Заведомо проигрышная война

Но это было давно. Очень давно.

Резкий звонок служебного телефона разорвал тишину кабинета. Денис вздрогнул, оторвавшись от документов. На экране горело: «Секретариат гендиректора. Горный Феникс». Он сделал глубокий вдох и принял вызов.

– Денис Сергеевич, с вами хочет поговорить Сергей Геннадьевич. – Голос помощницы отца был идеально вежливым и безличным.

Лишь легкое движение пальца, постукивающего по ручке кресла, выдавало внутреннее напряжение Дениса.

– Соединяйте.

В трубке воцарилась тяжёлая пауза, затем раздался низкий, холодный голос:

– Ты забыл оставить машину. – Ни приветствия, ни предисловий.

Денис стиснул челюсть:

– Её сегодня пригонят из сервиса.

– На чём тогда будешь ездить? – голос отца прозвучал язвительно. – На метро? Как простой клерк?

– Если понадобится – пешком пойду. – Денис встал, свободной рукой поднимая тот самый школьный снимок. – Я принял решение.

– Решение? – отец фыркнул. – Ты две недели играешь в независимость. Но без меня ты никто.

– Вот и проверим. – Денис резко перешёл на деловой тон. – Если вас интересует только машина – её вернут к вечеру. У меня совещание.

Он бросил телефон на стол, не дожидаясь ответа. В опустевшем кабинете только тикали часы, отсчитывая секунды.

Много лет назад он вложил все свои накопления в стартап своего друга – ту самую игровую студию, которая теперь превратилась в успешный бизнес. Акции давно приносили стабильный доход, позволяя чувствовать себя независимым. Отец до сих пор не знал об этом – Денис специально держал свои инвестиции в тени, наслаждаясь мыслью, что однажды сможет бросить это «Я не нуждаюсь в твоих деньгах» по-настоящему.

Когда друг в шутку сообщил, что «та самая Алеста» подала резюме в их юридический отдел, Денис сначала сделал вид, что едва помнит эту историю. Но вечером перечитал её рекомендации трижды. А наутро неожиданно для самого себя сказал: «Возьми её. Она всегда была чертовски талантлива, хоть и невыносима».

Денис бережно разгладил снимок пальцами, задерживая взгляд на двух улыбающихся подростках. Он аккуратно положил фотографию во внутренний карман пиджака, прямо над сердцем. Внезапно осознав, что уже несколько минут бессознательно улыбается, он резко выпрямился и потянулся к папке с документами.

Достаточно сантиментов, – мысленно отругал себя Денис, но сознание упрямо возвращало его в тёмный кабинет отца.

***

Тяжёлые портьеры, дубовый стол с золочёной инкрустацией. Отец стоял у камина, его лицо освещалось трепещущим пламенем. Мать сидела в кресле, её тонкие пальцы сжимали хрустальный бокал.

– Ты должен думать о семье, – голос отца звучал как приговор. – О будущем.

Денис стоял навытяжку, но в глазах горел бунт:

– Вы имеете в виду ваше будущее? Ваши амбиции?

Мать даже не повернула головы, наблюдая, как отблески пламени играют в рубиновом вине:

– Не будь ребёнком. Ты не можешь просто отказаться от обязанностей.

– Значит, по-вашему, обязанность – жениться на одной из девушек из вашего списка? – голос Дениса дрогнул, выдавая боль, которую он тщетно пытался скрыть.

Отец медленно поднялся, его тень легла на сына:

– Либо ты женишься до конца года, либо лишишься всего. По правилам семьи твоя доля перейдёт к тебе только после женитьбы. – Он обвёл сына ледяным взглядом. – Если не способен нести ответственность за женщину, как я доверю тебе бизнес?

Тишина повисла тяжёлым занавесом. Где-то за окном завыл ветер.

Денис сжал кулаки, и когда он заговорил, его голос звучал низко и опасно:

– Я был готов взять ответственность. Готов был жениться много лет назад. Но вы сами разрушили это.

Отец ухмыльнулся, поправляя манжеты:

– Эта твоя юношеская инфантильная увлечённость? Мы спасли тебя от ошибки.

– Прошло уже столько лет, – равнодушно вступила мать, наконец поворачиваясь к нему. – Неужели ты до сих пор не смог забыть ту девку?

Денис горько усмехнулся:

– Забыть? Вы поставили меня перед выбором: либо я разрываю все контакты, либо её рекомендательные письма «теряются», а заявка в университет «затеряется» в архивах. Я согласился, чтобы дать ей шанс. Я годами выполнял ваши условия, ходил на свидания с вашими «кандидатками». – Он сделал паузу, смотря на них с вызовом. – И где результат? Где ваша благодарность за моё послушание?

Отец холодно улыбнулся:

– Мы с матерью годами закрывали глаза на твоё… увлечение. Позволили тебе учиться с ней в одном университете, надеясь, что ты перерастёшь эти детские фантазии. Но всё имеет свой предел.

– Ваши правила умерли для меня в тот день, когда вы заставили меня предать единственную девушку, которую я хотел видеть своей женой, – Денис распахнул дверь. – Больше вам ничего не сломать. Оставьте всё Данилу. Ваши деньги и ваши правила мне не нужны.

Дверь родительского особняка захлопнулась за спиной с глухим, финальным стуком. Денис замер на мгновение на холодном ночном крыльце, и будто плотина прорвалась – мысли хлынули стремительным, бурным потоком.

Три года. Целых три года я мог уйти. Мои инвестиции давно приносят достаточно, чтобы содержать семью. Настоящую. Ту, о которой я мечтал. С ней.

Он зажмурился, пытаясь заглушить внезапно нахлынувшую боль. Образ Алесты ярко встал перед глазами.

Она состоялась. Сама, без чьей-либо помощи. Её карьере уже ничто не угрожает. Меня останавливало лишь одно. Все эти годы… то, что она с ним. С Сергеем. Что у неё появилась новая жизнь, в которой мне нет места. Что, появись я снова, я лишь разрушу её покой. Снова.

Он сделал шаг вперёд, потом ещё один, срывая с шеи шарф, который вдруг стал невыносимо душить.

Но этот разговор… эти вечные угрозы, этот абсурдный ультиматум… Это была последняя капля. Я больше не намерен терпеть. Не намерен подчиняться.

Он остановился посреди пустынной ночной улицы, поднял голову к тёмному небу и глубоко вдохнул.

Я должен знать. Должен увидеть её. Увидеть её глаза. Узнать, помнит ли она меня. Проклинает ли… или давно вычеркнула из своей жизни и живёт счастливо. Я приму любой ответ. Любой.

В его груди что-то сжалось – больно и остро.

Но если… если там есть хоть искра… хоть крошечный шанс, что я ей не безразличен…

Он выпрямился, и в его взгляде, наконец, вспыхнула давно забытая решимость.

…я воспользуюсь им. Не смотря ни на что. Наперекор им. Наперекор всему миру. Я верну её. И на этот раз ничто не заставит меня отступить.

Глава 4

Туман, осевший на стеклах машин и лужах, скрывал резкие очертания зданий, делая всё вокруг немного сказочным, но от этого не менее раздражающим. В такую погоду всегда что-то происходило. Именно в такие дни начинались новые главы, ломались старые договорённости и выяснялось, что ты всё ещё не отпустил прошлое, каким бы взрослым ни казался.

Алеста шла по коридору офиса с внутренним напряжением, будто каждый шаг отдавался эхом в старых школьных коридорах. Она вспоминала, как в восьмом классе Денис написал на доске формулу любви, подставив туда её имя. Тогда вся школа хохотала, а она стояла, сжимая ручку в кулаке, прикидывая, сколько баллов получит за метание ею в затылок шута. С тех пор ничего не изменилось. Разве что ставки стали выше.

Но не эти мысли выбивали ее из колеи, она ломала голову и обзванивала сутками напролет всех, кто мог помочь ей дотянуться до брата. Тимур всегда был упрямым и считал, что сам должен выпутаться из проблем, в которых оказался. Он всегда был слишком гордым и глупым. Несмотря на всё это, из передряг его приходилось вытаскивать старшей сестре.

В обеденном зале её догнала Марина.

– Ты его ударила? – спросила она сразу, подавая стакан апельсинового сока.

– Нет. Но мысленно выстрелила. Дважды. С глушителем.

– Это, считай, даже гуманно, – кивнула Марина. – Он всё ещё смотрит на тебя как на лягушку, которую хочет препарировать?

– Хуже. Как на ту, которая сама его когда-то укусила. И теперь он жаждет реванша.

Марина тихо прыснула.

– Твоя жизнь – это сериал. Жалко, что без рекламы. Хотя… – Она наклонилась ближе. – Ты ведь не забывай: даже злодеи иногда превращаются в любовников.

– Нет. Не в этот раз. У нас история без права на жанровые повороты.

Они посидели в тишине. Вдалеке слышался звон посуды и чужие разговоры, а Алеста смотрела в окно, на улицу, затянутую дымкой. В голове крутилась одна мысль: кто-то вернулся в её жизнь слишком неслучайно. И это значило, что впереди не просто буря, а шторм с громами, вспышками прошлого и предчувствием чего-то очень личного.

Сквозь панорамные окна лился рассеянный свет – серый, безликий, как и большинство зимних дней. Алеста стояла у автомата, машинально тыкая кнопки. Черный костюм, собранные в тугой узел волосы, бледность – все выдавало в ней человека, который провел ночь за документами, а не во сне.

– Алеста Дмитриевна…

Голос заставил ее обернуться. Марк Соколов. Его рыжеватые волосы торчали небрежными прядями, а в глазах читалась та самая робкая решимость, которая бывает только у стажеров, еще не научившихся скрывать свои мысли.

– Я мог бы помочь с вашим проектом, – он поправил очки, которые тут же сползли на кончик носа. – В университете я разбирал похожий кейс по патентам…

Алеста вздохнула. Она помнила его неловкие попытки задержаться после работы, когда у нее был аврал. И особенно отчетливо помнила тот разговор у кулера, когда она, устав от его заботы, бросила: «Марк, у меня есть парень», а он, покраснев до корней волос, пробормотал что-то про «профессиональную солидарность».

– Спасибо, но не надо, – она отвернулась, снова уткнувшись в автомат.

– Но вы же… – Он сделал шаг вперед, и в его голосе впервые прозвучала настойчивость, – измотаны! Очевидно, что вы работаете без передышки…

Какой наблюдательный, прям до жути.

– Дайте мне хотя бы…

– Соколов.

Голос разрезал воздух, как лезвие. Денис стоял в проходе, держа в руках два стакана с кофе. Его взгляд – холодный, оценивающий – медленно скользнул с Марка на Алесту.

– Вы в курсе, – он говорил тихо, но каждое слово падало, как камень, – что договор по «Вектору» должен быть у меня через час? – он шагнул вперед, намеренно встав между ними.

Марк побледнел.

– Я… почти закончил…

– Ой, Денис Сергеевич, а кофе-то на двоих… – Ольга из бухгалтерии, проходя мимо, игриво подмигнула.

– Себе взял, – сухо ответил он, прижимая оба стакана к груди. – Соколов, – Денис даже не повернулся, – если через сорок минут не увижу договор – будете объясняться перед гендиром.

Марк кивнул и быстро ретировался, но Алеста успела поймать его последний взгляд – растерянный, обиженный.

Денис все так же стоял рядом, его пальцы слегка постукивали по стаканам.

– Ты… – Тихо начала Алеста, но он резко развернулся.

– Работай, Озерская.

Тишина после ухода Дениса повисла плотной завесой. Алеста стояла неподвижно, ощущая на себе десятки любопытных взглядов. Ольга из бухгалтерии, не скрывая интереса, прикусила губу, ее алые ногти замерли над клавиатурой. Молодой стажер из соседнего отдела резко отвернулся, делая вид, что углублен в документы. Даже обычно невозмутимый системный администратор Костя замедлил шаг, проходя мимо с сервером в руках.

Прекрасно. Теперь весь офис будет обсуждать этот спектакль, – мысленно скривилась Алеста, поправляя прядь выбившихся волос.

Она медленно направилась к своему рабочему месту, чувствуя, как по спине бегут мурашки. В голове крутилась одна мысль: Он делает это специально! Хочет, чтобы меня донимали расспросами, чтобы коллеги шептались за моей спиной! Настоящий изверг!

Кабинетный лабиринт казался сегодня особенно длинным. Когда она наконец добралась до своего стола, то замерла. На аккуратно организованном рабочем пространстве стоял стакан с черным кофе. Ее пальцы непроизвольно сжались. Но выбросить стакан под оценивающими взглядами коллег она не могла – это мгновенно стало бы офисной сенсацией.

Она медленно опустилась в кресло, отодвинув злополучный стакан к самому краю стола. Кофе пахло слишком знакомо – тот самый сорт, который она предпочитала ещё в университете. Эта деталь разозлила её ещё больше.

Как будто ничего не изменилось…

За соседней перегородкой послышался шепот:

– Видела? Он сам принес ей кофе…

– Говорят, они когда-то вместе учились…

– Да бросьте, это же просто начальник заботится о подчинённых… – прозвучало с таким сладким сарказмом, что у Алесты по спине пробежали мурашки.

Она громко ударила папкой с документами об стол, прервав этот поток домыслов.

Алеста закрыла за собой дверь квартиры, прислонилась к ней спиной и, наконец, сбросила ненавистные каблуки. Они упали на паркет с глухим стуком, словно вынося приговор этому дню. Пальто скользнуло на спинку кресла, следом полетел шейный платок. Она потянулась, ощущая, как ноют мышцы после долгих часов в неудобной позе за рабочим столом.

На кухне она механически включила чайник, но, увидев в шкафчике пачку любимого кофе, передумала.

Слишком много кофе сегодня. Слишком много нервов. Слишком много Дениса.

Пальцы сами потянулись к телефону. Экран ожил, показав фотографию с Тимуром на пляже. Его загорелая рука обнимала её за плечи, её смех был таким искренним…

– Тимур, – прошептала она. – Как же мне до тебя дотянуться?

Алеста колебалась пять долгих минут, прежде чем набрала отца. Трубку взяли почти сразу, но голос прозвучал ледяным и отстранённым:

– Алеста. – Пауза, многозначительная и тяжёлая. – Ты хотя бы представляешь, во что ввязался твой брат? Где были твои глаза, когда он опутывал себя этими авантюрами? Старшая сестра… а не углядела за единственным младшим братом.

Алеста сглотнула ком в горле, чувствуя, как привычная вина сжимает грудь.

– Пап… Я… Как дела? Есть прогресс?

– Прогресс? – Он горько усмехнулся на том конце провода. – Прогресс в том, что мы смогли выторговать пару недель. И то, только потому, что у следователя нашлись более срочные дела. Всё остальное – стена. Молчание. Никаких улик в его пользу.

Его голос стал резче, с обвинительной ноткой:

– Ты должна была быть рядом. Должна была заметить, куда он катится. Вместо этого ты погрузилась в свою карьеру, как будто ничего важнее твоих бумаг не существует.

Щелчок. Он положил трубку, даже не попрощавшись. Алеста медленно опустила телефон на стол. Холод от разговора остался внутри, словно лёд в груди. Она обхватила себя руками, пытаясь согреться, но это не помогало. Тишина квартиры давила ещё сильнее, чем прежде.

Стеклянные стены пропускали рассеянный свет хмурого утра, превращая просторное фойе в аквариум с приглушенными красками. В комнате отдыха у широкого окна с видом на мокрый асфальт и серые здания стояла группа сотрудников. Кофемашина булькала, наполняя воздух горьковатым ароматом свежесмолотых зерен. Марк в мятом вчерашнем пиджаке и с тщательно зачесанными набок рыжеватыми волосами разливал кофе по кружкам.

– Вы видели, как она пару дней назад вышла из его кабинета? – Лиза, секретарша с идеальным маникюром и слишком яркой помадой, прикрыла рот ладонью, но ее шепот разносился так, будто она говорила в микрофон. – Дверь закрыта, жалюзи опущены, и вдруг – бац! – она выходит, волосы растрёпаны, губы поджаты…

– Говорят, они вместе учились, – Коля из IT, высокий парень в растянутом свитере и с наушниками на шее, громко вставил, будто комментируя спортивный матч. Он помешивал ложкой в своей кружке, но глаза его скользили по лицам собравшихся, вылавливая реакции.

Тишина.

Алеста стояла в дверях.

Она не вошла – она появилась, как будто материализовалась из воздуха. В своем строгом черном костюме, с волосами, собранными в тугой узел, она казалась холодной и неуязвимой. Но те, кто знал ее давно, могли бы заметить едва заметную дрожь в пальцах, когда она сжала папку с документами.

Разговоры оборвались так резко, что даже кофемашина на секунду замолчала, будто испугавшись.

Марк вскочил, задев стул.

– Я… Я вам кофе сделал, – он протянул кружку, и его голос дрогнул. – Вы вчера говорили…

Алеста едва заметно замерла, когда он протянул ей кружку. Пар поднимался над темной жидкостью, обжигающе горячей – совсем не такой, как ее пальцы, похолодевшие от внутреннего напряжения.

– Спасибо, не нужно, – голос прозвучал мягко, но с той самой интонацией, которая заставляет отступить. Она даже не повернула головы, лишь слегка отвела плечо, когда он оказался слишком близко.

И прошла мимо.

Кофе так и остался в его руке – горький, ненужный, остывающий.

Лиза фыркнула, играя с браслетом на запястье.

– Ну конечно. Теперь она только с начальством кофе пьет.

Кружка в руках Марка едва не треснула.

Тишина снова натянулась, как струна.

И тогда встала Марина.

Она не вскочила, не повысила голос. Она просто поднялась со своего места, поправила складки на бежевом кардигане и медленно подошла к секретарше.

– Лиза, – ее голос был тихим, почти ласковым, но в нем читалось что-то опасное. – Ты всегда столько ерунды говоришь, когда завидуешь?

Лиза открыла рот, но Марина уже отвернулась.

Она подошла к Алесте, стоявшей у окна, и тихо спросила:

– Ты могла бы и сама что-то сказать. Зачем давать им повод?

Алеста ответила не сразу. Она смотрела в окно, где дождь стучал по стеклу.

– А есть ли в этом смысл, Марин? – наконец сказала она, и ее голос звучал устало. – Что бы я ни сказала – у них уже готова версия. Пусть верят в то, что хотят. Мне сейчас не до них.

Марина сжала губы. Она видела, как ее подруга, всегда такая сильная, теперь держится из последних сил. И самое страшное – она не знала, как ей помочь.

Марина вспомнила, как три дня назад умоляла дядю-судью помочь брату Алесты. Рассмотрим, разберёмся – вот и вся помощь.

Алесте не удавалось долго избегать Дениса. Он словно чувствовал ее график, будто заранее знал, когда она останется одна в офисе, когда у нее не будет причины отказаться от встречи. Вызывал по любой мелочи: то отчет требовал перепроверить, то правки по договору уточнить, то обсуждал надуманные риски, которых не существовало.

Кабинет тонул в полумраке. Мягкий свет настольной лампы выхватывал из темноты массивный стол, заваленный папками и документами. За окном ночной город мерцал холодными огнями, их отражение скользило по полированной поверхности стола, как по черному зеркалу.

Раздался резкий стук в дверь – четкий, без тени нерешительности.

– Войдите.

Дверь распахнулась, и в проеме возникла Алеста, залитая светом из коридора. В руках она сжимала папку с исками, которые он требовал к утру.

– Озерская, уже подготовила иски? – его голос звучал лениво, но взгляд был острым, сканирующим. Он скользнул по ее лицу, выискивая малейшую реакцию: сжатые губы, тень раздражения в уголках глаз, легкое напряжение в плечах.

Денис жестом пригласил ее войти. Она шагнула внутрь, дверь закрылась за ней с тихим щелчком, и кабинет снова погрузился в полумрак. Теперь в нем было только два островка света: его лампа и ее фигура у стола.

– Само собой, – ее голос был ровным, но в нем чувствовалась сталь.

– Садись, – предложил он, указывая на кресло напротив.

Алеста осталась стоять.

– Я ненадолго. Вот иски.

Она сделала два четких шага вперед и положила папку точно в центр стола, словно расставляя границы. Не приближаясь лишний раз.

Денис облокотился на стол, сложив пальцы домиком. Его белоснежная рубашка с расстёгнутым воротом открывала чёткие линии ключиц, а галстук, снятый и небрежно брошенный на спинку кресла, казался единственной нотой хаоса в этом безупречном пространстве.

– Между нами снова искрится… профессионализм, – его губы дрогнули в полуулыбке. – Надеюсь, мы не убьём друг друга. Хотя бы не в первую неделю.

Алеста слегка приподняла подбородок.

– Всё зависит от тебя, Чацкий. Если будешь вести себя прилично – возможно, доживёшь до конца квартала.

Она развернулась и вышла, не дав ему времени на ответ. Дверь захлопнулась за ней с тихим, но выразительным щелчком, который отозвался в тишине кабинета болезненным эхом.

Денис устало облокотился на спинку кресла, сжимая переносицу пальцами. В голове звучали обрывки её слов, которые он подслушал в комнате отдыха – голос, полный отчаяния и усталости:

«Брат. Уголовное дело. Денис Чацкий. Всё вперемешку. Как будто кто-то решил протестировать мой нервный ресурс на прочность».

«Всё подтверждено. Его хотят сделать крайним… Постараюсь дозвониться до Арины…»

Перед глазами встал её измождённый вид – тёмные круги под глазами, которые она тщетно пыталась скрыть, сведённые от постоянного напряжения плечи, пальцы, нервно постукивающие по столу во время их последнего разговора. Она буквально таяла на глазах под тяжестью этой ситуации.

«Нет, он сейчас в командировке, на сообщения не отвечает».

И тут же всплыло лицо Сергея. Человека, который видел её страдания каждый день. Который мог помочь – имел связи, возможности, ресурсы – но не сделал ничего.

Гнев к самому себе за собственную слепоту и гордыню смешался с яростной, холодной ненавистью к Сергею. Этот человек наблюдал за её болью, её отчаянием – и оставался в стороне.

Он провёл рукой по лицу, пытаясь стереть напряжение. И вдруг, словно удар молнии – он вспомнил то, ради чего вообще позвал её к себе сегодня.

Чёрт. Чёрт! Нужно было сразу сказать ей о первых результатах…

***

Дождь бил в стекло отельного номера, словно пытался вымыть правду из темноты за окном. Мягкий свет экрана выхватывал из полумрака мужчину в потертой черной футболке, свободных джинсах и потрепанных белых кроссовках. Он резко отодвинул ноутбук, и свет дрогнул, скользнув по его резкому профилю: высоким скулам, напряженной челюсти, едва заметной тени щетины.

Его пальцы с коротко подстриженными ногтями замерли над клавиатурой на мгновение, затем начали нервно выбивать ритм по крышке устройства. В этом стуке слышалось раздражение, сдержанная ярость профессионала, столкнувшегося с чужой игрой.

– Его подставили, – голос звучал ровно, но в этой ровности таилась опасность. Он щелкнул пальцем по экрану, выдвигая вперед строки кода. – Логи по входу в систему дочерней компании ваших родителей подменили. Слишком чисто для любителя. Слишком… профессионально.

Денис стоял у окна, наблюдая, как капли дождя сливаются в серебристые потоки на стекле. Его отражение – высокий силуэт в тёмном свитере, резкие скулы, собранные в тугой узел мысли – казалось призрачным в этом полумраке.

– Кто? – спросил он, не отрывая взгляда от города.

– Аутсорс-команда с биржи. Платежи шли через анонимный сервер, но… – собеседник замялся, поправляя галстук. – Есть один специалист. Он берётся за такие дела, но работает… в серой зоне. Не всегда спрашивает разрешения там, где другие стучатся в дверь. Я не могу связаться с ним, но Артём Витальевич сможет.

Уголок губ Дениса дрогнул в усмешке. Он наконец повернулся, и свет из окна упал на его лицо, подчеркнув холодный блеск в глазах.

– Отлично.

***

Тишина. Только тиканье настенных часов нарушало безмолвие. Денис откинулся в кожаном кресле, запрокинув голову. Потолок с геометрическим узором казался сейчас картой его мыслей – запутанной, с множеством тупиков.

Его пальцы автоматически потянулись к переносице, сжали её – старая привычка, когда нужно было собраться. В голове сплетались нити плана в тугой, болезненный узел:

Спасти её брата – значит получить не просто рычаг. Это ключ. К ней. К её доверию. К тому, что было когда-то потеряно.

Он закрыл глаза, и перед ним возник образ отца в том самом кабинете их родового особняка. Холодный тон, взгляд поверх очков:

"Брак, Денис. Для репутации семьи. Выбирай из достойных кандидатур".

Алеста… Она никогда не была "достойной кандидатурой" в их глазах. Не покорная кукла с безупречной родословной и вышколенными манерами. Нет. Она – живая, непредсказуемая. Та, что смотрела ему в глаза, не опуская взгляда, даже когда её мир рушился.

Воспримет ли это как манипуляцию? Возможно. Но это и искупление. Шанс вернуть всё на круги своя. Исправить ту единственную ошибку, что годами жгла душу.

Его рука сжала подлокотник кресла.

Пусть сначала будет ненавидеть. Лишь бы дала возможность подойти.

Он открыл глаза. Взгляд упал на телефон.

Сначала – дело Тимура. Затем – всё остальное. Шаг за шагом. Как в шахматах. Только ставки выше. На кону – не деньги, не власть. Нечто большее.

Губы тронула чуть заметная улыбка – не радостная, но решительная.

Игра началась. И на этот раз я не отступлю.