Суета. Роман в трех частях

– Возможно.

– Может тебе взять отпуск, пускай даже за свой счет. Отдохнешь, выспишься в конце концов.

– В министерстве нынче дела плохие. Все бегают, суетятся. А я даже не знаю почему. Говорят, мол важные реформы… А я, как перекладывал бумажки из одной стопки в другую, так и перекладываю.

– Да, – она махнула рукой, – у них там всегда такое было. Сами не знают, чего хотят, лишь бы показать, что работают.

– Сказали на днях, что скоро график другой будет – без выходных. Так что, – Андрей отложил вилку, – в отпуск меня вряд ли кто отпустит, даже за свой счет.

Она не стала прерывать его действия вопросами или замечанием о недоеденном завтраке. Пока юноша задумчиво рассматривал локальные потертости стола, она следила за тем, как за окном тихо просыпается солнце.

– Я не увидела в твоей комнате картину. Ты что, перестал рисовать? – она вновь повернулась в его сторону, разбавив тишину вопросом.

– Они забрали ее. Сказали ждать ответа в письменном виде. Вот только когда этот ответ придет…

– Значит все получилось? – от новости она даже слегка вскочила со стула. – Правда, что-то ты не весел. Ты же этого ждал, не так ли?

– Ждал, – прошептал молодой человек себе под нос, – Конечно же ждал. Вот только я не знал, что когда это произойдет, я вдруг пойму, что ждал совсем иного… – он обратил свой взгляд на окно. – Сегодня будет прекрасный день. Я это чувствую.

В этот самый момент, в дверь их квартиры кто-то постучался. Они переглянулись. В дверь постучали еще раз.

– Я посмотрю, – сказала матушка, выходя из-за стола. Она тихонько подошла к входной двери. – Кто там? – в дверь снова постучали. – Кто?

– Вам письмо! – послышался мужской голос с другой стороны.

Она быстро повернула замок вправо, подталкивая ручку вперед. Приоткрыв дверь, она увидела перед собой мужчину в черном плаще. Он стоял у порога практически не двигаясь. В левой руке он держал темную папку с бумагой, а в правой располагался маленький зонтик.

– Рад приветствовать, вам письмо, – повторился мужчина. – Могу ли я войти? – не дождавшись ответа, он быстро переступил порог и остановился в прихожей. – У нас тут, – он осмотрелся и заметив Андрея продолжил, – юноша, замечательно, – без всяких церемоний он прошелся до кухни, копаясь на ходу в своей черной папке. – Вам письмо, молодой человек, – он передал Андрею белый конверт с надписью «Уведомление». Мужчина тяжело дышал. Среди перерывов на тишину казалось, что ему очень плохо. – Вы прочтите, а я пока присяду, – добавил он, шмыгая носом.

Андрей раскрыл конверт. Внутри лежала небольшая бумажка, сложенная вдвое.

– Что там, одобрили? – спросила его мать. Ответа не последовало. Она подошла ближе. – Что-то не так?

– Меня призывают, – ответил молодой человек. – Это бумаги на подпись о призыве.

– Призывают? – опешила женщина. – Но куда?!

– На войну, милочка, куда же еще, – перебил восстановивший свое дыхание мужчина в черном плаще. – Вы если прочитали все, юноша, подпишите, а то мне еще тридцать адресов нужно обойти до обеда, – он вытащил из правого кармана ручку и положил на стол. – Да вы так не волнуйтесь, это же все чисто формальности, понимаете? Этот распорядок начинает действовать только при военном положении в городе. Ну, когда наш город с кем воевал, вот скажите? – в его словах чувствовалась доля иронии. Он говорил это, как рассказывают обычно бессмысленные истории. На его лице в некоторых моментах проскальзывала улыбка.

– Здесь сказано, что если я погибну, то не требую никаких компенсаций для моей семьи.

– Вы, юноша, говорите все верно. Не зря, данный приказ проходил под названием «И в смерти я герой». Поймите правильно, у города не так хорошо идут дела с экономикой. А если начнется война, то и говорить нечего. По закону, правящий аппарат должен выплачивать семьям погибших. Но кто в здравом уме, будет исполнять данную пошлость при военных действиях. Возможно это и цинично в какой-то степени, но аппарат лучше выделит деньги на закупку оружия, нежели на благотворительность и утешения граждан – войну же никто не отменит просто так… Во всяком случае, вы будете похоронены со всеми почестями, после войны, само собой. Ваш труп закопают…

– А ваш? – мать Андрея резко вскрикнула. – Ваш труп где закопают? Вы пришли в мой дом и говорите такие вещи. Кто вам дал право? Вы или сумасшедший, или человек, что не имеет совести.

– Послушайте, я правда тороплюсь, – ответил мужчина, – если бы вы подписали документ, я бы тут же удалился. Поверьте, мы больше не увидимся с вами, – его речь никак не менялась в тоне, он проговаривал одни и те же слова спокойно и без всяких пауз.

– Ладно тебе, – бросил Андрей, – он же просто разносит эти письма. Его вины здесь нет, – он взял ручку и поставил подпись внизу документа напротив надписи «подпись призывника». – Все, вы свободны, – он вернул обратно конверт с документом и ручкой мужчине.

– Благодарю за сотрудничество, – он вышел из-за стола и моментально удалился из квартиры, обронив напоследок. – Будь у меня шляпа, я бы снял ее перед вами. Хорошего дня.

Закрыв дверь за незваным гостем, матушка вернулась на кухню, и упоенная тоской и горем принялась разглядывать пейзажи за окном. Андрей же оставался спокойным.

– Ты так не заводись раньше времени, – сказал он, – я сегодня в министерстве все узнаю получше.

– Да никто не заводится. Просто как-то грустно на душе, вот и все. И кто им дал право…

– Мне пора выходить, а то опоздаю еще, – молодой человек выключил свет на кухне и перешел в прихожую.

– Конечно, – она проследовала за ним, накинув на плечи вязанную кофту. – Сегодня холодно что-то. Нужно купить газету, посмотреть, что пишут в прогнозах.

– Напишут они… Облачно, возможен дождь, черточка похолодание. Вот и весь прогноз.

Дверь захлопнулась. Свет в прихожей выключился. Еще некоторое время она бродила по опустевшей квартире, а после принялась за готовку. Свет за окном тускнел – облака стали темнеть, предвещая о скором и затянутом дожде.

Андрей успел забежать в полузабитый автобус до того, как на город обрушился шторм. Он очистил свое пальто от прилипших к нему листьев и выбрал место возле окна. Рядом, а точнее напротив, сидела девушка. Ее темные длинные волосы почему-то были намокшими, как и плечи серого пиджака. Андрей поначалу не предал этому внимания, но проехав несколько остановок, молодой человек почувствовал пристальный взгляд в свою сторону. Он поднял невыспавшиеся глаза. «Чудная» – подумал он, заметив, как девушка напротив не отводя взгляда смотрит на него. Андрей на всякий случай прошелся рукой по своим волосам, подозревая, что возможно он просто испачкался. Догадки оказались неверными – молодая особа так и не прекратила смотреть на него.

– Знаете, – вдруг заговорила она, – вы мне кого-то напоминаете. А точнее сказать, меня не покидает чувство того, что мы с вами где-то встречались.

Автобус резко дернулся с места. Водитель жал на газ, что есть мочи – машина захлебывалась в грязи. Белый свет в салоне очень плавно и практически незаметно глазу сменился на синий.

– Не могу ответить вам взаимностью, – начал Андрей. – Просто потому что не помню ничего из вас. И знаете, я уверен, что мы с вами не знакомы.

– А где, если не секрет, вы работаете? – поинтересовалась девушка.

– В министерстве, третий этаж. Работа с бумагами.

– Как интересно, – от услышанного ее глаза стали чуть больше. – Наверное все же вы правы – мы с вами не знакомы. Дело в том, что я недавно была в министерстве. Естественно по личным делам. Вот тогда, наверное, я вас и заметила, – она слегка опустила голову. – Вы простите, что отвлекла вас, поставила в такую дурацкую ситуацию…

– Ну что, вы, – возразил Андрей, – в этом нет ничего страшного. Во всяком случае, теперь все встало на свои места, – молодая особа ничего не ответила, а только скромно улыбнулась, опустив глаза.

Остаток пути они провели в молчании. Добравшись и переступив порог министерства молодой человек и вовсе забыл о случившемся. Его мысли были совершенно опустошёнными, лишенные каких-либо смыслов. Понимал это, и он сам. Порой ему казалось, что внутри нет ничего, а он лишь простая оболочка этой пустоты. На столь серые размышления подталкивала и сама обстановка – здание министерства переживало перемены. Они касались как сотрудников, так и интерьера. Если коллег было жалко не так сильно, особенно тех, кто мелькал впервые, то рушащаяся на глазах обстановка внутри напрочь снижала рабочее настроение. Все это началось еще задолго до нынешних проблем с кадрами. Запланированный пару лет назад капитальный ремонт здания так и не состоялся, ввиду отсутствия бюджета. По слухам, что ходили в министерстве, деньги в казне в какой-то момент стали исчезать без должных на то документов. Винили во всем изначально министра Коспалова, а чуть позже перешли и к самому мэру Лескову. На протяжении всего этого времени шепот в кабинетах не смолкал. Всплывали очень страшные, а иногда и пошлые моменты из жизни главы города. То причиной исчезновения капитала была некая молодая особа, на которую Лесков был готов потратить любые средства, то военное положение, к которому велись подготовительные действия. Слухов на эту тему было предостаточно, но истинных причин никто не знал, а даже если и знали, то отыскать их во всем этом океане предположений было практически невозможно.

С каждым новым днем ситуация в министерстве ухудшалась. Кадровый состав неумолимо сокращался из-за банальных причин невыплат, а те, кто продолжал сидеть на своих местах работали практически за бесценок. Министр Коспалов прокомментировал данную ситуацию на одном из обеденном собрании: «Я не понимаю каким словом можно охарактеризовать нынешнее положение. Возможно, в какой-то момент мы допустили ошибку. Если это так, мы обещаем, лично я обещаю исправить этот хаос и вернуть министерству былую функциональность». Данное выражение пользовалось у министра популярностью. После этого, он ненароком начал использовать его почти на каждом публичном сборе, и каждый раз после сказанных слов публика аплодировала. Был ли это всеобщий нервоз, или благодарность за новые надежды – неизвестно, но спустя некоторое время ситуация слегка изменила направление. Людей начали сокращать в большом количестве. Выплаты прекратились вообще. Крыша здания начала в буквальном смысле падать. Оставшийся штат сотрудников молчал. По коридорам министерства стала расплываться новость о скорой войне. И если ранее слухов было не счесть, то сейчас все в один голос говорили только об одном. При этом никто из штата не понимал, как быть и что делать, имея эту информацию. Министр Коспалов же никак больше не комментировал положение дел. Он вообще перестал посещать собрания. По тем же слухам он превратился в белого кролика и прорыл большую нору, где благополучно скрылся от всех дел и света. Во всяком случае, все продолжали работать.

В тот день, поднимаясь по лестницам министерства, Андрей вспомнил о своей коллеге. Каким образом лестница повлияла на толчок в его памяти – осталось загадкой, но мысль о переводе Татьяны на другой этаж возникла моментально. Добравшись до двери своего рабочего места, память полностью выстроила цепочку – за прилежную работу, Татьяна переводится на четвёртый. Эта вновь всплывшая новость никоим образом не подпортила настроение Андрея, а даже. Он не спеша зашел в кабинет, повесил темное пальто на вешалку и осмотрелся – коллега его сидела за своим столом и что-то печатала.

– Доброе утро, – произнес юноша, присаживаясь за стол рядом.

– И вам, – она была настолько увлечена бумагами, что ненароком вздрогнула от голоса, так неожиданно ворвавшийся в ее покой. – Снова опоздали…

– Опоздал. Что ж с того? – Татьяна делала вид, будто не замечает своего коллегу. – Я уж подумал, что мы проведем ваш крайний день на этом этаже без всяческих разборок.

– Все-то вы помните. Лучше бы так учили «Устав рабочих дней» – глядите чего бы полезного подхватили.

– Ну как вы не поймете, – он встал и сел напротив нее, – что ваш уход для меня намного больше значит, чем какой-либо дурацкий устав.

– Сами вы, дурацкий, – бросила она. – Займитесь чем-нибудь и оставьте меня в покое. Хотите спокойно проводить меня? Хорошо, давайте этот день проведем в молчании и тишине. Обещаю, – ее глаза, что скрывались за прозрачными очками, вдруг поднялись и задержались на глазах Андрея. – Обещаю, вас никоим образом не стыдить сегодня.

– Я вас прошу, – на его лице появилась улыбка, – уж кого вы стыдите в данных «ситуациях», так только себя. Мне, как вы могли понять, абсолютно все равно. А все ваши эти словечки в мой адрес – потеха лишь, не что иное.

– Ну так смейтесь, что же вы. Для вас все это сплошные шутки. Опоздания, ваше безалаберное отношение к работе, это же все очень весело. Уж про отношения к коллегам я вообще молчу, – ее палец соскочил с буквы на печатной машинке. – Вот, полюбуйтесь. Из-за вас я допустила ошибку…

– Ну, во-первых, не из-за меня, а из-за пламенных речей в мой адрес, что исходили из ваших уст, а во-вторых, уж в чем вы можете меня винить или стыдить по-вашему, но только не в отношении к вам. В отличии от вас, Татьяна, я не пытаюсь найти в вашей персоне какой-либо изъян и в тот же момент оповестить об этом, заметьте – в не самой красивой форме. Вы же делаете это постоянно. Причем у вас никогда не бывает хорошего настроения. Вы вообще хоть иногда улыбаетесь, вот просто так? Только и слышишь одно – опоздали, безалаберный, дурак.

– По-вашему я, – она остановила печать и взглянула на Андрея, – бесчеловечна? – ее глаза стали слегка намокшими. Молодой человек заметил это и понял, что ситуацию нужно как-то исправлять.

– Возможно кто-то и скажет так, но не я. Вот посудите сами, я пришел сюда в первый день и увидел вас. Вспомните наше знакомство… Тогда вы еще могли позволить себе одеть что-то другое, кроме одежды серых или темных тонов, – он рассказывал это очень увлеченно, дабы отвлечь коллегу от слез, – окно – вот это вот было не заколочено… Да и вообще, обстановка была другой… более просторной что ли.

– К чему вы это все вспоминаете? – поинтересовалась Татьяна.

– А к тому, коллега, что за это время наша с вами работа потерпела мягко говоря изменения. И вот изо дня в день, я хожу сюда, в любую погоду, в любом состоянии. Зарплату понизили настолько, что скоро на автобус обратно хватать не будет. Окно это вот давно заколотили, а я все равно хожу, понимаете?

– Понимаю, – ответила она. – Вас просто никуда больше не берут, вот вы и ходите сюда. Кому же нужен, такой как вы.

– Какой, такой?

– Безалаберный, вечно опаздывающий дурак, – Татьяна встала из-за стола и подошла к шкафу, что стоял рядом, делая вид, будто что-то ищет в нем.

– А знаете, а не отметить ли нам с вами ваш переезд, так сказать.

– Вы я смотрю совсем головой тронулись. Новый рубикон решили перейти – распитие на рабочем месте и как вам не стыдно только.

– А чего стыдного-то, – юноша тоже подошел к шкафу и встал за спиной Татьяны. – Я мужчина, вы женщина, к тому же повод веский. Никто же не говорит напиваться. Все будет цивильно, мы разольем шампанское, я скажу тост и выпьем по одному бокалу.

– И где же вы, оратор, шампанское возьмете?

– Так далеко идти не надо, у вас я видел в шкафчике этом на нижней полке в бумагах бутылочка стоит.

– Все-то вы видите, – она обернулась и было заметно, как ее глаза менялись в настроении. – Нужно помыть бокалы тогда, раз мы решили пить шампанское.

– Простите? Я не расслышал.

– Бокалы, – она стояла перед ним, опустив глаза немного вниз, но при этом не выпускала его из виду, – нужно их сполоснуть, чтобы шампанское разлить…

– Да, бокалы, – ее коллега пребывал в удивлении. – Помыть? – она кивнула в ответ. – Это я могу, а сейчас я все сделаю, – голос у Андрея начал проявляться громче, он подошел к другому шкафу напротив и принялся искать бокалы. Он открывал одну дверцу за другой, пока не понял, что бокалов там нет.

– Они все здесь, – сказала девушка, аккуратно вытащив из глубины своего шкафа два запылившихся бокала. – Держите.

– Сейчас, – Андрей осторожно взял их в руки и нервным шагом направился к двери.

– Куда вы? – он резко остановился. – Мойка же здесь, – Татьяна кивнула в сторону белой раковины, что находилась слева возле двери. – Забыли?

– Похоже на то, – он повернул ржавое колесико крана влево и принялся старательно отмывать бокалы от пыли. – А вы чего, Татьяна, стоите? Достаньте пока шампанское, – она вновь заглянула в шкаф и отложив несколько стопок пустых листов на пол, вытащила темную бутылку на стол. Бокалы были промыты и томились рядом.

– Я подумала, может нам закрыть на время нашего небольшого перерыва дверь? Мало ли кто зайдет.

– Плохая затея. Сами подумайте, если захотят зайти, а дверь будет закрыта, то это еще хуже. Подумают всякое неприличное, зачем нам это, – он аккуратно распечатал бумагу, что была завернута на верхушке бутылки, после крепко обхватил рукой деревянную пробку и потянул наверх. Раздался глухой звук – пробка оказалась в одной руке, а бутылка в другой. Андрей моментально разлил шампанское по бокалам.

– Так за что мы пьем? – поинтересовалась она. Юноша молчал. – Андрей?

– Давайте выпьем за негласность, – на секунду ему показалось, что это уже происходило с ним. Он замер, его глаза перестали двигаться и моргать. В один момент все будто исчезло.

– С вами все в порядке? – Татьяна сделала глоток шампанского и отставила бокал на стол. – Присядьте, – она выхватила второй бокал у Андрея, поставила на стол рядом со своим и начала пододвигать к его ногам стул. Его глаза начали подавать признаки жизни, фокусируясь теперь на молодой особе. – Присядьте, присядьте, – она еле-еле усадила его на стул. – Может вам воды?

– Не поможет, – он дотянулся правой рукой до бокала, поднес его к своему носу, вдохнул, а после опустошил его ровно на половину.

– С такими выходками вам нужно обратится к врачу, – с долей испуга произнесла Татьяна.

– А я был у врача. Он сказал, что все в норме, и что я совершенно не болен. Все эти «выходки», как вы выразились, идут не от физического, а от внутреннего.

– Вас что-то терзает?

– Да в том-то и дело, что нет, – Андрей поднялся со стула и обойдя рабочее место своей коллеги встал напротив маленького окна, что был заколочен досками. – В том-то и дело, – повторил он, но уже шепотом. – Я знаете, как герой из того романа, где еще мертвые ходят по земле – забыл название, правда…

– О времени и исчезнувшем?

– Точно, «О времени и исчезнувшем», – он отпил еще немного из своего бокала. – Я слегка удивлен, что вы знаете это произведение. Мне почему-то казалось, что особы вроде вас, таким не увлекаются.

– Я слышала о нем, но не больше. В какой-то степени вы правы, «особы вроде меня» не интересуются подобным чтивом. На мой взгляд, подобные очерки отравляют людей своей глупостью и бесполезностью, особенно, если это написано рукой сумасшедшего человека.

– Просто в нашем мире нет такого понятия, как человек неугодный. Точнее сказать, понятие-то есть, но не публичное. Зато есть сумасшедший – прекрасное публичное понятие, чтобы взять и отобрать свободу у неугодного.

– Ну вот видите, – она взяла со стола свой бокал и отпила немного шампанского. – Вот ко всему, абсолютно, у вас есть претензия. Мне интересно, есть ли на свете вещь, что вас не поддает возмущению и всяческому отрицанию?

– О чем это вы?

– Вам просто нельзя угодить. В любом случае вы отыщите причину, чтобы вновь вернуться к критике. Будь-то работа, власть… Про друзей и семью я не могу сказать, но что-то мне подсказывает, что и с ними у вас «особые отношения». В вашем понимании виновато окружение. Виноваты все, кроме вас. Вы – центр благоразумия и истины. Но поймите, Андрей, чтобы начать кого-то критиковать, необходимо сначала подойти к зеркалу и посмотреть на самого себя. Возможно, что все напасти произошли не из-за каких-то незнакомых людей в галстуках, а из-за того, кого вы видите в отражении, – она вновь выпила немного шампанского и поставила бокал на стол.

– Вот вы сказали к зеркалу встать… – Андрей усмехнулся. – Ну а если я знаю, что как человек я – ужасен, во всех пониманиях, что ж теперь, мне нельзя критиковать своих директоров? Своих друзей или людей, которые близки мне? Все мы в какой-то степени ужасны – и эгоисты, и лгуны, и убийцы, предатели… Все это про нас. Вот вы ходите сюда изо дня в день. Работаете неустанно, выполняя маразматические прихоти этих скотов и вам все по нраву. Вы и вправду довольны тем, что ваше призвание сводится к заполнению пустых бланков и форм? По мне, Татьяна, вы достойны большего… Все мы достойны чего-то большего и не важно плохой ты или нет – мы живые люди, с нами так нельзя, – ему стало душно, он допил до конца свое шампанское и поставил пустой бокал на стол. Подойдя снова к окну, он попытался слегка приподнять одну из досок, чтобы в кабинет начал поступать свежий воздух. – Надо же а… Намертво.

– Да не старайтесь вы, Андрей, все равно не откроете, – сказала Татьяна, наблюдая за его мучениями. Она села за стол и тоже опустошила бокал до конца, немного отдышалась и произнесла: – У каждого правда своя.

– Зачем они вообще его заколотили?

– Это все ураганы. Они пагубно влияют на рабочий процесс. Сильный ветер выбивает окна и сметает все документы. Вы разве не помните, как к нам приходил проверяющий?

– Нет, этот момент я упустил, – Андрей протяжно вздохнул от бессилия и сел напротив нее. – Знаете, зря, наверное, я начал весь этот диалог… У вас тут такое торжество, а я взял и все испортил. Вы не сильно серчайте на меня. По крайней мере, скоро мы с вами видеться не будем так часто.

– Как вам шампанское? – спросила она. – По мне очень даже ничего.

– Пить можно, – ответил Андрей. – Постойте, – он с удивлением посмотрел на нее, – так может еще по бокалу? Раз оно такое сносное.

– Может, – с улыбкой ответила Татьяна. – Вы только пообещайте мне, что больше не будете выдвигать столь ярых речей сегодня, хорошо? – тот кивнул. – Вот и славно. Можем теперь спокойно выпить, – она взяла инициативу и бутылку в свои руки, разлила остатки шампанского по бокалам и чувствуя, что обстановку пора разрядить, начала думать над вопросом для Андрея, который не вызовет у него столь бурную реакцию. Вот только вопросов таких не было. Любое, о чем мог думать Андрей со временем начинало его раздражать. Татьяна решила попытаться и выбрала область искусств. – Вы все еще рисуете? – аккуратно спросила она.

– Нет, – он хотел было отделаться лишь этим, но ее взгляд вынуждал продолжать говорить. – У меня отобрали полотно. Дело в том, что я хотел попасть на выставку, и чтобы оформить заявку, необходимо пройти собеседование. Я проходил его четыре раза. На последний у меня отобрали картину.

– Вы шутите? – в ее голосе появился смех. – Наверное вы им изрядно надоели, – засмеялась она.

– Они сказали, что отправят мне письмо о результатах, но письма так и нет. Сегодня утром приходил посыльный, я уж было обрадовался, нафантазировал себе, – он сделал паузу, чтобы отпить немного шампанского. – Видимо я действительно не понимаю ничего в искусстве и написании картин. Видимо это настолько тонкая материя для меня, что я попросту не могу ее разглядеть.

– Получается, посыльный перепутал письма?

– Да нет же, он тут ни при чем. Как потом оказалось он был вовсе не посыльный, а человек, который разносит извещения новобранцам. Вот тоже да, – Андрей неожиданно поднял глаза на собеседницу, – пришел утром с извещением о войне. Как это понимать вообще? Разве так поступают люди?

– Простите, мне не послышалось. Вы сказали война? – он кивнул, одновременно допивая второй бокал. – У нас разве скоро начнется война? – Татьяна слегка насторожилась.

– Черт его знает, – кабинет на минуту увяз в тишине. Она о чем-то задумалась, а он, поняв степень абсурда данного диалога начал громко смеяться.

– Я не понимаю, чего вы смеетесь, – возразила особа.

– Да разговоры у нас с вами странные, Татьяна. То про власть, то про войну. Сплошное отчаяние и одиночество.

Пока Андрей продолжал смеяться, дверь в кабинет открыл проверяющий. Увидев данное безобразие, он тут же принялся устранять беспорядок. Она заметила проверяющего поздно. Тот уже успел подойти к Андрею за спиной и целеустремленно с пренебрежением смотрел на пустую бутылку шампанского. Заметив перемену в глазах коллеги, Андрей замолчал.

– Вы что себе позволяете? – тихо произнес проверяющий. В ответ он ничего не услышал. Мужчина обошел рабочее место, где было организовано небольшое застолье. – Вы, – он посмотрел на Андрея, – встаньте, – тот медленно встал. – Сядьте за свое рабочее место и начните заниматься делами, – Проверяющий не спеша приблизился к Татьяне. – Чтобы этого всего не было. Вы поняли меня? – Татьяна почти незаметно кивнула в ответ. Проверяющий оглядел кабинет: проверил целостность досок у окна, осмотрел шкафы, пол и дойдя все тем же медленным шагом до двери, повернулся и сказал: – от вас, милочка, я такого не ожидал. Мне придется доложить об этом вышестоящему руководству и как вы понимаете, ваше повышение теперь может встать под вопросом. А вы молодой человек – мы с вами еще не закончили… – он со строгим видом вышел из кабинета, аккуратно закрыв за собою дверь.