ВРЕМЯ КАССАНДРЫ

– Что такое «бедовые»? Такого слова не было, в лингвистическом сундуке Александры, но она понимала его так: – «Бедовые», – значит, «притягивающие беду». А она настолько устала от страдания! После трагедии с сыном, женщина панически боялась беды, которая может случиться и с её дочерью!

Проснувшись в холодном поту, и, полежав некоторое время, глядя в потолок, Александра приходит к выводу: – Да, это предупреждение! Много даю Анне воли. И, если я буду спускать ей всё, что она творит, то беды не миновать. Нарушится равновесие, и Высшие силы отомстят ей за меня. А мне это надо?!

КАРЬЕРА С АМБИЦИЯМИ

Работа в новой компании Анне Сафиуллиной очень нравилась. И не только потому, что удовлетворяла её амбиции и была хорошо оплачиваема. Анна любила всем нравиться. Это желание можно отнести к детским потребностям в любви и внимании, но для Анны это было характерно и по сей день. Она с детства любила и умела производить впечатление: – До чего же милая девочка! Такая вежливая, уважительная…

Вот и сейчас, благодаря мягкой доброжелательности в общении, и деловому тону, располагающему к доверию, – она умела нравиться как начальству, так и своим коллегам… А улыбка Анны! Она обезоруживала бы даже ярых недоброжелателей, если бы они у неё были. Обладателей такой улыбки называют «счастливчиками».

Впрочем, если бы не патологическая ревность мужа, и конфликты с матерью, Анна могла бы считать себя совершенно счастливой женщиной. Ей хотелось такой выглядеть! Поэтому, желая настроить себя на «абсолютный позитив», она повторяла излюбленное выражение своей бабушки, Нины Дмитриевны: – Всем деревню не выберешь! Радуйся тому, что есть!

Считать себя «абсолютной профи», – также было одной из черт, характерных для Анны. Получив два «высших», и, поработав в нескольких солидных компаниях, она считала себя вполне достойной этого звания. Приятная внешность, обаяние и профессиональные компетенции побуждали её «парить» в социальных сетях, выкладывать на интернет-платформу свои фото и комментарии к ним.

В последнее время это стало любимым занятием Анны. И ничего, что её ждала куча грязной посуды в раковине, пустой холодильник и вещи, разбросанные по всей квартире. Это же никто не видел, кроме матери, детей и мужа, а они уже давно смирились и привыкли к этому.

Правда, если уж быть до конца объективным, то можно поставить большой плюс, в пользу Анны. Её отношение к личной гигиене, – было всегда безупречным. Также и её домочадцы были чисто и опрятно одеты. Анна неукоснительно заботилась об этом… Но как следствие: куча белья, предназначенная для глажки, постоянно возвышалась на гладильной доске, в ожидании своего часа.

ЖИТЬ СЕРДЦЕМ

Чистоплотность Анны, в этом случае, не могла не отмечать и сама Александра Викторовна. Она, безусловно, гордилась своей дочерью и любила её, как и сына. Просто выражалось это как-то по-своему: в ответственности, страхе и заботе… Возможно, излишней. Но Александра не могла жить иначе, как сердцем.

Анна и Артём привыкли во всём полагаться на свою мать и, будучи уже людьми взрослыми, оставались по сути инфантильными.

Они не знали цены той энергии, которую она тратила на них, безо всякой меры. Впрочем, и сама Александра никогда не задавалась вопросом: – Любят ли её дети? Ценят ли её заботу? Она жила, как умела, – сердцем. Возможно, она испытывала чувство вины за то, что лишила детей отца, поэтому отдавала им душевные силы за двоих, ни от кого не ожидая поддержки…

А теперь, когда у неё появились внуки, Александра то и дело повторяла: – Детей своих я очень люблю, а внуков – просто обожаю!

Безусловно, она неистово желала своим детям счастья, но никогда не оставалась довольна их выбором. Ей всегда казалось, что её покладистый, работящий сын и красавица дочь, – заслуживают гораздо большего!

Успехами дочери Александра Викторовна гордилась особо. Это ведь в немалой степени были и её успехи. Анна вряд ли бы окончила и один институт, если бы не усилия, которые мать положила на это. Наставляя дочь, Александра рассуждала трезво и практично: – Кем бы ни был твой муж, хоть олигархом, хоть министром, а тебе самой надо прочно стоять на ногах. Мало ли что может случиться? Жизнь штука непредсказуемая.

– Это тебе не зелёная лужайка, куда мы погулять вышли, – любила повторять она, не забывая при этом напомнить: – У меня ведь тоже был муж, полковник. Ну, и где он сейчас? И как бы я стала поднимать вас одна, без образования, которое ваш отец называл «непрестижным». Ну, а я считаю, что «непрестижного» образования нет, если у тебя есть мозги. А уж если их нет, – то никакой диплом не поможет!

И сейчас, при каждом удобном случае, Александра напоминала своей дочери: – Вот, попала бы ты без образования, голубушка, на столь престижную работу? Сидела бы сейчас в ларьке, или, в лучшем случае, администратором, в «салоне красоты». А так, что ни говори, ты – бизнес-леди!

Всё это так. Анна не могла с этим не согласиться. Однако её не переставала удивлять агрессия матери, появившаяся у неё с некоторых пор. Причём сила этой агрессии, по её мнению, была совершенно несоизмерима с масштабом причины конфликта.

ПРЯМО КАК В ПАРИЖЕ!

– Это же просто жесть! – жаловалась Анна мужу. Мама в последнее время, точно с цепи сорвалась. И было бы из-за чего! А у нас ведь как? Чем мизернее причины, – тем масштабнее следствия! Это прямо как в Париже, при дворе Людовика пятнадцатого. Перчатка мадам Помпадур, забытая в его покоях, – могла вызвать дворцовый переворот!

Анна любила блеснуть красивой фразой, заимствованной из социальных сетей. Однако на этот раз её замечания, по поводу изменения поведения её матери, были вполне обоснованными. Раньше ей прощалось всё: и менторский тон, ставший уже привычным; и резкие замечания в адрес матери, а порой даже то, что можно назвать «мелким хамством».

У Анны до сих пор сохранялась привычка с ностальгической грустью вспоминать детские обиды, на свою мать. Александра, услышав это однажды, прибираясь на кухне, с горькой печалью подумала: – Господи, Анна, ты совсем ещё ребёнок! Не знала ещё ни беды, ни горя…

Она всегда оправдывала свою дочь, считая, что та "не вошла ещё в разум", и не сформировала в своём сознании, что мать – это нечто святое. Странно, но ведь она сама оберегала Анну, от всего этого!

Александре часто вспоминалось время перед разводом, с Олегом Воронцовым. Она работала тогда в военном училище, и по части поклонников это место можно было назвать «малиной». Долго оставаться одинокой женщиной Александра не собиралась, поэтому перебирала в уме возможные варианты: – Этот слишком молодой, а этот карьерист, будет тянуть с разводом. Этот отпетый пьяница и гуляка бесшабашный. Спасибо, у меня уже был такой! Больше не надо…

Было несколько и вполне достойных партий, чтобы заключить законный брак и создать «полноценную семью», но тогда надо было вести мужа к себе, в квартиру. А Александра очень не хотела, чтобы отчим жил под одной крышей, с её дочерью, поэтому предпочла гостевой брак с Карташовым. И, когда Вадим Романович однажды накричал на Анну, и даже толкнул…! Она решительно поставила вопрос

о прекращении их отношений. На что Анна, будучи подростком, возразила ей, с мудростью взрослой женщины: – Нет, мама, не стоит этого делать! Я вырасту, буду жить своей жизнью, а ты на старость лет останешься одна.

ГНЕВ ПРАВЕДНЫЙ

Анна это уже забыла, и вот теперь, вспоминая слова матери, сказанные ей по телефону, она полыхала «праведным гневом»:

– Это же просто жесть! Какая муха её укусила? А может собака? Год-то «Собаки»! – строчила Анна, как пулемёт, с экспрессивным напором. – По её словам, меня бы давно лишили родительских прав, живи я в Финляндии или Швеции! Скажите, это что такое?! Да элементарно, с ума сошла! Знаете, у неё же мать, наша бабушка Нина, лежала в клинике для нервнобольных. Помню с детства, как отец говорил: – У тебя мать лежала в психушке? Вот я и тебя упеку, туда же!

Этими мыслями Анна поделилась с мужем, да ещё в присутствии его матери, Людмилы Николаевны. Анина свекровь была из числа тех женщин, про которых в народе говорят: – У себя на уме. Внимательно выслушав невестку, Людмила Николаевна лишь покачала головой. Наверное, подумала: – Слава Богу, мои дети ничего подобного себе не позволят! Возможно, она поблагодарила Бога, что ей не пришлось жить с Анной, под одной крышей.

Но Анна на этом не успокоилась, а, наоборот, продолжала набирать обороты. Это было для неё характерно: если уж она заводилась, то ей всегда было мало. Фонтанируя и распуская круги по воде, она продолжала горячо обсуждать эту тему. Сгусток информации, вырываясь, из её разгорячённого мозга, превращался в фантом, который носился по социальным сетям, попадая от подруг к коллегам, от коллег, – к родственникам....

Каждый из них воспринимал эту информацию по-своему. Кому-то поведение самой Анны казалось весьма странным: – Речь ведь идёт о твоей матери, а не о тётке, из соседнего подъезда. Всем было известно, что Александра Викторовна «пашет на неё, как папа Карло», полностью забывая о себе. А ведь у неё, в конце концов, тоже есть и своя личная жизнь, и работа…

Анну, действительно, можно было считать «профи», поскольку она умела подавать информацию ярко и убедительно. В силу этого, кое-кому её тирады казались и вполне оправданными. Плохо управляя в такие моменты своими эмоциями, Анна легко манипулировала чужими…

Психологами отмечено, что современный человек любит сочинять легенды, подтасовывая факты, и облекая их в психологическую достоверность.

Кроме того, у Анны с детства намечались способности завоёвывать «внешний рынок». Она умела делать «добрые дела», которые ей ровным счётом ничего не стоили. Например, подарить бедной родственнице, или даже малознакомой девушке свои тряпки, которые обошлись ей когда-то не дёшево, но теперь потеряли для неё ценность…

Она не забывала поздравить с Днём рождения прежних коллег, знакомых, родственников. Вроде пустяк, а всем приятно. Главное, – самой Анне. Это вызывало у неё не просто чувство комфорта, а умиления, почти детского.

Да, Анна была очень сентиментальна! Эта черта роднила её с отцом – человеком сентиментальным, эгоистичным и на редкость безответственным. В своё время, эти черты характера Олега Михайловича стали почвой, для распада их семьи. И теперь Александра опасалась, что за внешней сентиментальностью дочери может скрываться «нечто подобное». И как бы это «нечто подобное» не развело её, и с дочерью!

«АХИЛЛЕСОВА ПЯТА»

Но вот что касается Аниного сына, Антона, тут все единодушны были в одном: – Это «Священная Корова» Александры Викторовны! Точно, на своём «Мойше хитрожопом», она и правда, помешалась. Вместе со своим мужем. Носятся с ним, как с писаной торбой. А парень-то, уже и сейчас не прост! Вот подрастёт он, и всем покажет кузькину мать!

Действительно всё, что касалось Антона, было выделено для Александры в особую тему, – острую и болезненную. Этот отрок, которому минуло одиннадцать

лет, был для неё самым дорогим человеком на свете. Не «Священной Коровой», если точнее сказать, – а «Ахиллесовой пятой». Она всё могла стерпеть, кроме несправедливого отношения к своему питомцу.

По сути это был третий ребёнок Александры Викторовны, на которого она положила кусок своей жизни, уже подходившей к закату. Он был, одновременно, её радостью, надеждой, и болью. В своих мечтах она видела его учёным, подающим большие надежды.

Учился Антон без троек, и, если бы не природная лень, то мог бы стать красой и гордостью своей школы. Но и без этого учителя называли его «золотой головой», за феноменальную память и незаурядные способности в математике.

Александра Викторовна считала успехи внука своей заслугой. Начиная с трёх – четырёх лет, они, вместе с Вадимом Романовичем, закладывали фундамент в будущее образование внука. Результат ту же проявился. В воскресную школу Антон пришёл, зная таблицу умножения, легко оперировал с двухзначными числами, мог свободно читать и писать.

Но к чести Александры Викторовны, она каждый раз отмечала, говоря о внуке:– Конечно, Антон умный ребёнок, тут не обошлось без родовых генов! Не надо забывать, что он является потомком древнего еврейского рода.

Для Анны же её первенец, рождённый от первого брака, был «яблоком раздора», поскольку постоянно вбивал острый клин, между нею и матерью; между матерью и её мужем, Русланом.

Руслан Сафиуллин – второй муж Анны, за которого она «срочно выскочила», ещё не разведясь с первым, сидящим на то время в тюрьме, – души не чаял в своём маленьком сынишке, – Андрюшке. А к своему пасынку он относился как строгий командир, к нерадивому солдату. Градус его отношений к Антону то совсем стоял на нуле, а то вообще, – уходил в минус.

В моду вошла поговорка: «Солдат ребёнка не обидит». Но в данном случае, она звучала как насмешка, характеризуя бывшего сержанта ВДВ, с противоположной стороны. Руслан Сафиуллин, будучи психически неустойчивым и агрессивным человеком, отрабатывал на мальчишке основы боевой и физической подготовки. Он требовал от него беспрекословного подчинения; наказывал без обсуждения причины; ставил «на кулаки» и заставлял отжиматься по тридцать раз. При всём этом, он постоянно «дрючил» своего пасынка, за дело и без дела, не выбирая выражения, вплоть до «голимого мата».

Антон боялся своего отчима, и, казалось, должен бы ненавидеть его за жестокое обращение, как любой другой ребёнок, оказавшийся на его месте. Но, должно быть, генная память и вековая мудрость еврейских предков противились этому. Мальчишка часто плакал в подушку от обиды, но, похоже, по-своему любил своего тирана.

Александра Викторовна, наблюдая «разборки» зятя с её внуком, особенно когда тот не стеснялся в выражениях, страдала, конечно, и жалела своего любимца. Но, будучи человеком верующим, она не оценивала ситуацию однозначно.

Её «идея фикс», торжествовала и в данном случае: – А что если Бог, поцеловав моего внука при рождении, в темечко, уготовил ему тяжёлое детство, чтобы потом вывести его на светлый и счастливый путь?

В её молитве, за детей и внуков, были слова: «…И спаси души их, ими же весе судьбами». Это означало, что надо воспринимать происходящее не как кару, а как вынужденную необходимость. – Ничего не происходит без Божьей воли. А он ведь знает, что кому надобно, на то он и Бог! – кротко вздыхала она, размышляя об этом: – Вот папенька Антона, Эдик, вырос в любви и холе. И что он сейчас?!

Конечно, Антону жилось не просто, в семье отчима. Ему приходилось постоянно отбивать от себя струю агрессии, которая ударяла по нему, то справа, то слева. Надо же было ему как-то выживать, в этой непростой ситуации. Он был зависим от всех, этот родной – неродной ребёнок!

Кстати сказать, Антон тоже родился в год «Собаки», но, на данный момент, будучи пока щенком, только слегка скулил, повизгивая от страха и боли. Было ясно, что далёк ещё тот день, когда этот щенок, превратившись в зрелую собаку, начнёт гавкать и рычать, на угнетающих его взрослых. Да, и будет ли вообще?! Трудно сказать…

Анна, во всём согласная с мужем, не вставала на защиту сына, объясняя всё

запущенностью воспитания мальчишки, избалованного бабушкой. Её первенец, особенно после рождения второго сына, – не вызывал у неё положительных эмоций. – Эдик, как под копирку! – резюмировала она, кивая на Антона.

Конечно, в чём-то Анна была права. Антон не только внешностью напоминал своего отца, а и манерами, привычками, упрямому характеру, который Анна называла «козлиными».

Но с некоторых пор Анна стала замечать в поведении старшего сына черты, которые совершенно отсутствовали в природе его отца, Эдика Зеликмана, по глупости и простоте душевной промотавшего родительские миллионы.

Под тяжестью пресса, который давил на него ежедневно, Антон мог совершать нечто такое, отчего Анна, хватаясь за голову, восклицала: – Блин, а это откуда?!

ЕВРЕЙСКАЯ РОДНЯ

В роду Зеликманов – Бергсонов, после Октябрьской революции эмигрировавших из Малороссии в Швейцарию, было большое число учёных, банкиров, юристов и бизнесменов. Александра знала это из рассказов сестры Владимира Марковича – Елены, с которой она познакомилась случайно, поджидая дочь, у роддома.

Кто из нас не переживал то радостное и блаженное чувство, которое мгновенно испытываешь, встретившись с человеком, который и дальше пойдёт с тобой, по жизни?

Подойдя к окнам Аниной палаты, Александра Викторовна обратила внимание на стройную белокурую женщину, которая стояла с букетом цветов, глядя на эти же окна. И когда в одном и них показалась Анна, женщина с букетом, как и сама Александра, тоже радостно приветствовала роженицу. Переглянувшись между собой, обе одновременно поняли, что их свёл счастливый случай.

– Поистине сам Бог хотел, чтобы мы встретились! – растроганно сказала Александра Викторовна, проговорив в парке с новоявленной родственницей несколько часов к ряду.

– В таком случае, давай будем считать друг друга родственницами, что бы ни случилось, – сказала Елена Марковна.

– Да! Вопреки настоящему и будущему! – горячо поддержала её Александра, прекрасно понимая, насколько непрочен брак её дочери с племянником Елены Марковны, находящимся на этот момент «в местах не столь отдалённых».

Но их решение оставаться родственницами, вопреки всему, оказалось не пустыми словами.

ТАК МОГУТ ТОЛЬКО ЕВРЕИ!

У кормящей Анны обнаружился гепатит «С», и нужны были экстренные меры, чтобы не заразить ребёнка. Сумма для этого требовалась немаленькая. У Александры, как всегда, в наличии не было таких денег. Елена Марковна на другой же день вручила ей нужную сумму, со словами: – Мать нашего внука не должна болеть такой страшной болезнью! Так сказал бы мой брат. Его нет, к сожалению! Теперь я за него.

В силу занятости, родственницы встречались довольно редко. Но они часто звонили друг другу, придя с работы. Кстати, обе работали в сфере образования. Елена Марковна была завучем в авиационном техникуме.