Толькины рассказы (дневник военных лет). Часть 1

Тетя Надя поговорила с мамой, успокоила ее, и мама снова уснула. Утром мама почувствовала себя намного лучше и, как обычно, к 8 утра ушла на работу, но потом все чаще и чаще стала жаловаться на общее недомогание, боли в суставах и ломоту во всем теле. Мы с тетей Надей напрасно настаивали на обращении к врачу, мама пыталась убедить нас в хорошем самочувствии, но в итоге, вскоре слегла окончательно. Тетя Надя вызвала врача на дом…

Врач Васильев Семен Ильич пришел достаточно быстро и после внимательного осмотра, прослушивания и постукивания по суставам, назначил маме госпитализацию. Потом врач сходил к коменданту, тот, в свою очередь, позвонил в больницу, и часа через два к нам приехала карета скорой помощи. Маму увезли в больницу, а тетя Надя, по поручению мамы, отправила телеграмму дедушке в Ленинград с просьбой о скором приезде.

Каждый день мы ходили к маме в больницу и со слезами смотрели на слабую, бледную и очень уставшую женщину. Мама старалась улыбаться, нежно гладила нас по головам и говорила слабым голосом – Ничего, сыночки, не плачьте. Я скоро поправлюсь, и заживем мы с вами вместе, как прежде, и все у нас будет хорошо. – Затем взглядом указывала на прикроватную тумбочку, где лежали гостинцы от посетителей. – Давайте, угощайтесь! —Мам, а ты? – А я уже покушала, а это вам оставила, берите!

Долгие годы эта картина стояла у меня перед глазами. Вряд ли мама что-то пробовала, наверняка все сохраняла для нас, но детская вера и соблазн перед конфетами, пирогами, пряниками и яблоками делали свое дело. А в глазах больной мамы отчетливо была видна нежность, вера, надежда и бесконечная материнская любовь…

Болезнь мамы сильно изменила нас с братом. Мы немного повзрослели и сплотились, стали дружнее, вместе готовили обед, расстилали и убирали кровать, я стал лучше слушаться во всем брата. Нам казалось, что мы неплохо справляемся с нашим небольшим хозяйством – по очереди прибирались в доме, самостоятельно ходили в школу и садик. Тетя Надя присматривала за нами, будила по утрам, кормила обедом, но, в основном, мы были предоставлены сами себе, а тетя Надя нас даже хвалила. Как-то раз, когда мы сообща собирали урожай с нашего небольшого огородика, к нам прибежал посыльный мальчуган. Он поведал нам, что маму перевозят в Ленинград, поезд уже на перроне и нужно спешить, чтобы успеть проститься. Мы со всех ног помчались на вокзал.

Учитывая сложность заболевания и отсутствие специалистов данного профиля в центральной районной больнице, главный врач принял решение перевести нашу маму на лечение в областной центр – в Ленинград. На перроне стоял состав без паровоза – успели! Проводница нас уже поджидала и беспрепятственно впустила в вагон, указала место, где находится мама. Наши взгляды упали на белую кровать, и мы в один голос крикнули – Мама! С большим трудом она повернулась в нашу сторону, и мы увидели бледную и изрядно похудевшую женщину. Ее ласковый голос и добрый взгляд, несколько успокоили нас и развеяли наши переживания. Мама обняла нас, благословила поцелуями в темечко, велела вести себя хорошо, ждать приезда дедушки и во всем его слушаться. Мы даже не успели ничего сказать и пообещать, так как, состав качнуло от присоединения локомотива, и раздался протяжный гудок. Мы вышли из вагона, а затем долго махали вслед уходящему поезду. Предчувствие долгой разлуки наполнило наши сердца…

Наше с братом самостоятельное проживание, а заодно и нашу самостоятельную жизнь, в один прекрасный день нарушил приезд дедушки. Прошедший две войны, переживший тяжелейшие условия в оккупации, дед не мог не быть спесивым сухарем, жестким, строгим и требовательным. Но, надо признать, что и справедливость в нем, какая-то, все же была.

Дед сразу же ввел свои порядки, чем нарушил наш привычный быт, а в нашу жизнь вошла палочная дисциплина. Материнскую ласку и внимание заменили матерщина и колотушка. Колотушкой мы прозвали костыль (что-то вроде трости), опора на который поддерживала больную, после ранения, ногу, и который помогал деду при ходьбе.

Вскоре после приезда деда к нам пришла комиссия из горсовета или собеса (точного названия не помню, какой-то орган по делам несовершеннолетних). Комиссия рассмотрела нашу ситуацию и приняла следующее решение. На время болезни мамы нашим опекуном становится дед. Поскольку дед пенсионер, то на свою пенсию он может содержать только одного иждивенца, которым был назначен я (скорее всего в расчет был взят мой младший возраст, а отсюда и экономия в расходах на содержание). Брата же, на время болезни мамы, берет на иждивение государство и его определили на круглосуточное содержание в мой же детский сад (в большом здании детсада была организована такая группа, к ней вел отдельный вход, с другой стороны дома). Это означало, что Витька будет бывать дома только в выходные дни и праздники. В случае продолжительной болезни мамы, я направлялся в первый класс начальной школы №2, а Виктор в третий класс школы-интерната. Выходные мы с братом проводили вместе, а улица для нас стала настоящей отдушиной после домашнего «казарменного» положения.

Стоит ли говорить, как я завидовал брату, он видел деда только два дня в неделю, а я имел это удовольствие каждый день. Но, и за время этого короткого свидания, Витька умудрялся огребать от деда по полной. Создалось впечатление, что дед воспитывает меня по будням, а брата по выходным.

С постели срочно исчезла пуховая перина, вместо нее, на голые доски, дед постелил два старых пальто, простыни тоже были изъяты, дабы не стирать, а одеялом нам служили две какие-то старые, но теплые дерюги. Обед и ужин строго по расписанию, кто вовремя не приходил – автоматически лишался этого приема пищи, а, при оспаривании своих прав, можно было лишиться и ужина. Про баню пришлось забыть, ноги мыли в грязном тазике в общественном туалете, холодной водой и без мыла, а ногти нам стригла, украдкой от деда, соседка тетя Надя. За любую, даже малейшую провинность, наказание получали оба, без разбора ситуации. Виктор, как старший, мыл полы, мне же была поручена чистка картофеля. Еда всегда была одна и та же и мы, даже будучи голодными, отказывались ее есть, за что грозило тыкание лицом в полную тарелку. Увернуться от подзатыльника стоило больших усилий, а дедов костыль мог догнать даже при сильном прыжке в сторону…

Со временем мы привыкли друг к другу, притерлись и даже, можно сказать, подружились, после чего начали совместное ведение нашего хозяйства. Мы с братом, по завершении сбора урожая на нашем огороде, ходили в лес за опятами. Дед сделал из даров огорода какие-то заготовки, часть грибов засолил в зиму, остальные пожарил с картошкой. Мы с Витькой трескали за обе щеки и нахваливали деда, тот был доволен и даже… улыбнулся нам в ответ. Мы хитро переглянулись и про себя отметили, что впервые видим улыбку на лице нашего деда.

Но от однообразной и, в основном, растительной пищи, а еще с учетом того, что и хлеб выдавался строго по норме, мы оба постоянно испытывали чувство голода. Как-то завхоз ФЗУ тетя Лиза дала нам два ведра яблок. Зная скупердяйство деда, мы, на пути домой с угощением, несколько раз остановились и приложились к лакомству, в результате чего нами было съедено по четыре немытых яблока, о чем мы, впоследствии, не пожалели. Дед, едва получив яблоки, тут же наложил на них вето. Одно ведро пошло на изготовление компота в зиму, а второе дед, с очень строгим взглядом в нашу сторону, поставил под кровать. К тому времени мурашки от взгляда деда у нас уже прекратились, но оба поняли, что наступил строгий яблочный дефицит, а значит не зря мы тайком полакомились! А на общем фоне этой радости «бурление» в животах показалось нам какой-то мелочью, которая не стоила нашего внимания. Да и скряга-дед, надо отдать ему должное, все же выдавал нам по одному яблоку в день. Один раз мы предприняли ночную попытку угоститься по яблочку, но чуткий сон и костыль деда напрочь отбили подобные выходки.

Постепенно наступила осень, и мы с братом пошли в школу. Виктор оказался в интернате, там он жил, учился и питался, домой приходил лишь на выходные. Я же пошел первый раз в первый класс и буквально через неделю мне там наскучило. Конечно, если бы Виктор был рядом, он бы смог меня поддержать и настроить на учебу, но рядом оказался только мой лучший друг по садику Вовка, с которым мы оказались еще и в одном классе. Два разгильдяя с похожими судьбами – он тоже без отца, мамы у обоих в больнице (так уж совпало на тот момент), оба жили с бабушками-дедушками, а потому, мы сплотились еще крепче и получали большое удовольствие от совместных шалостей…

Отучившись с чувством ответственности неделю-другую, мы с Вовкой решили заняться чем-нибудь более серьезным. Каждый день, делая вид, что уходим в школу, мы встречались в условленном месте, прятали в нашем тайнике школьные сумки и строили планы на предстоящий день. Поначалу просто слонялись по лесополосе, бродили по парку, ходили на большой стадион, болтались по каким-то подворотням и сараям, но очень скоро бесполезное времяпровождение нам наскучило. В конце концов, постоянное чувство недоедания потянуло нас на рынок. Выбрали сразу центральный, поскольку встреча с кем-либо из знакомых на местном рынке не входила в наши планы. Здесь мы просто ходили и попрошайничали! Сердобольные продавцы-женщины, из сострадания, угощали нас то молоком, то хлебом, то пирожками и яблоками, а иногда просто семенами подсолнечника (жареные семечки). Нам это очень даже понравилось, здесь мы быстро освоились и стали ходить сюда каждый день, как на работу. Но очень скоро колесо фортуны закрутилось для нас в обратную сторону. Во-первых, на большом рынке два маленьких беспризорника очень быстро примелькались и как-то раз мы едва унесли ноги от местного милиционера. Получилось, прямо как в пословице – За двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь! А во- вторых, в один прекрасный день мы, лоб в лоб, столкнулись с тетей Аришей, уборщицей нашего дома-коммуны. На этот раз, видимо от неожиданности, мы вспомнили про свои ноги лишь тогда, когда возможности спастись бегством уже не было. Быстро сообразив в чем дело, тетя Ариша крепко взяла нас за руки, привела к себе домой и очень хорошо накормила. Во время обеда нам была прочитана лекция о правилах поведения детей нашего возраста в общественном месте. Тетя Ариша стыдила нас за плохое поведение и за попрошайничество, предложила представить, каково будет нашим больным мамам, когда они об этом узнают, а в конце лекции призвала нас к совести и ответственности перед школой и государством. Последней каплей послужила память о наших отцах, отдавших свои жизни ради нашего блага, которые хотели бы гордиться своими сыновьями. На этой ноте мы с Вовкой заплакали и, громко всхлипывая, попросили прощения у тети Ариши, пообещали больше никогда так не делать, вернуться в школу и хорошо учиться. Спустя годы, вспоминая этот эпизод из моей жизни, я не перестаю удивляться – каким же мощным педагогическим талантом была наделена простая уборщица! А может, и не простая вовсе? Женщине с такой внешностью сложно скрывать, даже под спецодеждой уборщицы, свою красоту и грацию, образованность и благородство, а еще чистоту души и потребность в помощи ближнему… В то время многие старались скрыть свое дворянское происхождение. Кем бы ни была тетя Ариша на самом деле, но именно ей досталась роль первого в моей жизни взрослого друга и наставника…

На следующий день мы с Вовкой, уже какими-то обновленными, явились в школу. До занятий нас не допустили и, спустя какое-то время, мы с нашей учительницей оказались в кабинете директора. Здесь мы узнали, что нам удалось прогулять уже три недели и изрядно отстать от основной школьной программы. Как ни странно, но тронувшее наши детские души общение с тетей Аришей, максимально подготовило нас к предстоящей «экзекуции»! Разговоры об исключении из школы, учете в детском отделе милиции, учебе в каком-то специальном режимном детском интернате, вызвали у нас гораздо меньше слез, чем более короткая беседа с тетей Аришей. После слез и обещаний мы были прощены и допущены к занятиям. Назавтра нас ждали в школу с родителями (об их отсутствии и наличии только дедушки и бабушки мы умолчали намеренно – а вдруг, как-нибудь да пронесет). И пронесло! Неделю «прокормили училку завтраками», потом объяснили свои ситуации с мамами и услышали долгожданное – Хорошо, я вижу, что вы стараетесь и исправляетесь, давайте подождем выздоровления ваших мам, а потом я с ними встречусь и поговорю. – Мы в оба голоса запричитали – А может не надо их расстраивать после болезни, мы же уже исправляемся! – Педагог слегка улыбнулась в ответ – Я подумаю, но смотрите, вы мне обещали! – Наша первая учительница, Кулиничук Надежда Григорьевна, в то время молодая и красивая девушка взяла над нами шефство. По окончании занятий Надежда Григорьевна давала нам каждый день 50 копеек на двоих и отправляла нас на обед в среднюю школу №3, где была столовая. После обеда, по два часа каждый день, она вела с нами дополнительные занятия – таким образом мы наверстывали упущенное во время наших прогулов. Мы с Володей оказались вполне способными, очень легко догоняли остальных и уже через месяц мы успевали по всем предметам наравне со всем классом! Учиться мне очень понравилось, я настолько увлекся, что уже не желал ничего другого. Кроме того, как и в детском саду, меня назначили запевалой, и я целиком погрузился в общественную жизнь нашей начальной школы. Но вот с дисциплиной, видимо по наследству от сада, у меня было очень плохо. Я заикался и этот недуг вынуждал меня говорить нараспев, что становилось поводом для насмешек со стороны одноклассников. Не желая с этим мириться, я давал хороший отпор любому обидчику, доходило, иногда, и до кулаков. В момент выяснения причины возникшего конфликта, я, как назло, от волнения начинал заикаться еще больше, что, как правило, сводило мои объяснения на нет. Зато мой обидчик болтал, как помело, и указывал пальцем на меня. В результате, виновным назначали меня, «неуд» по дисциплине тоже доставался мне, а дразнила выходил сухим из воды, хотя и знал, что ответит по полной во внеурочное время. Но в целом, даже несмотря на неудовлетворительное поведение, я стал твердым хорошистом, а по отдельным предметам даже отличником. А вот моего лучшего друга Володи хватило не на долго. Он, хоть и обладал хорошими способностями к учебе, но, видимо, лень-матушка не давала ему их развивать и, спустя какое-то время, он взялся за прежнее. Как и в прошлый раз, но уже без меня, он начал с прогулов, а потом и вовсе забросил школу. В результате, остался на второй год и на этом наши пути-дорожки разошлись…

И вот наступил долгожданный день! Однажды зимним вечером домой приехала мама! На ней была новая хорошая зимняя одежда и теплая беретка на голове. Обнялись и расцеловались с дедом, обняла и расцеловала меня, затем спросила до боли родным и знакомым, ласковым и нежным голосом – А где Витюшка? – Не знаю, что тогда на меня нашло, но я в присутствии мамы осмелел и, удивляясь самому себе, начал сдавать деда по полной! Дед, наверное, тогда подумал – Во стукачек растет! – Но я, ведомый детской наивностью, помноженной на обиду и уверенный в маминой защите начал выкладывать все под чистую. Я сказал (нараспев, по причине заикания), что Виктор живет в интернате, а я бегаю к нему на подкорм, что дед не кормит и бьет костылем. Дед, в свою очередь, начал было оправдываться, мол, я все вру, а еще и сам озорничаю, не слушаюсь и грублю, а вдобавок ко всему еще и плохо учусь. При этом даже пытался, по привычке, огреть меня костылем, но мама не дала. Маме и не нужно было ничего объяснять, она сама все прекрасно видела и, зная деда, понимала. Налицо голые доски без перины и скудный обед, дедов костыль и грубая матерщина. Мама прибралась в комнате, затем, под ворчание деда, на столе оказались разные вкусности, которых на этом столе давно не наблюдалось. Здесь были конфеты, пряники, пирожки, булочки с виноградом (изюм) и даже бутерброды с колбасой! Сразу чувствовалось возвращение долгожданной хозяйки из областного центра, да еще и из нашей культурной столицы. Перед сном на свое место вернулась пуховая перина, простыня и одеяло с подушками. Я пожалел, что Витьки нет с нами – вот бы порадовались вместе возвращению в наш дом уюта, тепла и материнской любви! Впервые за долгое время, я лег спать сытым, довольным и счастливым…

На утро дед заворчал пуще прежнего, засобирался домой в Ленинград, где постоянно проживал у сына. Перечить ему, и уж тем более уговаривать еще погостить, никто и не думал. Мы с мамой после завтрака отправились на прогулку в город. Зашли на вокзал и купили деду билет на вечерний поезд, посетили парикмахерскую и побывали в бане. А мне от мамы был пожалован целый рубль, который я долго берег, но потом все-таки проел в столовой. Вечером после ужина мама попросила соседа-шофера отвезти деда на вокзал. На прощание дед обнял и поцеловал маму, меня просто потрепал по голове, закинул свою котомку за плечо и привычной хромой походкой, опираясь на свой костыль, медленно вышел из нашей двери и из нашей жизни. Больше нашего деда мы никогда не видели… Таким вот образом, для дедушки, по его словам, закончилась каторга с двумя бандитами и он, наконец-то, обретет покой и поедет к сыну на отдых. Что же закончилось для нас с Витькой – мы решили не выяснять. Вскоре мама перевела Виктора в обычную школу, и мы вновь зажили слегка забытой, но все же привычной и размеренной жизнью нашей семьи из трех человек. На душе пели птички, а за окном слегка потрескивал мороз.

Незаметно подошло лето, я перешел во 2-ой класс, брат в 4-ый. После посевной на нашем огородике мама собрала семейный совет. – Сыны, я вижу, что вы у меня повзрослели и уже стали моими помощниками! Есть возможность увеличить наше хозяйство. Соседи уезжают жить в Украину, продают козу и уже приспособленный для содержания скотины сарай. Сарайки мы обменяем, а для покупки козы я продам что-нибудь из одежды. Зато всегда будем с молоком, творогом и сыром. Только от вас нужна помощь – вы пасете козу, убираете из-под нее и заготавливаете сено в зиму. Я беру на себя дойку и приготовление молочных продуктов. – Нашей радости не было предела! Вместе с козой нам по сходной цене достались еще четыре курицы-несушки! Мы с братом, окрыленные маминой оценкой и ее доверием, рьяно приступили к исполнению своих обязанностей. По очереди пасли козу и убирали навоз, все лето серпом жали траву, сушили и убирали на второй ярус сарая в зиму. С курами оказалось и того проще – кормили их хлебом и разными крупами утром и вечером, а в течении дня они гуляли в районе сараев и сами себе находили пропитание. Наступило счастливое для нас время! Да, козу звали Зойка…

1937—1941гг

Наш сарай мы обменяли на приспособленный для содержания живности с доплатой в 45 рублей. Козу купили за 200 рублей, звали ее Зойка. Она была серая с белыми пятнами и маленькими черными рожками, длинной клиновидной бородкой и коричневыми, даже шоколадного цвета, глазами. На первый взгляд, Зойка кажется немного злой и недовольной, но на самом деле, коза вполне спокойная, дружелюбная и послушная. К новым хозяевам, то есть к нам, Зойка достаточно быстро привыкла, и мы с ней подружились. Для покупки козы маме пришлось продать что-то из хорошей одежды и еще какие-то вещи, потому что ее зарплаты явно не хватило бы. Мама нас успокоила – Ничего, сынки, зато мы при хорошем питании, а наша живность еще поможет нам заработать за лето, там уж и куплю что-нибудь.

В марте коза принесла двух козлят – сына и дочку. Козленка, с упрямым белым лбом, назвали Сокол, а мелкую и слабую на ножки козочку, Майкой. Первое время, до лета, козлята жили у нас в комнате, ох уж и проказниками они были! Бегали, скакали, играли, стукались своими маленькими лобиками, запрыгивали на стулья, сундук и даже на высокий стол. Со стола лихо гарцевали на печную плиту, обжигались, жалобно блеяли, а потом снова за озорство! Полюбили с разбега бодать массивный сундук, но сообразив, что сундук не поддается, переключались на что-нибудь другое. Постоянно опрокидывали ведра, скамейку, стулья, раскидывали по всей комнате обувь, стаскивали на пол скатерть со стола, простыни и покрывала с постели. Когда их кормили и поили, Сокол постоянно обижал сестру – отталкивал от предназначенной для нее миски, а к своей не подпускал. Пришлось вводить для них раздельное питание и выводить, поочередно, в коридор на веревочке. Питание для козлят мы старались распределять строго поровну, но более слабой Майке всегда выделяли немного побольше.

К середине мая подросла трава, и мы с Витькой начали выпас всего козлиного семейства. Самым лучшим местом для выпаса был лес, где питания для коз просто в изобилии! А ели эти обжоры все подряд – и траву, и нижние ветви деревьев, могли даже целиком обглодать кустарник. Поначалу мама ходила с нами и учила нас как присматривать за козами, но мы очень быстро и успешно освоили это ремесло и справлялись самостоятельно.

А недели через две в нашем «полку» прибыло – две соседские козы Нюрка и Марта. Соседи обратились к маме с просьбой о выпасе своих коз вместе с нашими, с оплатой по 15 рублей в месяц за каждую. Таким образом, в наш семейный бюджет поступал дополнительный доход, а у нас с братом появилось целое козлиное стадо. Очень скоро мы с козами настолько привыкли друг к другу, что у нас появилась возможность совмещать полезное с приятным. К нам присоединились наши друзья, пацаны с нашего двора и мы вспомнили былые времена – сражения на шпагах, поход и пикник на природе, дворовые подвижные игры и многое-многое другое. Мы играли с ребятами, а козы уходили в чащу леса и бродили там сами по себе, но стоило только их позвать, они все вместе являлись по первому зову. Получалось очень даже занимательно – и козы сыты и нагуляны, и пастухи сыты и наиграны! В результате, мы и козы настолько привязались друг к другу, что нам иногда казалось, что пасем не мы их, а они нас!

Постепенно наше хозяйство разрослось. Мама купила еще несколько кур и цыплят, а потом еще и кроликов, после появления которых нам с Виктором пришлось разделиться. Кроликам требовался отдельный уход, они очень быстро размножались и еды для них требовалось все больше и больше. Основной рацион для кроликов – это трава, значит в зиму ее нужно заготавливать, а на «армию», которая вскоре у нас появилась, травы требовалось не менее, чем для коз. Вот и стали мы оба начальниками – я над козами, а Витька над кроликами и курами, только вот и нагрузка на каждого возросла соответственно. Оба жали траву серпами с учетом зимних запасов, выгребали за своими подшефными навоз, поили их водой. Но у меня была все же одна отдушина – ежедневная прогулка с козами по лесу, во время которой можно было и отдохнуть, и поиграть, и вкусно пообедать. На многочисленные просьбы брата поменяться обязанностями я регулярно отказывался, ссылаясь на распоряжение вышестоящей инстанции (мамы). Вскоре у Виктора появился помощник наш друг Антон Шевченко и брату стало намного легче, вдвоем они быстрей освобождались и приходили к нам в лес на игры, пикник или просто отдохнуть. Антон был другом нашей семьи, мама его очень любила. Летом он с большим удовольствием подменял нас по очереди, когда мы уезжали на смену в пионерский лагерь, а мама платила ему какую-то сумму деньгами. В начале войны Антон гостил у бабушки в Ленинграде и оказался в блокаде, судьба его неизвестна.

С развитием нашего, уже не маленького, хозяйства на наши с братом детские плечи легла такая же не маленькая нагрузка, но зато наш труд был щедро вознагражден! В нашу семью пришел относительный достаток, и мы были обеспечены питанием! Коза давала по 3 литра молока в день, этого хватало и на еду, и на изготовление творога и сыра, куры давали яйца и мясо, а кролики шли на мясо и на мех. Излишки мяса и молочных продуктов мама успешно продавала соседям, кроличий мех охотно скупал знакомый скорняк (обрабатывал шкурки и шил из них меховые изделия). Мы все трое были очень рады наступившим переменам и с улыбкой вспоминали нашу полуголодную жизнь с дедушкой Яшей. Мы с братом для себя твердо усвоили следующее – лучше много работать и хорошо питаться, чем мало работать и плохо питаться! Прямо, как у В. И. Ленина, получается – «Кто не работает, тот не ест!». Мудрым был наш вождь, предвидел, наверное, нашу историю.

В зимнее время без работы тоже не сидели. Скотина постоянно находилась в сарае в своем стойле, но ухода за ней требовалось не меньше, чем летом. Большим плюсом было то, что мы с братом могли заниматься скотиной по очереди. Помимо «сарайной повинности», мы с братом ходили в лес за дровами и хворостом, столь необходимыми для отопления и приготовления пищи. Большие связанные тюки дров или хвороста привозили на санках, 4—5 таких тюков, в зависимости от зимней погоды, полностью обеспечивали недельную потребность. Обычно мы с братом уделяли этому занятию один день в неделю, как правило, воскресенье, живность тогда была на мамином попечении. Иногда ездили в лес по очереди, тогда каждый из нас привозил, в среднем, по 3 тюка в неделю. Бывало, но очень редко, когда покупали готовые дрова у заготовителей.