Хранители Севера

Щёлк.

Тихий, едва слышный, но зловещий звук, и вдруг пол под Адрианом внезапно осел, провалился на несколько сантиметров. Мгновение, и тонкие, как паутина, трещины разошлись во все стороны, превращаясь в зияющие, чёрные разломы. Камень скрежетал, осыпался, рушился, будто чудовище в самых недрах земли поднялось и разорвало под ними опору. Мужчина опустил взгляд и с ужасом увидел, как всё проваливается вниз. Камни, обломки, пыль – всё исчезало в бездонной, чёрной пасти, зиявшей под ногами.

Мелисса резко подняла на него глаза. В её взгляде горел теперь безысходный, срывающий дыхание ужас.

– Адриан!

Он не думал, бросился вперёд, преодолевая шатающийся пол. Одной рукой он обхватил её за плечи, прижал к себе так сильно, что почувствовал, как бешено и испуганно бьётся её сердце. Другой ладонью прикрыл её голову, вжав её лицо себе в грудь, пытаясь защитить от падающих обломков. Она не сопротивлялась, только вцепилась в его рубаху, сжала куски ткани в кулаках так, что её пальцы побелели от напряжения.

И в этот миг…

Пол под ними исчез окончательно, и они полетели вниз, в ревущую, глухую, абсолютную темноту. Пыль и мелкие камешки обволакивали лица, уши закладывало от свиста ветра и грома обвала. Сердце выскакивало из груди, замирая где-то в горле. Мелисса кричала, или, может быть, это кричал он сам – в оглушительном рёве падения уже невозможно было что-либо разобрать. Всё смешалось в единый водоворот ужаса, осталось только бесконечное падение, и тьма, холодная и беспощадная, которая ждала их внизу.

ТАЛЛИ

– Талли! – крикнул Брайан, почти в унисон с новым, оглушительным взрывом где-то совсем рядом.

Он бросился вперёд, оступаясь на зыбком, разрушающемся полу, теряя равновесие. Камни хрустели и уезжали из-под его сапог, обломки сыпались с потолка, больно стуча по плечам и спине. Пыль стояла такой густой стеной, что он почти не видел её, лишь смутный, колеблющийся силуэт впереди.

Девушка пыталась встать, отползти от края. Колени подкашивались, пальцы срывались с острых кромок разрушенного пола, оставляя на ладонях глубокие царапины и смазанные кровью следы. Она ползла, цеплялась, хваталась за любые выступы, судорожно кашляя от едкого дыма, заполнившего лёгкие. Сердце бухало в ушах, заглушая собой всё остальное: взрывы, крики, грохот обвалов.

– Талли, беги! – проревел Бернар, но его голос сорвался и утонул в оглушительном грохоте очередной падающей стены.

Она посмотрела вниз, под свои ноги, и ужас сковал её тело. Каменные плиты под ней рушились, одна за другой, с сухим треском.

– А-а-а! – Её короткий, отчаянный крик бесследно утонул в всепоглощающем рёве разрушения.

Она исчезла, пропала в зияющей, чёрной пасти внезапно образовавшегося разлома.

МЕЛИССА

Она вцепилась в Адриана обеими руками, словно от этого хваткого, инстинктивного движения зависела не просто её жизнь, а само её существование. Пальцы с такой силой вжались в мокрую ткань его рубахи, что послышался лёгкий хруст, а костяшки побелели, лишившись крови. Щекой она прижалась к его груди, чувствуя сквозь одежду бешеный, аритмичный стук его сердца – он бился в унисон с её собственным. Время будто замерло, сжалось в крошечную точку. Всё вокруг – грохот, пыль, обвалы – застыло, потеряло значение, оставив только их – двоих, сплетённых в отчаянном объятии. А потом…

Бах!

Иллюзия остановившегося времени разорвалась. Тьма под их ногами взорвалась, и в неё, обжигающим шквалом, ворвался леденящий холод. Сотни невидимых игл пронзили кожу, впились в мышцы, достигли самых костей. Ледяная подземная река сомкнулась над их головами сразу, без предупреждения, безжалостно утягивая в свою бездонную, чёрную пучину.

Адриан не успел даже сделать полноценный вдох. Погружение было стремительным и жестоким. Тяжёлая, ледяная вода сдавила грудь стальным обручем, его тело дёрнулось в судорожной попытке сопротивляться. Лёгкие вспыхнули огнём от нарастающей, животной нехватки воздуха. Всё вокруг стало мутным, глухим, невероятно тяжёлым. Слепое течение хватало его за ноги, за плечи, безжалостно крутило, бросало из стороны в сторону, как тряпичную куклу. Промокшая одежда липла к телу, сковывая каждое движение, неумолимо тяня ко дну. Холод сводил пальцы судорогой. И самое страшное – Мелисса выскользнула из его ослабевшей хватки. Он рванулся вперёд, в темноту, наугад, отчаянно пытаясь нащупать её, но слепая сила течения легко раскидала их. Они мгновенно исчезли друг для друга в мутной, ревущей мгле.

Мелисса захлёбывалась, острая, слепая паника билась в её висках. Ледяная вода вгрызалась в горло, заполняла рот и нос, пытаясь вытеснить последний глоток воздуха. Она билась изо всех оставшихся сил – руки метались, ноги молотили воду, но всё вокруг было скользким, чужим, враждебным. Мышцы сводило болезненными спазмами. В голове, преодолевая оглушительный рёв воды, стучала одна-единственная, ясная мысль: «Нет! Я не утону здесь! Не сейчас!»

Из последних сил, собрав волю в кулак, она рванулась вверх, к призрачному свету. Грудь её разорвалась от боли и давления, когда она с огромным усилием вырвалась на поверхность.

«Воздух!»

Она вынырнула, и её лёгкие судорожно, с хриплым всхлипом, втянули в себя холодный, обжигающий кислород.

– Кха-ха… – она закашлялась, давясь и выплёвывая ледяную, горьковатую на вкус воду.

Струи стекали с её лица, смешиваясь со слезами от боли, страха и облегчения. Она отчаянно пыталась удержаться на плаву, перебирая онемевшими ногами, не дать истощённому телу снова уйти под воду. Всё тело трясло мелкой, неконтролируемой дрожью, зубы выстукивали дробный стук страха. И тут, с громким плеском, совсем рядом из воды вынырнул Адриан. Его светлые волосы прилипли ко лбу и вискам, глаза, широко раскрытые, были налиты напряжением и ужасом.

– Мелисса! – его голос был рваным, сдавленным водой, но она услышала. Повернула голову, и их взгляды встретились на одну короткую, бесценную долю секунды.

Но подземная река не дала им и мига передышки. В следующий миг неумолимое течение снова подхватило их, бросило вперёд с новой силой, завертело в бешеной, пенной воронке. Они уходили под воду, с трудом выныривали, хватая воздух, и снова погружались. Река мчалась сквозь узкое каменное горло тоннеля, ревела и стонала, словно живой, разъярённый зверь, попавший в ловушку. Вода хлестала по лицу, забивала рот и слепила глаза, срывала каждый короткий, драгоценный вдох.

Девушка отчаянно, почти машинально, гребла онемевшими руками, цепляясь за каждый глоток воздуха. Она захлёбывалась, судорожно кашляла, но не останавливалась, не позволяла себе опустить руки. Острые, невидимые в мутной воде камни царапали её бёдра, рвали кожу на ладонях. Вода вокруг на мгновение розовела от крови, но боли она уже почти не чувствовала – её заглушали холод и адреналин.

«Греби! Держись! Просто держись!»

Каждый судорожный вдох мог стать последним. Плечи горели огнём, пальцы полностью онемели, всё тело стало чужим, тяжёлым и непослушным.

«Где остальные? Где они?»

Её взгляд метался по бурлящей, чёрной поверхности реки, срываясь с одной тёмной тени на другую в отчаянной, почти безнадёжной попытке различить знакомые силуэты.

«Где они?! Бернар! Талли!»

Она вглядывалась в несущийся мимо поток, щурясь сквозь летящие ледяные брызги. Пыталась уловить хоть движение, хоть отблеск света на мокрых волосах, хоть что-то, что говорило бы, что они живы. Но вода ревела непрестанно, камни с грохотом обрушивались в реку где-то сверху, а вдали, за поворотом, гулко гремел новый обвал. Глаза слезились от напряжения и холода, но она не моргала, боясь пропустить хоть что-то. Искала.

– Талли! Бернар! – её сорванный, хриплый голос попытался прорезать оглушительный гул, но тут же бесследно утонул в ревущем потоке, поглощённый рёвом воды и камнепада.

Мелисса кричала снова и снова – хрипло, отчаянно, пока горло не пронзила острая, обжигающая боль, пока в груди не осталось ничего, кроме пустоты и страха. Её голос тонул в грохоте, в хриплом, искажённом эхо, которое возвращалось к ней насмешливым, чужим шёпотом, словно сама река издевалась над ней, передразнивая её немой ужас.

– Я здесь! – сквозь водяной грохот донёсся слабый, но узнаваемый голос Талли.

Девушка резко, чуть не перевернувшись, обернулась на звук – её сердце на мгновение сорвалось в пропасть надежды, но не успела она выдохнуть с облегчением, как яростный поток схватил её подругу и потащил прочь, назад, вниз по течению. Тёмная волна сомкнулась над её головой, как пасть огромного хищника, скрывая её из виду.

– Талли! – закричала Мелисса, и внутри у неё всё оборвалось, похолодело.

Чистый, неразбавленный ужас сжал её позвоночник ледяной, мертвящей петлёй. Пальцы судорожно, бестолково царапали воду, глаза в панике метались, выискивая в чёрной воде хоть намёк – мелькнувшую руку, всплеск, белоснежную прядь волос. Секунда. Ещё одна. И ещё… Каждая казалась вечностью.

– Нет… Нет, нет, нет… – беззвучно шептали её губы.

Она выдохнула, а точнее, из её груди вырвался сдавленный стон облегчения, только тогда, когда снова увидела её. Светлая макушка прорезала чёрную, пенящуюся гладь. Талли с невероятным усилием вырвалась из ледяной хватки глубин. Её руки молотили воду, отчаянно, вслепую, но течение, словно живое существо, вцепилось в неё пуще прежнего и с новой силой рвануло вниз. Волосы прилипли ко лбу и щекам, губы посинели и дрожали, а на её лице застыла гримаса боли и истощения. Новый удар о скрытый под водой валун отозвался в её теле жгучей, пронзительной болью в пояснице, и каждое новое движение стало для неё настоящей пыткой.

Мелисса поплыла к ней, но вода ударила её вбок, хлестнула по щеке ледяной плетью. Поток закрутил, дёрнул за ноги, будто намеренно пытаясь утащить обратно, в тёмную, холодную пучину.

– Держись! Талли, слышишь? Держись! – её крик был полон отчаянной команды, обращённой и к подруге, и к самой себе.

Она пробивалась вперёд, стиснув зубы до боли. Каждое движение давалось через преодоление – через жгучую боль в мышцах, через ломоту во всём теле. Сердце бешено колотилось в висках, сливаясь с рёвом воды.

«Только бы дотянуться, только бы схватить её. Не отпустить снова.»

Но вода играла по своим, безжалостным правилам. Она сбивала с курса, опрокидывала, и в любой миг могла снова затянуть их обеих вниз, навсегда.

– Остановись! Я справлюсь! – хриплый, срывающийся голос Талли наконец пробился сквозь сплошной шум, превратившись в отчаянный крик. Она судорожно глотнула воздух, и тут же захлебнулась, когда очередная волна хлестнула ей прямо в лицо, заливая рот и нос. Девушка дёрнулась, мотнула головой, откидывая с лица мокрые, тяжёлые пряди.

– Где Бернар?! – выкрикнула она.

– Не знаю! – Мелисса метнула взгляд по сторонам, и новая, острая паника вспыхнула у неё в груди. – Бернар! – её крик сорвался и тут же бесследно исчез, поглощённый всесильной, ревущей стихией.

Талли тоже закричала – сипло, сорвано, на самом пределе своих сил:

– Бернар!

Она уже не чувствовала собственного голоса, не слышала его. Но она кричала снова и снова, из последних сил, будто одной лишь силой этого крика могла вытянуть его из тьмы, вернуть назад, к жизни.

«Нет… нет! Он жив. Он должен быть жив! Не смей сдаваться! Не смей хоронить его, пока не увидишь своими глазами!»

Мелиссу вдруг затопила отчаянная, беспомощная слабость. Всё тело стало ватным, пальцы сами собой разжались, едва не выпустив опору.

«Он не выбрался. Он… он не смог.»

– Нет… Нет, он жив! – прохрипела она, заставляя себя верить. – Он должен быть жив!

«Где же ты, Бернар?! Отзовись!»

Но в ответ – только река. Она ревела, хрипела, булькала, будто живое, разумное чудовище, наслаждающееся их мукой и отчаянием. Её оглушительный вой бил по ушам, не давая и крупице надежды укорениться в душе. Каждый всплеск казался ей издевательским хохотом. Каждый удар тела о скрытые скалы – злым, торжествующим улюлюканьем. Девушка кричала в пустоту, и пустота, казалось, смеялась ей в ответ.

– Нашёл! – внезапный голос Адриана прорвался сквозь сплошной грохот. Он развернулся в воде так резко, что вокруг него вспенились волны. Плечи его дрожали от чудовищного напряжения, губы посинели от холода.

– Где?! – выдохнула она, сердце замерло в груди.

– Там! – он коротко, резко указал рукой вперёд, по течению.

Мелисса зажмурилась, заставила себя прищуриться, несмотря на летящие в лицо ледяные брызги. И сквозь водяную пелену она увидела его. Бернар. Он лежал на небольшом тёмном обломке, неподвижный. Течение несло его, безжалостно подбрасывая и швыряя на волнах. Его глаза были закрыты.

– Бернар! – её крик сорвался с губ и тут же захлебнулся, утонув в оглушительном рёве стихии.

И в этот миг перед ними поднялась, набухшая и чёрная, огромная волна. Обломок, на котором лежал Бернар, взлетел на её гребень, завис на мгновение на самой вершине, и затем рухнул вниз, исчезнув в клокочущем водовороте.

«Нет… Не может быть…»

– Не-е-е-т! – её собственный крик, полный немыслимой боли и отрицания, вырвался наружу.

Она нырнула вперёд, не раздумывая, отчаянно гребя, разрывая воду онемевшими руками, срывая кожу о невидимые подводные камни. Она сдерживала новый крик, чтобы не захлебнуться, сжимая зубы до хруста. Вода хваталась за неё – липкими, холодными пальцами, царапала, тянула вниз, в свою бездонную, чёрную пасть. Её собственная светлая макушка то мелькала в пене волн, то исчезала вновь. Глаза слезились от ледяных брызг и напряжения, мышцы ныли и горели, но она не позволяла себе остановиться ни на миг. Бернар уходил всё глубже, растворяясь в темноте, и она должна была успеть.

«Держись… держись, Бернар! Я уже рядом!»

Слева от неё, разрезая воду, проплыла тёмная, стремительная тень. Адриан обогнал её, в одно мгновение оказавшись впереди. Одно мощное движение, глубокий вдох, и он исчез под водой, не оставив после себя ничего, кроме расходящихся кругов на бурлящей поверхности.

Мелисса замерла, застыв на месте. Секунда. Другая. Время текло мучительно, невыносимо медленно. Казалось, они не всплывали уже целую вечность. Сердце колотилось в её груди с такой силой, что заглушало даже всепоглощающий рёв реки.

«Не может быть… Не может быть, чтобы они оба…»

Поток бесновался вокруг, будто не терпел этого вмешательства, этого вызова. И она не могла больше просто ждать, беспомощно наблюдая. Сделав глубокий, прерывистый вдох, она нырнула следом. Вода встретила её, как разъярённый хищник. Течение бросало её из стороны в сторону, ослепляло, крутя в бешеном водовороте. Она вертела головой, всматриваясь в зелёно-чёрную темноту, но видимость была почти нулевой.

«Где они?! Где?!»

Лёгкие начали вспыхивать знакомой, жгучей болью, требуя воздуха.

«Пожалуйста… Пусть они выберутся… Пусть они живы…»

Но сегодня, казалось, все боги отвернулись и молчали. Она вынырнула, хватая воздух рваным, судорожным глотком. Мокрые, тяжёлые волосы облепили её лицо, залепили глаза. Девушка резко, почти с яростью, откинула их назад, впиваясь взглядом в воду:

– Адриан!

Внезапный всплеск, совсем рядом.

«Адриан!»

Мужчина вынырнул с громким, отчаянным, хриплым вдохом. На его плече, безвольной и тяжёлой ношей, лежало бесчувственное тело Бернара.

– Адриан!

Она бросилась к ним, выжимая из себя последние, призрачные силы. Вцепилась в Бернара с другой стороны. Её рука, дрожащая от холода и напряжения, обвила его под мышкой, приняв на себя часть его тяжести. Холодная, мокрая ткань его одежды тут же прилипла к её коже. Адриан встретился с ней взглядом – его глаза были полны той же усталости, того же отчаяния – и молча, коротко кивнул. Он был бледен, губы сжаты в тонкую, упрямую линию. Было видно, что он держится из последних сил. Поток с новой яростью бил им в лица, швырял их, обвивался вокруг ног, пытаясь разомкнуть их хватку. Мелисса прижалась к холодному, неподвижному телу Бернара ещё крепче, чувствуя под пальцами слабый, но всё же уловимый пульс.

«Нет! Не отдам. Ни за что. Ни за что на свете.»

Вода шипела в ушах, пена лезла в рот, сбивала дыхание, глушила любой звук. Руки горели огнём, мышцы ныли и гудели. Она гребла почти вслепую, движимая лишь остатками ярости и голой волей к жизни. Бернар начал соскальзывать, его тело становилось невыносимо тяжёлым. Её пальцы скользили по его мокрому предплечью, цеплялись, теряли хватку, но она впивалась снова, держала до боли, до хруста в собственных суставах. Без Адриана она бы не справилась. Он был её якорем – его сильные, уверенные руки то и дело выравнивали их общий курс, его голос – пусть и сорванный, хриплый от напряжения – не давал ей провалиться в бездну паники, удерживая в сознании.

«Ещё немного… Терпи… Держись…»

Они упрямо плыли вперёд, двое против слепой стихии. Река рычала вокруг, негодуя. Течение било сбоку, подныривало под них, снова и снова пытаясь утянуть в свою тёмную глубину. Казалось, сама вода злилась, не желала отпускать свою добычу. И сквозь эту водяную завесу, сквозь пульсирующий хаос, впереди, в конце тоннеля, мелькнул слабый отсвет.

– Смотри! – крикнул Адриан, и в его голосе впервые зазвучала надежда.

Мелисса вскинула голову, и в ту же секунду всё перевернулось. Под ногами не осталось ни капли опоры. Пространство под ними просто исчезло, будто река внезапно оборвалась в никуда. Воздух вырвался из её лёгких с коротким хрипом, сердце ударилось о рёбра. Она успела только крикнуть, обращаясь ко всем и ни к кому:

– Держись!

Их подхватила пустота. Ледяной, незнакомый, резкий ветер ударил в лицо, затолкал крик обратно в сжатое горло. На мгновение время застыло, повиснув в невесомости.

Бах!

Новый удар, и снова вода. Но уже не яростная, не бешеная, а странно тихая, спокойная и глубокая, будто сама ночь разлилась под ними огромным зеркальным озером и мягко приняла их в свои прохладные объятия. Мелисса всплыла первой. Захлебнулась долгожданным воздухом, отплёвываясь, судорожно хватая ртом непривычную тишину. Волосы мокрыми прядями облепили лицо. Адриан вынырнул следом. Он едва держался на поверхности, движения были медленными, заторможенными. Он захрипел, закашлялся, с трудом огляделся, не сразу смог сфокусировать взгляд. Но когда он разглядел очертания берега и знакомые силуэты деревьев, в его глазах вспыхнуло узнавание, и он выдохнул, почти беззвучно:

– Озеро Ая…

Девушка моргнула, медленно осознавая смысл этих слов.

«Это же… совсем рядом со столицей.»

Течение больше не боролось с ними. Оно просто мягко, почти ласково несло их прямо к берегу. Вода с каждой секундой становилась мельче. Они почти не плыли теперь, просто двигались по инерции в сторону суши. Каждое движение отзывалось в теле глухой, разлитой болью. Руки гудели, ноги дрожали мелкой дрожью. Мокрая, тяжёлая одежда налипала на тело, тянула вниз, как назойливое напоминание о том, что ещё минуту назад всё могло закончиться совсем иначе.

Мелисса добралась до берега первой. Её ладони с силой вонзились в мягкий, влажный песок, и он показался ей величайшим чудом на свете. Она впилась в него пальцами, словно это и было самым главным спасением. Вылезла, почти выволокла своё измождённое тело на сушу и рухнула на спину. Просто растянулась, распластавшись на земле. Грудь вздымалась в рваном, неровном ритме. Всё тело дрожало и ныло, с каждой секундой всё яснее осознавая, насколько близко оно было к своему пределу. Мокрая ткань неприятно липла к коже. И тогда она почувствовала его – ласковый ветерок, скользнувший по её лицу.

Над ними раскинулось звёздное, бездонное, величественное небо. Звёзды горели ярко, чисто, не мигая. Даже луна померкла рядом с этим ослепительным сиянием. Она никогда ещё не смотрела на звёзды вот так – с такой жадностью, с такой благодарностью, с немым изумлением. Мокрые пряди волос прилипли к её щекам и лбу, но даже пошевелиться, чтобы убрать их, было невероятно трудно. Она просто лежала, дышала, ощущала, как понемногу, с каждым выдохом, уходит сковывающий душу страх. Единственное, на что хватило сил – медленно, с усилием повернуть голову и найти взглядом Талли.

Подруга стояла на четвереньках, вцепившись пальцами в мокрый песок. Её плечи вздрагивали в такт порывистому кашлю, она плевалась речной водой, пытаясь очистить лёгкие и перевести дыхание. Лицо её было мертвенно-бледным, по подбородку непрерывно стекали капли. На рукавах её куртки застряли тёмные, склизкие водоросли. Её вырвало коротким, судорожным вздохом, и она тихо, с какой-то злой, животной силой, выругалась.

Мелисса, всё ещё лежа на спине, негромко усмехнулась. Этот знакомый, злой и такой живой голос был, пожалуй, самым лучшим, самым желанным звуком за весь этот бесконечный, проклятый день.

Позади послышался тяжёлый, влажный хруст песка под чьими-то шагами. Брайан, стиснув зубы, молча, без лишних слов, подхватил Адриана под руку. Тот еле держался на ногах, но продолжал тащить на себе бесчувственное тело Бернара, не позволяя себе остановиться, даже когда его собственные ноги подкашивались от изнеможения. Его рубашка была разодрана в клочья, местами пропитана тёмной кровью. Волосы прилипли к вискам, по подбородку стекала вода, смешанная с грязью, а руки предательски дрожали. И всё равно он не отпускал. Они кое-как дошли до берега, прошли ещё несколько шагов по мелководью, и лишь тогда, окончательно убедившись, что Бернар находится на твёрдой земле, оба рухнули рядом, тяжело, хрипло дыша, с трудом удерживаясь на локтях.

– Бернар… – Девушка с огромным трудом поднялась. Колени её врезались в мокрый песок, ладони дрожали, всё тело отказывалось слушаться. Она подползла к нему.

Он лежал без движения, не подавая признаков жизни. Глаза были закрыты, лицо неестественно белое, восковое, губы посинели. И самое страшное – его грудь не поднималась.

«Нет… – выдохнула она, почти не слыша себя. – Только не сейчас… Только не после всего этого…»

Её пальцы судорожно стиснули его плечи, она слегка встряхнула его, в глухой надежде, что он откроет глаза, скажет что-то, хоть просто застонет. В ответ – лишь тишина и неподвижность. Сердце застучало в её ушах оглушительным набатом. Она дрожащей рукой нащупала место на его шее – сбоку, под холодной, мокрой кожей. Секунда. Вторая. Тишина. И вдруг – слабый, едва уловимый толчок. Потом ещё один.

– Пульс есть!

Адриан уже был рядом. Он наклонился над Бернаром, одной рукой зажал ему нос, и сделал резкий, глубокий вдох ему в рот. Один раз. Второй. Потом выпрямился, склонившись снова, ловя малейший признак ответа.

– Дыши, чёрт тебя побери… Дыши, – его шёпот был полон отчаянного приказа.

Талли подползла ближе, застыв в нескольких шагах. Её глаза были неестественно широко раскрыты, страх в них был почти детским, обнажённым. Всё её тело дрожало мелкой дрожью, но она не смела вмешаться, не решалась даже коснуться его. Только вцепилась пальцами в мокрый песок, будто только это и удерживало её от того, чтобы рухнуть в бездну отчаяния.

Наступила тишина. Слишком долгая, слишком тяжёлая, давящая. Каждая секунда растягивалась в мучительную вечность. И вдруг – резкий, сдавленный, болезненный вдох. Грудная клетка Бернара судорожно выгнулась. Он захрипел, его горло с силой проталкивало в лёгкие первый глоток воздуха.

– Бернар! – имя вырвалось у Мелиссы само собой. Голос её сломался, стал высоким, сдавленным, почти детским. Она подалась вперёд, её пальцы всё ещё дрожали, а губы сами собой расползлись в неловкой, хрупкой, но самой искренней улыбке.

– Ты жив…

Она шумно, с облегчением выдохнула, и на миг просто закрыла глаза, будто только сейчас, впервые за все эти бесконечные, полные ужаса минуты, позволила себе по-настоящему выдохнуть. Позволила себе эту маленькую, такую желанную слабость. Секунду полной, безмолвной тишины. Секунду, в которой не нужно было бороться, кричать, плыть против течения. Всё её тело отзывалось на происходящее тяжёлой, приятной усталостью, каждая мышца гудела, мокрая одежда неприятно цеплялась за кожу. Она провела рукой по лицу, смахнула мокрые пряди, прилипшие к вискам, и заправила их за ухо. И тогда, словно по незримой команде, их взгляды встретились с Адрианом. Его лицо было выжжено пережитым напряжением, черты заострились, стали жёстче. Но в его глазах, помимо усталости, читалось безмолвное, глубокое потрясение. Он смотрел на неё так, будто боялся, что она исчезнет, стоит ему только моргнуть. А в её взгляде светилось чистое, безоговорочное облегчение и тёплая, безмерная благодарность. Широкая, открытая улыбка на её лице появилась сама собой, без её воли. Она тянулась из самых глубин души, вытесняя из груди последние, засевшие там капли страха.

– Мы смогли, – прошептала она. – Мы справились.

Адриан не ответил сразу. Он просто смотрел на неё, впитывая этот момент. Потом медленно, с видимым усилием, выпрямился и сел, упёршись ладонями в мокрый песок. Его дыхание всё ещё было тяжёлым, рваным. Он хотел что-то сказать, подобрать слова, но они застревали в пересохшем горле, не в силах вырваться наружу. В голове бесконечной лентой прокручивались обрывки последних часов: оглушительные крики, грохот рвущейся на части крепости, леденящая тяжесть чужого тела в ослабевших руках, бешеный стук собственного сердца, готового выпрыгнуть из груди. Слишком много, слишком интенсивно. Но сейчас всё это не имело ни малейшего значения, потому что напротив сидела она. И когда он увидел её безмятежную, по-детски открытую, сияющую улыбку, что-то внутри него дрогнуло, сломалось, освободилось. Он рассмеялся. Сначала тихо – сипло, с хрипотцой, будто смеяться было непривычно и даже больно, а потом всё громче и звонче. Его смех срывал с него последние осколки напряжения, последние следы пережитого кошмара.