Убегать непросто

Это был их с Мариной старый способ прогнать страх – громко-громко рассмеяться. Где – то через год после смерти родителей к ним пришли партнеры хозяев того клуба и предложили большие деньги за молчание. Им предлагали забыть о том, что родители умерли, предлагали забыть, почему. Марина их тогда выставила из дома. «Сегодня я смолчу, а завтра вы откроете еще один такой клуб. Достаточно смертей!» Был там у них один такой, у него глаз все время к носу тянулся, отчего выглядел он шакалом, так вот он Марине подмигнул этим глазом, мол, будут тебе еще смерти, если не заткнешься. Алису холод пробрал, она уже кивнуть была готова, согласиться. Но Марина схватила веник и крикнула: «а мы, баб яга, тебя не боимся! Мы сами кого хочешь испугаем!». И рассмеялась громко-громко. Головорезы ошалели, и этот, интеллигентик в тоненьких очках тоже оторопел. Они и подозревать не могли, что яркая красотка с внешностью молодой Джоли неожиданно русский фольклор декламировать начнет. Да, сестра у нее смелая. Она бы вряд ли в такую передрягу вляпалась, а уж если бы вляпалась, то нашла бы выход…

Машина замедлила ход. Алиса насторожилась. Внутренности, обожженные лекарствами, все-таки еще впускали страх, и теперь она перебирала варианты. Очнувшись первый раз от наркотического сна, она со всей пылкостью своих девятнадцати лет и сотни прочитанных романов, вообразила, что ею заинтересовался прекрасный принц. Мягкость кровати, запах чистых простынь, нетуго связанные узлы – все навевало сладкую истому. Она позволила себе немножечко помечтать о том, что сейчас в комнату войдет он. Скинет капюшон, повесит черную мантию на спинку кровати и нежно прикоснется к ней. Она видела за зашторенными окнами синий океан, у которого плещутся белоснежные паруса, полные ящиков мартини и теплые ананасы. Но по прошествии одурманенных дней рассчитывать на очаровательного принца не было смысла. Кому и зачем она понадобилась? Парней у нее не было, Савинкин не в счет, это еще на выпускном в школе было. Родные их с Маринкой не жаловали, обиделись, что все наследство к ним, девчонкам, перешло. Если только сестру кто вздумал попугать. Встречалась она с типом одним, рюкзак у него еще был бело – кожаный, он все Алису потом умолял, чтоб она поговорила с Мариной, вернула ее. Нет, у него бы ума не хватило. Деньги? Может, по работе кому дорогу перешла? Бухгалтер – опасная профессия.

Алиса повернулась на другой бок и уткнулась в пахнущее миндалем сиденье, но в этот момент машина остановилась. Дверь открылась, и ее вытащили наружу. В кромешной темноте виднелись кроны деревьев, а больше она ничего не успела увидеть. Глаза ей закрыли повязкой. Затем у ее уха послышался горячий шепот:

– Никуда отсюда не уходи, заблудишься к чертям. Тебя заберут. Сиди и жди.

И исчез. Что-то странное почудилось Алисе в его голосе, фальшивое что-то, но ускользнуло от понимания, исчезло вместе со звуком отъехавшего автомобиля, растворилось в безумной тишине места и в пронизывающем, настоящем холоде. Учитывая, что на ней была легкая куртка, алиэкспрессные кроссовки и легкий шарф, она сразу начала мерзнуть. Со всех сторон пробегал легкий ветер, будто место, куда ее привезли, дышало. Крики о помощи дали ей убедиться, что она в лесу. Только тайга с таким удовольствием съедает все звуки. Однажды Алисе довелось поехать с отцом в Казахстан к его родителям. Летними вечерами они катали на лошадях по степи, и Алиса задорно свистела, почти видя, как по воздуху разлетается звук. Его доносит до самого края степи, возвращает обратно и снова доносит. Тайга же не болтлива. Все, что ты скажешь, внемлет, пережует и… Оставит себе. Вот почему большинство из тех, кто терялся в лесу, там и остался. Тайга любит собеседника.

В глубине послышался шорох, и Алиса почувствовала, что за страхом в душу заполз ужас. Она задергала запястьями, и, о чудо! Веревка распалась, словно и не была стянута иностранным узлом. Она быстро стянула повязку с глаз и поняла, что сбылись худшие ее предположения. Тьма была настолько густой, что и черную дыру могла переплюнуть. Страх снова вполз, и снова она начала действовать. Ищи, Алиса, ищи! Вот оно! Германова последний раз зажигалку у нее оставила, когда за деканшей рванула. Щелкнув ею, она увидела левее себя давно развалившееся дерево, возле которого валялось несколько веток. Снега в лесу, конечно же, еще было по колено, но пятачок вокруг Алисы был удивительно чист и, что главное, сух, судя по всему. Она присела на ствол, как на лавочку, и шумно вздохнула.

«Включи зажигалку у палок».

Алисе показалось, что она услышала эту фразу среди невообразимо громкой тишины, но она тут же себя одернула. В лесу с ума сойти – первое, что можно сделать. И она, пригорюнившись, села дальше. О том, чтобы куда-то двинуться по снегу, и речи не было. Оставалось ждать, когда рассветет. Эх, хоть одни бы часы сейчас! Права была Манька, когда хвасталась наручными часами. А она все упиралась, дура, прошлый век, прошлый век, на смартфоне есть часы. И где он, твой смартфон? Алиса обхватила себя руками и решила ни о чем не думать. То похитители, то голоса мерещатся. А холод не спрашивает. Он иголками колет ноги, он ползет по шее, перетягивает пустой желудок и убаюкивает. Уснуть и замерзнуть. Замерзнуть и уснуть. Надо что-то делать! Чем она рискует, если попробует? Разве что темень скажет, что у нее человек сошел с ума, больше пялиться некому. Решившись, она поднесла зажигалку к одной из палок, той, что ближе к ней, и она вдруг вспыхнула ярким огнем. За ней другая, третья, и вот уже перед Алисой весело разгорался небольшой костерок.

– Если ты чудище какое, все равно спасибо тебе за помощь, – крикнула она в спину отступающей темноте. И уже себе потихоньку. – Я точно двинулась от этой наркоты.

Теперь хотя бы смерть от холода ей не грозит. Пережить ночь, а утром она найдет выход отсюда. Интересно, какое сегодня число? Шестого у Васи премьера, они с Маринкой самыми первыми билеты от него получили. Расстроится. Они никогда не пропускали его спектакли. Плотнее запахнув куртешку, Алиса втянула носом запах костра. Они не только не собирались догорать, а разгорались еще ярче, еще сильнее, отпугивая одиноких зверей, уже учуявших жертву. Это было настоящее чудо, но маленькой девочке, выросшей среди сказок, не было удивительным то, что в такую минуту кто-то пришел ей на помощь. Должна же быть справедливость? Она придвинулась ближе к огню и тихонько запела, пытаясь не задремать.

«Утром темным, днем холодным тихо пойду,

Отведу лучом покорным от тебя беду,

Друг мой сердечный.

Ты поверь мне, я не стану солнцем для других,

На твоем плече оставлю свет своей руки –

Свет всей вселенной..».23

Шэнь уже час сидел за обеденным столом и бессмысленно разглядывал блюда. Девчонке удалось сбежать. Из его дома. Проскочить мимо охраны. Невероятно!

Сзади обливался слюной голодный Иван. Им с Романом пришлось задержаться после уроков на подготовку песни для девчонок к восьмому марта, и поесть он не успел. Стол же, как назло, был заставлен его любимыми блюдами. Блестело гордо мапо тофу со свининой. Аж в трех тарелках по разным углам распластались разноцветные шашлычки из говядины, сердец, ягненка и даже скорпиона. Баклажаны в кисло-сладком соусе томились от соседства с чили, желтел приправой карри цыпленок, свернулись несколько видов лавашей.Наверное, и суп из ласточкиного гнезда будет. Судя по всему, у хозяина важный день, раз он позволяет себе столько еды, обычно он обходится одним – двумя горячими. Однако по нему не было заметно, что он собирается праздновать. Напротив, выглядел он совсем разбитым, да и немудрено. Резинка, всегда туго стягивавшая хвостик, свалилась, и волосы жидко расползлись по плечам. Синяки под глазами отчетливо набрякли, а губы кривило, как от зубной боли. Палочками он размазывал лапшу по бульону, спрятав правую руку под стол. Он не произносил ни слова, и не ответил Ивану, будто пропал из этой реальности. Он даже не заметил, что Роман демонстративно прошлепал в комнату с пиццей в руках, не обернувшись. Шэнь впервые за долгое время чувствовал бессилие. И это сегодня, в день, когда они с Демингом открыли магазин платьев в Японии! Огромный, на сто квадратов магазин на Роппонги! Перед ним склонился новый, совсем неизведанный Восток, самурайский, элитный. Он, Шэнь, должен был встретить день этот победителем, а он раздавлен и абсолютно одинок. Надо было сразу отпускать эту девчонку или решать с ней вопрос, нечего было раздумывать. Проклятый мальчишка, испортил все планы!

Шэнь понемногу распалялся. Давно забытый, но знакомый гнев охватывал спину, заставляя выпрямляться, возвращал лицу высокомерие. Он почувствовал, что хочет переодеться, снять одежду, что застала его бессилие. Ничего, Мэтр уже перетряхивает дом в поисках змеи. Без помощника девчонка не выбралась бы, вопрос кто? Иван и Юля отпадают. Оба давно служат и у обоих есть причины оставаться рядом. Охранники могли догадаться по записям с камер, что у него есть комната, но на момент перевоза девчонки ремонтировали столбы с электричеством. Мэтр? Ну, это смешно. Нет, нет, все не то.

– Я, кажется, сказал поставить на стол бутылку саке, а не пиво! – Внезапно закричал он так, что чуть придремавший Иван попятился назад и наступил на кусок парчовой шторы.

– С..с… сейчас п-п-прикажу, – заторопился Иван. От волнения он всегда заикался.

– Не надо, – пробурчал Шэнь, довольный тем, что напугал помощника. – Мэтр звонит. Я слушаю.

Молча он принял информацию и, не сказав ни слова, повесил трубку. Больше всего на свете Ивану захотелось сейчас оказаться у Ромки в комнате, чтобы не видеть заострившегося от едва сдерживаемых эмоций лица, не слышать слишком спокойных вдохов, не чувствовать волны нарастающего недовольства. Он прикрыл глаза и глубже отступил в темноту комнаты, куда не доставал свет легкого красного фонарика, повешенного над столом в честь важного дня. Мэтр принес хозяину неутешительные вести. Девочку не нашли, где она – непонятно. Кто смог вломиться в дом, кто утащил ее? Хозяин откинулся на стуле, сложив губами какое-то слово. А потом позвонил Демингу.

Из дневника И.Б.

Вчера ночевал в тюрьме. Не думал, что до такого упаду, но как есть. Уже второй месяц брожу, почти забросив дела. Правое дело меня больше не интересует, особенно, после того, как Кобылкин, который подменял меня, повесился. У него в деревне перевешали родню, раскулачили, и его клеймили за компанию, а он не выдержал. Честно сказать, я равнодушен. Сначала было пожалел его, а как узнал, что он от позора себя повешал, так и охлынул. Тупой, собака, совсем не понимает, что нас пользуют, как хотят.

Дело мое закрыли, никому оно не нужно, поставили на нем – «за неимением улик и доказательств…». Я рукой махнул. В банке подал в отставку. Антон меня привел в венерологичку медбратом помогать. Я не против был, все одно, дома волком выть охота.

Оттуда и получилось оно. Дежурил поздно вечером, кому воды, кому поставить куда что, уже наловчился даже. Кто говорит, противно на них смотреть, а по мне, рожи как рожи, разве что честнее. Хоть сознаются, что не за советскую власть. В общем, к ночи пришли наши. Мол, у девки одной из этих, брат листовки разносит по заводу. Пришли уже к ночи, когда спать, в сапожищах, девки визжат, раздетые. Я им говорю – одеться дайте хоть, а они ржут, мол, таким в голье ходить привычно.

Когда пришел к ним первый раз, тоже к горлу подступило. Грязные, оборванки. Лица у всех пьяные, все издеваются, пальцем манят. Дуры. Им шанс дали покоптить небо, а они ржут все про временный отдых. Я Антону сразу говорил, хорошо, что им снова тюрьмы введут, нечего на казенный счет койки пролеживать. Потом одну колол ночью, разрыдалась. Вот, говорит, лежу, а у меня мамка в деревне помирает. Разговорились. Оказалось, жениха у нее свинья загрызла, полез в недобрый час к ней, а жениться больше никто не стал. Приехала в город, устроилась в магазин кассиршей, недостача случилась. «Он мне и сказал. Или отработай, или иди сразу к исправнику, А потом уж все одно – к девчонками и пошла….». Меня пробило как-то, потом и про другую узнал. Что та и исправнику прислуживала, а у третьей – ребенок больной, на лекарства.

Нет светлого будущего. И власти нет никакой. И Бога нет, раз допускает такое. Веры у меня ни во что не осталось. Пришли, в общем, а я против встал. Там еще с ними Ванюшкин был, мы раньше комиссарили вместе, раскулачивали, он мне крикнул что-то вроде «совсем ополоумел», а я встал посреди двери и не впускаю, значит. Прикладом огребли, в угол сложили и пошли к бабам. Наутро меня выпустили, конечно, вспомнили былую фамилию. Ванюшкин только подошел, мол, за тобой следить теперь буду. Ты, гад, от власти новой отскребаешься, мы, товарищи твои, не стерпим. Еще и за желтыми бабами ходить взялся. Я в него плюнуть хотел, но удержался. Завтра снова на смену….

Глава 12

– Я не понимаю, как ты мог допустить, чтобы такое произошло? Из-за тебя, из-за твоей глупости и бахвальства пострадали две женщины. И еще неизвестно сколько пострадает! – Отец ходил из угла в угол, благо комната-пенал позволяла. Уже пятнадцать минут он выплескивал страх, накопившийся за часы ожидания, и святая троица не останавливала его.

Когда пришло сообщение, руки опустились. Целые сутки. Как дождаться? Стоит ли? Денис включил радио и заунывно подпевал «show must go on». Илья потихоньку достал смартфон и врубил NFS, которые успел освоить. Марина поняла, что они ее раздражают и решила разгрести почту. Она включил ноутбук и через пару минут воскликнула:

– С ума сойти, – В голосе отразилась смесь восхищения, удивления и ужаса. – Мы такую кашу заварили, просто посмотрите!

На почте Дениса скопились письма с ссылками на группы поисковиков. Три, четыре, пятнадцать… Фейсбук, контакт, телеграм, твиттер и прочие соцсети были завалены сообщениями, уведомления приходили каждую секунду. Это напоминало бурный поток, льющийся сверху на голову.

«Я из коломны, но если чем помочь, то пишите. Есть айпи-камера и много техники для шпионов».

«Че за разводы? Сто по сто решили бабла срубить, вот и воду мутите!»

«Я мама троих детей, и видеть такое страшно! Мой ребенок может оказаться на ее месте, почему всегда беспредел?»

– «Дети имеют привычку убегать из дома и выдумывать красивые истории. Лучше сначала в семье поискать причину. У нас уже давно никого не похищают». Одноклассники такие одноклассники, – прокомментировал Денис, включив смарт и просматривая параллельно пришедшие уведомления.

– Денис, посмотри, – нахмурилась Марина, красивые брови образовали дугу, – здесь кто-то открыл счет, собирают деньги на поиск Алисы якобы в соседнем регионе.

– Токсичная благотворительность в деле, – сквозь зубы прошипел Денис. – Надо написать отдельно, что денег нам не надо.

Люди, наконец забыв о тоннах информационного мусора, вдруг сосредоточились на чьей-то жизни. Заботливо укрытое видеороликами с ютуба сознание, пробудилось. Даже инстаграм, казалось, забыл на время о бесконечных похуданиях, NL, сиськах звезд и мамских заботах. Рекомендации выдавали фото Алисы, обращение Дениса и даже Марину периодически. В ожидании новостей блогеры рассуждали о том, насколько серьезно слово может повлиять на жизнь человека. В самих новостях проскальзывали заметки о том, что пока тихо.

– Заметь, все самое интересное происходит в соцсетях. Вон даже чувак из Стамбула пишет, что готов помогать. А новостные порталы молчат, – сказала Марина.

– Они не могут писать без повода, а мы пока этот повод не предоставили. Только слова. Но все равно, китаец, наверное, в шоке от резонанса, – усмехнулся Денис.

– Для тебя в этом ничего хорошего, товарищ, – на лице Марины появилась ехидная улыбка, сделавшая ее похожей на Гурченко. Впрочем, она быстро опомнилась и потушила ее, превратившись в деловую леди.

– Я не шучу, Денис. Мы можем его спугнуть. У нас впереди еще сутки. А народ бушует. Здесь пишут, – она показала на строчку вконтактовской группе «Спасем Алису!», – уже в вечернем эфире Первого могут протолкнуть сюжет.

– Разве это плохо? – Непонимающе посмотрел на галлюцинацию Денис. – Может, и до самого новость дойдет, уж он явно поможет.

Шумно вздохнув, Илья покачал головой. Он снова успел переодеться, и на этот раз на нем красовались китайская коричневая куртка-дутыш и русская ушанка.

– Коломес24 ты, конечно, знатный. Пока мы меры будем принимать, он их вздернет, как псин, и таво.

Денис снова просмотрел почту. Еще два отряда волонтеров предлагали свои услуги, какой-то «частный детектив» пишет, что «напал на след», поговорив с редактором. «redporn35» просит перезвонить, якобы видел Алису разгуливающей по Владивостоку.

– Че делать-то? – растерянно спросил он. Ему и в голову не приходило, что огласка может навредить. Сознание услужливо рисовало другие картины, говорило: выложи пост, а там образуется. Но хваленая сила соцсетей пока работала только языком, а не делом.

– Пиши пост. Мол,труляля, траляля, едем сейчас в одну деревню, видели ее, всем расслабиться. И про деньги не забудь, а то кто-то сегодня насобирает себе куль денег, – покровительственно продиктовал Илья, не забывая при этом покачивать головой в такт песни LOC Doga

Послушно кивнув, Денис застрочил по клавишам.

– Включи новости, послушать хоть о чем-то другом, – попросила Марина. От экрана заболели глаза и она, забыв о макияже, натерла себе тушью синяков под глазами. Илья хмыкнул и округлил пальцы, показав совиные глаза. «Клоун, ни дать, ни взять», – подумал Денис.

«Древняннские завершили карьеру за сборную России, по футболу. Мощные снегопады вызвали сбои в работе аэропортов Канады. На должность худрука Моссовета хотят назначить Сергея Шнурова и, наконец, частный трамвай «Пупсик» в Ростове обстреляли помидорами в первый же день. Это был краткий дайджест новостей за сегодня, седьмое марта…»

– Седьмое марта? Вот черт! – воскликнула Марина.

Денис, углубившийся в написание поста о мошенниках, подскочил и ударился головой об крышу машины, а Илья врезал свой черноглазый джип в бетонную стену, провалив уровень. Они уставились на Марину, а та лихорадочно ковырялась в сумочке.

– Где они? Да, да, сегодня. Ребята. Надо поехать. Срочно.

О том, что у их мамы есть еще один сын, они узнали незадолго до трагедии. Марина вернулась из института, и обнаружила, что дома пахнет праздником. Мама накрыла стол ярко-красной скатертью с золотистой бахромой, в духовке томилась утка, а холодильник с завистью поглядывал на блестящий торт. Папа сидел за столом, незаметно от мамы ухватив край скатерти и нервно обдирая бахрому, и, что удивительно, его пиджак с плечиками был отютужен. Мама не любила гладить, а отец не умел, поэтому отсутствие складок на ткани еще пугало. Волосы мамы были уложены в сложную прическу, и сейчас она спешно затирала жирное пятно с черного платья с длинными рукавами, самого скромного из концертных. Алиса же, судя по звукам из ванной, отмывалась от чернил, которыми вечно была перепачкана. Все было пропитано ожиданием, но таким нервным о, что даже разбилась пара бокалов.

– Что происходит? – шепнула она Алисе, взяв в руки мыло. Та безуспешно оттирала следы ручки с правой щеки.

Алиса пожала плечами.

– Сама не знаю. Пришла домой, папа в душе, мама рыдает над пятном на платье. В жизни не страдала из-за одежки, и на тебе. Ничего не говорят, вот, умываться отослали.

Едва увидев девочек в комнате, мама раздраженно указала на диван. Вопросы задать смелости у них не хватило. Отец кивнул в сторону телевизора, и они включили «Гараж», любимый семейный фильм. Наконец через час, когда Ахеджакову уже обвинили в покупке мужа, раздался звонок в домофон.

– Кто? – неожиданно шепотом спросила мама.

– Василий.

Густой, звонкий, поставленный голос ответил кратко, и мама сжалась, но ткнула кнопку. Марина увидела, как она открыла дверь и вышла на коврик, дрожа всем телом. Лифт ехал медленно, и напряжение в комнате достигло предела. Папа беспрестанно откашливался и все дальше пятился от двери. Но всему наступает завершение, и двери лифта открылись. В коридор ступил высокий женоподобный парень лет двадцати пяти. Черные волосы, отдающие холодной сталью, острижены и зачесаны набок, глаза чистые, широкие, настороженно перебегают с одного на другого и сам он, всем существом своим походил на обиженного. Алиса заметила, как удивительно похож его рот на мамин. Такой же узкий, тонкий и с большой ямочкой наверху.

– Здравствуйте. Василий, – представился он, едва склонив голову. Манера держаться выдавала в нем человека творческого, театрального.

Алиса и Марина не сводили глаз со странного гостя, перед которым мама так лебезит. Она повесила его куртку на плечики, посадила на диван, слева от себя и застыла, пожирая глазами, вспоминая что-то. Ей, певице, уставшей от внимания иных, так несвойственен был взгляд растерзанной вороны! Папа сидел как оплеванный. Он почти ненавидел мальчика, так некстати разбудившего старое.

– Девочки, Влад, знакомьтесь: мой сын, – собравшись с духом, сказала мама.

Вот так, в торжественно-напряженной обстановке, они узнали, что у их мамы был другой папа. И другой ребенок. И обоих она очень любила, но другой папа полюбил другую. И отобрал у нее сына, решив, что певичке воспитание он не доверит. Вася о существовании мамы узнал в ссоре с мачехой, когда та обозвала его «ублюдком певичкиным».

Папа смотрел на то, как краснели щеки, скулы, подбородок у мамы, как невидяще ее глаза уставились на изящные короткие пальцы мальчика, и сгорал от ревности. Он не мог вспоминать без боли ее слезы в подушку и тихое «я, наверное, всегда буду только его любить». Ему хотелось заткнуть уши и не слушать о том, как Вася метался, ссорился с отцом, уезжал на гастроли и думал о знакомстве с мамой. Он не хотел, чтобы она вспоминала. А Вася, судя по его жадным глазам, устремленным на нее, страдал. И желал, чтобы она вспомнила.

«Знаешь, он мне показался двуличным», – сказал он Марине, едва за гостем закрылась дверь. Марине же он понравился. Ей показалось, что Василию, в своем богатом отцовском доме, не хватило семьи. И по юношеской открытости готова была уже к объединению, но слова отца заставили ее поколебаться. Алиса для подобных размышлений не в том возрасте, у нее уже появились первые страдания и прыщи. И Марина старалась не думать о таинственном брате, тем более, мама больше его в гости не звала, а переписывалась и перезванивалась. «Видишь, у них уже свои секреты! – сказал ей как-то папа, кивнув в сторону кухни, где мама негромко болтала с Васей по телефону. И, скорее всего, расшевелилось бы черное и мерзкое на душе, но случилась беда. И в беду откликнулся он.

Утренним рейсом успел из Сицилии, где у них уже четыре месяца шли гастроли (папа, вот поэтому и не приходил!), одним звонком организовал похороны. Он же обратился к отцу, когда их пытались заставить замолчать, организовал охрану. И с тех пор редко, но появлялся. «Брат у тебя есть, даже если он не рядом», – повторял он Марине на поминках, взяв за руки и глядя в глаза. Смотрелось это немного театрально, да и сам жест попахивал спектаклем, но взгляд его был серьезен, а читалось в нем бесконечное одиночество. Он давно уже купил квартиру в Москве, звал их переехать, но пока не решались. Регулярно звонил, с гастролей присылал открытки, привозил подарки. Алиске даже как-то в Греции шубу купил на восемнадцатилетие. Не женился, правда, до сих пор, но им, театралам, надо ли это? И сегодня, седьмого марта, его театр прилетел с гастролями из Москвы, премьерный спектакль, где он – режиссер.

– Понимаешь, как это важно? – спросила Марина.

– Да-да, очень важно, приехать, обрадовать человека тем, что у него сестра пропала. Если он сам не услышал уже, – сказал Денис. –И, что самое. Мы, вроде как, с волонтерами по лесу едем, и тут на тебе, в театре на премьере. Увидят?

Марина дернула плечом. Хорошенькие женщины не привыкли, чтоб им отказывали, а уж когда они раздражены, отказ этот может привести к взрыву.

Илья оторвался от очередной миссии и, вздохнув, сказал:

– Как вы мне уже оба надоели, святой Георгий. Езжай, придумаем что-нибудь. Только к брательнику своему не ходи до спектакля, потом покажешься. У нас один раз в бараке парень юбку нацепил, чтобы, значит, к девке забраться в окно. Ночь темная, все спят. Только одного петуха бессонница колыхала, из конфискованных, видать, страдал по хозяевам. Ну увидел он юбку ту, врать не буду, что понравилось, а как клюнет его в ногу! Взорал он, так и раскрыли его. Ржали все, конечно.

– Очень смешно, да, – хмыкнула Марина.

– Ты сама подумай, кто надевает юбку в ночь? Ну кто там че видит, юбка или штаны? А уж если заметят, то улепетывать в штанах быстрее! – захохотал Илья и оборвал себя, глянув на Дениса.

Тот вспомнил про отца, и черные мысли потянули в болото, ничем не отвлечься. Зачем китаец соврал про маму? Может, он действительно не при чем? Но тогда где она может быть? А что, если….