Убегать непросто

– Сначала заедем к отцу, – решительно сказал он и завел машину, – читайте пока новости, может, кто дельное напишет.

– За это не волнуйся, я Рафаэлю поручил следить, че да как. Ему все веселее, чем со стены просто пялиться, – обрадовал его Илья.

Марина решительно завела двигатель.

Добравшись до пятиэтажки, на нижнем этаже которой ныне обитал магазин, целиком состоящий из зеленых вывесок, они зашли в подъезд. Открыв дверь своим ключом, Денис обнаружил в прихожей отца. Лицо его, покрасневшее от бессонницы, на мгновение вспыхнуло надеждой и тут же угасло.

– Ты и несчастную девушку с собой притащил… А это кто? Собака, что ли? У нас коты…

– Это моя. Она котов сама боится, – успокоила его Марина.

Сколь ни страдала бы она, в сравнении с болью этого мужчины, она была ничто. Видно было, что почва под ногами у этого человека выбита. Они прошли в небольшую комнату. Распахнутый настежь балкон выстудил комнату, и коты крепко жались друг другу у батареи. Рыжий поднял голову, и шерсть его встала дыбом. Пес у ног Марины негромко тявкнул, и второй, серебристый, коротко мявкнув, повернулся на другой бок. С котами было решено. По телевизору сально шутили комики из камеди. У подлокотника огромного дивана темной масти стоял журнальный столик, на котором было навалено бог знает чего: пять грязных кружек, допитых и едва начатых, тарелка с супом, в котором размякли макарошки, жвачка, блистеры от лекарств, тонометр, раскрытая на «Л» записная книжка, журналы «Караван историй», мамина шкатулка с драгоценностями, зарядка для сотового. И отдельно, на самом краю, телефонная трубка и старенький alcatel.У Дениса сжалось сердце. Отец ведь сам и ужин приготовить не может. Последний раз они поругались из-за того, что он насыпал порошка в посудомойку и поставил на режим, от которого стерлись звездочки на маминой любимой тарелке. С тех пор он к мытью посуды не прикасался. И лекарства она всегда ему подкладывала, сам он и не помнил. Мамина подруга Лека даже как-то пошутила, что его отравить проще простого – сам рот открывает. Теперь вот компас его пропал, и одному Богу известно, чем закончится эта история…

Помолчали. Марина, не зная, куда себя девать, решила прибрать на журнальном столике. Прошла во вторую комнату, служившую спальней и, слегка робея, открыла шкаф. Там лежали чистые футболки и штаны. Открыла секцию плечиков и увидела идеально выглаженные халаты и платья прямого кроя. В самой комнате было чисто и как-то светло, несмотря на вечер. Ощущение это создавали желтые, как песок у моря, обои и кремовые занавески из тюли. Видно было, что дом этот любим. На кровати лежал небрежно брошенный ноутбук, наверное, отец Дениса перед сном читал новости.

«Залезай в почту», – шепнула голова Ильи, нависшая у ее плеча.

Через несколько минут она вернулась в комнату и робко протянула Владимиру Кирилловичу чистые вещи. Тяжело поднявшись, словно он успел врасти в диван, он исчез в коридоре. И уж оттуда вернулся с речью. Его, растерявшегося, потерянного, прорвало плотиной, и смыло все, что было. Они слушали, понимая, что только выплеснутое поможет выплыть. Только вот Денису было не очень приятно услышать вновь, что его профессия – это баловство, и это баловство привело его к трагедии

«Залезай в почту», – снова гавкнул Илья Марине, прикусив ее за палец.

Денис заметил, что Марина снова отправилась в спальню. Небось надоело слушать чужие вопли. Черт, папа мог бы и посдержаннее себя вести, в конце концов, он тоже переживает. Большой он любитель переложить обязанности и ответственность, вот и сейчас сидит и ждет преспокойненько, когда история закончится. Кто-нибудь решит.

«Скинь фсбшникам, пусть посмотрят», – тем временем командовал Илья.

У Марины немножко щекотало в носу, потому что сейчас он более всего походил на кота Бегемота, вечно появляющегося из ниоткуда. Руки тряслись, как у мелкого воришки. Она беспрестанно оглядывалась на узкий проем двери, но звук не менялся. Владимир Кириллович разошелся не на шутку.

– Не торопи, – весело огрызнулась она.

Хотя, конечно, если бы не Илья, еще бы долго не вскрылось это письмо. Видимо, отец Дениса был не силен в Интернет-пространстве, иначе уже обнаружил бы на почте странные письма. Маме Дениса угрожали расправой над близкими, предупреждали об опасности. Последнее письмо датировалось вчерашним утром. В нем было написано: «Что, сучка, слыхала про Алису? Хочешь, будет также».

– Марина, я надеюсь, вы там что, уснули? – услышала она раздраженный голос.

– Папа, прекрати!

– Я, Владимир Кириллович, на шкаф смотрю. У нас такой же. Вы его собираете неправильно! – откликнулась она.

Из зала послышался тот звук, которым обычно провожают себя остатки воды в раковине. Марина вышла из комнаты и сказала с нажимом:

– Денис, нам пора. Всплыли кое-какие подробности.

Ошалевший от отца Денис потряс головой, снимая с себя энергию, и, пошатываясь, встал. Илья подмигнул кошкам, и они направились к выходу. Хорошо, что они навестили отца, чувствовал Денис, теперь ему будет легче, но Марина отчего-то хмурилась. Что-то она сделала не так, но пока никак не могла осознать.

– Что делать-то собираешься? – спросил отец, прислонившись к косяку.

–Уж точно не складировать пиво за диван в бесконечном ожидании, – не удержав горечи, сказал Денис. Любить отца нужно любым, но и от него иногда ждешь невозможного.

– Что, товарищи, в гранды-опера поедемте?

Илья уже стоял у машины, распахнув дверцу Марине. Увидев из окна, как дверь машины сама собой открылась, Владимир Кириллыч решил все же выпить снотворного. А то мерещится…

Уже по сложившейся традиции, Илья снабдил их одеждой. Вкус у него был отменный, казалось невозможным, что он при жизни был разбитным шалопаем. А кем он был, интересно, думала Марина, натягивая красное короткое платье с пышными руками. Образ довершали черные туфли и нитка жемчуга, макияж наводила по дороге, оставив Денису вести автомобиль. И Илья, и Денис напялили черное. У Ильи – столь полюбившаяся ему тройка с жилетом, Денису достался приталенный пиджак, в котором его можно было смело принять за местного мажорчика.

Было уже семь, когда они добрались до театра. Белокаменное здание, сиявшее огромными стеклами, виднелось еще с моста, но проехать к нему оказалось ой, как непросто. Между ним и главной гостиницей города чиновники умудрились втиснуть еще один отель, вставший сорокаградусным углом, а на оставшемся пятачке выстроили амфитеатр, снабдив его Макдоналдсом. Поэтому полоса, оставленная машинам, была настолько узкой, что проще было бросить машину, не пытаясь ее припарковать. Они прошли через высокогордых билетерш, обогнули ростовую куклу предстоящей спартакиады, миновали туалеты и прошли в зал.

– Че это не первый у нас? – удивился Илья.

– Тебя тут вообще нет, – с широкой нервной улыбкой пропел Денис и спросил. – Как ты вообще прикрывать нас собираешься, если мы на виду у толпы? Удивительно, что к нам еще никто не подошел.

– Не ссы, Маруся, а то я забоюся, – усмехнулся Илья и сел в кресло справа от Марины.

Их места оказались в восьмом ряду, а перед ними было значительное пространство, на которое можно было вытянуть ноги. Марина объяснила, первые места видят недостатки, оглушаются шумом оркестра и вообще увидеть картинку можно, только если отойдешь подальше. Она ощущала на себе взгляды людей, и, несмотря на нервозность, все поправляла улитку, сделанную наспех в машине. Вася появился с верхних рядов и громко крикнул:

– Явились! Думал, совсем забыли о премьере в своих делах!

Он сильно загорел с последней их встречи, еще больше похудел и вытянулся. На нем была бирюзовая рубашка со стоячим воротом, подчеркивавшая длинную аристократичную шею и узкие джинсы. Над губой он отрастил жидкие усы, что делало его сильно похожим на маму почему-то. Марина почувствовала, как она соскучилась по этому хрупкому и сильному мужчине, который заменил ей родителей.

– Как всегда хороша, прелестна, богиня! Вся в мать, в мать! – приговаривал он, прижимая ее к своей твердой груди. – А Алиска! Алиска, боже мой, так вытянулась, как ваш отец, чесслово! – и неожиданно сгреб Илью в кучу. – Алис, у тебя одеколон новый? Как мужской, люблю такие. Твой прошлый мне совсем не нравился, вокзалом отдавало, такими Высоковский душится.

Денис вытаращился на Василия, который с ласковой улыбкой осматривал Илью. Марина покраснела и начала кашлять, не забывая при этом оглядываться и толкать в бок Дениса. Удивительно, но несмотря на то, что Вася был известным режиссером и довольно выразительным внешне, на них не смотрели. Совсем. Мимо прошкандыбала жена кладбищенского бизнесмена, помахивая попой в такт качанию своих мохнатых серег, и скользнула по ним равнодушно. Марину она знала и ненавидела за то, что та помнила, что популярная ныне фитнесс-тренер-мать-трэвел-блогер начинала свою карьеру в стриптиз-клубе, где ее и встретил муж. Элена там звездой была, Марину за человека-то не считала, подумаешь, официантка в том же баре. А потом встретилась с ней спустя пару лент на рауте в честь новой «Тойоты» и испугалась, что репутация ее будет в опасности. Потому, завидев каждый раз взвизгивала от души, как лучшую подругу встретила, и целовала крепко, как мужа не целовала. Но сейчас посмотрела на них, как на пустое место. На пустое место....

– Сестренки, увидимся после спектакля. Я приеду, ладно? Отметим, часок посидим. Соскучился я сильно, – сказал Вася, чуть повернув голову. Он уже слышал, что оркестр, распеваясь, фальшивит и собирался пойти дать скрипке нагоняй.

– Как я? – довольно спросил Илья. – Представление пред спектаклем. И Илюшка – Алиска, и Маринка – невидимка.

Марина вспыхнула, поняв, что он отгадал ее кривляния, но ничего не сказала. Народ все наплывал. Шли представительные дамы, с меленькими сумочками и в обтягивающих телеса платьях. Школьники и студенты разыскали в гардеробах по белой вещи и совмещали кто с джинсами, кто с брюками, кто с короткой юбкой и кроссовками. Одна в полупрозрачном, со стрингами платье, принесла ребенка с соской. Рядом с ними на ряду сели двое молодых. Он в спортивной куртке, она – источала миазмы духов с запахом малины, явно забивающие табак.

– Таким свинотам место в кабаке, – проворчал Илья.

– Это актеры, не задействованные сегодня, – объяснила Марина.

Свет погас, и спектакль начался. Это была обычная пьеска, в которую принято в последнее время вкладывать больше смысла, чем оно есть. Молодой парень с лопатной бородой изображал страдания в своей комнате, пока любимая, среди сине-фиолетовых декораций забавлялась с другим. Он молил о прощении на трех языках, насылал на нее Зевса и других известных богов, рассчитывал отомстить ей и в конце должен был умереть, сделав себе харакири, чтобы честь его осталась с ним.

Уже через пять минут Денису стало скучно, и, повернувшись к Марине боком, он полез в смартфон. Ни на секунду каленое железо вины не переставало прижигать его внутренности, и ничто не могло его занять надолго, кроме мысли о том, обманет или нет его голос. Тайком каждую секунду этого вечера он проверял уведомления, он не выпускал его из руки, надеясь, что не пропустит новости. Мама, мамочка, Алиса…Как вы? Где вы?

Количество сообщений в группах подбиралось к пятистам тысячам, а группы в месседжерах множились словно грибы. Почту его, конечно, рассекретили, и теперь она больше напоминала поле боя для таргетистов. Всевозможные шпионские приборы вроде очков ночного видения и жучков к телефону, услуги детективов, психологов, астрологов, даже домработниц –весьма неполный список спама. По делу не было ничего, но Денису отчего-то стало немножко легче. Он открыл одну из групп и почитал комментарии.

«Мутная херня конечно. МЫ сидим, чуть ли не как за свою переживаем, я даже не поехал на остров гулять, а они хрен пойми куда с хрен пойми кем типа уехали. Развод что ли»

«Пусть у вас все получится! Уверена, все будет хорошо, и Алиса найдется!»

«МДЖАВЬМПЖДАИВЬЛПЬИЛДИ, вот что я думаю об этой истории»

«Интересно, Дэн собирается на ней жениться после этого?»

«Мне было явление, что они сейчас на чудо-озере вдвоем, смеются над ними и нашими волнениями».

«Хлеб наш насущный дашь нам днесь! Повтори триста раз, и Алиса найдется».

Несмотря на то, что было много едких комментов, Денис почувствовал прилив сил. Люди есть люди, сочувствуют и сопереживают, как могут, и он был им благодарен за то, что они выражают свое сочувствие всеми доступными способами. Муть в душе немного рассеялась, когда он почувствовал, что не один. Где-то там, по краям, она еще оставалась, нашептывая свои дурные предчувствия, но теперь он знал, как ей противостоять.

– Я должна сказать Васе. Удивительно, как он не слышал об Алисе сам, – шепнула Марина, наблюдая, как неверная стрижет свою толстую косу, проливая слезы о погибшем в бою любовнике.

Пьеса навеяла на нее воспоминания о матери. Она мечтала о театральной сцене, но, увы, не имела образования. Ей, ресторанной певичке, доступ к серьезному искусству был закрыт. Вася смог. Он осуществил ее мечту, пошел дальше. Он не просто играл в спектакле, он им управлял. Мама могла бы гордиться им. Актрисе, что играла главную роль, было примерно столько же, сколько и маме, Василия увезли в Москву. Как пережила она это? Еще одно крушение надежд. Случись бы чуть позже, наверное, она бы не отдала ребенка, выкрала бы, отвоевала, как отвоевывала все, что хотела в последующие годы, но тогда было рано. Рано.

– Денис! Я все поняла, я тупая курица, – сказала она громко, получив шиканье от соседей спереди.

Но Дениса рядом не было. Илья мирно сопел, откинув голову назад.

Закрытые окна ответили духотой в салоне, но никто не открывал окна. Они сбежали, не попрощавшись, и Марину мучили угрызения совести. Ни разу она не оставляла Васю в день его премьеры и знала, что он расстроится. От сигареты Ильи струился легкий аромат лаванды (когда он успел начать курить?), Марина же, набросив на плечи мантию Дениса, поедала бутерброд с семгой, любезно захваченный тем же Ильей из буфета. Еще минут пять назад она вихрем ворвалась в машину, где устало дремал Денис:

– Тупица, тупица, слышишь, я тупица! Только сейчас поняла, что первое сообщение с угрозой пришло на день раньше, чем Алиску похитили. Понимаешь? Значит, это не относится к Алиске! Значит, незнакомец не врет, и он не забирал твою маму!

Илья слушал с равнодушно-деланным видом, перед выходом он хотел свиснуть пару программок, а Марина запретила, и он не отошел от обиды. Тем не менее, он кивнул, разрешив продолжить.

– Я думаю, надо просить, чтобы пробили айпи отправителя. Мне кажется, здесь нечто другое.

– И что нам это даст? – сбросил сигарету в пепельницу Илья, растирая пальцы. – Честно говоря, мне уже все обрыдло.

Не обращая внимания на раздражение друга, Марина сказала:

– Пока не знаю. Но мне почему-то кажется, что это может не иметь отношения к Денису. Может, нам смогут по айклуду пробить маячок?

– По айклубу, по айпи, по жэпу, еще как? Вы по-человечески разговаривать совсем разучились. И общаться тоже. Я устал слушать эти бесконечные слова, сидеть в машине, шляться, убивая время. В этом и состоит будущее? Да нахрен бы оно мне такое сдалось! – вспыхнул Илья. – Вы же услышать друг друга толком не можете! Денис еще когда сказал, что мама звонила насчет угроз, а ты только сейчас сообразила. Я тебе сколько раз сказал скинуть все в ФСБ, и ты только сейчас об этом догадалась!

– Интересно, – ледяным тоном сказала Марина. – Что это за истерики такие? Устал, говоришь, бедненький? Ах, ну да, тебя же нас охранять приставили, притомился переодеваться да программки таскать. Это же у тебя пропали родные, это ты потерял работу, тебе перемывает кости все интернет-сообщество! Конечно же, давайте все пожалеем несчастного Илью! – рявкнула она.

Денис не вмешался в их перепалку. Переваривая информацию, он думал, что и сам мог бы сложить два и два. Ведь мама пришла к нему до того, как заварилась каша, значит, эти события не связаны между собой. Но что? Что могло произойти? Почему она ушла, не оставив даже записки? Наличие другого мужчины исключается, маме достаточно и отца тетешкать. Значит, случилась беда… Одно к одному, и никакого просвета.

– Извини, – тем временем сказал Илья, уставившись на свои колени. – Наверное, я ожидал немного другого. Я помню, как мечтал о будущем. Умные, начитанные, богатые. Нет умирающих в нищете, нет болезней, сиротства, унижения. Представлял себе большие города, где у всех есть работа, дом и семья. Где никого не убивают, нет войны . Но я ошибся. Ничего не исчезло, оно только спряталось под шелухой благовоспитанности. У вас чистенькие манеры, вежливость и отчужденность. Вы все погрузились с головой в прекрасный мир, и перестали замечать то, что творится у вас под носом. Ваши алкаши, сдыхают возле мусорок, никому не нужные. Бездомные собаки и прочая скотина лежит отравленными трупами, причем, травите ее вы же, не стесняясь. А пожилые? Бабули, которые возле подъездов сидят со смертью в глазах? Вы все бесконечно одиноки, вы не нужны друг другу! Я чувствую себя, как в коконе. Я не понимаю, зачем вы живете. Вы стремитесь высвободить побольше времени, чтоб потратить его на компьютеры. Вы тратите время на компьютеры, но вам все равно кажется, что его мало. У вас есть все, а вам не хватает, вы смотрите на других и снова бежите искать это «все». Вы придумываете себе дела, пытаетесь стать лучше, вырасти над собой, и все равно несчастливы. А знаешь, почему? Вы не живете. Вы – доживаете. У вас нет веры, нет сказок, нет надежды. Вы пробороздили океаны, исследовали космос, заглянули в недра Земли, и вам не о чем мечтать. Да вы и не хотите, стремясь прожить поспокойнее, прикрывшись тем, что вы делаете что-то полезное. Вы не мечтаете о бессмертии, зная, что его нет. Вы опошлили бессмертие, заменив его на здесь и сейчас. И вы все, как один, несчастливы. Я так не хочу. Слышишь! Не хочу! Пусть я прожил всего двадцать, но я помню, как билось мое сердце, как болело и радовалось оно. Ему не требовалось ездить по нарисованной дороге, чтобы чувствовать….

Илья говорил негромко, но быстро и сбивчиво. Кудри его разметались и тряслись при каждом слове. Над верхней губой блестел пот, а глаза приобрели щенячье-потерянное выражение. Марине хотелось закрыть уши, спрятаться от тяжелых слов, что падали железными звеньями на душу, но не слушать не могла. Она смотрела, широко раскрыв глаза, и чувствовала, как в ней зажигается странный свет. Будто все это она уже знала, чувствовала, и забыла однажды, уснув. Он вернул ей себя. Прав он, тысячу раз прав! Помогала ли она бы Денису, не коснись ее похищение? Конечно, нет, если и узнала бы, то только у Интернета бы сидела, наблюдала бы по ту сторону экрана. Вся ее жизнь – по ту сторону экрана.

– Едем? – спросил Денис, заведя мотор.

Из дневника И.Б.

Пришли белые. Пришел Колчак в Омск, и все изменилось. Ввели военный коммунизм. Мы теперь непонятно в какой власти, а я окончательно лишился всех прав. Комиссариата больше нет, а мне и не надо. Моих среди тех не осталось. Если бы не возраст, пошел бы учиться в фельдшеры, но не уверен, что потяну. Стала иногда сниться мне в своем платье, плачет, что не постирал его, когда клал. Я уже и не знаю, чему верить, может, и вправду тот свет есть.

Близко сошелся с нашим врачом. Петром К. Он открыто не распространяется, но он как раз из тех, кто Колчаку рад. У нас-то большинство еще за красных, да и слух прошел, что партизан вчера расстреляли показательно, так сочувствующих много. Семья у него на пароме погибла, за льдину зацепило. Двадцать человек как языком корова слизнула. Так что ему по ночам дежурства тже нравятся.

Мы сначала в шахматы играли, он меня все побеждал, а потом и спрашивать осторожно друг друга стали. Так и рассказал я ему однажды о своем тяжелом сердце. А он так усмехнулся нехорошо, блеснул из-под узких серебряных бровей глазами. «Ты, значит, кровопийцей был. А не скажешь…»

Слушаю я его, про то, как врачей прижимают, про писателей, значит, что уехали массово. Мол, вся интеллигенция покинула Россию, из чего будем дальше строить страну. А сегодня пришел и сказал мне, еле-еле слышно: «Церкви уничтожать будут. Не нужны они большевикам, смущать умы крестьянские». Честно сказать, я смутился. Сам я в Бога не сильно-то веровал, над бабкой больше смеялся с ее иконами, но знаю, как помогает в беду людям. Проститутки вон наши, из-под мужика вылезут – и туда же, молиться. Уничтожить! «Вера должна быть одна – в победу большевизма», – зачитывал мне Петр. И вот сижу сейчас, пишу и вспоминаю себя год назад. Спроси меня, кто я – отвечу, что большевик по крови, верящий в светлое, построенное вместе. А сейчас? Где правда-то?

Уже, кажется, и не знаю.

Глава 13

В номере царили советские времена. Серые, в крапинку от плевков стены, узкая кровать – одиночка, перестеленная свежими простынями и тумбочка со скрипучей дверкой, на которой было вырезано «квн-2002». От штор несло порошком, перебивающим свежий ветерок с гор. Видно было, что горничные изо всех сил старались поддерживать здесь презентабельный вид, но здание требовало основательного ремонта. Таким заинтересуешь разве что группу ностальгирующих бывших одноклассников, да безденежных. Они тут и квартировались. В коридоре, сдвинув столы, шумела компания студентов, репетировавших номер, но Денис не раздражался. Он лежал, уставившись в лампу на потолке.

«Китаец! Обращаюсь к тебе я, Денис. Ситуация затянулась, и затянула в себя огромное количество людей. У нас обоих нет выхода, есть тупик, в котором мы застряли. Я не верю тебе больше, и не верю, что завтра ты вернешь Алису.

Если ты не трус, давай встретимся один на один. Я готов отправиться в любое место и ответить за свои слова. Жду твоего звонка».

Совсем немного времени прошло с того момента, как он вышел в «Яр» за сигаретами и, поймав такси, исчез. Водитель, если и узнал его, виду не подал. Устало молчал, погромче включив радио.

«Основная новость на сегодня – похищение девушки Алисы. Нам удалось переговорить с начальником РОВД, Антоном Васильевым. Вот что он сказал».

Послышался неуверенный молодой голос. Антон явно стеснялся выступления. Или стеснялся того, что он говорит.

«Мы пока не можем огласить никакую информацию, в связи с тем, что следы девушки однозначно теряются в ннституте. Телефон также отследить не удалось. Сейчас у нас появилась зацепка, но говорить об этом в эфире я бы не хотел. Спасибо». Ведущая продолжила: «Ни с Денисом, ни с родственницей Алисы нам связаться не удалось, однако по сообщениям из соцсетей понятно, что поиски продолжаются. В последние часы появилось сообщение, что Алису видели в истринском районе с каким-то парнем. Официальное подтверждение отсутствует».

В этот момент Денис, нервно теребивший пиджак, вырвал пуговку. Она, конечно, сразу закатилась под сиденье, куда он не стал соваться.

«Робби Уильямс отменил все концерты в России…

Заплатив водителю требуемую сумму, он кинул на чай за молчание и вдохнул полной грудью. Как он любил это место! Еще в городе, но уже за его пределами, прямо у подножия сетки гор. Здесь, в стареньких корпусах, служивших пристанищем теперь для веселых компаний, прошло его лагерное юношество. Здесь была и первая сигаретка, и первое пиво, и жамканья по номерам. Он вырос и, несмотря на то, что через ручеек, в пятнадцати минутах отсюда выстроили четырехзвездные таунхаусы с деревянной крутой лестницей и соляной комнатой, он приезжал хотя бы раз в год на пару дней сюда. Теперь он приехал сюда не за спокойствием, а за спасением.

Пошел третий час, как он гипнотизировал телефон. Звонка не было. Сообщение в сети вызвало очередной взрыв от пользователей, ни к чему упоминать истерику Марины, хвала Богам, с ней Илья. Голова стала удивительно ясной, мыслей было совсем немного. Денис выстраивал речь, продумывал, что варианты встречи. Его не занимал запах макарон с сыром из одного номера и доширака с флешем из другого. Он не читал скабрезных комментариев вроде «Задолбали скрываться. Попахивает пиаром или сериалом». «Кажется, нас надувают! То в лес едут, то он драться собрался. Сказочник!».

Денис был предельно собран и мысленно повторял раз за разом: «Илья! Не приходи! Не являйся!». Ему не хотелось втягивать Марину в разборки, да и, он чувствовал, она будет мешать в переговорах. Если они будут, конечно. Она хорошая, но он устал от команд, устал от объяснений, от женского давления. Нужно поступить так, как подсказывает сердце, даже если риск больше жизни. А, чтобы услышать это самое сердце, нужно остаться одному.

Так и шло время медленно– медленно, словно в песочные часы попал камешек. Он вспоминал день, когда пост вышел в эфир. Как все было по-другому! Жизнь текла мирным ручейком, в котором сейчас он видел скуку, разбавленную Интернетом. Каждый день ходил одними и теми же тропами, садился в трамвай и шел в «Тре», пил кофе и смотрел «Тетрадь смерти». Слушал мамины наставления, смеялся над папиной неумелостью и злился, что так уныло живет. И вот сейчас он в водовороте событий, его бросило в самую середину реки. И что же? Оказалось, что достаточно было изменить привычные маршруты жизни, чтобы увидеть, как прекрасно все то, чем он обладал ранее. Он чувствовал теперь себя совершенно другим – и повзрослевшим, и неуверенным, как никогда до этого дня.