(Не)Мой(Не)Моя

Тему его бывшей больше не поднимала, но максимально отстранилась от Мирослава. Тем более, сын приболел, и ночи я проводила в детской. Если даже муж что-то понял, то старательно делал вид, будто бы все по-прежнему. А я смотрела: как он ест, берет в руки свой эспрессо, читает по старинке свежую прессу и хмурится, листая что-то на айпаде. Как сводит темные брови, трет длинными пальцами жесткую ухоженную щетину на подбородке, нервно лохматит выгоревшие за лето русые волосы. Мой любимый красивый муж. Увы, пока каждое его движение, касание, взгляд вызывали ноющую боль в сердце. Но вода камень точит. Вскоре это начнет злить, раздражать и кончится равнодушием, просто нужно время. Нужно потерпеть.

– Спасибо, очень вкусно, – Мирослав поднялся из-за стола и поцеловал меня, благодаря за завтрак. По утрам я готовила сама, а вот обедами и ужинами нас баловала кухарка. Готовить мне нравилось, но времени совсем не оставалось: тут либо у плиты стоять, либо рабочие вопросы решать, сына воспитывать, иногда Николь, с мужем время проводить. – Ромчик, ну ты не болей, лады? – подошел к сыну, который нехотя ковырял, кашу и поцеловал темную макушку. – Ты сегодня едешь в школу? Или дома?

– Взяла пару отгулов, пока Рома температурит, – ровно ответила, по кусочкам отрывая от слоенной булки части. – Няня на подхвате.

– Я постараюсь тоже пораньше, – проговорил с теплом, но я теперь во всем видела одолжение. – Извини, – у него сработал телефон. – Ники, привет, – услышала я. Она что-то говорила, но как, я поняла, ее некому отвезти в школу. – Хорошо, я приеду, – мельком взглянул на наручные часы.

Мы попрощались достаточно прохладно, и Мир уехал за дочерью. Олег уже ждал во дворе. На работу муж ездил исключительно с водителем и на машине представительского класса, по статусу положено.

В офис, правда, Мирослав опоздает, это уже точно. Муж мог себе это позволить: они с братом руководили крупным бизнесом и владели практически всем Петербургом, но Мир по образованию юрист, поэтому был дотошен, точен и ненавидел опаздывать. Николь тоже, получалось, приедет только ко второму уроку, но здесь она запросто апеллировала к моему статусу. Мне это не нравилось, но в последнее время падчерица словно специально злоупотребляла моим именем: доходило до того, что учителя жаловались, а я вроде как потакала маленькой «мажорке». От этого страдала моя репутация беспристрастного директора, но Николь перестала воспринимать мои внушения.

– Мам, а я в садик сегодня не иду? – спросил Рома, когда вынула градусник из подмышки. На выходных такой ветер дул с залива, видимо, на ул вирус какой-то.

– Нет, сынок, сегодня отдыхаем.

– А гулять?

– И гулять не идем. Дома поиграем.

Температура – тридцать восемь и два, но сын казался активным, поэтому я решила не сбивать: пусть иммунитет поборется. Ромка наш болел нечасто, не считая первого года в саду, но бывало.

Мы с сыном вытряхнули из коробки железную дорогу и подключили ее в большой гостиной. Играли вдвоем, как не делали уже давно: сын в садике или с няней, а я на работе. Я неидеальная «я ж мать» и от даже родной деточки уставала, если бы вместе двадцать четыре на семь, но сегодня у меня особое настроение. Возможно, жизнь нас обоих очень скоро изменится.

– Марта, здравствуйте, – набрала нашу кухарку. Нужно предупредить, что сегодня приходить не нужно. Я хотела сама приготовить ужин, давно этого не делала. – Сегодня у вас оплаченный выходной.

Сына я уложила спать и попросила пришедшую к обеду няню остаться с ним и контролировать температуру: во сне жар усиливался, и Рома начинал ворочаться и беспокоиться.

Я спускалась по лестнице, медленно ведя рукой по гладким перилам. Осматривала место, где была хозяйкой больше восьми лет. У нас же годовщина в конце октября, чуть больше месяца осталось. Доживем ли, как пара? Было ли мне тяжело? Очень. Наверное, даже легче вещи собрать и уехать, благо есть куда. Мирослав позаботился обо мне еще на стадии помолвки: тогда это казалось излишним, я же замуж по любви выходила, но он считал, что у женщины должны быть свое жилье и кубышка. Для него это был пустяк, а для меня – квартира на берегу Невы, место я сама выбирала.

Но почему я должна отдавать мужа и отца нашего сына какой-то левой женщине, только потому, что она этого захотела?! Уступать ей любимого мужчину? Нет! При таких раскладах точно. Но… Важно, чего хочет он, мужчина, Мирослав. Кого любит. Если ее, то борьба становилась бессмысленной.

На ужин я решила приготовить что-то простое и что любили все: утиные ножки в медово-соевом маринаде и пюре. К вечеру салатик еще и пару видов брускетт: вроде бутерброды, а красиво. Если бы для себя делала, то вообще батон поджарила бы на масле, тонкий слой майонеза, огурчик соленый и шпротина. Мама с детства такие на Новый год делала. Я скучала по этим домашним посиделкам, без пафоса и долга соответствовать. Сейчас, конечно, все иначе, да и я совсем другой стала.

Не актриса, не инфлюэнсер, не секси-дива, но и не зашоренная домохозяйка. Красивая женщина, жена, мама, директор частной школы. Я могла понравиться мужчине, но никогда не позволяла лишнего, потому что замужем. Да и мужчины не выпрыгивали из брюк, чтобы добиться моего расположения: нет и нет.

Мой муж известен в городе и один из богатейших людей в стране – я должна соответствовать ему. Ведь Мирослав тоже не расслаблялся и выглядел отлично. Мы часто выходили вместе и были достойной друг друга парой. В одежде я предпочитала сдержанный элегантный шик, а не кричащий секс. Сейчас, протирая пюре через сито, думала – может, зря? Может, я стала скучной и неинтересной собственному мужу? А может, всегда такой была? Просто удобная жена. Молодая наивная девушка, которая подвернулась в сложный для него период. Мужчина ведь должен зажигать женщину, а я погасла. В последний год точно. Именно так чувствовала себя.

– Мы дома, – услышала голос мужа в седьмом часу. Мы? Я думала, мы сегодня втроем…

Вышла встречать мужа, вытирая руки полотенцем, рядом с ним была Николь. Я не спрашивала у него, какой график проживания теперь, да и против нее ничего не имела, но я хотела бы, чтобы меня предупреждали и с моим мнением считались. Раньше Ники жила с нами, а с матерью проводила пару выходных в месяц и каникулы, обычно за границей. Но теперь жила с Ликой, поэтому прыжки туда-сюда выглядели подозрительно.

– Привет. Ты сегодня у нас? – спросила без всякого подтекста.

– Я к себе приехала, – с гонором заявила, пока ее отец скрылся в гардеробной для верхней одежды.

– Николь, не хами, – настроение стремительно полетело вниз. Вряд ли ужин пройдет в теплой домашней обстановке.

– Пап, – позвала она, – после ужина отвезешь меня домой?

– Так, может, останешься? – предложил Мир. – Чтобы не мотаться.

– Нет, я к маме хочу, – улыбнулась ему очаровательной улыбкой.

– Ну иди, собирай учебники, которые забыла, поедим и поедем, – и на меня посмотрел: – Туда и обратно, – и одними губами: – Прости.

Я переоделась к ужину и накрыла на стол. Рома кушал сегодня плохо, аппетита не было, поэтому для него только пюре, а уточка по желанию.

– Как он сегодня? – Мирослав взял сына на руки и сам кормил. Ромка у нас взрослый, пятый год пошел, но больной ребенок – это больной ребенок. – Горячий, – поцеловал его в лоб.

– Температура целый день скачет.

– Может, врача?

– Я на завтра вызвала, но не думаю, что он скажет что-то новое. Только тесты возьмет.

Николь минут пять показательно вздыхала, пока речь шла не о ней. Ее ревность к вниманию, уделенному не ей, давно вроде бы прошла. Но, очевидно, не сегодня.

– А кто это готовил? – скривилась.

Я спокойно взяла салфетку и вытерла губы.

– Я готовила.

– Невкусно, – вяло ковырялась, затем отложила вилку. – Не люблю утку.

С каких это пор? Но я промолчала, ждала реакции ее отца.

– Николь, извинись и выйди из-за стола, если ты поела, – одернул Мир, пытаясь накормить Ромку.

– Извини, Яна, – сыграла пай-девочку и такими же невинными глазами взглянула на отца. – Папочка, я домой хочу, поехали?

– Папа еще не поел, – заметила я.

– Пап, ну поехали, – Николь сделала вид, что не услышала моих слов.

– Я Олегу сейчас позвоню, – ответил он и взял чашечку с чаем. – Запей, он уже не горячий, – придерживал, пока Рома пил.

– Я не хочу с Олегом, я хочу с тобой, – канючила Ники. – Папочка, – встала, обняла его, в щеку поцеловала. Мирослав растаял. Передал мне Рому и, наспех укусив пару раз ножку, даже не прожевав, встал из-за стола. Обещал быстро. Я не ждала его, легла с сыном. Мы сегодня рано спать. Плакала. Это были мои первые слезы. Начало абсолютного конца…

Тем вечером мы ждали возвращения Мирослава из командировки. Николь была у нас. Я могла бы подумать, что он с бывшей, но она сама сегодня заехала к нам в школу и попросила забрать дочь на ночь: у Лики важная встреча с каким-то режиссером и ее отцом. Он же важная шишка в мире шоу-биза и питерских медиа. Мы с ней общались минимально, но приходилось.

– Николь, собери, пожалуйста, учебники, – заглянула к ней в комнату. – Завтра вообще-то в школу.

Она продолжала болтать с подружками, игнорируя мое замечание.

– Ты уроки сделала? – привычно вошла и принялась с пола собирать разбросанные шмотки, фантики от конфет, тетради, вываленные из рюкзака. Из одного кармана кофты вывалилась парилка, популярная сейчас у подростков.

– Николь?! – я ошарашенно повернулась к ней. Двенадцать лет! Двенадцать! Понятно, что и мы курить пробовали, но не в таком же возрасте! – Это что вообще?!

Ники изменилась в лице и тут же завершила разговор с подругами.

– Не твое дело! – огрызнулась. – Ты мне не мать и не надо шариться по моим вещам! – выхватила из моих рук вейп. Эта маленькая поганка буквально кидалась на меня! Это с каких пор стало допустимо? Ни я, ни Мирослав ее так не воспитывали!

– Твой отец приедет, и мы поговорим обо всем, что произошло в этой комнате, – строго произнесла.

– Скоро ты не будешь распоряжаться здесь, – неожиданно выдала и, схватив телефон, ткнула в лицо коротким видео. Мир и Лика, мой муж и его бывшая жена, пили вино, потом она поцеловала его. Долго. Мучительно долго. Он не оттолкнул…

Я тяжело сглотнула и, не ответив, вышла из ее спальни. Закрыла дверь и одной рукой схватилась за стену, другой за сердце. Где болит? Душа, которая наполняла его чувствами? Или орган, который позволял мне жить?

В годик мне диагностировали порок сердца, но проводить операцию было рискованно. Нужно было подождать лет до трех, хотя бы. Вердикт такой: либо доживу, либо умру. Операцию мне сделали, но ограничений много: и физических, и с потрясениями нужно аккуратней.

Сейчас мне было больно. Очень больно. Думала, грудину разорвет, а в ногах такая слабость разлилась. Я едва доволочилась до спальни и рухнула на кровать. В тумбочке нащупала таблетки и выпила. Станет легче. Обязательно станет.

Кажется, я уснула. Меня вырвало из сна беспокойство. Рома! Я вскочила с кровати и поспешила в детскую. Буквально столкнулась с Аней, нашей няней.

– Анечка, прости, я уснула. У тебя же рабочий день закончился.

– Ничего страшного, Яна Николаевна. Я к вам заходила, вы спали, не стала будить. Ромочка тоже спит.

– Спасибо. Спасибо, Аня.

Нужно ей премию внеочередную перевести. Девушка молодая, но с детьми ладила. Сначала брать ее не хотела из-за возраста, а потом решила, что если мужчина смотрит на женщин, то это может произойти где угодно, и не повод опасаться каждого столба.

– Я вызвала тебе Олега. Он отвезет, поздно уже.

– Спасибо. Кстати, Мирослав Константинович приехал. Он укладывал Рому. Вас будить не велел.

Вернулся. Плечи вздрогнули, а меня тряхнуло, как в гриппозном ознобе. Я обняла себя и медленно побрела к лестнице. Пора поговорить обо всем, что я сегодня узнала. Надеюсь, муж наберется наконец смелости и объяснится со мной откровенно. Я устала. Я хочу услышать все от него. Просто правды. Разве это много?

Мужа с дочерью я нашла в маленькой комнате, нашей, семейной. Он зажег камин и устроился в кресле; Николь сидела у него на руках и обнимала за шею.

– Пап, можно спросить? – услышала я.

– Конечно.

– Пообещай, что ответишь честно.

– Обещаю, – Мир шутливо поднял руку.

– Ты любишь мою маму?

Я застыла, приросла к полу, стиснула бронзовую ручку двери. Ждала. Ждала…

– Люблю…

В этот миг я умерла. Да, наверное, именно этого я ждала. Любимый муж вырвал мне сердце. Но вырванное не должно болеть, только выстреливать фантомными болями. Просто нужно потерпеть, пройдет. Должно пройти. Обязано! А пока…

Я осторожно прикрыла дверь и, согнувшись пополам от разрывавших грудь рыданий, добралась до детской сына. Меня скрутило пополам прямо на ковре, хотелось выплюнуть внутренности, настолько все болело. Но я не могла позволить себе истерикой разбудить Рому. Я сбросила домашние туфли и легла к нему, утыкаясь в теплый бочок, подушкой заглушая слезы.

Дверь скрипнула, а полоска света из коридора разрезала темноту комнаты. По запаху восточного парфюма с сандалом и черным перцем поняла, что это Мир. Я спрятала лицо и притворилась мертвой. Он поцеловал нас обоих и ушел. Меня сморило от напряжения и мутной усталости, но мысль была четкой: нас с Мирославом никогда не было. Все фальшь. Он любил всегда только ее…

Глава 4

Мирослав

Вопрос от дочери был неожиданным. Я ответил правдиво, по крайней мере, так думал, но сказал я не все. Поймет ли? Ребенок все-таки.

– А почему вы тогда вместе с мамой не живете?

– Потому что я живу с Яной. Ее я тоже люблю. Она мама Ромчика. А Лика родила мне тебя.

– А разве можно любить двоих? – нахмурилась Николь.

Какие взрослые вопросы… Если честно, ответа у меня не было, а вот чувства были к обеим женщинам. Я не хотел терять жену, но не мог побороть влечение к Лике. Зов плоти утолить можно: бывало, по молодости кроет от девочки, а после секса отпускает, даже понять не можешь, отчего так тянуло. Но с бывшей будет точно не так, поэтому нужно взвесить решение, прежде чем его принять окончательно. Дороги назад точно не будет. Яна очень понимающая, вдумчивая женщина, но и она не могла принять и простить всего. Нагуляться и вернуться – с ней такое не сработает. Да и со мной тоже. Даже от мыслей таких тошнит. Я же не совсем мудло.

– Ну я же люблю вас с братом одинаково, – прибегнул к наглому, запрещенному и абсолютно не подходящему приему.

– Не-е-ет! – протянула Николь и чуть ли не до хруста сжала мою шею. – Ты меня больше любишь: я первая родилась и от мамочки!

Мне не понравилось, что дочь так думает и тем более произносит вслух. Рома пока мал, но скоро такие уколы станут заметны и приведут к ревности, скандалам и вражде. Это нужно пресечь.

– Ники, это неправда: я люблю вас с братом одинаково. Вы оба мои родные дети. Мне не нравится, что ты стала ревновать к Роме.

– Он мелкий, и ты с ним сюсюкаешь, – надулась.

– Когда ты была маленькой с тобой тоже сюсюкали, отдавали тебе свое время, внимание, заботу и любовь. И сейчас тоже, просто ты выросла и чего-то не замечаешь, а отчего-то отмахиваешься.

Дочка как-то странно начала жевать губу и глаза отводить. Ну что еще случилось?! Ей-богу, в этом доме в последнее время все наперекосяк!

– Сегодня мы с Яной поругались… – начала несмело. – Она зашла ко мне без стука, начала требовать собрать рюкзак, отчитывать, а ведь она не моя мама! – речь набирала обороты. – Я нагрубила Яне, и она сказала, что поговорит с тобой. Мне кажется, она специально что-нибудь придумает.

– Яна никогда ничего подобного не сделает. Я не понимаю, Ники, почему ты так настроена…

– Прости, пап, – прильнула ко мне. – Яна меня не любит и ревнует.

– Это неправда, – оторвал от себя и внимательно посмотрел в глаза дочери. Моя жена растила Николь с малых лет и никогда слова плохого не сказала на пустом месте. Конечно, с рождением сына отдавала ему больше себя и львиную долю внимания, но у дочери была родная мать и я – грех жаловаться! Мы Николь ни в чем не ущемляли! – Не повторяй слова взрослых, – про ревность точно Лика сболтнула. – Я не хочу больше этого слышать, – снял дочь с колен, – а теперь отправляйся на боковую.

Сам отправился на поиски жены: хотел поговорить, спросить, как чувствует себя, да просто поздороваться и поцеловать, но Яна не встречала меня, даже в нашей спальне ее не было. Вроде же уснула пораньше… Нет, к Ромке ушла. Странно.

После возвращения из командировки наше общение с Яной неожиданно свелось к какому-то непривычному минимальному набору: поцелуй в щеку, завтрак, поцелуй вечером после работы и… все. Она уходила укладывать Рому, иногда мы вместе: Яна читала, а мы с сыном слушали, только я потом выходил, а она оставалась. Снова наступало утро – и все по кругу. Я не понимал, что с ней происходит. Мы отдалились друг от друга. Только я думал, что это произойдет из-за меня, а выходило, что к этому намеренно шла сама Яна…

– Ты все-таки вернул Ярину? – спросил у Святослава, брата, когда решили рабочие вопросы и выбрались на обед. У него с женой настолько запутанная история, приправленная лютой жестью и семейной враждой, что лучше не лезть – убьет высокое напряжение. Поэтому я интересовался очень осторожно, в резиновых перчатках касаясь этого оголенного провода.

– Нашел убедительные доводы, – Свят ответил сдержанно. – В пятницу у нас в особняке что-то вроде «светануть ебалом», – показал кавычки. – Нужно жену заново представить обществу. Вас с Яной ждем, остальные так, – и показал два пальца в рот.

– Слышал уже. Будем, обязательно. Надеюсь, ты мою мать…

– Пришлось.

Мама есть мама, но моя порой невыносима. Моих жен она терпеть не могла, а мне не хотелось в очередной раз быть буфером.

– Кстати, я хотел насчет Лики… Она просила приглашение: вроде там кто-то из богемы будет, ей нужно засветиться.

– Ты реально хочешь столкнуть своих жен? – приподнял бровь так, словно смотрел на самоубийцу.

– Лика – моя бывшая жена. Мы давно развелись, а Яна… Странная какая-то в последнее время. Пусть увидит, что я не капаю слюной на бывшую.

– А ты не капаешь? – усмехнулся Свят. Ему легко говорить: он вспыльчивый и жесткий, но однолюб. Ярина – его одержимость, просто он не желал признавать, что с ума сходил по жене.

Я не успел возразить: мне неожиданно позвонила классный руководитель дочери.

– Извини, – посмотрел на брата, – это из школы. – Здравствуйте, Вера Борисовна. Что-то случилось?

– Здравствуйте, Мирослав Константинович, у нас тут ситуация с учителем английского. Не могли бы вы подъехать?

– А что Яна Николаевна? – привычно подумал, что жена решит все проблемы в школе. Учеба – в принципе ее вотчина: уроки, собрания, родительский комитет, все эти бесконечные чаты. Яна директор, и у нее были время и возможность плотно этим заниматься. Языки – это ее тема, конек. Она закончила иняз и была профессиональным лингвистом.

– Яна Николаевна недомогала с утра и уехала домой пораньше. Тем более, Николь… – на секунду замялась. – Она сказала, что у нее есть родители. Мы звонили ее маме, но она не ответила. Поэтому просим приехать вас.

– Ясно. Буду через полчаса.

По дороге позвонил Яне – она не ответила. Это как бы ее зона ответственности, это давнее и негласное решение. Я в школе бывал раз в год, как председатель попечительского совета: отстегивал им бабла на все хотелки: бассейн, новая библиотека, теннисный корт, собственный манеж. А решать с учителями – это не мое. С партнерами и конкурентами я на равных или выше, когда козыри на руках, а учитель – это авторитет, меня в детстве так учили.

– Лика, здравствуй, – набрал бывшую. Она взяла после второго гудка.

– Привет, Мирик, – по голосу она улыбалась. Рада меня слышать.

– Тебе звонили из школы. Почему не отвечаешь? – Лика, естественно, этими вопросами не занималась вообще никогда и даже не интересовалась. Зачем это воскресной маме? Но пора начинать…

– Я с незнакомых номеров не беру. Поклонники порой очень настойчивы. А что-то случилось?

– У Николь какие-то проблемы, меня вызвали.

– О-о-о… Я тоже приеду! – мне понравилось, что Лика не отмахнулась от дочери, а готова разделить со мной родительство.

– За тобой заехать? – почему-то мой голос звучал глухо.

– Спасибо, но я на машине, – вздохнула. – Хотя с радостью поехала бы с тобой… – намек.

– Увидимся, – закруглился. Меня в школе ждали, я там мыслями должен быть: с дочерью, а не с ее сексапильной матерью.

Лика опоздала, поэтому говорить с учителем пришлось самому. Ничего криминального не произошло: Николь получила по проверочной работе двойку, потому что не подготовилась. Закономерно. Скандал с учителем по языку вышел из-за недопонимания: дочка огрызнулась, когда ей сделали замечание, что без помощи «понятно кого» она скатится в троечницы. Тут объективно и педагог не прав: это на кого наезд? Не только на Ники, но и на Яну. При мне, конечно, сказал, что имел в виду усвоение знаний, а не просто «записал и забыл».

– Простите, пробки, – Лика встретила нас на ступенях. Николь тут же бросилась ей в объятия. Дочка в красках рассказала о своей кручине. – Поехали обедать, – предложила бывшая. – Куда ты хочешь? Чего-нибудь вкусненького?

Я нахмурился. Ну нет. За двойку и дерзость баловать ресторанами?! Отсюда росли ноги у наглости дочери. Еще год назад она была не такой борзой. Понимаю, переходный возраст начинался, но нужно же видеть берега!

– Нет, барышни, домой поедем, – на дочь посмотрел. – Уроки делать будешь и к переписыванию готовиться.

– Я на английском говорю, – смутилась Лика, – но грамматика…

– Яна поможет, – уверено заметил. – Вечером привезти тебе дочь? – поинтересовался чуть тише.

– Приезжай… те.

Николь всю дорогу дулась, лишившись развлечений. Я не пытался ее развеселить: отца в школу вызвали, это что такое вообще?!

Приехали мы раньше обычного и застали дома гостей: Ярина, жена брата, вместе с дочерью. Свят уверенно заявил однажды, что этот ребенок не от него.

– Ярина? – я был удивлен. Она совсем не изменилась внешне, но взгляд потяжелел: девочка лишилась всех иллюзий. На меня она смотрела без былого тепла.

– Пока, дорогая, – попрощалась с моей женой и потрепала по голове сына. Яна поднялась с дивана:

– Аня, возьми Рому и проводите гостей, – велела нашей няне. Николь тоже уже ушла к себе в комнату. – Ты рано сегодня, – заметила, наливая чай из красивого голубого чайника. Новый, что ли?

– В школу вызвали. У Ники проблемы с английским. Двойка за проверочную работу. Маячит тройка в четверти.

– Все, что получит, все ее, – Яна отреагировала ровно. Раньше было иначе. Она тянула Николь изо всех сил.

– Помоги ей, пожалуйста. Там подготовиться нужно и переписать работу.

– Я думаю, Николь нужно начинать учиться самой. А если нужна помощь, то есть ты и ее мать, – Яна сдержанно отказала.

Удивила так удивила. Что вообще происходит с моей женой?!

– Я не понял, Ян, а что происходит?

– Происходит то, Мирослав Константинович, – по имени-отчеству не предвещало ничего хорошего, – что за последний год я слишком часто слышала, что я не мать Николь и моя помощь ей не нужна. Пора и вам, ее родителям, втягиваться, если вы собрались… – она не договорила, только как-то нервно схватила серебряный поднос и понесла на кухню. Я за ней.

– О чем ты, Яна?

– Помоги дочери, – поставила его и повернулась, – ты прекрасно знаешь английский.

– И что? Я теперь и этим должен заниматься? Я в офисе с утра до ночи. Работаю, Яна. Типа муж-добытчик, нет?

– Я тоже работаю, Мир! – неожиданно возмущенно воскликнула. – И зарабатываю. Может, не так много, как ты, но себя и сына обеспечить смогу, если что.

– Что?! Ты о чем вообще? Ты можешь прямо сказать?!

– Скажу, – улыбнулась непривычной ледяной улыбкой прожженной суки. – Обязательно скажу прямо. Ты ведь не можешь… – и прошла мимо меня. Я поймал жену уже в коридоре возле парадной двери.

– Постой, – схватил за локоть. – Мне сказали, ты плохо чувствовала себя с утра. Ты бледная. Все нормально? – красноречиво посмотрел на ее грудь, но это не про секс, это про ее сердце. Последний раз напугала меня приступом во время беременности. Нагрузка оказалась слишком сильной, поэтому мы решили больше не рисковать…

– Жить буду, – высвободилась и ушла во двор. К заливу пошла. Если моя жена убегала, то всегда к воде.

Я поднялся наверх, голодный и злой. Запах на кухне стоял обалденный, но у меня руки тряслись, а в голове гудело от каждого слова жены. Меня сейчас будто бы макнули в осознание, что я какой-то хреновенький отец и не менее хуевый муж. Неужели деньги – это все, что я давал своей жене и детям?

– Николь, ты поняла?

– Ага, – не сдержала зевок.

Я сел с дочерью за грамматику по английскому языку: сложная тема, а объяснять оказалось совсем не мое. Я не педагог! Нет у меня подхода, а терпения еще меньше! Учителя – святые люди! Николь слушала вполуха, повторяла нехотя, а в конце вообще заявила: