Суета. Роман в трех частях

Андрей проснулся в холодном поту в своей комнате. Из-за ветра окна плотно закрывали, поэтому в домах по ночам было очень душно и жарко. Некоторые спасались самодельными веерами, что вырезали из дерева и ткани. Андрей не слишком был к этому приспособлен. Он встал с кровати и потянулся. Мысль о том, что прошлый рабочий день слегка не удался не покидало его с ночи. С кухни послышался голос матери: «Андрей! Ты проснулся?». Новый день начинался, как и все предыдущие. «Сейчас иду» – ответил он матери.

«Нужно хоть как-то извиниться перед ней. Нужно написать письмо и подложить под дверь в ее кабинет. А ты уверен, что она прочтет это. Уверен. Только вот что писать. Напиши все, как есть. Нельзя. Не поймут. Что же мне делать… Нужно подкараулить ее после работы и обо всем поговорить. Сочтут за больного. Да и она практически не покидает своего рабочего места. Я никогда не видел ее вечером на автобусной остановке. Возможно она ночует в министерстве. Какой же я все-таки идиот. Только же завязался разговор и тут такое…»

Придя в сознание и вспомнив наконец про завтрак, он понесся на кухню. Идя по темному коридору, он все прокручивал у себя в голове: «Как же теперь все это исправить». Мысли напоминали маленьких надоедливых мошек, что кружили вокруг глаз и не давали спокойно дышать. Андрей пытался найти хоть какое-то решение этой ситуации, но каждая новая идея обретала оттенок глупости, спустя несколько секунд, после ее сотворения.

– Почему у нас так темно? – отсутствие теплого светового шлейфа из кухни, отвлекло его от раздумий. – Мама? – ответа не последовало, вокруг было темно и казалось, что квартиру кто-то обесточил. – Ты здесь? – он заглянул на кухню, но там никого не было. – Мама, – бросил снова в пустоту. Чем дольше стояла мертвая тишина в квартире, тем быстрее учащалось его дыхание. Перебежав обратно в гостиную, он вновь попытался найти ее, – Я проснулся, – начал Андрей, в надежде, что на его голос отзовутся. – Я не понимаю, ты где?! – волнение подступало. – Мама! – крикнул он – тишина. – Мама! – раздавалось эхом по всей квартире. – Отзовись! – ответа не было. Обшарпанные стены гостиной, молча растворялись в темноте, – Мама!

12.

Шум, что раздавался за окном от сухих веток разбудил спящего Коспалова. Последние недели он не поднимался в свою спальню на втором этаже. Ночевал министр за большим столом, в зале, там же где и завтракал, и отдыхал, и читал новости. Ввиду недавних массовых увольнений прислуг, в доме он находился один, выходя за порог, только чтобы забрать газету. Готовил себе сам, благодаря воспоминаниям из детства, когда его мать в принудительном порядке заставляла осваивать поварские навыки. Но небольшие запасы еды, не дали в полной мере насладиться этой ностальгией. На счастье министра, на глаза попался черный сетчатый мешок, что был заброшен за печку – перед уходом, одна из самых пожилых горничных решила запастись сухарями на год вперед. Являлось ли это продуманным планом или банальной глупостью от скуки на рабочем месте – неизвестно, но Коспалов и не задавал лишних вопросов, он просто радовался неожиданной находке.

Кроме приготовления блюд, большого интереса к новостям и сну министр ничем не занимался. Из-за этого дом с каждым днем начал превращаться в пыльную обитель пауков и других маленьких живностей. Из-за лени и чувства безнадеги Коспалов старался закрывать на эти проблемы глаза. Так, зайдя несколько недель назад в свою спальню, он увидел огромного паука, который медленно полз под его кровать. У паука были красные глаза и шерсть на спине. В своих больших колючих лапах он нес деревянную коробку, где аккуратно друг к другу томились трупы убитых пчел. После этого случая спальня не посещалась министром.

Кто-то стучался в дверь. Из-за плохой реакции вызванная недосыпом, Коспалов обратил на это внимание спустя лишь несколько минут. Опираясь об ближайшие стены, он кое-как добрался до прихожей.

– Это ты, – входная дверь была открыта, на пороге стоял пожилой мужчина в помятом костюме темного оттенка. Это был бывший водитель министра. – Наверное забыл закрыть, когда ходил за газетой, – Коспалов подошел ближе и пожал гостю руку. – Приятно тебя видеть, старина.

– И мне, господин, – мужичок обратил внимание на состояние дома. Паутину под потолком, что уже казалась обычным элементом декора. Пыль, что взросла поверх обыденного вида. После, он медленно перевел взгляд на хозяина, который выглядел не лучше всей этой обстановки. – Я не вовремя?

– Нет, нет, – министр начал размахивать руками, уходя обратно в зал, – заходи. Мне нужно немного времени, чтобы привести себя в порядок.

– А где все остальные?

– Я их разжаловал, – Коспалов пронесся мимо шофера, что стоял до сих пор в дверях. – Как видишь, дом потерпел небольшие изменения. Но это не страшно, – продолжал он выкрикивать с кухни. – Главное не опускать руки! – он вновь прошел мимо мужичка, но на сей раз остановился, дабы завязать галстук.

– Рад за вас. Пережить туманные времена по силу лишь сильным, – улыбнулся шофер.

– А что ты? Поправилась твоя старушка?

– Увы, господин министр… – старичок на мгновенье опустил глаза вниз. – Но знаете что, я даже рад, что наконец она обрела покой. Последние недели она мучилась. Так мучилась… Не описать все это словами…

– Мне жаль, старина, – забыв про галстук Коспалов сделал пару шагов вперед и несколько раз, не вдаваясь в фанатизм, похлопал своей правой рукой по его хрупкому пожилому плечу, – правда, жаль.

– Все хорошо, – кивнул в ответ старичок.

– Ладно, – убрал руку министр, – нужно собираться. У нас еще много дел с тобой. Мясо принес смотрю, – он обратил внимание на бумажный сверток в левой руке старичка.

– Да, господин. Как вы и просили. Два кило отборной свинины.

– Прекрасно. Промой его хорошенько на кухне и выложи на большую тарелку, пока я буду одеваться.

– Вы будете есть это сырым? – удивленно спросил старичок.

– Этот кусок предназначен не для меня. А для того, кому он предназначен – мясо сгодиться и сырым, – сию минуту Коспалов удалился в зал, оставив гостя одного.

– Как скажете, господин министр.

Бывший подчиненный аккуратно снял свои истертые временем туфли и прошел по коридору налево в сторону кухни. Огромное пространство для готовки и хранения продуктов, где ранее кипела жизнь и с нескончаемым потоком лились сплетни, казалось уже не таким «огромным». Отныне это серое и невзрачное место обрело тишину. Из-за бардака оно стало тесным и неуютным. Без света и людей. Но что больше всего поразило старичка, так это пыль. Пыль была здесь повсюду. «Если бы она только увидела это» – подумал он про себя, вспоминая дни, в которых захаживал на обед к горничным. В их рядах трудилась одна пожилая дама, с кем старичок порой общался по душам. «И чего людям спокойно не живется…» – он вытащил из заднего левого кармана пиджака небольшой букет полевых цветов и положил вместе с бумажным свертком на стол. Взяв подходящую по размерам тарелку с верхней полки и распределив по ней мясо, старичок тщательно промыл его под горячей водой. Вода на удивление была мягкой и без ржавчины. «Хоть что-то осталось нетронутым» – проворчал он. Здесь было настолько тихо, что каждый звук, движение или слово становилось громче реальности в несколько раз. Вода, что билась о керамическую раковину звучала как война, начавшаяся у порога дома. Когда все закончилось, старичок пристально осмотрел свой костюм на наличие грязи. Он схватил тарелку мокрыми руками и в последний раз окинул взглядом запылившуюся кухню. Его глаза дошли до букета полевых цветов и остановились. «Прощай» – сказал в пустоту старичок и вышел обратно в коридор.

За окном как обычно стояла пасмурная и ветреная погода. Ветер достиг такой силы, что запросто мог вырвать вместе с корнем сухое дерево. По густым тучам, что шли медленно над городом, словно каменные плиты, можно было сделать вывод о скором ухудшении обстановки.

– Будет дождь, – проговорил вслух Коспалов из зала, примеряя свой старый пиджак. – Ты уже здесь?

– Господин министр, мясо промыто, – доложил о выполненной задаче старичок.

– Замечательно, поставь тарелку на стол и приложи к ней ту записку, – он указал на бумажку, что уже лежала на столе. Сам Коспалов продолжал стоять возле длинного старого зеркала в углу комнаты.

– Как скажете, – он аккуратно поставил в центр пыльного стола тарелку с мясом и облокотил на нее маленький бумажный кусочек. На огрызке было написано корявым почерком: «Это тебе. Ешь, живи и радуйся этим дням». – Господин министр, могу ли я поинтересоваться, – Коспалов вдруг прекратил разглядывать свой пиджак и повернул голову к старичку. – Кому адресовано это послание?

– У меня в спальне, на втором этаже, поселился паук… – ответил министр с неохотой. – Я решил оставить ему еды, на время моего отбытия.

– А не слишком большую порцию, мы оставляем для одного паука?

– Дело в том, что он… – Коспалов не мог подобрать нужное слово. – Он чуть больше, чем остальные пауки. Он большой, можно даже сказать огромный. Да, огромный паук… Я не сплю последние ночи из-за него. Он завывает свои песни и это сильно мешает ушам, – Коспалов вновь повернулся к зеркалу и в последний раз поправил рукава вельветового пиджака. – Что ж, старина. Нам пора в путь.

– Несомненно, – согласился старичок, – я пока заведу машину, а вы подходите, – гость удалился, оставив Коспалова наедине с тем местом, где он прожил почти всю свою жизнь.

Он медленно добрел до центра зала и облокотился левой рукой на стол. На дом вновь спустилась тишина. Коспалову было трудно смириться с мыслью о том, что он покидает это место навсегда. Но насколько бы он не любил все эти обшарпанные стены, последние недели внутри для него казались адом. В какой-то момент, план о скором «побеге» начал греть его душу. И все равно, несмотря на внутреннюю боль, перед самым этим «побегом», Коспалова все же окутала самая обычная тоска. Казалось, что за дверью закончится время. А вместе со временем и жизнь. Он бросил свой взгляд на окно, в котором все так же теснился лес и бушевало темное небо. Он в последний раз провел рукой по столу, за которым когда-то сидел вместе со своими гостями. На мгновенье он вспомнил самую пожилую горничную, что в нужные моменты приносила ароматный чай с щепоткой успокоительных. И теперь все это подошло к концу. Коспалов чувствовал, что принимает одно самых важнейших решений в своей жизни и как все остальные, он не понимал на сколько правильным окажется оно.

«Пора» – сказал он самому себе и в последний раз прошелся по скрипучему полу до прихожей, попутно цепляясь взглядом за пустые стены. Дойдя до двери, Коспалов вновь осмотрелся. Обстановка в доме уже не казалось такой серой, как раньше. Наоборот, от голых обшарпанных стен веяло чем-то теплым. От потолков, что заросли паутиной и даже от пола, что жутко скрипел и проваливался в некоторых местах. И вдруг, все будто замерло – дверь открылась и Коспалов переступил порог, аккуратно закрывая дверь обратно за собой.

– Все готово, господин – можем ехать, – доложил старичок, увидев на крыльце министра. Коспалов не подавая вида, молча сел назад в уже заведенную машину. Водитель поспешил за ним.

– Езжай, – машина тронулась с места, оставляя позади себя старый дом.

– Каков маршрут на сегодня, господин? – водитель слегка волновался. За рулем он был довольно давно, но даже это не мешало ему получать удовольствие от дороги.

– Для начала заглянем в мэрию.

– Желаете попрощаться со всеми? – Коспалов почти незаметно кивнул в ответ. – Знаете, вы, наверное, первый человек на моей памяти, кто переезжает вот так налегке. Вы же могли взять с собой столько вещей…

– Все вещи, что мне понадобятся там – со мной, а остального и не нужно, – он невольно дал понять, что не готов вести беседы, повернув голову к окну.

Машина проезжала мимо городских улиц, минуя один пустой сквер за другим. В такое время мало кого можно было встретить. Большинство горожан уже отдыхали в своих квартирах после тяжелого рабочего дня. Дороги, к слову тоже были не забиты. Пару автобусов и одинокие таксисты, что возможно в какой-то момент жалели о выборе своей профессии.

Все это напомнило Коспалову о его сне, что явился ему во времена становления. Для него, как и, впрочем, для других из его окружения это время казалось наилучшем за все годы жизни. В тот период все было «иначе». Казалось, что жизни нет конца и власть воспринималась, как большая удача и подарок свыше.

– Краски другие, – шепнул он себе под нос. Водитель на секунду оглянулся. – Краски говорю раньше были другие на этих улицах… – повторился министр. – Это сейчас все блекло так, а вот раньше, знаешь – выйдешь на улицу, что солнце, что дождь чувствовались по-другому как-то. Любая погода в радость. И город, и люди были, ну счастливее что ли… А нынче такое чувство, будто всех обокрали и последние штаны стянули с ног. Ходят недовольные, безжизненные.

– Это вам просто так кажется, господин, – поддержал старичок.

– Ну вот скажи мне, старина. Ну ведь ты же прожил столько лет в этом городе. Ну неужто ты не замечал этих всех изменений?

– Замечал, господин. Еще как замечал. Вот только изменения все эти не от людей, и уж точно не от погоды или всевышнего, а скорее от собственной души. Вот что взбредёт ей на ум – то и будет. Я может и говорил вам раньше об этом, но здесь я оказался из-за своей жены. Можно сказать, она настояла на нашем с ней переезде в этот город. Хотя за чертой там я занимал довольно престижное рабочее место. И что говори, что нет – «переедем» и все! «Нам там будет лучше». Ну и ладно – переехали. И вот знаете, сижу я на кухне как-то, помню – работы нет, корку последнюю догрызаем. Она напротив меня сидит, глазами хлопает. И вот я смотрю на нее и понимаю, что мне в жизни-то ничего кроме этого и не нужно. Никаких городов, работ, да и жизни самой не надобно, лишь бы она сидела напротив меня до самого конца. А ведь время тогда было не простое для всех, скажу я вам. Но все равно, оно было самым чудесным для меня.

– Полагаешь, все от любви?

– Без нее, знаете, в нашем мире невозможно жить. Трудно точнее, прожить ее так, как хочется.

– Видимо мне осточертело одиночество, – задумался Коспалов. – Отсюда все эти гонения и есть… Хотя раньше не замечал такого. Возможно этого и не было во мне, а вот сейчас – что ни день, то безмолвная смерть. Будто и прошлого не было. Будто это все я где-то услышал, увидел, выдумал, а сам никогда там не был. В этом времени. И превратился я в совершено другого человека…

– Знаете, господин, одиночество тоже разным бывает. Одни проживают жизнь без других и им это по нраву, а другие одиноки не по собственной воле. Возможно вовремя не смог понять кого-то, а кто-то не смог понять его и человек остается сам с собой, – старичок слегка повернул шею в сторону министра. – А знаете, что в голове у человека, который остается один подобным образом? Сплошная обида на мир и тоска. Не думаю, что за счет таких мыслей можно воспитать в себе любовь к окружающему миру…

– Но послушай, старина, – Коспалов чуть наклонился вперед к водительскому сидению, – ведь я по сути всегда жил в одиночестве и все равно я радовался чему-то, каким-то мелочам, понимаешь? На работе, дома, да где угодно… Раньше почему-то я ценил свою профессию, я гордился тем, что работаю в таком месте и занимаю такую должность, а сейчас мне кажется это таким нелепым… И вот все это тянется, все эти мысли, все эти волнения пустые… А я и не понимаю, из-за чего все это вдруг стало происходить.

– Наверное вы просто устали, господин. Вы на правильном пути. Вам нужно отдохнуть. Голова освежится ото всего и вернетесь – будете снова в форме, вот увидите.

– Знаешь… – Коспалов отвел глаза снова на пролетающие городские пейзажи за окном, – если честно, я не планировал возвращаться обратно.

– Не планировали? – удивился старичок. – А разве можно так, при вашей-то должности?

– При должности может и нет, а вот при моей ситуации, думаю можно.

На этом их диалог закончился. В один момент они оба замолчали. Каждый думал о своем. Шофер о дороге, министр о своей жизни. Коспалов смотрел на небрежно-темное небо, которое перекрывало горизонт, а небрежно-темное небо с грустью смотрело на Коспалова. Запахло дождем. «Вовремя» – подумал про себя Коспалов, прокручивая ручку, что закрывает окно.

Автомобиль проехал малый круг города и центральный перекресток. Здание мэрии находилось за углом, в конце улицы. Водитель замедлил ход:

– Мы подъезжаем, господин.

– Чудно, – без особой радости кинул задумчивый министр. Старичок кончиками своих пальцев медленно выкрутил руль. Машина плавно повернула налево. Она прокатилась еще несколько метров и остановилась, прямо возле огромных дверей. – Я ненадолго, старина, – засуетился Коспалов.

– Не торопитесь, господин – прощаться нужно не спеша.

На улице уже вовсю правила стихия. С неба сыпались холодные капли дождя. Ветер срывал головные уборы и буквально душил людей. Господин Коспалов вышел из машины и скорым шагом, чуть ли не трусцой – направился к дверям мэрии.

***

В данный момент времени я нахожусь в этой комнате и не знаю, на самом ли деле все это. Мне позвонил с утра какой-то мужчина и предложил поделиться мыслями, но я отказал. Его голос показался мне очень знакомым.

Остаток дня я провел в своем кабинете, наблюдая через окно за другими. Она появилась на аллее в свое любимое время. В этот раз на ней было бежевое пальто. Скорее всего оно новое, ведь такой цвет сразу бросается в глаза, и я бы точно помнил про него. Легкий колющий мороз не позволял ей стоять на месте. Быть может она кого-то ждала, а тот, кого она ждала – не приходил. Она казалось одинокой. Мне было искренне жаль ее, ведь одиночество не самое лучшее для человека, особенно в наше время. В конце каждой такой прогулки, она поднимала глаза на мои окна и пристально смотрела на меня несколько секунд, а после уходила. Она все знала и это изводило меня внутри. В этот раз из-за новой прически, ее каштановые глаза были скрыты от меня. Но мне не помешало представить ее взгляд у себя в голове.

Опять звонят. Отвлекаюсь на пару секунд от нее и бегу к телефону – гудки. Кладу трубку и возвращаюсь. Аллея снова – просто аллея. Ее больше нет.

***

– Я же говорил, что он придет! – кричал на весь ресторан Лесков, заметив своего друга среди толпы. Он растолкал медленных персон на своем пути и охватил Коспалова руками. – Наконец-то, дорогой друг, ты пожаловал на мой скромный вечер!

– Скромным трудно это назвать, – министр кое-как вырвался из его рук и поправил пиджак. Изо всех уголков ресторана играла прелестная музыка. Почти у каждого стола находилась музыкальная группа из двух или трех человек.

– Проходи, дорогой друг! Выпей что-нибудь! – кричал радостно Лесков. Музыка тут заглушала почти все диалоги. Очень трудно было думать в такой обстановке. Но зная, контингент, что находился в тот вечер там – «думать», особо было и не нужно. – Проходи к барной стойке. Я скоро подойду!

Ресторан был забит под завязку. Чтобы места хватило всем, столики сдвинули очень близко друг к другу. Вся элита, что купалась в богатстве находилась в тот вечер именно здесь. Банкиры, владельцы магазинов, директора городских учреждений, бывшие министры. Их жены и любовницы. Проститутки, делавшие вид, что любовницы. Свободных мест не было. Было очень трудно что-либо расслышать из-за музыки, криков, громкого смеха и бьющегося хрусталя. Коспалов начал пробираться к барной стойке. В середине зала ситуация казалась еще хуже. Кроме шума, повсеместно стоял клубами дым от выкуренных сигар. Гости вокруг казались сумасшедшими, которых держали всю жизнь в клетке, без права на еду, стакан воды и радость. Какой-то старик из толпы взял его за руку и с большим удивлением произнес министру прямо в ухо: «Мы думали вас больше нет. Коллеги даже начали организовывать все для похорон. Но как же все-таки чудесно, что вы с нами…». Министр одернул его слабую и морщинистую руку и будто не услышав старика побрел дальше.

У барной стойки было не так громко. Официанты старались отводить гостей подальше от нее, чтобы не создавать трудностей для бармена, который в свою очередь должен был иметь несколько дополнительных рук, дабы исполнить все прихоти этих особ. Но как бы не старались официанты, одного человека прогнать они не посмели. Он стоял в самом углу, слегка облокотившись на барную стойку. Человек в черном плаще, черных брюках и туфлях. В тот момент, когда министр добрался до стойки, он вел диалог с каким-то стариком в роскошном смокинге. Старик задавался нелепыми вопросами о жизни, а человек в черном его внимательно слушал. В какой-то момент он положил свою обожжённую руку на плечо старика и того в сей час будто осенило, что нужно поскорее уходить. Мужчина в черном слегка улыбнулся, пока старик пытался скрыться в толпе.

– Как проводите время, господин министр? – вдруг спросил он. Коспалов поначалу не заметил его присутствие, но по голосу понял, кто это. – Молчание тоже ответ, – добавил человек в черном.

– Вас не должно волновать, как я провожу свое время, – Коспалов повернулся к нему. – Вам ясно это? – мужчина молча кивнул. – И с чего вдруг вы решили, что можете посещать подобные мероприятия? Вам здесь не рады.

– Вы знаете, министр, я такой человек, который не заявляется без приглашения. Поэтому будьте уверены – тут, я на законных основаниях, – он улыбнулся.

– Какая же вы все-таки мразь… – от услышанного, бармен чуть не уронил бокал двадцатилетнего рома, предназначавшийся министру.

– Будьте спокойнее, господин Коспалов. Нервы вам пригодятся в вашем ремесле, а сегодня праздник. Улыбнитесь и забудьте все прошлые обиды, – человек в черном оттолкнулся от барной стойки и не спеша приблизился к министру почти вплотную. – Я согласен с вашими словами. Правда. Полностью согласен. Вы все это очень тонко чувствуете. Цените это в себе. Но вот чего я не понимаю, так это вашу злобу ко мне. Ведь если посмотреть, я никоим образом не затронул вас, но почему-то вы все равно на меня обижены.

– Возможно сегодня, здесь собрались далеко не самые честные люди. Но среди всего этого сгустка, вы самый темный человек, который встречался мне за всю жизнь на этой земле… – дым от сигар обволакивал все вокруг, порой было трудно дышать и тем более говорить. – За что вас любить и уважать?

– Ваша правда, – мужчина в черном сделал шаг назад от министра, – и спорить я с ней не буду, – на его лице вновь появилась еле заметная улыбка. – Думаю, у нас будет еще время поговорить об этом. В более спокойной обстановке, – напоследок он медленно кивнул головой и растворился в толпе.

Вокруг становилось громче с каждой минутой. Возле столиков царила своя неповторимая история. Где-то играли в покер. Кто-то пил, а кто-то танцевал. Где-то плясали прямо на столе. А где-то под столом валялись старики, которые не выдержали этот сумасшедший темп празднества. Повсюду летали блестящие конфетти, смешиваясь с облаками дыма. Кто-то говорил о политике, а кто-то хвастался своей новой возлюбленной, пытаясь перекричать мелодии, что бессвязно бушевали на фоне. Все действо скорее напоминало карнавал, нежели светский прием высших чинов.

Коспалов старался не обращать на это внимание. После глотка двадцатилетнего рома, он огляделся по сторонам, в надежде отыскать госпожу Лескову, но при таком ажиотаже, задача казалась невыполнимой.

– А вот и ты, – прокричал, высунувшейся из толпы, господин Лесков. Он неуклюже подобрался к стойке и указывая бармену на бутылку добавил. – Что-то ты совсем не весел, друг мой. Предлагаю забыться! – он протянул виляющей рукой стакан вперед. Коспалов не спешил поддерживать его. – Что же ты друг? – Лесков пристально смотрел в его глаза. Рука со стаканом находилась все в том же положении.

– Господин мэр, – вдруг послышался голос из-за спины. Один из пожилых гостей праздника решил поздороваться с «организатором» лично. Он прихрамывая подошел ближе. – Господин мэр, хотел выразить вам благодарность за приглашение. – Лесков стоял все в той же позе, не отрывая глаз от министра. Старик подумал, что одних слов мало и протянул свою руку.

– Вы не видите, что я занят, – не выдержал господин мэр. – Я пытаюсь выпить со своим другом. А он отказывается… – голос его стал грубее, а взгляд не сулил ничего хорошего.

– Мы подойдем к вам позже, – обратился Коспалов к испуганному старику. – Сейчас, оставьте нас, – преклонных лет мужчина развернулся, фыркнув в сторону мэра и отошел подальше за барную стойку. – С чего ты взял, что я отказываюсь с тобою пить? – обратился министр к Лескову. Он в тот же миг взял стакан с ромом и в один раз полностью опустошил его. От увиденного, глава слегка растерялся, но ему не помешало опустошить вслед за министром свой стакан.

– Другое дело, – он крепко обнял Коспалова и засмеялся. – Подумать только! Я уж было нафантазировал, что мы больше не погуляем с тобой… Да уж, – он освободил министра от своих же рук, приподнялся к барной стойке и показал бармену на пустой стакан. – Ты помнишь какие вечера были тогда? Одно наслаждение! – Коспалов кивнул. – Пускай хоть и прошло много лет, – Лесков вновь опрокинул полный стакан рома и горько вздохнул, – но вечера сохранили свой шарм. Хоть что-то сохранилось с того времени…