ВРЕМЯ КАССАНДРЫ

– Хорошо, что по знакомству, свои… Может, уж постараются, сделают всё по высшему классу, как обещал Олег, – сказала она Вадиму, когда они вышли из ворот медсанчасти. Этими словами Александра хотела закрепить их первый успех, успокоив и себя, и мужа.

АТЕИСТОВ В БОЛЬНИЧНЫХ ПАЛАТАХ НЕТ

Через две недели, надев халаты, Александра и Вадим зашли в больничную палату, указанную им старшей медсестрой. В ней, на то время, лежал лишь один человек. Палата напомнила монашескую келью: везде стояли иконы и горели восковые свечки. Перед иконой Христа – Спасителя стоял человек и молился…

– Тоже, наверное, жертва онкологии, – решила про себя Александра. Человек обернулся на их приветствие. Оказалось, что это совсем молодой мужчина, на вид чуть больше двадцати лет. Большие чёрные глаза его казались отторгнутыми. Они жили самостоятельной, одинокой жизнью, на его бледном, измученном лице.

Через некоторое время в палату вошла жена молодого человека, совсем не схожая с мужем, как по внешнему виду, так и по настроению. Весело поприветствовав новых соседей, она коротко представилась: «Антонина».

Это была молодая, крепкая и краснощёкая особа. – Кровь с молоком, – отметила про себя Александра.

Женщина, без предисловий, стала объяснять причину заболевания супруга, которого звали Геннадием: – Занимался рукопашным боем. Я его сколько раз предупреждала, что это очень опасный вид спорта. И вот, на соревнованиях ударили в печень. Ну, а теперь вот…

Что такое «вот», Антонина не объяснила. Только потом, выйдя из палаты, вслед за Александрой, она продолжила: – У моего мужа рак печени. Готовимся к операции, но надежды мало. Сам Ильдар Матвеевич ничего не обещает…

– Жаль, такой молодой, – покачав головой, сочувственно произнесла Александра. – Совсем не успел пожить…

– Зато дров успел наломать! – неожиданно резко перебила её Антонина. Слова молодой женщины прозвучали жёстко и категорично. Александре послышалась в них злая горечь. Остановившись у окна, она внимательно посмотрела в глаза Антонине. За тонкой пеленой слёз, в них стояла невысказанная обида.

– Послушайте, со временем всё забывается! – пытаясь смягчить свою спутницу, начала было Александра.

– Со временем, может быть. А пока! – опять прервала её Антонина, но с ещё большим ожесточением. – С моей лучшей подругой роман закрутил, за моей спиной. И всего лишь через год после нашей свадьбы! Это как, спрашивается?!

Александра не нашлась, что ей ответить. Да и вряд ли можно было что-то сказать в подобном случае. Сама-то она, ещё совсем недавно, тоже оказалась в незавидной ситуации. Но она была много старше и опытней, а эта женщина ещё так молода…

– И шо тильки на билом свитэ нэ творится… Цэ життя!– вспомнились Александре слова её украинской бабушки.

– Может, и прощу когда-нибудь, со временем. Не знаю! – неожиданно проговорила Антонина. Александре показалось, что тон её несколько смягчился. При мысли, наверное, о возможной утрате.

– Конечно, простишь, куда ты денешься! В любом случае, если… – подумала про себя Александра, суеверно не договаривая конца фразы.

Ей представился образ их соседа по палате: молодого человека, почти мальчика,

лежащего в гробу. И тут же её пробил озноб, как от холода. – Господи! Спаси, сохрани и помилуй! – она набожно перекрестилась.

С этого момента всё, произошедшее с ней прежде, стало казаться Александре столь мизерным и ничтожным. – Ничего нет дороже человеческой жизни! И надо бороться за неё, всеми силами! Это стало для неё формулой дальнейшего существования.

Собственная иконка была спрятана у Александры на груди, под кофточкой. Когда Вадима увезли на операцию, Александра, спросив разрешения у его соседа по палате, – встала на колени, перед иконой Казанской Богородицы, которая стояла на подоконнике. Александра прошептала слова молитвы, и Пресвятая Дева ответила ей мудрым, сострадательным взглядом. Александре показалось, что она поняла её.

– Да, действительно, в больничных покоях атеистов нет!

ГОСПОДЬ, УПОВАНИЕ МОЁ!

Операция длилась около шести часов. Всё это время Александра молилась, явственно представляя себе образ Вадима: сильного, загорелого, загребающего веслом, мощь речной волны. Вадим был атеистом, и Александра просила своего Бога: не оставлять её одну. Тем самым, она молилась за мужа, через себя.

После операции Вадима поместили на несколько суток в отделение реанимации. Сказали, что операция прошла нормально, но больной пока без сознания.

Придя домой, Александра нашла в тумбочке старинный молитвослов. Раскрыв его наугад, она прочитала первую попавшуюся на глаза фразу: «Господь, упование моё!». После этого она встала на колени, перед своим самодельным аналоем, и молилась несколько часов, до изнеможения. Обессилев, она легла под иконами, на ковёр, и задремала…

Ей привиделось, что входная дверь тихо отворилась, и в квартиру вошёл сам… Господь! Встав подле Александры, Христос вознёс над ней руки, тихо произнеся:

– Молись! Всё будет хорошо… Голос его был едва слышен, точно лёгкий ветерок прошёлся по полу.

Полежав ещё несколько минут в полусне, Александра встала. В окно робко заглядывал отсвет занимающегося дня, но комната тонула пока в полумраке. Лёгкая, полупрозрачная дымка, точно парок, стелилась от следов Господа, ещё не совсем остывших… Эта дымка вела в коридор, к входной двери, которая оказалась полуприкрытой! Увидев это, Александра побледнела и замерла.

– Что это?! Кто-то подбрасывает мне очередную загадку? Неужто мифический «Некто», жестоко играющего нашей судьбой?! – Александра спешно перекрестилась. Эта мысль показалась ей кощунственной.

МОЛОДАЯ ВДОВА

Через несколько дней Александра встретила в коридоре Антонину. Понуро опустив голову, женщина несла в руках две большие сумки. Александра окликнула её, та остановилась. Узнав свою бывшую соседку по палате, Антонина поставила сумки на пол. В глазах её глухо зависло выражение обречённости. На вопрос: «Как дела у Геннадия?» – Антонина ответила, тупо глядя себе под ноги: – А нет его больше. Скончался. Ещё на операционном столе. Проговорив это, она, жалко улыбнувшись, добавила: – Теперь я, можно сказать, – вдова.

Состояние этой молодой женщины легко было понять. Его можно было бы назвать «переходным», когда из одной жизни уже ушёл, а к другой ещё не пристал, не нашёл себе в ней места. Эта жизнь пока непонятна тебе, и незнакома…

Александра, попрощавшись с молодой вдовой, набожно перекрестилась:

– Господи, помилуй меня, грешную! Спаси и сохрани раба божьего Вадима!

БОЛЬНИЧНЫЙ БЫТ

Через двое суток, придя в палату, Александра узнала, что её мужа только что перевезли из реанимации, – в соседнее отделение. Туда же санитарки перенесли и его вещи.

Она нашла Вадима в отделении послеоперационной терапии. Сброшенный, как тяжёлое бревно, он беспомощно лежал на больничной койке, совершенно голый. Больничная простыня, мятая и скомканная, – лежала рядом. В палате ярко горел свет, исторгаемый несколькими лампочками. А четверо мужчин играли в карты, громко переговариваясь и посмеиваясь между собой.

Александра сочла всё это безжалостным и бесчеловечным, по отношению к своему мужу. – Что, не могли прикрыть простынёй?! – возмутилась она в душе, но вслух ничего не сказала, стараясь успокоить себя: – Больничный быт. Что поделаешь!

Прикрыв Вадима простынёй, Александра подкатила к его кровати каталку, и легла рядом, взяв его холодную руку в свою ладонь. Ей в очередной раз хотелось вдохнуть в него жизнь! Вскоре пришла медсестра и приказала выключить свет. Воцарившаяся на время тишина успокоила нервы, и Александра ненадолго заснула.

Проснулась она от какого-то хриплого звука. Это был голос Вадима. Он пытался встать, чтобы пойти в туалет. Найдя под кроватью «утку», Александра с трудом втиснула её между кроватью и ягодицами мужа. Эта процедура была столь обыденна для больничной жизни, что заострять на ней внимание не было смысла. Александра поняла, что с рядом подобных «мелочей», ей ещё не раз предстоит здесь столкнуться. Впереди было столько дней и ночей бдения, подле больного мужа…

– Господи, пошли мне силы и терпение! – беззвучно прошептала она. – Главное, чтобы всё прошло успешно, без осложнений. Она нащупала иконку у себя на груди, и в очередной раз вспомнила, что так уже с ней когда-то было. И вот опять Господь посылает ей очередное испытание. Что ж, она-то его выдержит, лишь бы только Вадим…

Утром в палату пришёл главврач, дал Александре предписание, чем кормить больного. У Ильдара Матвеевича были покрасневшие, усталые глаза; а голос, как ей показалось, звучал равнодушно, даже чуточку высокомерно. Но потом, смягчив свой тон, он обратился к Александре с просьбой: – Если будете здесь, то уж

посмотрите, пожалуйста, за порядком. Санитарок у нас не хватает.

– Да, я никуда не уйду! – поспешно заверила его Александра. – И, если можно, буду здесь жить, пока мужа не выпишут… Что мне одной-то дома?

– А, в таком случае, можете кушать в нашей столовой! Ведь многие больные питаются пищей, приносимой из дома, – ещё мягче сказал Ильдар Матвеевич.

Александра поняла, что он просто устал, измучен работой, дежурствами и проблемами с медперсоналом. А так-то нормальный, добрый человек. Дай Бог и ему здоровья!..

ПО СЕКРЕТУ ВСЕМУ СВЕТУ

Через несколько дней больному разрешено было принимать у себя посетителей. Но Вадим был категорически против этих посещений. Гордый и непокорный дух «героя Эллады» препятствовал тому, чтобы кто-то ещё, кроме самых близких людей, знал о его диагнозе, и видел его в таком немощном состоянии.

Конечно, совсем исключить утечку этих сведений было трудно. Тот же Тихомиров мог рассказать об этом Немировскому. А Борис, хоть и не из числа болтунов, но всё же мог сообщить об этом ещё кому-то…

Но оказалось, что в роли «сарафанного радио» выступила бывшая жена Вадима Романовича – Марина Петровна. И она не только «проинформировала» друзей Карташова, но и кое – кого из соседей. Выйдя погулять на дворовую территорию, она первой сообщила эту новость соседке Алевтине. Ну, а уж та не заставила себя долго ждать! Поведала её «всему свету, по секрету».

Сама же Марина Петровна, узнала всё в подробностях от сына, Валерия, приехавшего в очередной отпуск. Он навещал своего отца в больничной палате чуть не каждый день, познакомился с лечащим врачом и главврачом.

В конце недели, на правах близких родственников, Карташова посетили Тамара с Алексеем. На этих же правах, расточая благовоние дорогих духов, объявилась Марина Петровна. Загорелая, пышущая здоровьем, она только что вернулась из Арабских Эмиратов. На фоне унылой больничной серости её экстравагантный наряд резал глаза: белоснежная блузка-декольте и модная плиссированная юбка, нежно-зелёного цвета.

– Считаю своим долгом позаботиться об отце своего ребёнка! – с артистическим эффектом заявила, войдя в палату, загорелая путешественница, и, подойдя к постели бывшего мужа, осторожно вынула из пакета термос с куриным бульоном. Демонстративно выставив его на подоконник, она с важным и многозначительным видом уселась у постели больного.

Но Александре было ясно, что движет этой шикарной дамой не забота о здоровье Вадима, а нечто другое…

ВИДЫ НА БАБУШКИНУ КВАРТИРУ

Дело в том, что, опасаясь печального исхода своей болезни, Карташов решил обговорить с сыном условия завещания. Оно написано было давно, намного ранее настоящих событий. А теперь ситуация изменилась. И предполагая, что сразу после его смерти Валерий будет продавать бабушкину квартиру, Вадим Романович считал, что он должен поделиться деньгами с его гражданской женой.

– Будет справедливо, я думаю, учесть в завещании интересы Александры Викторовны, – прямо начал Вадим Романович, который не был большим дипломатом. – Мы с ней не зарегистрированы, но я прожил с ней более двадцати лет…

– Так, на минуточку! – остановил его Валерий, сделав рукой предупреждающий жест. – Ты всегда считал меня единственным наследником… Что теперь?

– Ситуация изменилась! – категорично произнёс старший Карташов. – Тогда ты не имел собственной квартиры, и действительно, нуждался в деньгах. Ну, а теперь ты далеко не бедный человек, у тебя престижная работа. Фирма обеспечивает тебя прекрасным жильём, как я понимаю. Мать твоя тоже не без жилья, я ей оставил. А у Александры весьма скромный доход, двое детей, подрастают внуки… А квартира на всех одна!

Для Валерия подобные аргументы ровным счётом ничего не значили. Он не собирался никому уступать своих законных прав. Поджав тонкие губы, он сделал скорбную мину и замолчал, сосредоточив взгляд на изящном носке своего ботинка. Потом, не глядя отцу в глаза, Валерий проговорил, стараясь казаться справедливым и рассудительным человеком: – Отец, ты, конечно, имеешь право поступать так, как считаешь нужным. Но прямо скажу: я бы не хотел этого!

– Честно говоря, сынок, иного я от тебя не ожидал! – с хрипотцой проговорил Вадим Романович. В голосе его слышалась обида и разочарование: – Конечно, кто добровольно откажется от пары миллионов? Денег лишку не бывает. Но надо же иметь совесть! И думать не только о себе!

– Это, с какого такого перепугу, скажи?! – на лице Валерия всплыла надменная мина. – Почему я должен думать ещё о ком-то?! У каждого свои проблемы! – выпалил разом младший Карташов, не прерываясь на смысловые акценты.

– Вот я и толкую тебе о проблемах! – пробовал остановить Вадим Романович не на шутку распалившегося сына. Чтобы скрыть нервную дрожь в руках, он спрятал их под одеяло.

– Отец, да это не мои, это их проблемы! – с нарастающим раздражением продолжал Валерий.

– Кого это «их»? – желая выдержать паузу, решил уточнить Вадим Романович, с усмешкой глядя на сына. Хотя и без того всё было понятно.

– Да Александры, и её детей! – резко оборвал его Валерий. Он не называл по отчеству гражданскую жену своего отца. Обращаясь к ней, он говорил просто: «Александра». Работал младший Карташов в солидной нефтяной компании. Очевидно, в её фешенебельных офисах не принято было называть сотрудников по отчеству. И это звучало на западный манер, – стильно и демократично.

Зависло молчание. Оно продолжалось несколько минут. Резко поднявшись, Валерий вздохнул, как бы сам, сожалея о сложившейся ситуации… Ещё раз вздохнув, молодой человек, не прощаясь, вышел из палаты. В безлюдном пространстве больничного коридора зависло эхо его удаляющихся шагов…

ЖЕНСКАЯ ДИПЛОМАТИЯ

После ухода сына Вадим Романович лежал неподвижно, глядя в потолок. Лицо его при этом выглядело рельефно восковым, как мумия египетского фараона. Александра знала, что таким оно бывает у мужа только в минуты крайней тревоги, близкой к отчаянию. Она волновалась за его сердце, которое после операции начинало давать сбои, а тут…

– Вадик, ты чего так расстроился? – тихо спросила Александра, осторожно присаживаясь на край его постели. Она не слышала разговора Карташова с сыном. Когда Валерий приходил его навестить, она вежливо выходила в коридор.

– О чём ты с ним говорил? О завещании, наверное? – настойчиво продолжила она, зная манеру мужа надолго замолкать, в подобных случаях. Сама-то она догадывалась о теме их разговора. Эта тема давно назревала.

– Так вот знай, мой дорогой, что я об этом слышать не хочу! – с нажимом проговорила Александра. Вслед за этим последовал монолог, который она уже не единожды произносила: – Вспомни, как мы с тобой развелись, через неделю после регистрации! Из-за чего, помнишь?! Вадим Романович всё также упорно смотрел в потолок, словно ничего не слыша.

Справившись с эмоциями, Александра продолжила: – Твоя мама сказала, что я зарегистрировалась с тобой, чтобы «оттяпать» у вас квартиру. Да я своё законное никогда ни у кого не «оттяпывала»! И ты это прекрасно знаешь! Ну, а теперь-то, зачем мне это? Скажи! – уже мягче проговорила Александра, кладя свою тёплую ладонь на дрожащую руку мужа.

– Я хотел по справедливости! У тебя ведь проблемы с жильём! – хрипловатым, измученным голосом начал было Вадим Романович. Но Александра оборвала его: – Причём тут мои проблемы? О них сейчас речь?! Не твоя квартира, а ты мне нужен, живой! Свои проблемы я как-нибудь решу сама. Всё, точка!

– И как ты собираешься это делать?

– С Божьей помощью! И больше не будем об этом!

В подобных случаях Александра занимала определённую позицию. Переубедить её было невозможно. Вадим Романович вздохнул, с облегчением. Он хорошо знал приёмы чисто «женской дипломатии», своей жены. И теперь был уверен, что она всё расставит, как надо, по своим местам.

Александра, в свою очередь, тоже понимала, что начинать сейчас баталии за квартирные метры, или за какие-то деньги, – совершенно бессмысленно. Да и бесчеловечно!..

ДЕТИ – ЭТО СВЯТОЕ

Позже Александра подружилась со старшей медсестрой хирургического отделения, – Надеждой Васильевной. Они были одного возраста, обе имели взрослых детей и внуков, поэтому быстро нашли общий язык, перейдя на «ты».

Надежда Васильевна вскоре стала считать супругов Карташовых «своими». Она настояла, чтобы им выделили отдельную послеоперационную палату, которая предназначена была для особо тяжёлых больных. Ильдар Матвеевич не препятствовал этому. Александра заметила, что главврач хирургического отделения всегда прислушивался к мнению старшей медсестры.

Палата, рассчитанная на двоих: больного и ухаживающего за ним человека, – была светлой и комфортной. В ней был кондиционер, телевизор, туалет и душ… Но она была платной. Александра собиралась её оплатить, но кто-то её опередил. Она догадалась, что это Валерий.

Встретив пасынка выходящим из ординаторской, Александра остановила его. Они сели на лавочку, в коридоре. Александра поблагодарила Валерия за помощь. Он поначалу был настроен враждебно, но Александра заверила его, что никоим образом не претендует на его собственность. Все её силы направлены сейчас на то, чтобы поднять мужа. Он ей нужен живым, а не его квартира. Ну, а свои проблемы она как-нибудь решит, с Божьей помощью.

Расстались они весьма доброжелательно, почти по-семейному. И Александра спешно пошла в палату, чтобы успокоить мужа. В последнее время, несмотря на то, что здоровью его уже ничего не угрожало, он становился всё более грустным и меланхоличным. Сын не посещал его. И это было главной причиной его плохого настроения. Александра понимала его, как никто другой: – Дети – это святое. В её планы совсем не входило портить отношения Вадима Романовича с сыном: – Это его единственный сын, родная кровь. И мне лично, он пока ничего плохого не сделал!

И когда Валерий заглянул к ним после врачебного обхода, Александра, встретив его приветливой улыбкой, вышла из палаты…

ВЕСЁЛАЯ ПОВАРИХА

Вечером Александра решила сходить в столовую. В полутёмном больничном коридоре было пусто и тихо. Подойдя ближе к столовой, она услышала доносящееся из открытых дверей негромкое пение. Это местная повариха, моя посуду, предалась далеко небезупречному вокалу.

Из крана, журча, лилась вода, и женщина не сразу услышала приветствие Александры. Обернувшись, она осветила её, как огоньком, женственно тёплым взглядом. Потом, вглядевшись, повариха махнула рукой и засмеялась, прикрывая рот ладонью: – Ой, да я же вас знаю! Вы учитель театра, у моей Насти. Так ведь?! А я – Оксана. Оксана Кравец.

Кран с водой закрылся, и на Александру хлынул поток типично женской болтовни. Оказалось, что старшая дочь Оксаны, Настя, учится в гимназии, и занимается в театральной студии, у Александры Викторовны. Она тоже, как и её мать, певунья. Оксана с мужем часто бывают на премьерах детских спектаклей, в которых их дочь танцует и поёт… «Ну, прямо как Надежда Кадышева!»

Оксана с молодости работала в хирургическом отделении. Её здесь ценили здесь, за весёлый нрав и трудолюбие. Женщина принадлежала к числу тех «обаяшек», которые нравятся как мужчинам, так и женщинам.

– А кое-кому, в особенности! – намекнула весёлая повариха, подбоченившись, и кокетливо поведя плечом. Александра понимающе улыбнулась.

Доверительность сближает женщин. Завязав с Оксаной приятельские отношения, Александра тоже была причислена к «своим». Она хорошо знала эту черту общинности в простом народе, и сама старалась, как могла, ей соответствовать: поливала на окнах цветы, поддерживала порядок в палате и в коридоре. В свою очередь, и поварихи заботились о том, чтобы Александре хватало еды; а медсёстры, после врачебного обхода, ставили уколы и капельницы её мужу, – в первую очередь.

ЩЕМЯЩЕЕ ДУШУ БЕСПОКОЙСТВО

Но щемящее душу беспокойство, не оставляло Александру! У Вадима начал гноиться шов. Ильдар Матвеевич сам лично делал ему перевязку. Приглашая в перевязочную Александру, он беседовал с супругами, как с приятелями.

Вскоре шов на животе Вадима стал заживать, превращаясь из большой красно-жёлтой полосы в тонкую, синеватую ниточку. Но иногда, беспричинно, у него подскакивала температура. После приёма жаропонижающего, Вадим Романович начинал капризничать, отказывался двигаться, ссылаясь на усталость. Видя, что пот льёт с него градом, Александра не настаивала. Но ночью часто вставала, чтобы потрогать его лоб: – Нет ли температуры?

Выписка намечалась на следующей неделе. – А что будет после выписки?! – со страхом спрашивала себя Александра.

– А химиотерапия, нам будет назначена? – Этот вопрос она долго вынашивала в себе, прежде чем осмелиться и задать его главврачу. Тот ответил ей однозначно: – Ну, а как без химиотерапии? Это же онкология!

НАДО ЖЕ, ПОВЕЗЛО!

В онкологический диспансер, на консультацию, они опять пошли вместе. Атмосфера там, мягко говоря, царила варварская: в узком и тёмном коридоре множество больных сидели, в ожидании, когда медсестра вытянет из кучи, как счастливый билет, их медицинскую карточку; выйдет в коридор и выкрикнет их фамилию.

У Александры медкарта мужа была на руках. Она, вложив в неё шоколадку, смело ринулась в кабинет врача.

– Женщина, вы куда?! Выйдите, немедленно! – властно прикрикнула на неё медсестра, – мощная, как молотобоец, краснощёкая тётка.

– Дорогая моя, я лично к вам! Мой муж после операции… – ласково, но настойчиво проговорила Александра нараспев, и сунула ей в руки медицинскую карточку мужа, с шоколадкой внутри.

– Ладно, ждите, я вызову, – буркнула медсестра, принимая карточку. Вскоре она действительно прокричала, выйдя в коридор: «Карташов, войдите»! Вадим вошёл в кабинет врача, Александра за ним…

– А вы-то куда, гражданочка? – возмущённо проговорил пожилой врач, отрывая глаза от кучи медицинских карт, разбросанных у него по столу. Александра знала, что в этих случаях надо «играть на опережение», поэтому твёрдо, без колебаний, ответила: – А я со своим мужем, сопровождающим… – и дополнила, в качестве пояснения: – Он у меня больной!

– А тут нет здоровых людей, гражданочка. Все больные! – усмехнулся врач.

– Вот именно! – хихикнув, поддакнула медсестра.

– Да, проходите больной, садитесь, – деловым тоном проговорил врач, кивнув Вадиму, застывшему в нерешительности у двери.

– Да и вы садитесь, раз уж так… – снисходительно сказала краснощёкая медсестра, указывая Александре на стул. Та села, с облегчением почувствовав, что ситуация сама собой загасилась.

Врач, посмотрев анализы Вадима и историю его болезни, спросил, как бы, между прочим: – Стому-то, конечно, вывели? – Карташов отрицательно покачал головой. Врач, подняв брови домиком, с удивлением проговорил: – Надо же… Довольно редкий случай. Да, повезло!

После этого, Александра решила задать ему беспокоивший её вопрос: – Скажите, доктор, а химиотерапия моему мужу будет назначена?

– А зачем? – пожал плечами врач. – Пока не вижу основания, гражданочка. Это же вам не аспирин!

– Да, конечно! – поторопилась согласиться с ним Александра, пытаясь скрыть радостное волнение. Но в этот же миг она так просияла лицом, что даже грубоватая медсестра, искоса глянув на неё, хмыкнула и неопределённо пожала плечами.

Открыв сумочку, Александра вытерла платком пот, на подбородке и верхней губе. Он каждый раз проступал у неё, в особо волнительные моменты.

СВОЙ МЕТОД

С Вадима Романовича, словно с расписной фаянсовой вазы, сошла яркость и свежесть красок. Состояние обречённости не покидало его. Он потерял веру в своё богатырское здоровье и заметно сдал: в глазах потух задорный огонь, а походка, – из горделивой и по-молодецки летящей, – превратилась в старчески шаркающую.

Александра с болью в сердце, наблюдала за своим мужем. Интуитивно она пришла к методике «активного воображения», по которой обучала своих учеников. Образ Вадима – прежнего, полного сил – стоял у неё перед глазами. «Герой Эллады», напрягая накачанные ноги, взваливал себе на плечи тяжеленный рюкзак… И Александра, представляя его таким, напрягала своё воображение и душевные силы, чтобы в очередной раз «вдохнуть в него жизнь»!