Экранизации не подлежит

Как только женщина умолкает, Мазин вынимает из ушей беруши и раскрывает рот, чтобы ответить, но голоса нет, одни хрипы.

С балкона летят два рюкзака и попадают прямо в мусорный бак. Мазин переворачивает бак на себя, достает рюкзаки, вешает их на плечи и уходит. С балкона все еще доносится лай жены. А во дворе, изгибаясь и судорожно вскакивая, танцует агрессивный фламенко Кира.

Мазин входит в банк и обращается к КАССИРШЕ (50), но голоса нет, только сипы. Он берет со стенда открытку и пишет на ней.

Камера КРУПНО: СОРВАЛ ГОЛОС. ЖЕНА, САМИ ПОНИМАЕТЕ. ВЫГНАЛА БЕЗ КОПЕЙКИ, А У МЕНЯ ВО РТУ С САМОГО УТРА НИ КРОШКИ. ПРОСТИТЕ, ВАС НЕЛЬЗЯ ОГРАБИТЬ НА… ДЕСЯТЬ ТЫСЯЧ РУБЛЕЙ?

Мазин подает открытку кассирше, зажмуривается и протягивает руки – для наручников. Дзинь-дзинь и в окошке появляется искомая сумма. Мазин смотрит на кассиршу, разинув рот.

Мазин (удивленно). Простите, это – мне?

Кассирша кивает. Мазин отходит и снова возвращается.

Мазин Мне?

Кассирша хмурится. Мазин поспешно забирает деньги, задумывается и покупает пачку открыток. Уходит, оглядываясь с тревогой. Но кассирша спокойно обслуживает других клиентов.

Быстрая смена кадров: Мазин заходит в парикмахерскую лохматым. Дзинь-дзинь и выходит со стильной прической. Заходит в салон одежды. Дзинь-дзинь и выходит в дорогом костюме. Открывает двери частного стоматолога, дзинь-дзин и выбегает через другие двери на улицу с улыбкой, сверкая золотыми коронками, рассматривает открытки и целует их.

Камера плавно скользит через дорогу и выхватывает вывеску на фасаде ресторана "ТИХИЙ ОМУТ". Мазин входит в здание.

ОФИЦИАНТ (30) провожает Мазина к свободному столику. Мазин пальцем выбирает блюда в меню. Официант записывает и уходит.

Мазин раскладывает на столе оставшиеся открытки и задумчиво потирает подбородок. Пишет. Камера КРУПНО на текст: ЛЮБОВЬ МОЯ, МАШЕНЬКА. ПРОСТИ СВОЕГО НЕУДАЧНИКА, НО БЕЗ ТЕБЯ МНЕ ХОТЬ ПЛАЧЬ, ХОТЬ ВЕШАЙСЯ… Мазин рвет открытку и бросает под стол. Официант приносит закуски и водку. Мазин выпивает. За окном чуть темнеет. На полу уже кучи разорванных открыток.

Мазин строчит на очередной открытке: МАШУНЬ, ДАВАЙ ЖИТЬ ДРУЖНО? ЖИЗНЬ ТАК КОРОТКА, ЧТОБ ТРАТИТЬ ЕЁ НА ССОРЫ.... А КТО НЕ ПЬЕТ, А?! Мазин резко разрывает открытку и бросает под стол. Выпивает. За окном зажигаются фонари.

Мазин посвистывает и пишет на энной по счету открытке: "МАРИЯ! ПО-СУЩЕСТВУ, ТЫ В КОРНЕ НЕПРАВА И ЕСЛИ Б НЕ МОЕ ВОСПИТАНИЕ, Я ПРЯМО В РЫЛО НАЗВАЛ БЫ ТЕБЯ СВИНЬЕЙ НЕБЛАГОДАРНОЙ. НО ПРОЩУ ЕСЛИ ТЫ....ТЫ....". Мазин видит официанта, приближающегося со счетом, боевой пыл гаснет, он добавляет к тексту: "МАШУТКА, КОШЕЧКА МОЯ, СПАСИ РОДНЕНЬКАЯ…". Официант приносит счет. Мазин робко пишет на открытке сумму и кладет на стол. Зажмуривается. Дзинь-дзинь. Официант утвердительно кивает и улыбаясь, уходит.

Обалдевший Мазин небрежно пишет на новой открытке "ДА ПОДИТЕ ВЫ К ЧЕРТУ, МАРИЯ ВЛАДИМИРОВНА! СЕРОСТЬ МЕЩАНСКАЯ, БИГУДЕЙ НА ТЕБЯ НЕ НАПАСЕШЬСЯ, ДУРА". Пинает рюкзаки и уходит.

Мазин садится в такси, в это время через окно его осыпают ворохом разорванных открыток. Туда же впихивают и рюкзаки. Мазин брезгливо отряхивается. Машина отъезжает.

Недалеко около парковки у супермаркета Мазин видит ФЕДЮ (38) и его жену ЛЮДУ (35). Они стоят у своего "Шевроле" и ссорятся. Люда слегка шатается, она не трезва.

Федя (разводя руками) Ты как с цепи сорвалась, Люси. что с тобой?

Люда (нервно) А кто меня на ту цепь сажал? Не ты? Хватит, понял? Я устала быть вещью.

Федя (смеясь) Ах, ну да! Ты ж у нас королева.

Люда (вскрикивая) Королева! Только ты не король.

Федя. Слушай, дорогая, может не при посторонних? Давай дома обсудим.

Люда. Дома? Нет у меня больше дома.

Федя (Мазину) Эй, слышь, паркер. Отгони её куда-нибудь. Тачку я имею ввиду.

Мазин не отводит глаз от Люды. Затем пожимает плечами и принимает ключи от Феди. Федя с Людой уходят в супермаркет.

В салоне Мазин выкладывает разорванные открытки из карманов и перекладывает их в рюкзак. В окошко стучится Люда и садится на место пассажира.

Люда (смущенно) Телефон где-то посеяла…

Достает из бардачка фляжку с коньяком, но при Мазине не решается пить и оставляет её на месте. Натыкается на обрывки открыток и бросает мимолетные взгляды на Мазина.

Мазин (тоже смущаясь) Простите, я насорил. Сейчас уберу.

Люда читает пару строк и пристально смотрит на Мазина. Мазин нервно рвет обрывки на еще более мелкие кусочки и запихивает их в рюкзак. Скулы на лице играют.

Люда (с грустью) Вы так любите ее?

Мазин сдувает клочки, те осыпают обоих. Люда с Мазиным отплевываются. Смеются и раздувают обрывки с обеих сторон.

Мазин. И вся любовь…

Мазин замечает телефон, свисающий с шеи Люды. Люда замечает взгляд Мазина. Они приближаются друг к другу, на фоне кадра Кира танцует танго, но в это время в окошко стучит Федя.

Люда (холодно усмехаясь) О! Не прошло и полгода. хозяин за рабыней явился.

Мазин целует руку Люды, что-то пишет на открытке, приоткрывает окошко и протягивает открытку Феде. Федя отходит, а Мазин уезжает вместе с удивленной Людой.

Люда. Спаситель мой, признайтесь. Что вы там мужу написали? Заклинание?

Мазин (спокойно) Попросил не волноваться, я беру вас напрокат.

Люда (возмущенно) Что?!

Мазин. Поверьте, вы не останетесь в ущербе. Мы только прокатимся на Муравьевы пруды, я покажу вам Бестужев сад. А потом, если захотите, повезу вас на мыс Несбывшихся мечт. Прекрасная натура для любого художника. Она всегда меня вдохновляла…

Люда. Так вы не парковщик? Вы художник?

Мазин (с ухмылкой) Плохой. Впрочем, всё в прошлом.

Люда. Почему?

Мазин. Увы, хорошего из меня не вышло.

Люда. Разве бывают хорошие и плохие?

Мазин (вздыхая) Еще как бывают. Плохие пишут то, что можно продать, но никто их не покупает. А хорошие продают то, что пишут. Даже сущую дрянь. (с горечью усмехается) Вот и вся разница. Зато там, куда мы едем, есть Желаний мост.

Люда. Ах, я бывала там.

Мазин. Странно. Никогда вас не видел.

Люда (задумчиво) Может потому что я тоже уже в прошлом?

Мазин. Может быть. Говорят, если стоять на мосту вдвоем, зажмурив глаза и загадывать желания про себя, обязательно сбудется то из них…

Люда. ....которое совпадет у обоих. Что же вы остановились, волшебник?

Мазин. Красный свет.

Люда (поглаживая колено Мазина) Хочу зеленый. Немедленно.

Мазин достает открытку и хочет писать, но останавливается. Люда и Мазин смеются. Мазин смахивает локон волос со лба Люды, она задерживает его руку, рассматривает и целует.

Мазин (тихо) Чуть подождем. и все сбудется.

Люда (нежно) Хорошо, мой король.

Зеленый свет. Машина снова мчит по трассе. Люда вдруг начинает хохотать.

Мазин. Что случилось?

Люда. Представила, какая была истерика у его несостоявшегося величества после вашей открытки. Он ведь без очков ничего не видит.

Мазин (бросая взгляд в зеркало) Ах вот оно что! То-то я смотрю, за нами уже эскорт.

Люда испуганно оборачивается. Сзади мчатся две полицейских машины и сигналят остановиться. Из окна одной из них высунулся почти наполовину Федя и что-то орет, размахивая кулаками. Навстречу Мазину еще две машины преграждают путь. Стоп. Мазин с Людой держатся за руки. Люда плачет.

В обычном зале заседания немноголюдно. Присутствуют только некоторые участники прошедших событий, связанных с Мазиным. Мазин сидит на скамье под стражей.

Публика смехом провожает на место кассиршу банка. СУДЬЯ (56) призывает всех к спокойствию.

Судья. Прошу тишины. внимательно ознакомившись с документами по делу и выслушав свидетельские показания, суд может с уверенностью сказать, что не находит здесь состава преступления, поскольку все пострадавшие добровольно шли навстречу Мазину. Поэтому если у обвинения больше нет свидетелей....

СЛЕДОВАТЕЛЬ (35) тянет руку и кивком просит подняться свидетеля со своего места. Выходит некто РОЗГИН (60).

Судья. Представьтесь, пожалуйста.

Розгин. Розгин, начальник службы соцобеспечения коминтерновского района. Мазин – наш бывший работник.

Судья. Что у вас есть сообщить суду?

Розгин. Уважаемый суд! Прошу вас серьезно отнестись к моим словам, так как я требую применить к обвиняемому самую суровую меру наказания.

В зале тишина и присвист.

Судья. Свидетель, вы не можете ничего требовать. говорите по существу.

Розгин. По существу, конечно. эээ… Мазин, он поначалу ничем особенным не выделялся. Выполнял план, подписывал открытки одиноким пенсионерам, поздравлял с праздниками и желал там счастья, здоровья – всё по шаблону. А как-то под новый год Леонид, находясь в подпитии, стал подписывать открытки абсолютно всем от имени деда мороза, выполняющего желания. Но вы бы видели эти тексты!

Судья. Например?

Розгин. Одной он написал, что у неё исчезнут все болезни. Бедная диабетчица поверила и дорвалась до сладкого – еле спасли. Другую убедил, что вскоре в их семье появится ребенок. И муж-импотент пришел разбираться. Но последней каплей стал визит башляева!

Судья (вздрагивая) Как? Самого?

Розгин кивает.

Розгин. Так вот супруге уважаемого мецената подсудимый цинично внушил, что она королева и вскоре встретит настоящего мужчину, который вытащит её из клетки.

Судья. То есть вы хотите сказать, что у подсудимого…

Розгин (отчетливо) У него почерк, которому безоговорочно верят. Поймите, господин Судья, я был вынужден уволить Мазина от греха подальше.

В зале мертвая тишина. Все смотрят на Мазина.

Судья (Мазину) Подсудимый, скажите, вы сейчас где-нибудь работаете?

Мазин (вяло) Нет.

Судья. У вас семья? Жена? Что она говорит?

Мазин (показывая на рюкзаки) А уже все сказала.

Судья. Как же вы живете?

Мазин. После сокращения каждый раз отмечался на бирже, потом бросил. Брался за любую работу, но жену не устраивала низкая зарплата. Мои заработки не поспевали за аппетитами её родни. Работал грузчиком, сорвал спину. Пока валялся дома, понял, что всем я обуза и ждут они только одного. От безысходки запил, хотел повеситься на березе возле нашего дома, так её спилили. Теперь вот на кладбище оградки подкрашиваю. Жена называет неудачником. Сначала не кормила, а теперь и вовсе выгнала.

Судья вздыхает, перебирает бумаги, оглядывает зал и задерживается на Мазине. Встает и нехотя оглашает решение.

Судья (глухо) В связи с появлением новых обстоятельств, отягчающих вину подсудимого… но учитывая, что подсудимый впервые привлекается в уголовном порядке, Суд еще раз внимательно ознакомился с делом и постановил: запретить гражданину Мазину Л.Н. писать, подписывать и рисовать сроком на… до полного исчезновения опасного для общества дара, с ежемесячным прохождением проверки специалистами.

В зале гул одобрений и протестов. Мазин ухмыляется.

На мосту стоит Мазин в старой одежде, с рюкзаками за спиной и собирается прыгать.

Люда (кричит) Нет! Не смейте!

Мазин вздрагивает и оборачивается на крик. По мосту бежит Люда с рюкзаком.

Мазин. Вы?

Люда. Я волновалась и всё боялась войти в зал, но надеялась, что вы что-нибудь придумаете и произойдет чудо. Что там было? Вы….вы молчите?

Мазин (безучастно) Ничего особенного. Жена лишила меня голоса, а суд обрубил руки. Хотите довершить экзекуцию? Подтолкните, пожалуйста. Ноги ватные, а сил нет.

Люда. Вы…вы не имеете права.

Мазин. Возвращайтесь к мужу, прошу вас. Не мучайте ни себя, ни меня. Послушайте доброго совета, ибо я нищ.

Люда. Вы не прыгнете!

Мазин. Почему же?

Люда. Неужели вы совсем не помните меня?

Мазин. Простите?

Люда. Однажды вы так точно описали мою жизнь и так больно сделали мне. Но благодаря этой спасительной боли я увидела, в какой тюрьме живу и кто такой мой муж. Вы убедили меня, что я встречу настоящего короля…

Мазин. Так это вы? Я виноват, что разбил вашу семью. Что я наделал…

Люда. Что наделали? Вы однажды открыли мои глаза на мое прошлое и потому не надейтесь, что я позволю вам закрыть ваши на будущее. Я тоже перед вами в долгу и если не отойдете, я встану рядом.

Люда пытается потеснить Мазина и встать на его место. Они молча смотрят друг на друга.

Мазин (зачарованно) Так это вы.

Люда. Я ушла из дому… из-за вас.

Они толкаются, Люда пытается оттолкнуть Мазина от края моста, но вдруг поскальзывается на банановой кожуре и падает с моста, Мазин падает за ней.

Из мусорной кучи в кузове грузовика выныривают Мазин и Люда – оба грязные.

Мазин. Черт, а могли бы разбиться.

Люда (улыбаясь) Нет, не могли.

Мазин. Почему?

Люда. Я так пожелала.

Мазин. Я тоже. (радужно) Хотите пообедать в Париже?

Люда. С вами хоть в тундру, мой король.

Мазин лезет к кабине и барабанит по крыше кулаками.

Мазин (водителю) Эй, любезный, останови у ближайшего киоска. Мне надобно купить дюжину открыток.

Мазин поворачивается на спину и растягивается на куче мусора. К нему под крылышко лезет Люда. Мусоровоз уезжает. А на мосту танцует вальс Кира.

Как только мусоровоз с Вованом-Мазиным и актрисой уехал и режиссер скомандовал: «Снято!» тотчас на площадку явилась Маша. С вызовом, не обещающим мирной беседы, она вопросительно крикнула:

– Как снято? А как? А где Вова? Вова! Ты куда с этой лахудрой, хомяк штопаный? Так вот где ты ночевал? А ну вернись!

Злобные выкрики так и сыпались из взбешенной Маши, которая со спринтерской скоростью бежала за грузовиком, угрожала Вовану уморить его голодом, а актрисе повыдирать ноги и руки. Оператор решил не останавливать камеру.

– Вот она, сила искусства! – заметил режиссер. – Мадам, это же кино.

Но мадам уже не слышала. Она категорически отказывалась принимать такую натуральность игры ее мужа. А Рита повернулась к мужу и сказала:

– Больше никаких съемок, обещаешь?

Пришлось пообещать ради спокойствия в веселой семейке.

Но спустя три дня после того как Григорич отправил все три фильма на разные студии, только из одной пришел откровенный ответ от редактора. Тот благодарил молодого сценариста за занимательные комедии, но приписал, что поскольку Григорич – новичок в мире киноискусства и еще ничем не зарекомендовал себя в индустрии, то вряд ли когда-нибудь его сценарии перейдут из разряда любительских на профессиональный уровень.

– Так что же мне делать? – спросил Григорич в ответном письме.

– Один вам совет: Вам нужно зацепиться, встрять в наш бизнес, познакомиться с кем-то и быть представленным – или лично или через…

– Что-то? – изумился Григорич.

– Нет-нет, – успокоили в студии. – Через имя в титрах хотя бы.

Когда Рита спросила, почему ее муж такой мрачный, Григорич подавленным голосом рассказал, что ему посоветовали отдавать свои сценарии бесплатно – за имя в титрах.

– Сейчас много студентов из киношкол и институтов снимают короткометражки для курсовых проектов, – добавил он. – Надо предлагать, авось понравится что-нибудь, и они соизволят экранизировать. И это только начало пути.

– Что же ты решил, милый? – взволнованным голосом спросила Рита.

– Пусть будет так, – вяло ответил Григорич. – Устал я, честно говоря. Очень устал.

Рита тихонько подошла к мужу, приобняла его и прошептала на ухо:

– Я тебя люблю. Ты – мой Мазин.

По телу Григорича словно токи прошлись и он очнулся. Обхватив ноги Риты, он стал целовать ее живот и говорить, как сильно тоже ее любит.

Глава 17

Все свои сценарии коротких метров, с которыми читатель уже знаком, Григорич добросовестно отправил на сайт «Лига кино», в базе которого собрано самое большое количество сценариев, автоматически защищаемых законом об авторских правах. Сам текст на сайте прочесть невозможно. Потенциальный продюсер или режиссер, коих там кишмя кишит в поисках свеженького материала, может лишь ознакомиться с логлайном, не более того. А уже сам текст сможет получить только по запросу у автора. Почти каждый день Григоричу на почту приходили подобные запросы, преимущественно от студентов или выпускников театральных вузов, которым для курсовых проектов требовался оригинальный сценарий. Поначалу Григорича раздражала сама концепция взаимоотношений между сценаристом и молодыми режиссерами, c которыми он пытался торговаться. Но просящие студенты, все как один, вещали о том, что денег нет, бюджет на съемку маленький и так далее и тому подобное.

– Чуть ли не милостыню просят, – ухмылялся Григорич жене. – Им остается только добавить: «Мы сами не местные, подайте сюда ваш сценарий, и если он нам подойдет, мы его живьем сожрем».

– Так и пишут? – рассмеялась Рита.

– Почти. Обещают имя в титрах – в первой тройке.

– И то хорошо.

– Меня смущает фраза: «….если он нам подойдет». А если не подойдет, но они воспользуются им, а я об этом и знать не буду? – бурчал Григорич.

– У тебя же есть авторские права, – резонно замечала жена.

Муж только вздыхал и закрывал воспаленные от долгой работы за компьютером глаза.

– Если со всеми судиться…. – обреченно отвечал он и продолжал отсылать сценарии по запросам голодающих, от которых слышалось только: Дай! Дай! Дай!

Шли недели за неделями, отшелестела осень, заснежила зима, и хоть сценарных запросов стало еще больше, и Григорич неустанно отправлял свои работы по адресам, обратной связи не было почти никакой. Потихоньку проблемы добывания хлеба насущного начали превалировать над мечтами о глобальном, и Рита, видя, как муж увлеченно работает над переводческими заказами, стала понемногу успокаиваться. Про себя она давно уже решила, что «худо-бедно и так проживем – без этой сумасшедшей гонки за призраками. Все так живут и ничего – с голоду не умираем, на лекарство и культурные программы есть, за коммуналку платим и чудесно».

Заказов перед новым годом и в самом деле навалилось выше крыши, и работать приходилось практически круглые сутки. Бесконечные переговоры с клиентами с телефоном на плече, разбор рекламаций преимущественно от тех заказчиков, которые считают, что лучше переводчика знают английский язык и безостановочная молотьба по клавиатуре – повседневная юдоль любого фрилансера. На экране же – тысяча знаков являлась за тысячей, час проходил за часом, а денег в конце месяца по отчетам – все равно не хватало на лучшую жизнь, которую бедный Григорич мечтал обеспечить жене. Отбросьте застарелые штампы относительно благополучной жизни переводчиков – денег за свой труд они и вправду получают мало. Прожить на них можно, тут грех жаловаться, но позволить себе чуть больше прожиточного минимума – уже затруднительно. Как говаривал Дмитрий Сергеевич Лихачев: «Если вы работаете, но ваша зарплата покрывает только покупку еды, одежды и оплату ЖКХ – то стоимость вашего труда равна стоимости труда раба». Считавшая деньги не главным Рита категорически не соглашалась с академиком, считая, что если не гнаться за журавлем, то и с синичкой можно быть счастливой. Все верно, только вот от непрерывной молотьбы по клавиатуре и постоянном напряжении мозга, хочешь не хочешь, накапливалась усталость. Если другие проработают восемь часов и домой, то у Григорича график был ненормированным. Он мог и пятнадцать часов пахать, а заработать столько, сколько они. Стоит же не поработать день – уже крен в финансах. А что делать? Вопрос риторический.

Но что деньги? Григорич благодарил Бога, что после сокращения у него есть заработки, все-таки он прошел такую школу переводчика на заводе, получил такой опыт общения с людьми разных социальных слоев и такие технические знания по профессии, что плоды всего этого до сих пор кормят его семью. Обидно было другое: невостребованность. Воспоминания о годах своей работы на «Турбоатоме» часто в послелнее время посещали и тревожили Григорича. Ах, какое это было время! Когда он приходил в офис, где никто не понимал иностранного инспектора от заказчика, все ссорились, доказывали с пеной у рта, визжали как недорезанные и бились головой об стенку, но только начинал говорить переводчик – как все в тот же миг преображалось. Моментально решались спорные вопросы у конструкторов, подносились нужные чертежи из цехов, правильно заполнялись формуляры ОТК, блестяще проводилась центральной лабораторией цветная дефектоскопия или УЗК сварных швов, закипал чайник для простуженного индуса, и менялась сама интонация общения: от агрессивной до дружеской. «А собственно, что произошло? – мысленно спрашивал всех Григорич. – Почему вы ссоритесь? Что у вас не получается? И почему? Не потому ли, что вам нужен я? Так я здесь и теперь все у нас пойдет как по маслу». Верно. Отменятся штрафы благодаря правильно переведенному анекдоту, не разорвется контракт благодаря умно переформулированной фразе главного инженера, и вокруг воцарится деловая и в то же время дружелюбная атмосфера, и все зауважают переводчика, потому что поймут, что и он – частичка общего их дела, общей их боли, общей их судьбы. Григорич был востребован, его ждали, на него рассчитывали и с ним считались.

А ныне уже не было той потребности в нем, не было того уважения да и тех людей, наверное, тоже не было. Сидел себе дома Григорич, работал до первых петухов и не ложился с последними, а все-равно ощущал себя за бортом жизни. Неудачи же в сценаристике угнетали его еще больше и вселяли еще большую неуверенность и ничтожность. Рита, знавшая своего мужа хорошо, старалась, как могла поддерживать его моральный дух, убеждая, что плохие переводчики не могут быть перегружены работой, как он. И она очень хотела, чтобы он не культивировал в себе низкую самооценку, не страдал и поменьше переутомлялся.

– Ты и так устаешь с этими заказами, а еще и сценариями занялся. Сосуды ведь не вечные, может, успокоишься? – все порывалась сказать ему Рита, но не говорила, поскольку знала взрывной характер мужа. Да и не время было еще уговаривать его оставить идею добиться славы в кино. Не время. Хотя Григорич и молчал, упершись в монитор, и вроде бы его интересовали только процедуры испытаний насосов или тендеры на поставку холодильных агрегатов, но Рита очень хорошо чувствовала и понимала: муж все время думает: «Как же сделать, чтобы мои сценарии заметили?» Чувствовала, вздыхала, готовила ему что-нибудь вкусненькое и облачалась в наушники, чтобы не мешать трудяге своими любимыми сериалами.

Благодаря отличному знанию материала, Григорич работал на автомате и всегда держал ниже монитора картонную табличку, приклеенную к основанию. На картонке были написаны в ряд от руки желания Григорича. Да-да, не удивляйтесь. Не впервые в своих попытках чего-то добиться доходил Григорич до отчаяния и однажды посмотрел передачу-марафон, которую вел апостол Владимир Мунтян, собиравший миллионы людей в залах, объездивший весь мир с проповедями и давший надежду и исцеление многим страждущим. В то время Григорич тоже страдал: у него был камень в желчном пузыре, который жутко его беспокоил. Никакие чудодейственные капли, предназначенные будто бы для растворения камней вопреки всей медицинской науке, не имели должного эффекта. К тому же его тяготил лишний вес – под сто десять кило. С учетом сколиоза позвоночника, такая нагрузка отдавалась на весь организм, и ходить просто становилось невозможно. На операцию по удалению желчного собрать было нереально и что же? Мунтян в своей передаче говорил так: «Коль хочешь, чтобы тебе помог Господь, напиши на бумаге все свои желания и повесь список на том месте, куда твои глаза в течение дня чаще всего смотрят. И каждый день, когда будешь видеть желания, повторяй каждое по пять раз».