лавочка. Рядом стояла клетка со слегка обгрызенными железными прутьями – дом трех белых кроликов. Самого старшего из семейства звали Вун, его брата по крови – Ун, третьим был Ян. Семья Яна была истреблена во время массовых лесных пожаров, оказавшись в одиночестве молодой кролик нашел в себе силы и примкнул к двум братьям. Спустя некоторое время их поймали и преподнесли в виде подарка мэру города. Отныне эти три четвероногих друга не покидали пределов усадьбы Лескова. Впрочем, на жизнь они и не жаловались.

Девушка села напротив клетки и слегка постучала по прутьям, чтобы кролики ее заметили. Первым из самодельного домика показался Ян. Анастасия улыбнулась:

– Ну здравствуй, милый мой друг.

– … – ответил Ян, выползая из домика.

– Давно я вас не навещала. Вы еще не забыли меня?

– … – кролик помотал своим миниатюрным хвостом и заглянул на мгновенье обратно к остальным, дождавшись выхода Уна.

– И ты здесь, дорогой мой! – воскликнула девушка. – Может и Вун поприветствует меня?

– … – дернулся слегка Ун. Это означало, что его старший брат все еще спит и вряд ли сможет выйти. Вун выходил лишь по особо важным делам, если дело касалось еды или других новых лакомств.

– Надо было взять немного варенья, – подумала вслух Лескова. Она взглянула на маленькую миску возле их домика. На удивление, кролики не страдали от голода. В миске были нарезанные овощи, фрукты, а вокруг была разбросана зелень. – Кто же вас угостил, мои друзья?

– … – проворчал Ян и спрятался под теплое брюшко Уна.

– Но постойте, а ведь правда, – Лескова насторожилась. – Кто вас покормил? – она оглянулась вокруг. Кроме ветра и цветов в саду никого не было. – Не понимаю… – девушка поднялась с деревянной скамьи и вновь оглянулась. – Я спрошу у повара, – в ее голосе чувствовалось волнение. – Я сейчас, друзья мои.

– … – ответил Ун, на которого, от теплой шёрстки Яна понемногу нападал сон.

Анастасия сделала несколько шагов в направлении дома, как вдруг рядом послышался мужской голос:

– Постойте. Не нужно никуда идти.

– Вы кто? – испуганная девушка не понимала откуда исходит голос. Она застыла на месте. Руки ее слегка дрожали. Глазами она пыталась найти источник звука.

– Не нужно никуда идти, – повторил мужской голос.

– Покажитесь! – Анастасия крикнула. Кусты роз, что стояли рядом по правую сторону зашевелились. Девушка приготовилась бежать. Спустя мгновенье из колючих цветов показался до боли знакомый образ. Она сделала шаг вперед, не веря своим глазам. – Это ты?

– Я, – ответил господин Коспалов, выходящий из кустов весь в маленьких иголках.

– Что же ты делаешь! Ты меня напугал до смерти! – возмущённая от глупости поступка, Анастасия глубоко выдохнула. Ее лицо слегка покраснело, а руки продолжали потрясываться. – Не подходи ко мне! – вновь вскрикнула она, заметив, что Коспалов предпринимает попытки сближения. Она спешно обошла куст сарбики, что был за спиной и аккуратно встала за ним. – Тебе, Коспалов что, у себя не сидится?

– Пойми меня правильно, – начал министр, – я ни в коем случае не хотел тебя напугать, – смахнув последние иголки с вельветового пиджака, он обошел небольшую лужу и мелкими шашками начал подходить к кустам чудесной сарбики. – Моя жизнь терпит изменения и подумав, я решил сказать об этом лично.

– Не стоило утруждаться, – фыркнула Лескова, – мог и письмо отправить – пережила бы, – ее руки нервно мяли небольшие листочки куста. – Ну раз уж решил ворваться сюда – так говори и уходи, – меняющийся с каждым сказанным словом голос, выдавал ее заинтересованность в происходящем.

– Дело в том, что я решил продать свой дом и покинуть этот город, – он излучал полнейшую безнадегу, но в то же время, в его словах чувствовалась решительность.

– Рада за тебя. Эту рухлядь давно пора было передать в более ответственные руки, – ответила Анастасия. – Вот только при чем здесь я? Ты свободный человек, имеющий права путешествовать куда угодно.

– Возможно ты меня не поняла, – Коспалов стал говорить чуть тише, – уехав из города, обратного пути не будет.

– Ты уезжаешь навсегда? – он кивнул в ответ. – Но подожди… – возможно в этот момент, она не хотела быть на своем месте. Возможно, она не хотела слышать подобного. Возможно, когда она пыталась подобрать слова, ее что-то кололо внутри. – Как же должность?

– Она никогда не приносила мне удовольствия, – он слегка улыбнулся и добавил, – как и остальным людям.

– Ну а как же близкие? – она все еще находилась в большом потрясении, но продолжала говорить.

– Да будет тебе, какие близкие. Родители в завещании оставили дом. Братьев и сестёр у меня нет, так кроме горничных у меня никого и не было. Да и те недавно уволились.

– Получается ты все уже решил… – с печалью произнесла Лескова. – Куда же ты отправишься?

– А куда глядят глаза, туда и отправлюсь. Мне лишь бы подальше, а уж после как-нибудь разберусь.

– Неужели так невыносима жизнь здесь, что ты готов бежать в неизвестность?

– Невыносима. И честно признаться, я устал так жить, – Коспалов поднес ладонь к ягодам на кусте. Не срывая, он начал аккуратно перекатывать их, рассматривая интересное смешение цветов. – Как же все-таки здесь красиво, – подметил он.

– Это ты угостил кроликов? – министр снова кивнул. – Зачем ты вообще прятался здесь?

– Не хотел тревожить твоего супруга. Хотел поговорить с глазу на глаз, а после так же незаметно уйти.

– В доме, кроме меня и повара никого нет, – Коспалов поднял голову, переведя внимание с ягоды на девушку. – Он получил письмо и уехал на работу.

– Что же за такие письма надо получать, чтобы срываться в свой выходной, – задумался министр, – При такой-то должности…

– Вот сам его и спроси, – она устала стоять на одном месте, ее ступни выкопали возле куста небольшую ямку, – или ты решил оставить его без новостей? Он был опоён надеждой о твоей явке на послезавтрашний вечер…

– В мои планы это не входило, – Коспалов поймал ее взгляд. Ее глаза хоть и источали тоску, но по-прежнему являлись самой красивой и магической вещью на белом свете, – но возможно я передумаю, – добавил он.

– Ты так смотришь, будто не видел меня несколько лет.

– Возможно и так, – задумчиво ответил Коспалов, – для меня время, знаешь, стало злейшим врагом за последние годы. Все стало таким скоротечным, что иной раз не успеваешь даже свыкнуться с мыслями своими, – на его лице появилась улыбка, он подошел чуть ближе к Анастасии, не сводя взгляда с ее глаз. – Что ж, мне пора, – пока Анастасия молчала, Коспалов начал пятиться назад.

– Ты и вправду уедешь? – Лескова второпях обошла куст, который огораживал ее от министра. – Вот так просто!?

– Поедем со мной, – Коспалов прекратил идти назад. Они остановились буквально друг напротив друга.

– Зачем мне с тобой куда-то ехать? – нервно засмеялась Анастасия. – Ты, видимо что-то там придумал себе, господин Коспалов. Увы, но моя жизнь здесь и только здесь.

– Хочешь сказать, что все наши дни были выдумкой? И что при виде меня, сердце перестало биться?

– Нисколечко не бьется, – съязвила Лескова.

– Позвольте, – он протянул руку к ней и положил на область сердца. Она сопротивлялось, но это не помогло.

– Да что ты себе позволяешь, Коспалов! – ответа не последовало. Он продолжал слушать ее биение. На несколько секунд сад замер. Прекратился ветер. Затихли кролики. Сердце было готово выскочить наружу. Коспалов аккуратно подвел руки к ее плечам, заглянул в томные глаза и крепко обнял ее, прижав к своей груди.

– Как бы я не хотела… – на бледном лице Анастасии стали проявляться слезы. Она не могла боле говорить – что-то острое подбивало к горлу. Она осторожно облокотилась на его плечо и закрыла глаза.

И казалось, что времени нет. Весь мир исчез, оставив жизни только двум. Все живое и неживое чувствовало слабое дуновение теплого ветра. Цветы в саду кланялись им, будто торжество переступило порог этого дома. Шумела даже вода в фонтане, напевая волшебную мелодию. Исчезла печаль. И грезы стали явью.

Я никогда не забуду те дни,

Когда сбегал к иным садам,

Там было небо, и плыли реки,

И цветы падали к ее рукам.

***

В центре города погода все ухудшалась. Если на секунду представить безоблачное небо, то можно было удостовериться, что солнце висит прямо над головой. Уличный полумрак в дневное время ставил некоторых жителей под сомнения. Многие за счет раннего наступления темноты путались в своих рабочих графиках. Одна местная газета, как-то выпустила статью о том, что некий человек, занимавший должность банковского служащего ушел с рабочего места раньше положенного времени, обосновав тем, что за окном стояла ночь. Служащего этого уволили на следующий день, а через некоторое время выпустили закон о том, что каждый на своем рабочем месте должен иметь часы. Первое время существовала служба проверки. Эта небольшая группа людей следила за всем рабочим классом. Если кто-то был не осведомлен который сейчас час – ему выносили выговор. На следующий раз – штраф, а после увольнение. К слову проверка эта просуществовала недолго. Министерство закрыло ее из-за больших затрат, уходящие на организацию необходимых мероприятий.

Обеденный полумрак кое-как освещал белый кабинет. И то, светом прикормлены были только те предметы, что находились рядом с окном: большой подоконник, на котором складировались не совсем нужные бумаги и папки; два обшарпанных высоких стула, что смотрели на входную дверь и небольшая часть мраморного стола, расположившегося в центре кабинета. Образовавшуюся темноту удалось развеять с помощью настольных ламп и большой люстры, свисавшая с потолка прямо над столом. Господин Лесков был в кабинете не один. Пока его гость в странном темном кожаном плаще расхаживал из стороны в сторону, он, облокотившись на книжный шкаф у стены, безмятежно наблюдал проходящую жизнь за окном.

– Я слегка в недоумении, – начал человек в черном, – как мне помнится, мы заключили с вами договор. И в этом договоре черным по белому написаны условия. Мы со своей стороны даем полные гарантии и выполняем все обязанности. От чего же ваша сторона, господин Лесков, нарушает условия подписанных документов? – он говорил без особой надменности над собеседником, но в его голосе чувствовалась нарастающая злоба.

– Вы прекрасно знаете, что договор «О мирных днях» мы подписывали изначально, опираясь на конкретные цифры, – Лескову было страшно, его голос иногда прыгал на окончаниях слов, но он продолжал, – но вам, как я смотрю, оказалось мало этого и вы без моего согласия, поменяли условия. Что же это получается, уважаемый, вы считаете, что можете просто так устанавливать свои правила? – человек в черном остановился, его бледная кожа покрылась маленькими точками по всему телу. – Я не собираюсь играть в эти игры.

– Господин Лесков, – он смотрел, не отрываясь ему прямо в глаза, в кабинетной пустоте чувствовалось витание чего-то очень темного и в то же время необычного, – мы поменяли, как вы сказали «правила» из-за изменений в вашей экономике. Мир меняется, мой друг и вы это должны понимать. Вы знаете, ситуацию, и понимаете, что повышение могло быть куда на большие цифры, но только из-за уважения к вам, мы не стали делать этого.