Сквозь огненную стену

– Что за хрень? – спросил кто-то из толпы, и в тот же момент получил ответ на свой вопрос.

Рядом что-то упало, издали похожее на догорающий окурок, и тут же вспыхнуло кроваво-красным пламенем. Стоящая рядом девушка в панике пнула неопознанный предмет носком ботинка, и Лукас наконец смог разглядеть его получше. Это оказался камень. Обыкновенный камень размером примерно с грецкий орех, но отчего-то огонь питался им, словно парафином.

В метре от Лукаса упал еще один камень и тоже вспыхнул, жадно рыская в поисках пищи. Следующий полетел в кусты, и те занялись ярким пламенем. Еще один проделал дыру в лобовом стекле машины на парковке. И тишина тут же нарушилась.

Люди выбегали из школы, пытаясь прикрыть голову тетрадями и рюкзаками. Огонь распространялся: он пожирал машины, здания, растения и людей, безуспешно пытавшихся сбить его с одежды. Огромная растяжка с надписью «Добро пожаловать» оборвалась и перегородила двери в здание огненной стеной. Где-то звенела пожарная тревога, от истошных криков, доносившихся со всех сторон, замирало сердце и хотелось заткнуть ладонями уши. Царивший вокруг хаос усиливался с каждой секундой, и от него невозможно было спрятаться.

Лукас понял, что пребывал в ступоре, только после того, как кто-то из спасавшихся бегством учеников задел его плечом. Все это время в его голове звучал лишь пророчески холодный голос Джастина: «Весь мир скоро окажется в огне». И он и оказался.

Прятаться в школе было бесполезно: огонь проник внутрь через незащищенную из-за ремонта крышу. Оставалось лишь последовать общему примеру и бежать. Домой, к родителям, которые наверняка волнуются и думают, что их сын мертв.

Маневрировать в напуганной толпе и одновременно уклоняться от горящих камней было сложно, однако Лукас двигался словно на автопилоте, преодолевая одно препятствие за другим. Тот же автопилот приказал ему спрятаться за чудом уцелевшим деревом, когда чья-то машина резко свернула в сторону и врезалась в забор. Лукас успел увидеть лишь испуганный взгляд водителя и струйку крови, стекавшую по его лбу, перед тем, как камни градом обрушились на капот. В следующее мгновение Лукаса оглушил взрыв, и отлетевшие от автомобиля осколки вонзились в дерево, за которым прятался парень и несколько менее удачливых прохожих. Теперь улица стала еще краснее: ко вспышкам и огню прибавились капли крови на асфальте.

Прийти в себя после взрыва оказалось не так-то просто: в ушах звенело, и Лукасу казалось, будто он под водой. Постепенно до него начали доноситься крики и звуки сигнализаций соседних машин. Но громче всех были его собственные мысли. Как только найдет родителей, он должен отправиться в Норвуд. Их план не был безумным. Оставалось лишь надеяться, что с Джастином все в порядке.

Надеяться. Теперь вся его жизнь зависела лишь от этого слова.

Глава II

Казалось, миновала вечность, прежде чем объятые огнем камни перестали сыпаться с неба, однако все произошло куда быстрее. Как потом говорили по радио, эфир которого не оборвался с концом света, Адский Дождь продлился ровно семь минут и шесть секунд, и без какого-либо преувеличения это были самые страшные минуты за всю историю человечества.

Штат Вашингтон, в особенности Сиэтл, накрытый тучами в последнюю очередь, пострадал сильнее остальных населенных пунктов. Никто не успел среагировать, никто не успел покинуть улицы и найти убежище. Сотни людей были сожжены заживо, тысячи – затоптаны толпой, еще десятки тысяч задохнулись от дыма. Каждый четвертый потерял свой дом, каждый второй получил ожог разной степени или какие-либо другие травмы. Если бы власти города не надеялись до последнего, что тучи обойдут Сиэтл стороной, масштабы трагедии удалось бы сократить.

Точное число погибших по всему миру посчитать было невозможно, но по предварительным данным спустя всего несколько часов после окончания Дождя их количество перевалило за миллиард и продолжало стремительно расти. Еще около двух с половиной миллиардов считались пропавшими без вести, и каждый без исключения, кто заглядывал в эти списки, находил в них знакомые имена.

Потребовалось всего семь минут. Семь минут, которые почти вдвое сократили численность населения всей Земли. Семь минут, которые уничтожили целые города, растоптали поля, вырубили леса и жестоко расправились с их обитателями. Семь минут, которые погрузили весь мир в хаос и перечеркнули все его планы, мечты и надежды.

* * *

Ничего из этого не волновало Лукаса, пока он летел по охваченной огнем улице, из последних сил стараясь не смотреть по сторонам. Сердце бешено стучало, заглушая шум вокруг, легкие горели, умоляя о пощаде, но всего одна мысль, крутившаяся словно в режиме отжима в его голове, не давала Лукасу остановиться. Ему нужно домой.

Густой дым проник в легкие парня, улицу повело куда-то влево, а вместе с ней – и Лукаса. Больше не оставалось иного выбора, кроме как привалиться плечом к горячему дорожному знаку. С каждым вдохом угарный газ все сильнее отравлял организм, от него негде было спрятаться, и хотелось просто отдохнуть, пока все не утихнет. Но пробежать оставалось всего пару кварталов.

На подкашивающихся ногах, закрывая рот и нос рукавом уже где-то порванной толстовки, Лукас кое-как добрался до дома и почувствовал, как сдерживаемые до сих пор рыдания с новыми силами рвутся наружу. Он словно очутился внутри фильма-катастрофы, в котором все выглядело до дрожи реалистичным: и дорога с разбитыми машинами и догоравшими телами на ней; и увядшие цветы на клумбах, которые беспорядочно топтали пробегавшие мимо люди; и огонь, жадно впившийся в крышу его родного дома. Выбив стекла, он рвался из окон спальни родителей наружу, выпуская в небо столб черного, словно ночь в открытом море, дыма.

– Мам! – изо всех сил закричал Лукас и зашелся в новом приступе кашля, стоило ему ввалиться в забитый горьким дымом дом.

Никто не вышел на его зов, и Лукас, на ощупь пробираясь в полной темноте по стенке, направился в гостиную. Что-то подсказывало ему: мама была там, и ей требовалась помощь.

– Мам, ты здесь? – снова позвал парень, но уже слабее.

Ответом снова была тишина, лишь наверху трещал огонь, наводивший свои порядки в спальнях. Лукас пытался разглядеть комнату, но из-за дыма и слез, обильно катившихся из глаз, видел он так, словно сбылись самые страшные пророчества офтальмологов по поводу его падавшего зрения. Он чувствовал всем своим существом, что был уже близко к матери, но не понимал, в какую сторону идти, а времени на выбор не оставалось.

Стена закончилась так же внезапно, как с неба посыпался огонь, – предугадать можно, но никто не хотел этим заниматься. Потеряв точку опоры, Лукас понял, что падает, и лишь преграждавший путь диван не позволил ему оказаться на полу. Предательски твердая спинка больно врезалась в грудную клетку, выбивая из нее остатки воздуха, и Лукас повис на ней, словно мокрое белье на веревке, чувствуя, как на него накатывает усталость, а веки наливаются свинцом. Он не спал всю ночь. О каком спасении матери могла идти речь, если у него не было сил даже стоять? Ему нужно всего пять минут. Он отдохнет и обязательно продолжит поиски. Обязательно… продолжит…

Внезапный оглушающий звук, соизмеримый лишь с треском разверзшейся земли, мгновенно изменил планы Лукаса. В нескольких метрах от дивана, подняв клубы строительной пыли, упал и раскололся на сотни мелких частей кусок потолка, и огонь со второго этажа, обрадовавшись новой игрушке, с энтузиазмом бросился в образовавшуюся дыру. Сердце Лукаса затрепетало, разгоняя по телу адреналин, и вся усталость исчезла, словно ее никогда не было. Второй раз за день он чудом избежал смерти, и если сейчас он отключится, третьего может и не быть.

До крови прикусив губу и сморщившись от натуги, Лукас оттолкнулся от спинки дивана и, едва не потеряв равновесие, все же привел свое тело в вертикальное положение. Раскрасневшиеся глаза в панике забегали по комнате в поиске хоть каких-либо подсказок и тут же нашли одну: у входа валялась раскрытая сумка с поспешно брошенными в нее теплыми вещами. Наверное, мама пыталась схватить все необходимое, прежде чем покинуть дом, но тогда что могло быть следующим в ее списке? Лукас наугад сделал несколько шагов в сторону шкафа, в который отчим вмонтировал сейф для наличных денег и документов, и в тот же момент наткнулся на что-то на полу. Точнее, на кого-то.

Едва сдержав крик, парень бросился к матери и дрожащими руками попытался нащупать пульс, но непослушные пальцы никак не могли найти на запястье нужную точку. С потолка снова что-то упало, переломив пополам тумбу с телевизором, и теперь огонь окончательно проник в гостиную, намереваясь перекрыть все пути к отступлению. Паника захлестнула Лукаса с головой, но справляться с ней было совершенно некогда. Нужно хватать маму и бежать из дома, пока следующий кусок штукатурки не похоронил их внутри навечно.

Подхватив безвольное тело под мышки, Лукас рывками потащил мать к выходу, уже не заботясь о том, чтобы самому не натыкаться на острые углы мебели. Все его внимание было сосредоточено на попытках не потерять сознание и не разжать пальцы, и потому, когда парень ощутил, как входная дверь распахнулась после легкого толчка плечом, на него накатила такая слабость, что стоять на ногах Лукас больше не мог себе позволить.

Вероятно, он все же отключился, а когда пришел в себя, матери рядом не обнаружил.

– Лукас! Лукас, ты слышишь меня?

Кто-то звал его словно издалека, с соседней улицы или из окна многоэтажки, но Лукас никак не мог сосредоточиться на голосе. Его трясли, тормошили, но все было без толку. А затем последовала отрезвляющая пощечина, которая тут же вернула Лукасу и слух, и зрение, и понимание происходящего.

– Слава Богу, – выдохнул Дэн, его отчим, и крепко сжал плечо Лукаса. Если бы он приехал хоть на минуту позже…

– Мама…

Но Дэн и без его напоминания уже переключил свое внимание на Люсиль, пытаясь нащупать пульс и проверить дыхание.

– Дышит. Она дышит! Лукас, идти можешь? – Лукас неуверенно кивнул в ответ. – В бардачке машины есть аптечка, принеси ее, живо!

Живо. Вряд ли Лукас был в состоянии идти, но без лишних слов вскочил на ноги и, хоть и неуверенно, но все же побежал к тому, что еще сегодня утром было прилизанной до идеала машиной, на покупку которой Дэн копил несколько лет. Теперь она выглядела скорее грудой металлолома, которая все еще ездила только с божьей помощью. Впрочем, и сам Дэн с его испачканным в саже лицом и в клочья разорванным пиджаком выглядел неважно – наверняка им с машиной пришлось пройти и проехать через ад, чтобы добраться сюда.

Лукас выудил коробочку с красным крестом из бардачка и, едва не упав несколько раз по пути, вернулся к крыльцу. Дэн, все это время безуспешно пытавшийся привести Люсиль в чувства, мгновенно выудил из аптечки нашатырный спирт и бинт, который тут же разорвал на две части. Одну нестерпимо вонявшую тряпочку он сунул под нос жене, вторую же вручил Лукасу.

– Подыши, только аккуратно. Должно стать лучше.

Запах нашатыря заставил закашляться, но голова и правда стала кружиться меньше. В тот же момент со стороны Люсиль послышался слабый стон – мама приходила в себя.

– Где Лукас? – обессиленным шепотом спросила она, не открывая глаза. Настолько крепко, насколько мог после всего, что с ним произошло, Лукас сжал руку матери, давая понять, что он рядом. По его лицу снова потекли слезы, но на этот раз от облегчения: самое страшное уже было позади. Наверное.

– Я тут, мам, все хорошо.

– Нам нельзя здесь оставаться, – необычно холодный голос Дэна прервал слезливую сцену, а сам он дрожащими руками стер пот с лица, размазав по нему грязь и сажу. – В любой момент все может повториться. Надо ехать.

– Куда?

– Я не знаю.

Безысходность заполнила легкие, вытесняя из них остатки угарного газа. Они потеряли все: их дом догорал на глазах, завтра не нужно было идти в школу или на работу, а планы на вечер, неделю и лето разом отменились. У Лукаса остался только…

– Джастин, – впервые с начала Дождя он вспомнил о друге. – Джастин предвидел это, он… Он даже выбрал место встречи. Мы договорились встретиться в Норвуде, там безопаснее, чем в крупных городах, и…

– Лукас, пожалуйста, замолчи! – Дэн грубо перебил его, и парень едва не подавился собственными словами. – Какой нахрен Джастин? Ты можешь хоть ненадолго включить голову и подумать? Нам сейчас о своей жизни надо заботиться, а не о твоих виртуальных друзьях.

– Но я обещал ему.

– Очнись! – теперь Дэн кричал, несмотря на слабые попытки Люсиль взять его за плечо. Обычно в подобные моменты она могла его успокоить, но только не в этот раз. – Твой Джастин, может, уже мертв или сам забыл, что и кому наобещал! Ты готов рисковать жизнью своей матери еще раз ради него? Живо в машину. Я больше не хочу и слова от тебя слышать.

– У тебя есть план получше?!

– Я не стану повторять дважды, Лукас.

Однажды на физкультуре ему случайно врезали коленом под дых, и Лукасу было так больно, что он не мог даже вздохнуть. Он думал, что задохнется тогда, но в конце концов это прошло. И сейчас все как будто повторялось, с тем лишь отличием, что, сколько бы он ни пытался откашляться, сколько бы ни драл глотку сухим воздухом, ему никак не удавалось вдохнуть полной грудью. Он тонул, захлебываясь проглоченными слезами, под аккомпанемент ядовитых слов Дэна.

Это конец. Лукас не мог объяснить, что чувствовал. Вряд ли сумел бы даже самый красноречивый писатель. В его груди словно образовалась огромная черная дыра, которая засасывала в себя его сердце, легкие и ребра. Было больно, чертовски больно, обидно, несправедливо, жестоко, бесчеловечно, но парень не мог даже закричать. Вместо этого он молча помог Дэну уложить маму на заднее сидение, а сам сел на переднее с ощущением, что только что потерял нечто настолько важное, что за него не жалко и жизнь отдать.

Машина тронулась, но Лукасу было неинтересно, куда они едут. Плевать. Не то чтобы он ждал конца света, чтобы встретится с Джастином, но все равно чертовски хотел быть с ним рядом в этот момент, хотел знать, что друг в порядке, хотел держать его за руку, когда становилось невыносимо страшно. Норвуд был их последней надеждой, но ее задавило обвалившейся крышей дома Харвеллов. И Лукасу показалось, что и он умер вместе с ней.

Их дружбу обесценивал и называл глупой каждый, кому не лень, ведь между ними такое расстояние! Ведь они никогда друг друга не видели! Ведь они точно разочаруются друг в друге в реальности! И если сначала такие слова задевали, очень скоро они перестали иметь какое-либо значение. Лукас с уверенностью мог сказать, что в самые трудные моменты его жизни поддерживал именно Джас, а не родители, занятые своими делами, и не одноклассники, которых назвать друзьями даже с натяжкой было просто немыслимо. Только Джастин знал о Лукасе такое, что другим рассказать просто стыдно, с ним хотелось делиться абсолютно всем, начиная от маленьких успехов и заканчивая огромными неудачами. Лукас через экран компьютера чувствовал, что он нужен кому-то, что у него был самый близкий друг, о котором многие могли только мечтать. У него был брат.

И теперь, когда весь мир горел, когда не было связи, а единственный способ добраться до Норвуда испарился, словно сигаретный дым, Лукас понял, что не встретится с Джастином больше никогда.

Никогда.

Это страшное слово эхом раздалось в голове парня, и он тихо пискнул, в очередной раз впившись в губу зубами. Хоть Лукас и сидел в машине с родителями, он чувствовал себя самым одиноким человеком на свете.

Нет. Нет, нет, нет, нельзя оставлять все так!

Они дали друг другу обещание. Поклялись, что встретятся, чего бы им это ни стоило. Они предвидели, что уговорить родителей не получится, так почему же Лукас был так удивлен? Он должен был составить другой план. Быть может, он и боялся даже подумать о том, чтобы сбежать, напугать и разочаровать мать и отправиться, возможно, на верную смерть, однако сидеть и продолжать жаловаться на жизнь тоже не мог – с его стороны это было бы настоящим предательством.

Он свалит. Свалит при первой же возможности. Лукас был уверен в этом так же сильно, как и в том, что Джастин не нарушит уговор. Главное – продумать все до мелочей, и тогда у них все получится.

* * *

Они уже давно выехали из города, однако далеко продвинуться не удалось: все, кто смог выжить, последовали их примеру и образовали беспорядочный затор на шоссе длиною в вечность. То тут, то там разливалась чья-то ругань, словно кофе из случайно задетого при переключении скоростей стакана; спереди и сзади без устали сигналили; чей-то ребенок периодически заливался пронзительным плачем. Все так куда-то спешили, будто за спиной их ждала смерть, не подозревая, что она была повсюду. Какофония звуков на дороге сливалась в трагический реквием по каждому, кто уже погиб, и по тем, кому только суждено было сгореть в ненасытном огне. Хаотичный, охваченный паникой оркестр, повинуясь невидимому дирижеру, оплакивал мир, которому пришел конец.

Лукас помнил это шоссе – по нему они с родителями каждое лето ездили к озеру на несколько дней, – но теперь его было сложно узнать, и совсем не из-за столпотворения машин. Все дело в лесе по обе стороны дороги. Раньше он был густым, зеленым и манящим: лет десять назад Дэн даже остановился на обочине, чтобы маленький Лукас мог побегать среди деревьев за бабочками и кузнечиками. Теперь же лес был сломленным, дряхлым стариком, из последних сил доживавшим свой век. Почерневшие деревья с оглушающим треском падали друг на друга, иногда – на шоссе и чьи-то машины, и тогда криков и ругани становилось больше, а где-то глубоко внутри все еще горел оранжевый огонь, изредка подсвечивая смазанные силуэты спасавшихся бегством животных. Больше ничего не будет, как прежде.

Почувствовав, как сердце разрывает на куски, Лукас вцепился пальцами в толстовку и поспешил отвернуться от окна и переключиться на что-то менее душераздирающее. Радио уныло что-то бубнило на фоне, не сменяясь на музыку и программы с глупыми шутками диджеев уже несколько часов. Что именно говорили, Лукас не слышал, и потому аккуратно повернул ручку динамика, чтобы сделать погромче.

– Судя по видеоматериалам, которые мы продолжаем получать из других городов, а также по сообщениям соседних стран и…

Словно испугавшись собственного голоса, диктор закашлялся, так и не закончив предложение. Наверняка вся студия была в дыму, а он все продолжал сидеть в ней, упрямо исполняя свой долг.

– Похоже, Адский Дождь начался в одно и то же время по всему миру. Причины до сих пор выясняются учеными, которые трудятся над этим, несмотря на ухудшающуюся ситуацию. Кроме того, сообщается, что работники атомных станций также остаются на своих рабочих местах с целью ликвидации пожаров и предотвращения… М-да, – диктор тяжело вздохнул и зашуршал бумагами в поисках нужной информации. – А я снова повторяю: ближайший к Сиэтлу лагерь для выживших расположен в Лейквуде. Если вам нужна помощь и у вас есть возможность добраться туда, отправляйтесь незамедлительно. Вам будет предоставлено временное жилье, питьевая вода, еда и маски для защиты дыхательных путей. Если вы не можете доехать до лагеря, поезжайте к воде. Не задерживайтесь в больших городах, – секунду диктор молчал, как будто собираясь с силами. – И да поможет нам Бог.

– Очень на него надеюсь, – уныло пробурчал Лукас и снова убавил звук: информация повторялась по кругу. – Мы едем в этот лагерь?

– Да, – устало ответил Дэн и прикрыл глаза рукой. – Если, конечно, там хватит мест.

Стало темнее. Солнце, должно быть, уже опустилось за горизонт, хоть от него и днем не было толку, а Адский Огонь по никому не ведомым причинам стих, словно не он несколько часов назад пытался уничтожить все вокруг. Теперь дорога освещалась лишь тусклым светом разбитых фар и редкими фонариками тех, кто добирался до Лейквуда пешком.

Ближе к ночи пробка рассосалась, и потрепанная машина Харвеллов припарковалась у огромного шатра с красующейся на нем кривой надписью «Безопасная зона». Трудно сказать, что делало ее безопасной: по мнению Лукаса, куда надежнее было бы спрятаться в бомбоубежище, а не в брезентовой палатке, но стоило ему высказать свою догадку Дэну, как тот грустно усмехнулся и припомнил богачей, которые наверняка зарезервировали себе место на Ноевом ковчеге задолго до конца света. Обычным же людям могли предложить только ничем не защищенный курятник.

Совсем молодой военный проводил их внутрь шатра. В нем безобразные, наспех сколоченные двухъярусные кровати стояли друг к другу непозволительно близко, и на каждой из них лежали, сидели или медленно умирали от боли люди. К некоторым из них подбегали суетливые медики, но их не хватало, а раненых с каждой минутой становилось больше. Кровати тянулись на всю длину шатра и обрывались у охраняемой шторки, за которой, скорее всего, хранились обещанные продукты и вода, но даже неопытный и наивный Лукас понимал, что вряд ли там хранилось достаточно, чтобы прокормить столько людей хотя бы три дня. Это место не было безопасным. Оно было обреченным.

Лукасу, Дэну и Люсиль выдали простые медицинские маски с влажными тряпками внутри, по бутылке воды и пакету с сухим пайком на каждого. Ближе к концу шатра для них нашлись три свободные койки, на которые Люсиль тут же скинула какие-то вещи из машины, и, казалось, этот бешеный день наконец заканчивался. Вот только Лукас, несмотря на дикую усталость, отчего-то не хотел спать.

Буркнув, что ему хочется размять ноги, Лукас отправился в бесцельное путешествие по бесконечным узким проходам. Он все еще намеревался сбежать, но теперь, когда вокруг находилось столько людей, в том числе военных, его план мог не сработать… Можно подумать, он имелся!

Спертый воздух внутри шатра провонял паникой, и Лукас чувствовал, как и сам начал поддаваться эпидемии. Усталость, волнение, страх, неизвестность… Он ненавидел эти чувства, и каждый раз, когда тревога начинала подступать, ему хотелось сбежать куда-нибудь далеко, где никого нет. Но в шатре везде были люди. Справа, слева, спереди и сзади, они все сливались в единый круг, который сужался с каждой секундой. Лукасу снова было нечем дышать: в этот раз не давал огромный комок в горле, который хотелось вырвать вместе с гортанью. И если бы кто-то не схватил парня за руку, возможно, он бы даже попробовал это осуществить.

Лукас поднял глаза, и его испуганный взгляд встретился с чужим – насмешливым, но отчего-то все равно добрым. Принадлежал он девушке с собранными в растрепанный пучок волосами и в белой, словно больничной, футболке. Наверняка из медицинского персонала.

– Привет, – девушка ухмыльнулась. Она единственная в радиусе нескольких футов выдавала хоть какое-то подобие улыбки. Казалось, ее вообще не волновало то, что происходило вокруг, словно она была из другого мира. – Я Ло, а ты?

Лукас не сразу понял, чего от него хотели, но быстро опомнился:

– Л-Лукас…

– Приятно познакомиться, Лукас. Ты тут один или с кем-то?

– С родителями, – он прищурился, осматривая Ло с ног до головы. Нет, она едва ли походила на медсестру. Выдавали рваные джинсы, сажа на руках и заклеенная пластырем царапина на щеке. Врачи же здесь были на удивление чистыми и опрятными.

– Тогда, надеюсь, они не будут против, если я украду тебя на какое-то время, – она махнула рукой куда-то в сторону. – У нас там группа ребят собралась. Можешь присоединиться, если, конечно, не решил стоять здесь и стучать зубами до отбоя.

Лукас хотел возразить, что он вовсе не стучал зубами, но Ло уже развернулась, не дожидаясь ответа, и зашагала в сторону компании подростков, которая собралась у кого-то на койке, словно группа заговорщиков, и ему ничего не оставалось, как молча последовать за девушкой. Может, первое впечатление не было обманчивым и они и правда что-то замышляли?

Ребят оказалось пятеро: кроме Ло, Лукас познакомился еще с тихой, почти незаметной девушкой со скатавшейся под огромными заплаканными глазами тушью и тремя парнями. Самому младшему на вид было лет четырнадцать, но выглядел он самым потрепанным из-за ожога на половину лица, кое-как обработанного врачами и, по всей видимости, причинявшего его обладателю дикую боль. Тем не менее мальчик стойко терпел и даже пытался улыбаться шуткам, которые отпускал рыжий веснушчатый парень, года на два старше Лукаса. Третий же сидел в углу кровати, так сильно натянув капюшон на лицо, что его было не разглядеть из-за торчащих в разные стороны волос. Такая манера скрывать себя была прекрасно знакома Лукасу, и на какую-то долю секунды в нем зажглась отчаянная надежда на то, что незнакомец окажется тем, ради кого он готов бежать отсюда без еды, воды и подстраховки. Вот только она сразу потухла, как только из-под длинной челки сверкнули глаза. Абсолютно чужие и незнакомые глаза.