Лишний

– Илья, замолчи уже, – недовольно буркнула его красивая спутница в коротком чёрном платье, поправив высокий хвост из тёмных волос на затылке. – Ты утомил меня, Илья.

– Прости, малыш, покорно умолкаю, – ощерившись, расшаркался Илья. – Так сказать, закрываю форточку.

Однако улыбка его мгновенно погасла, сменившись нешуточным испугом. Ведь чуть глубже во мраке странного «здесь» послышался нарастающий треск, который так быстро перешёл в оглушительный скрежет, что Лёша крепко зажмурился и сдавил уши руками, надеясь так спастись от лязга из темноты, но всё зря – темнота оказалась сильнее, и лязг из неё с каждой секундой только крепчал.

– Илья! – зашипела Аня, щурясь и потирая виски.

Лязг не прекращался, а только разрастался, становился глубоким и надрывистым.

– Ты что творишь, Илья! Ты Настю в активный страх втолкнул! Кто её вытащит, кто поможет? Саши нет с нами! А ты…

– А я не хотел, Аня! – заметался в стороны Илья. – Я отвлёкся. Исправим, Аня. Я сам…

– Илья, – растерялась Настя. – Ты что сделал, Илья?..

– Наська, прости, я забыл совсем, – виновато протянул он. И тут же засуетился: – Уходить надо, Дефекты!

Илья схватил Лёшу за плечи, встряхнул его, приводя в чувства, развернул к тусклому свету из соседней комнаты и толкнул вперёд.

– Быстро! Слышишь меня? Уходим!

Уходим и быстро в сознании Лёши, оглушённого скрежетом в незнакомом пространстве, не складывалось в единое целое. Как именно в сумерках возможно что-то «быстро», тем более, когда нужно без малейшего промедления делать «уходим» Ильи? И главное, куда «уходим», когда вокруг надрывается хрипом, пропитанный едкой пылью сам непроглядный мрак?

– Нам нужно окно! – спохватилась Аня и завертела головой, непонятно от чего при этом прикрыв Лёшу собой. – Ищите окно! Настя, не оборачивайся!

Настя и не оборачивалась. Она перебегала взглядом с Ильи на Аню и обратно. Ещё и ещё. Досталось и Лёше, всего один раз. И в горящих безумием глазах Насти, он встретил до боли знакомый безвыходный и непобедимый ужас.

Настя простонала сквозь сжатые зубы и бросилась к выходу. Она точно знала, что делала и зачем. И Илья знал, и Аня. Только один Лёша не понимал, что происходит и, главное, где. Когда же он крутанулся на месте, чтобы хоть немного осмотреться, то так и замер, не в силах пошевелиться – он в просторной полутёмной комнате с высоким потолком в плешинах плесени и стенами в растрескавшейся штукатурке. Сырой, тяжёлый воздух, может, подвал. Позади дверной проём, только двери на месте не было. Как не было и тех самых искомых ребятами окон. Освещение отсутствовало, и тьму зала разбавлял только тусклый свет из соседнего помещения.

Тьма Лёшу не беспокоила, нет. Надрывный скрежет в правом углу – вот что сбивало с толку. Казалось, что железные прутья гнутся и скручиваются, но не выдерживают и ломаются, вдавливаясь друг в друга.

Терпеть этот звук, зажмуриваясь и закрываясь руками, не получалось. Больше пары секунд Лёша не выдерживал, и опять оказывался среди непонятно от чего исходящего скрежета. Он снова и снова пытался объяснить себе происходящее, но оно не объяснялось.

Его рывками тянули назад, но он не двигался и потерянно смотрел туда, где широкий поперечный разлом из ниоткуда легко разорвал стену. Трещина побежала вверх и вниз, ломая панель на части. Рядом появилась ещё одна, и ещё. Они расширялись, пока не соединились в квадрат, в котором секунду спустя проявилось… окно.

Старая в щербинах деревянная рама то и дело подрагивала в великоватом ей проёме в стене. Разбитое стекло звенело от порывов ветра с улицы. Подоконник крошился и осыпался на бетонный пол трухлявыми щепками.

Дневной свет, приглушённый хмурым небом, в секунду заполнил помещение. Мгновение, и все звуки исчезли. И форточка, вот что сразу перетянуло внимание оглушенного Лёши – форточка с перекошенной створкой, с разводами грязи на стекле, висела на одной единственной проржавевшей петле, и визгливо скрипела в пугающей тишине комнаты, которая секунду назад была без каких-либо окон вообще.

– Лёша, уходим! – твердила рядом Аня, тряся его за плечи. – Ты слышишь меня, Лёша!

Лёша хорошо её слышал, но не отрывал взгляда от кривой форточки. Ведь что-то было во всей этой конструкции не так. Конечно, само появление окна посреди стены – это уже «что-то не так», но эта форточка словно манила к себе.

– Не смотри, Лёша, умоляю, – будто издалека донёсся голос ещё минуту назад такой близкой Ани. – Это чужой страх!

Глава 5. Чужой страх

Чужой страх. Лёша очнулся. Только чей? Сам он уж точно не боялся ничего из увиденного. Он обернулся – Настя с Ильёй суетились у двери. Наверное, прошло ни больше минуты, а ему показалось, что ни меньше получаса. И только Аня стояла рядом.

– Иди ко мне, – внезапно пропел за спиной знакомый приглушённый женский голос. – Иди же ко мне, Алёшенька…

Тот самый леденящий кровь ужас, что частенько в последнее время не давал покоя и отнимал рассудок, в секунду пронзил Лёшу так беспощадно, что горло его, словно оцепенело, и он поперхнулся. Не в силах унять дрожь в теле, он сжал Анину ладонь в своей, словно потерять её боялся. Или, что это он потеряется. А потом у выхода раздались истерические рыдания Насти:

– Нет, нет! Не надо, ну, пожалуйста!

Оглянувшись, Лёша замер – Илья зажимал напарнице рот и всё тащил её в коридор. Но с Настей было не справиться. Она выворачивалась, брыкалась и кусалась, лупила парня по коленкам, била локтями под дых и при этом кричала. Взмокший Илья не отпустил Настю, а ещё крепче скрутил. Плач её мгновенно стих, а ещё спустя минуту шаркающей возьми, оба они скрылись из виду в соседней комнате.

Лёшу передёрнуло, когда Аня, пятясь, потянула и его за собой к двери.

– Не смотри, – шептала она, бегая растерянным взглядом с парня ему за плечо и обратно. – Только не смотри на неё, Лёш.

– Иди ко мне, – протянул навязчивый мягкий голос. – Иди же, мальчик мой…

– А я и не хочу, – уронил Лёша, так сильно сдавив ладонь девушки, что она ойкнула. – Я не…

Мерзкий скрип резанул ухо, Аня вздрогнула, и Лёша обернулся.

В таинственное окно по-прежнему лился свет, а вот форточку неожиданно загородила странная тень. Не приглушая свет, не разбивая стекла, не круша раму, тёмная фигура в считанные секунды проявилась внутри зала.

Лёша задохнулся – на подоконнике стояла всё та же проклятая дама в чёрном платье. Лица её было не разглядеть, как и всегда, однако плотно облегающая ткань вуали чётко повторяла силуэт её изящного тонкого носа и пухлых губ. Она плавно повела рукой и мягко склонила голову на бок. Мысли Лёши, ещё секунду назад бешено нагонявшие друг друга, замедлились, чувства притупились, испуг отступил, а сознание заволокло туманом.

Наверное, нужно сопротивляться… Или не нужно. Он уже не мог ни собраться, ни сосредоточиться. Да и зачем? В голове пусто, внутри прохладно и спокойно. Так легко ему никогда ещё не было, а ведь хотелось именно этого. Он ведь уже и не надеялся избавиться от стресса, нервоза и найти желанное равновесие с самим собой. Вот же оно, только дотянись и коснись…

Женщина без лица, словно читая его мысли, грациозно поманила пальцем, тихо так, расслаблено, и Лёша шагнул вперед. Ему хотелось этого, он стремился к ней. Пусть он хрипло дышал, лихорадочно подёргиваясь, пусть сердце его рвалось наружу, круша грудную клетку изнутри, делая невыносимо больно, это его не останавливало. И только когда во рту нестерпимо пересохло и он облизнул губы, ему вдруг показалось, что на них лёд.

Наледь на губах, изо рта пар, ресницы покрылись инеем и мешали нормально видеть, пальцы рук неконтролируемо тряслись, быстро обрастая выпуклыми морозными узорами. Лёша крутанулся на месте и рванул к двери, лишь в последнюю секунду осознав, что сам идёт в руки смерти, но спастись не сумел. Ведь ледяная боль настигла его между лопаток так стремительно, что он только дрогнул, подался вперёд, распахнул испуганные глаза и попытался закричать, но вместо этого на последнем выдохе прохрипел, и в следующую секунду словно промёрз насквозь.

Но это было ещё не всё – внезапно в ту же точку на спине, куда вгрызлась боль, ударил жар. Лёша снова вдохнул и без сил упал на колени. Обхватив живот руками, он завалился на бок и принялся сучить ногами, не в силах терпеть острую резь внутри себя. И только когда его голову за подбородок задрали вверх, в расплывающейся перед глазами реальности, различил неясные черты Ани. В её руке светился и источал пар небольшой фонарик.

– Прости, Лёша, так нужно, – успокаивала она парня, примеряясь ладонью с приборчиком и к его лбу. – Потерпи немного, сейчас оттаешь.

Лёша содрогнулся, ожидая полного испепеления себя живым, но вместо ожогов и волдырей пришло мягкое тепло, которое мгновенно проникло в него через переносицу. Секунда, он и в себя прийти не успел, как храбрая девчонка поставила его на ноги и потащила прочь из комнаты, прочь от странного окна.

– Только не оборачивайся, Лёша! Я прошу тебя, только не смотри! – всё повторяла Аня, прорываясь к выходу. – Только не слушай!

Тепло, приятное и спокойное, теперь лилось в его ладонь. Он, пошатываясь, спешил за Аней, как мог, но то и дело спотыкался, зарывался мысками кроссовок в кучи битых кирпичей и падал, сдирая в кровь колени и руки. Глухо стонал, когда возился на полу, загребая ладонями хлам, когда не мог встать и идти дальше, когда выворачивало ледяной водой. Аня поднимала его – как у неё это получалось, не понимал, – и снова тянула за собой.

И трещины, эти проклятые трещины – их становилось всё больше на стенах. Они не отставали, быстро настигали и, угрожающе хрипя, готовились испещрить собой и ребят.

Вот и проём без двери – добрались. Лёша упёрся в массивный косяк, но вскрикнул и отшатнулся в сторону – пальцы покрылись коркой льда. Когда же над ним послышался треск и посыпались щепки, сквозь сколы в досках просочились сизые пылевые облака, а остатки косяка расщепились, балки его рассохлись, перекосились и поползли вниз, Лёша рванул к Ане и вытолкнул её в коридор – сам уже не успел.

– Нет! – бросилась было к нему Аня. – Лёша…

Над собой он видел деревянные конструкции и пыль, что забивалась в глаза. Он сгорбился и закрыл голову руками. Сердце рвалось наружу, хрипя в горле: «Беги же, беги, глупец!» Но глупцу не ускользнуть из собственного тела. Наверное, нужно бы закричать или выругаться, как делают другие, когда попадают в… Смешно, ведь он по-прежнему не знал, куда попал. Но он не выдавил из себя ни слова. Только знак вспомнился, что видел на раме – разорванный чёрный круг. А потом слепота и беззвучье поглотили его, – короткая слепота и такое же беззвучье, – и вышвырнули из себя так же легко, как втянули, и в ладони его впились занозы.

Он, неестественно скорчившись, сидел на подоконнике старого окна в тускло освещённом узком коридоре и хватал ртом воздух так отчаянно и жадно, будто умирающая рыба. Его знобило как в лихорадке, однако он не оставлял попыток сползти вниз и нащупать пол ватными ногами. Трещин ни на облупившихся стенах, ни на линялом потолке здесь не нашлось. Напротив него застыли Илья и Настя. Девушка больше не рыдала. Трясущейся рукой она указывала на Лёшу и всё повторяла:

– Переход, Илья, этот парень – Переход.

– Прыгайте, Илья! – возглас Ани за спинами ребят привёл их в чувства.

Оказалось, что к ним от той двери, которая только что рухнула на Лёшу, мчалась именно Аня. Доски косяка, взвалившись друг на друга, перекрыли вход в комнату с форточкой и обрушили часть стены, оголив искрящие электрические провода. Только Лёша был не под грудой обломков, а приходил в себя в дальнем конце коридора. Он бегло осмотрел себя, ощупал, ‒ крови нет, всё в порядке. Только в пыли весь, наглотался её, надышался, в опилках, щепках. Живой – он уткнулся носом в дрожащие ладони, часто дышал в них, тепло своё чувствовал и не верил, что всё правда. Кричать хотел от безумия, что творилось вокруг, а сам молчал.

– Илья, прыгайте, – просила Аня. – Прыгайте!

Она неслась, что было силы, а сеть тех самых приставучих трещин настигала её по ободранным стенам, плинтусам, карнизам.

– А как же вы, Ань? – засомневался Илья, уже подсадив зарёванную Настю на подоконник. Потом и сам запрыгнул, встал рядом с девушкой, приобнял её. – Не успеете!

– Прыгайте уже, Илья, – стояла на своём Аня. – Мы следом.

Илья положил руку Насти на тот разорванный круг, что Лёша уже не раз видел, сверху свою, и с силой вдавил обе в раму – они вместе шагнули в никуда.

– Наша очередь! – запыхалась Аня, вскочила на подоконник и указала на место рядом с собой. – Давай же!

– Нет, – отказался Лёша, отступая на шаг. – Я не хочу умирать, Ань…

– Лёша, – просила она, сверля его уставшим взглядом. – Прыгай, Лёша! Я прошу тебя. Я без тебя не уйду.

За спиной раздался скрежет, и он, ссутулившись, оглянулся. Оказалось, это косяк двери, заваливший выход из той странной комнаты, рассыпался в прах. С потолка полетели увесистые куски штукатурки. Бетонный пол вмиг постарел, обнажил гнилые доски и чёрную пропасть в щелях под ними.

– Иди ко мне, Алёшенька, – вновь позвал бесчувственный голос. – Иди же…

Последние слова женщины без лица пропали среди очередной волны треска, и правая нога Лёши провалилась в разлом в полу. Ухватившись за край подоконника, он рванул вверх. Тащил и тащил себя, скребя пальцами по доскам, забивая под ногти ещё больше заноз, и выл от личного безумия. Только усилия его были бесполезны – соскальзывая, он всё глубже уходил в бездну.

Ну, теперь точно всё, и на этот раз ему не спастись. И вот он страшно погибает, и не думая просить о спасении.

Да что же с ним нет так? Всё не так! Весь он и есть одно огромное одержимое тревогами «не так»! Вспыхнув злостью к самому себе слабому, он закричал:

– Помоги мне, Аня, пожалуйста! Не бросай меня здесь!

Аня и не бросала. Она изо всех сил потащила его на себя за одежду, стоя на самом краю козырька – почти на улице.

Нет, Лёша не сдался на этот раз. Он продолжать дергал застрявшую в досках ногу. А когда высвободился, вскочил на подоконник и уцепился за край рамы, однако потерял равновесие, пошатнулся и, размахивая другой рукой, случайно вытолкнул Аню наружу.

Её испуганные глаза – это последнее, что видел он, прежде чем без раздумий бросился вперёд, растерял остатки страха и забыл об осторожности, но всё же перехватил девушку за талию и втянул обратно. Но подошвы его кроссовок подвели – поехали вперёд, он ударился спиной об откос, а потом они вместе с Аней соскользнули вниз.

Новая короткая слепота принесла с собой жёсткий удар спиной о пол, а боль в пораненном плече так сильно отстрелила под лопатку, что Лёша чуть изогнулся вверх на протяжном стоне, и только потом открыл глаза. Свет вмиг ослепил. Но уже минуту спустя зрение вернулось, и он увидел, что рядом замерла Аня. Она поджала ноги к груди и тихо всхлипывала. Он по-прежнему держал её за талию, а сам корчился от прострела в пояснице. Собравшись с силами, он перекатился на бок, крепче обнял её и притянул к себе. Аня прижалась к нему в ответ, уткнулась носом ему в грудь и разрыдалась.

– Говорил же я тебе, не зарекайся, Алёшенька, а ты не поверил, – раздался над ним знакомый голос, а секунду спустя появился и его обладатель.

Первая мысль после увиденного поразила Лёшу настолько, что он внутренне похолодел, выпуская из объятий Аню – это же он сам, только старше, нет, старее. Он зажмурился, прячась в темноте от нового витка помешательства. Потом пригляделся внимательнее и, словно ото сна очнулся – нет, это не он, это хуже, чем худшее из возможного. Над ним нависал самый что ни на есть истинный подвал жизни – тот самый Андрей Анатольевич.

Андрей за плечи уткнул Лёшу в пол и пощёлкал перед его глазами пальцами:

– Живой, Алёшенька?

Лёша замер, узнав в чисто выбритом, стильно подстриженном, а главное – трезвом человеке перед собой оборванца-дворника из своего двора. Да, похоже, Лёша всё же сошёл с ума, а это – психушка. Хотя, какая теперь разница.

Не отрывая взгляда от Андрея, Лёша тихо рассмеялся. Потом громче, и громче, ещё громче и раскатистей, пока смех его не перешёл в истерический хохот. Он уже не мог остановиться, да и не хотел.

– Главное, что живой, – улыбнувшись уголками губ, выдохнул Андрей.

– Я же говорил – Дефект! – довольно хмыкнул Илья, появившись из ниоткуда таким же неотразимым денди, каким запомнился и до выхода в окно.

Он присел рядом с Лёшей и протянул руку, чтобы помочь встать, тот ухватился и с трудом поднялся. Настя тоже была тут, она стояла на коленях рядом с Аней и помогала ей прийти в себя, укутав в пушистый плед.

– Дефекты они такие, – продолжил Илья. – Им веры нет. То вопят от испуга, то закатываются от смеха как сумасшедшие.

– Молодец, Неадекват, – срывающимся голосом подбодрила его Настя. – Ты справился с чужим страхом. Значит, и свой однажды победишь. Что ж, Лёшка, добро пожаловать в Пустоту!

Глава 6. Не хочу помогать

Истерический хохот отступил полчаса назад, оставив головную боль и озноб. Смешно Лёше больше не было, было пусто внутри. Он, насупившись, сидел на полу в уютной комнате обычной городской квартиры, упираясь затылком в стену. Ему, конечно, не мешало бы для начала просто согреться, только здесь даже обычного одеяла не нашлось. Так и приходил в себя без тепла, то и дело судорожно подёргиваясь от накатывающего озноба, пока перед глазами не мелькнула белая кружка, источающая терпкий аромат свежезаваренного чая.

Зябко поведя плечами, Лёша поднял голову – перед ним стояла Аня в свободной чёрной толстовке на молнии с капюшоном и в чёрных брюках с манжетами. В одной руке она держала кружку, другой поправляла волосы. Стройная и симпатичная, пожалуй, всё. Слегка вздёрнутый аккуратный нос, светлое каре, тонкие, почти бесцветные брови и ресницы, бледная едва не прозрачная кожа. Встреть он её в каком другом месте, прошёл мимо и внимания бы не обратил – обычная, ничем не выделялась, не за что глазу зацепиться. И если он больше ее не увидит, то, скорее всего, забудет, как выглядела за неделю. Как все.

Да о чём это он, сам ведь тоже особо выразительной внешностью не отличался. Тёмно-русые непослушные волосы, почти прямые пепельные брови, серые глаза, острый подбородок. Зато своим чуть выдающимся носом – именно чуть – перещеголял бы, пожалуй, всех здесь присутствующих. Хотя, нет, не всех, тут первенство несомненно принадлежало Андрею.

– Выпей чаю, Лёша, – приветливо улыбнувшись, предложила Аня и протянула ему кружку. – Согреешься, и Запустенье отпустит. Вначале всегда так, а дальше привыкнешь.

– Ешь, Неадекват, – буркнула Настя, присаживаясь рядом и ставя тарелку с бутербродами на пол.

Изящная, яркая и красивая Настя вмиг взбодрила Лёшу одним своим присутствием – тёмные длинные волосы, глубокие карие, почти чёрные глаза, пушистые невесомые ресницы, тонкие черты лица, точёная фигура. Вот оно, то, что Лёша уж точно бы не пропустил – девушка в истинном значении этого слова. Очаровательная, притягательная и манящая.

Да что с ним такое сегодня?! Какая разница, как они все выглядят?!

– Вход в Запустенье и выход из него требуют много сил, – продолжила Настя и смерила его оценивающим взглядом. – Не будет сил – не выберешься. Не выберешься – тебя поглотит Запустенье. Это жутко холодно, страшно и больно. Это очень больно.

В тёмных глазах Насти блеснули слёзы, она часто заморгала, не давая им вырваться наружу, и посмотрела на Аню, а та молчала, вжавшись спиной в стену, и потупилась, словно чай рассматривала.

– Я туда больше не собираюсь, – хрипло отозвался Лёша, нарушив повисшую в гостиной тишину. Он отхлебнул из кружки, но обжегся и дёрнулся назад. Больно ухнувшись затылком о стену, он обиженно выдохнул: – И привыкать не собираюсь. И слушать вас тоже больше не буду.

– Но… – взволнованно начала Аня.

Только Лёша не дал ей договорить.

– Я уйти хочу, Ань, – заявил он. – Могу ведь я уйти? Или нет?

– Можешь, – пожав плечами, ответила она. – Домой пойдёшь?

– Куда домой? – процедил парень и резко встал. Мир вокруг мгновенно понёсся по кругу, но Лёша, крепко зажмурившись, устоял. И тут же жёстче высказался: – Нет моего дома больше! Понимаешь, Аня, его нет!

– Твой дом есть, – сдержанно заявил за его плечом Андрей.

Лёша обернулся, сверля хмурым взглядом слишком необычного для себя соседа. Как ни странно, от привычного стиля бродяги в Андрее не осталось ничего. Образ оборванца-дворника неожиданно сменился странной идеальностью, которая теперь бесила парня. Шикарная выглаженная чёрная рубашка и брюки, лакированные туфли, модная кожаная сумка через плечо, в которой, при желании, уместишь ноутбук. Все новое, и только чёрные кожаные перчатки остались прежними.

– Серьёзно? – насупился Лёша. И тут же набросился на мнимого бродягу с обвинениями: – Мой дом уничтожен вашей… непонятно чем! Из-за вас…

– Хватит! – внезапно воскликнул Андрей и впечатал ладонью в косяк двери.

Настя, сидевшая на полу, вздрогнула, осторожно поставила кружку на поднос с нетронутыми бутербродами и замерла.

– Истерику прекратил немедленно! – распалился Андрей. – Твой дом в порядке! И из-за нас ничего не произошло. Это ты и только ты сам попадаешь в Запустенье. Мы здесь ни при чём. Ты сам себя отправляешь в…

– Вот, значит, как, – сердито пропыхтел парень. Он вплотную подошёл к Андрею, чтобы уж наверняка убедить его своими доводами и настоял: – А тот факт, что я сам видел, как «это» расползалось и рушило мою квартиру изнутри, конечно же, не в счёт, так?

– Это была весьма правдоподобная иллюзия. Ты стал участником всего лишь скачка в Запустенье, – отстранено объяснил Андрей. – И да, ты, видимо, и правда Переход.

– Что? – озадачился Лёша.

– Скачок в Запустенье, – развёл руками лже-дворник, наигранно тепло улыбнувшись. – Я не знаю, как, но ты без всяких знаков попадаешь туда. Такого раньше я не встречал. Саша предполагает, что ты особое явление – Переход, и…

– …И всё, достаточно на сегодня, – отмахнулся парень. – Я ухожу. И раз вы утверждаете, что мой дом цел, я немедленно возвращаюсь именно туда!

Круто развернувшись, он поставил кружку с недопитым чаем на махровый край ковра у ног Андрея и зашагал к прихожей.

– Подожди, Лёша! Ты не можешь так просто взять и уйти, – запротестовала Аня. – Не можешь нас бросить.

Вскочив, она кинулась за ним, ухватила за запястье и потянула обратно.

– Могу, Аня, – процедил он и нервным рывком высвободился из рук девушки. – И уйду. И брошу. Как мне выйти отсюда?

– Может, хотя бы выслушаешь? – терпеливо предложил Андрей. – Тебя, Лёша, всё это тоже касается.

Скрестив руки на груди, сосед стоял у светлой стены и равнодушно глядел на Лёшу. Похоже, на самом деле ему было всё равно, останется одержимый парнишка с ними или нет. Хотя, если подумать, то чем он сам лучше? Аня просила помочь, пришла и спасла его там, где никто бы не смог, а он? А он всеми силами вырывался из чужих сложностей. Однако, если бы не её брат и необходимость срочно вытащить его из непонятно откуда с обязательным участием Лёши, явилась бы Аня на помощь? Стала бы рисковать? Это ещё вопрос.

– Как уйти? – настаивал он, отгоняя прочь сомнения в неправильности решения. – Выход где?

Андрей небрежно махнул рукой в сторону окна – на белой раме виднелся символ разорванного круга. И похоже Лёша уже почти разобрался, как это работает. Он решительно шагнул вперёд, и тут же услышал за спиной дрогнувший голос Ани:

– Значит, не поможешь, так?

– Чем я могу помочь, Аня? – еле сдерживая нетерпение, пропыхтел он и обернулся. – Я даже не понимаю, что со мной происходит, где я и с кем. Не знаю Сашу и…

Все замолчали. Аня поджала губы, а глаза её вмиг стали такими воспалёнными, что Лёше показалась – она вот-вот разревётся. Но нет, девчонка упрямо молчала и всё сильней впивалась пальцами в кружку.

– И самое главное, не хочу, – внезапно признался он. – Я не хочу, слышите, не хочу никому помогать.

– Но почему, Лёша? – растерялась Аня. – Ты же не один будешь. Мы вместе…

– Пусть уходит, – неожиданно перебил её Андрей и отвернулся к проёму двери, ведущему в узкий коридор.

Он больше не смотрел на Лёшу и не кривился фальшивой улыбкой. Принявшись увлечённо рассматривать собственные руки в кожаных перчатках, он словно сразу потерял интерес к происходящему вокруг. А пару секунд спустя всё же одарил всех присутствующих равнодушным взглядом и добавил:

– Аня, покажи гостю как правильно выйти. Лучше проводи, чтобы не утянуло куда случайно.

– Но Саша тогда уже точно не выйдет, – тихо отозвалась Аня, глядя только на Андрея. Тот не откликнулся. И она повернулась к Лёше. – Он умрёт, понимаешь? Там же, где и ты только что заблудился! Ты хотел бы там остаться, покрыться слоем пыли и быть похороненным заживо среди гор мусора, грязи и холода? Ответь?