Лишний

Леша растер в жар ладони, отгоняя остатки тошного сна. Он теплый, живой и настоящий, а остальное – обман разума. Все наладится, он соберется и больше не потеряется в кошмарах. Сегодня он главный, а пустым полуночным сновидениям его не растоптать.

Просияв пусть и наигранной беспечной улыбкой, он крутанулся на месте и внезапно налетел на соседа снизу – Андрея Анатольевича, местного дворника. Тот от столкновения с ним отлетел к металлической двери подъезда и, пождав губы и смешно раздув ноздри, запыхтел.

– Извините, – поспешил исправиться Леша, но поймав на себе гневный взгляд Андрея, попятился. – Я вас не заметил.

– Извините? – возмутился Андрей, поправляя прежде ярко-зеленую жилетку.

Засаленная, местами прожженная, с одной поломанной пуговицей у самого горла, но гордо развевающаяся на ветру, одежка эта представилась Леше, повидавшем многое плащом героя-неудачника. Что как раз и соответствовало Андрею, чего уж скрывать.

– Не заметил? – вспылил Андрей, и тут же пальцами нелепо раздвину сам себе веки. – А ты глаза свои разуй, вот так, попробуй! Уши заткнут наушниками, врубят на полную мощность бесовскую музыку и летят неизвестно куда, неизвестно зачем! Паршивцы!

– Не вам меня жизни учить, Андрей Анатольевич, – прыснул Леша и брезгливо покосился на кроссовки собеседника с дырявыми носами и оголодавшей подошвой.

– Неужели? – съязвил дворник.

– За последние пять лет я вас трезвым видел раза два, не больше, – насмешливо заметил Леша. – В бомжа превратились и гордитесь этим. Смотреть противно!

– Чего? – нахмурился он. – Не понял.

– Вы все услышали, Андрей, – метнул словечком Леша.

– За собой следи, юнец, – колюче ответил дворник, назидательно задрав указательный палец. – Жизнь – штука сложная. Сегодня на вершине – завтра на дне.

– Я на дно уж точно не опущусь, – смело дерзил парень. – Я себя уважаю и…

– …И не зарекайся, Алешенька, – перебил Андрей, лениво потягиваясь и почесывая затылок. – Ох, не зарекайся. Запустенье рядом с каждым из нас. И с тобой тоже. Остерегайся собственных страхов. Остерегайся лестниц. И про подвал помни.

– Что?.. – уронил Леша, а у самого мурашки по спине побежали.

– Подвал жизни никто еще не отменял, – сумничал Андрей и, ощеряясь, многозначительно развел руками. – Возьми на карандаш, и не зевай, когда окажешься один на один с дырявым домом.

Едва договорив, Андрей резко сорвался с места и метнулся к крыльцу. Мешковато ссутулившись, он поднял метлу и, пошатываясь, направился в сторону соседней многоэтажки. На прощание он бросил через плечо в сторону Леши сердитый прищур, но оступился на бордюре, чуть не свалившись на газон. Вовремя поймав равновесие, он отшатнулся и выругался – голодная минуту назад подошва его ботинка навеки покинула хозяина, пропав в мелкой луже позади него. Через секунду он совсем исчез из виду, а Леша остался в одиночестве.

Этот самый Андрей Анатольевич жил этажом ниже все время, что Леша себя помнил. И, кажется, всегда выглядел одинаково: растрепанные темно-русые волосы, вечная небритость, затертая до дыр одежда и обувь, потрепанная сумка через плечо. Он много курил и постоянно болтался по округе под приличным градусом. Иногда он спал на лавочке у подъезда, случалось и на автобусной остановке или прямо на тротуаре. Даже зимой. Так-то и квартира у него была, и работа какая-никакая, но что-то тянуло бедолагу в пьянство, нищету и запустение. И только всегда новые кожаные перчатки на руках были его визитной карточкой: и зимой, и летом, всегда черные. Чем объяснялась эта идеальность среди остальной заброшенности, Леша не понимал. Как не понимал и последней фразы Андрея.

А еще «Алешенька» …

Озноб пробежал по спине, и Леша поежился, снова вспомнив сегодняшний кошмар. Откуда дворнику знать об «Алешеньке» и его страхе перед ступенями?

– Ниоткуда! Полная чушь, – уверял он самого себя. – Просто фразами кидался. Нужно успокоиться и забыть о страхах и…

И тут перед Лешей предстала небольшая лестница, которая вела к остановке. Ступени ее давно раскрошились от времени, непогоды и людских похождений. Однако лестница эта не будоражила его болезненную панику, нет, скорее, он жалел ее. Она была совсем не страшная, а печальная и забытая. Похожи они с Лешей. Даже глупо, но так и есть. Он такой же вот покинутый и потерянный. Вернее, потерявший отца.

Впрочем, тот потерялся по собственному желанию. Он ушел из семьи, едва Леше исполнилось семь. Исчез и забыл о сыне. А мальчишка ждал его: совместных прогулок, походов в кино и в парк аттракционов, искренних разговоров, да обычного звонка. Маленьким верил, что папа скоро придет с кучей новых игрушек и позовет с собой на улицу играть. Позже злился на него за равнодушие, а еще позже ненавидел за безучастие к своей судьбе. Не понимал, почему с ним так, и чем он заслужил отцовскую нелюбовь.

Обиды не отпускали так долго, что в пятнадцать, слушая от одноклассников о доверительных отношениях с родителями, Леша испытывал только одно – отвращение. Тогда же он до безумия жаждал встречи с нерадивым папашей, чтобы высказать все, что разъедало его изнутри бессонными ночами, а после болело при свете однообразных дней. Но папа за двенадцать лет так ни разу и не появился в жизни взрослеющего сына. А Леша за это время настолько растворился в неприятии отца, да и себя тоже, что не заметил, как увяз в самосожжении. Потому что мыслями о собственной ненужности, безуспешности и ущербности парень доводил себя до отчаяния. Тогда же начались первые нервные срывы, страхи, мысли о нелепой и непременно жуткой смерти.

С мамой тоже отношения особо теплыми не сложились. Леша не делился с ней переживаниями. Он ни разу так и не решился довериться ей. Потому что не понимал, как именно мама могла разобраться, что в его мальчишечьей душе болело, если сама она внутри девочка? Никак. Вот и сегодня даже в комнату не вошла, хотя слышала, наверняка, что-то не так с сыном – может, помощь нужна, или он вообще умирает. Нет, «Пока», и все дела. Ну и ладно, сам справится, ему давно не семь. Он соберется, прямо сейчас поднимется по этой лестнице и сядет в маршрутку до центра.

– Это только лестница, Лех, – внушал он самому себе, нервно растирая ладони, когда половина пути была позади. – Очередная лестница твоей жизни.

– Леш, подожди, – окликнул его со спины незнакомый и знакомый одновременно голос.

И Леша потерянно обернулся. Дыхание перехватило, и он запаниковал. У подножия лестницы стояла девушка из его сегодняшнего кошмара – бледное лицо совсем без макияжа, светлые волосы каре, короткая куртка.

Сомнения вмиг победили здравый смысл, и он завертелся в поисках прохожих, – возможно, он по-прежнему спал, – только людей вокруг не было. Равновесие подвело, он пошатнулся, и часть ступеней осыпались. Дернувшись в сторону, чуть съехал, но удержался. Крошево цемента поползло под ноги девушки, но она даже и с места не сдвинулась – стояла и смотрела в упор на Лешу.

– Леш, помоги, пожалуйста, – на одном дыхании выпалила она.

– Что? – нахмурился он. – Кому?

– Саше, – решительно заявила девушка.

– Я не знаю никакого Сашу…

– Ты его знаешь, – настояла девушка. Она перескочила две ступени и встала ближе к Леше. – Он почти месяц помогает тебе выходить из Запустенья.

– Откуда? – озадачился Леша и попятился. – Что за…

– Из Запустенья, – перебила его девушка. – Ты как-то необъяснимо туда попадаешь. Возможно, из-за собственных страхов. Но выйти сам пока не можешь, вот Саша тебе и помогал.

– Что происходит? Ты кто такая? – насторожился он. – Мы встречались?

Самообладание подвело, и хотя он снова и снова озирался по сторонам в поисках горожан, оживленнее не становилось. Он растерялся и заметался в недоверии к реальности происходящего. Снова сон? Или нет? Да что тут вообще происходит? Ну не мог же целый микрорайон за пару минут взять и обезлюдить в час пик с утра?

– Я – Аня, – представилась девушка.

Не раздумывая, она выхватила из кармана куртки смартфон, где на заставке оказалось фото молодого человека, очень похожего на нее, только старше, и предъявила собеседнику:

– Это мой брат – Саша. Ты должен помочь, Леша. Ты, как мы – Дефект.

Нет, это было слишком даже для одержимого тревогами Леши. Он уткнулся носом в ладони, потом потер глаза и засопел. Дефект, что за бред, нет у него никаких дефектов. Он нормальный! Похоже, он и в самом деле сходил с ума. Нет, уже сошел. Он видел то, чего быть не могло. Или у него опять навязчивое состояние, или нервный срыв. Такое бывало, и не раз.

– Тебе лечиться нужно, куколка, – наконец скривился в язвительной улыбке парень. Вышло неправдоподобно – не умел он ехидничать.

Мало того, что его сегодня половину дня полоскало мерзкой ледяной водой и мучало болью в левом плече, так тут не ко времени его еще и бракованным назвали. Или ко времени, и он и в самом деле с изъяном – умом то точно тронулся.

– А лучше бросай курить всякую ерунду, – посоветовал он девчонке, отгоняя прочь мысли о собственном возможном психическом нездоровье. – Смотри, и с головой лучше станет.

– Меня Аня зовут, – спокойно отозвалась девушка. – И я не курю.

– Мне все равно, – честно признался он, то и дело сжимая в кулак внезапно оцепеневшие пальцы поврежденной руки. – Оставь меня в покое, Аня, и иди куда шла.

– Но ведь Саша помогал тебе, пойми, – глядя мимо него, надуто произнесла Аня. – Он считал, что ты Переход.

– Я никого о помощи не просил, – стараясь говорить дружелюбно, отозвался он. – И никогда в ней не нуждался, понимаешь, Аня?

– Нуждался, – стояла на своем девушка.

Понятно же, что пора было менять подход к этой болтовне, возможно, более спокойный тон смягчил бы и собеседницу, и она отстала бы, поняв, что обозналась. Однако терпение заканчивалось, и Леша сильнее злился на Аню, что стояла почти напротив него, и на себя, за то, что слушал ее и не уходил. Что его держало? Ничего. Тогда, чего же он медлил?

– Ну и что еще за переход? – пожал плечами он. – Что за ерунда? Я даже не знаю, что это. Понятно же, ты ошибочно приняла меня за другого.

– Вот и нет, я не ошиблась, – возразила Аня, убирая сотовый в карман куртки. – Тебе как раз очень нужна помощь, чтобы справиться со страхами. А с командой всегда легче через них проходить. Сам позже поймешь.

– Серьезно? – насмешливо выдохнул Леша. – Твоя помощь мне точно не потребуется.

– Пагубы убьют Сашу! – вдруг воскликнула Аня.

– Меня это не касается, – процедил он, окончательно потеряв терпение и надежду на то, что девушка опомнится и наконец отстанет от него. – Мне нет дела и ни до тебя, и ни до твоего брата. И ни до кого вообще, потому что…

– Касается, Леша! Ты следующий после Саши будешь! – оборвала его Аня и, скаканув еще на две ступени вверх, чуть ткнула кулаком ему в грудь.

– Ты сумасшедшая, да? – поднял он на смех Аню, отступая на шаг. – Опомнись! Нет никакого запустенья, пагуб и дефектов.

– Есть! – упорствовала она. – В твоей комнате на окне есть символ Порядка. Пойди и посмотри, если не веришь.

– Хватит. Я ухожу, – отрезал он. – На сегодня это слишком, ну, правда.

– Ты так не поступишь, – настояла Аня, мгновенно оказавшись перед ним. – Ты должен помочь.

Крошево ступеней, шурша, посыпалось вниз, но она этого, словно не замечала – не оступалась, не скользила, шагала твердо, смело и настойчиво. И взгляд был такой же – упрямый и непокорный.

– Помоги, Леш, прошу!

– Могу. И поступлю, – жестко заявил он, стараясь смотреть на Аню равнодушно. – И я тебе ничего не должен.

– Значит, Саша ошибся, и никакой ты не Дефект! – внезапно враждебно высказалась Аня. – Ты трус, Алешенька! И в следующий раз никто не придет и не спасет тебя от Пагубы! Замерзнешь, как сегодня, и не оттаешь! И так тебе и надо, храбрец недоделанный!

Слова Ани вдруг задели Лешу так глубоко и больно, что злость, копившаяся весь этот разговор, вскипела в груди и теперь рвалась наружу. Ему бы накричать на Аню, и на том их знакомство точно бы закончилось, но воспоминания о собственном вое, который он затыкал кулаком, корчась на полу в подъезде и копошась в том проклятом пропыленном прахе из жуткого сна, остановили его. Это и есть помешательство на почве нервного срыва, и совсем не тихое, а Леша не такой, он адекватный.

– Уходи! – вздернув подбородок, заявил он и двинулся вверх.

– Ты еще хуже, чем Пагубы! – разозлилась Аня. – Ты не Дефект, ты слабак! И без тебя справлюсь, сама Сашу найду, одна. А ты иди домой и спрячься в комнате ото всех, в угол забейся и скули! Так ведь ты поступаешь, когда накрывают страхи, верно? А они нападают на тебя все чаще и чаще. Сопротивляться не пробовал, Алешенька?

Леша наигранно, вроде как лениво, обернулся и процедил:

– Что ты знаешь обо мне? Ничего.

– Ты и сам о себе ничего не знаешь! Ты умрешь, Леша, очень скоро умрешь, – продолжала запугивать Аня. – Ты это чувствуешь, и не находишь себе места. Потому страхи и не дают тебе покоя. Потому Запустенье тебя и затягивает. Твое время на исходе: умрешь на одной из своих бесконечных лестниц в Запустенье и…

– Хватит! – все же вышел из себя парень и впечатал ладонью в облезлые металлические поручни. – Я не умру, ясно? Я не умру!

– Мне жаль тебя, – презрительно хмыкнула Аня, глядя мимо него.

Леша скривился в подобии равнодушной улыбки, ответил:

– А мне тебя нет.

Бросившись к тротуару, он, не оглядываясь, помчался обходной дорогой домой. Спрятал руки в карманы, и сам вроде как спрятался: скрылся от Ани, ото всех и вся, и от себя пытался, но не выходило – вновь предавал себя малодушными размышлениями о собственной страшной смерти.

Как влетел в подъезд и поднялся на пятый этаж, Леша не помнил. В голове туман и мысли о скором уходе. Нервы натянулись, готовые в любую секунду порваться. Эта все сумасбродная Аня вывела его из себя, и ни ко времени взбудоражила его и без того недремлющие кошмары. Скоро умрет, как же! Не дождутся!

Пришел в себя он только в собственной комнате, когда наступил в ледяную лужу у кровати. И как в нем столько воды вообще оказалось? Носок на правой ноге мгновенно промок, и, вспылив, Леша заехал кулаком в стену, но тут же заныл от боли в плече. Стянул футболку – сустав по-прежнему припухший и в кровоподтеках.

– Что за дела-то такие, – пробубнил он, натягивая вместо майки плотную водолазку с высоким горлом, чтоб уж наверняка мама не заметила увечья.

Перешагнув лужу, он направился к окну и отдернул занавеску. Однако потянувшись к чуть приоткрытой створке, чтобы распахнуть ее шире, впустить свежий осенний воздух и просушить наконец палас, он замер на месте. Ведь под пальцами на пластике отделки оказался тот странный знак из его сна – не до конца прорисованный черный круг. Правая рука его сползла с рычажка, так и не повернув его, и съехала на подоконник.

– Ну нет, этого не может быть, – уронил он, не веря своим глазам. – Она не знала, не могла…

Поразило его лишь на секунду, поскольку, проведя по рисунку пальцем, он не просто не стер его, но даже не смазал. Как вдруг перед ним проявился мрачный холл незнакомого дома, и пахнуло плесенью. Его передернуло от отвращения, закружилась голова, испарина проступила на лбу. Переведя дыхание, он уперся в раму и, сам того не заметив, полностью закрыл странный символ. Ладонь пронзило болью, и Леша, зашипев, сильнее вдавил пятерню в неприметный рисунок.

И вот ведь какое дело… Непонятно откуда взявшийся удушливый воздух внезапно целиком заполнил спальню, а на белом откосе окна проступили знакомые рваные трещины. Они разбегались, перебирались на шторы, стены, потолок и плинтуса. А потом мокрый ковер у его кровати так быстро постарел, что Леша и отскочить в сторону не успел, как тот расползся на пыльные клочки. Следом обои на стенах облезли, просалились и местами свисли ободранными кусками. Люстра почернела. Плафоны покрылись пылью и растрескались. Облезлые кольца на цепочках одно за другим обрывались, падали и исчезали среди хлама рядом с рассыхающимся компьютерным столом. Оголенные провода, искрясь, разрывались на куски. С потолка посыпалась штукатурка, а пол так стремительно дряхлел, что пару минут спустя выковырял из глубины себя невероятно гнилые доски, каких здесь просто не могло быть.

Леша оцепенел. Мир, его личный, скрытый от любопытных глаз мир, рассыпался в прах. Секунда потрясения, и он бросился к выходу. Ухватился за отколотую ручку и толкнул дверь. Она со скрипом распахнулась, слетела с петель и рассыпалась в труху у ног.

Запустенье, вот оно! Мгновенно вспомнилась отважная Аня, что просила о помощи, а он не поверил, разозлился на нее за жестокие слова и на себя за мысли о смерти.

Задыхаясь от пыли, Леша метнулся на кухню, но разруха не отставала, захватывала и уничтожала комнату за комнатой. На него обвалился потолок, но парень успел отскочить, а когда добрался до входной двери, задергал защелку, пытаясь провернуть почерневший ключ, но ничего не вышло – замочная скважина за пару минут проржавела и намертво зажала плоскую железяку.

– Давай же! Давай! – заклинал он, мотая ручку в стороны. – Ну, давай же!

Вот только чудовищное разорение оказалось настолько стремительным, что добралось до Леши куда быстрее, чем он смог спастись. Даже одежда его так шустро истиралась и выцветала, что сомнений больше не осталось – время его на исходе. И тогда, заметавшись в прихожей, так и не открыв дверь ключом, заходясь кашлем от едкой взвеси, что повисла мглой, он ударил в замок ногой. Еще и еще бил.

– Ты права была, Аня! – прохрипел он. – Ты во всем была права!

Дверь все же сдалась под натиском хозяина – была выломана и отброшена на площадку. И Леша кинулся вперед, некстати вспомнив последние слова именно Ани: «Умрешь на одной из своих бесконечных лестниц в Запустенье».

Ну и конечно, перед ним оказалась именно лестница. Он дернулся назад и даже успел остановиться перед первой ступенью, но не устоял и соскользнул. Падая, он ухватился за потертые поручни – облезлая краска, ржавчина, грязь. Только у него в подъезде перила всегда был в безупречном состоянии… Он отчаялся – вокруг обшарпанные стены.

А секунду спустя разразился грохот, часть пролета под ногами провалилась в непроглядную тьму, и Лешу утащило следом. И хотя он сумел удержаться за остатки перил, выбраться из пропасти ему было не под силу. Да, он пытался, но, слабея, сколько не цеплялся за перила, снова и снова соскальзывал.

«Мне жаль тебя», – неслись в голове слова Ани. – «Никто не придет».

Все правильно, ему не спастись самому, но ни кричать, ни просить о помощи он не стал. Да и зачем? Сам только что на улице по пути на остановку отказался от предложения незнакомой девчонки.

Он ведь и в самом деле предчувствовал, что лестницы скоро заберут его жизнь, но отмахивался. И даже теперь, продолжая хвататься за обломки поручня, зависнув над бездной, не принимал смерть.

Но финал был предопределен: его пальцы поломало судорогой, он ошкурил старую краску с железяки, сорвался с высоты. Потом из ниоткуда объявилась короткая слепота, в секунду сменившееся беззвучьем с привкусом горечи и пыли.

Только не могло же происходящее быть правдой? Могло, он просто верить не хотел.

Глава 4. Трафарет

Клубящаяся пыль не пропускала свет. Да и мог ли быть свет, там, где так невыносимо пахло гнилью – вряд ли. Вот оно, то самое дно жизни, о котором недавно пророчил Андрей Анатольевич – холодно, сыро. Умер?

– Нет, не правда, – с трудом разлепив спекшиеся губы, просипел Леша и закашлялся.

От накатившей ломоты в спине он выгнулся чуть вверх, вдавил ладони в пол, и неожиданно утонул ими в пыли. Она стелилась здесь повсюду, въедалась в глаза, в лицо, в шею. Мало того, что Лешу мучила жажда, так он почти ничего не видел, давился затхлым воздухом и дрожал от холода. Одни только пальцы колотило так сильно, что, зарывшись в пыль, они совсем исчезли из виду. Похоже, он был еще жив, но переломал себе все, что только мог, парализован и теперь точно не выберется из этого… Он вымученно улыбнулся, понимая, что даже не представляет, откуда именно не выберется.

Как же глупо и бессмысленно прошла его жизнь: осмысленных планов и целей никогда не имел, ничем не увлекался и не выделялся среди других. Да и если уж честно, не особо этого и хотел. Быть как все, по шаблону, под копирку, казалось удобней, чем снова и снова выбиваться из однообразных себе же подобных людей. Проще, чем рваться вверх и каждый раз разочаровываться от очередного провала. Минимум возможностей-невозможностей – минимум боли. Жизнь его как трафарет – кто-то за него второпях нарисовал и раскрасил, а он кое-как прожил. Занавес.

– Лежит он, улыбается, – задорно заявил из полутьмы хрипловатый мужской голос. – С ним сейчас расправятся, а он глупо ощеряется. Настоящий Дефект, ну!

– Типичный Неадекват, – фыркнула рядом невидимая Леше девушка.

– Вот я и говорю, Дефект, – весело хмыкнул первый. – Вставай парень, нужно уходить, за тобой уже идут.

– Может, для начала Неадекват глаза откроет, – проворчала его спутница.

О сострадании, похоже, эти люди никогда не слышали. Потому что Лешу толчком вдавили в пол и тут же подняли. Прострел мгновенно пронзил его поясницу, отрикошетил под ребра и провалился валуном в живот – Леша чуть осел, изогнулся в бок и закричал. Но вопль его был вмиг заглушен чужой пятерней. А вот боль никто не угомонил, и она неуправляемой волной пронеслась сквозь тело, а секунду спустя погасла в голове и оставила опустошенность и слабость.

Его держали за плечи и зажимали рот, чтобы больше не вопил. Он же вместе с криком рвался выплеснуть наружу ломоту и постыдную немощь – только все зря. Обессилено выдохнув, он наконец открыл глаза и увидел… Аню.

Накатила тошнота, ноги подкосились, и Леша повалился вправо. Даже если умрет здесь, неизвестно где, то хотя бы не в одиночестве. Он не знал этих чужаков, пусть так, но чувство присутствия рядом живых, делало и его живым тоже.

Упасть ему не дали – потянули вверх. Чуть привыкнув к полумраку и оглядевшись, понял, что кроме Ани здесь еще двое: смазливый молодой человек и хорошенькая девушка. Оба в черных и слишком уж стильных для окружающей их разрухи костюмах.

Незнакомец, добродушно улыбнувшись, закинул безвольную руку Леши себе на плечо, поставил его на ноги и принялся играл с равновесием – искал опору для обоих. Леша опоры не находил и, то и дело постанывая, клонился к полу.

– Больно же, – разбито выдохнул он. – Можно тише?

– Тише? – возмутилась спутница стиляги. – Тише уже поздно, Неадекват! «Тише» не поможет теперь ни тебе, ни нам. Ты так орал, что перебудил, наверное, всех Пагуб в округе. Вариантов осталось два: или быстро, или никак.

– Почему меня так жестко ломает? – с трудом выдавил Леша. – Я цел вообще, или можно сразу в морг?

– Так никто и не говорил, что падать в Запустенье легко, – усмехнулся парень, что помогал ему стоять. – Ну, а морг давай отсрочим.

Его смазливость не осталась Лешей незамеченной. Черные безупречно уложенные волосы, темно-карие глаза, тонкий нос, белоснежная улыбка, совершенное симметричное лицо. Кассовый киноактер, не иначе. И даже большой лягушачий рот не выбивался из общей образцовости щеголя, делая его толи невероятным душкой, толи, напротив, исключительным проходимцем.

– Первый раз всегда так, – подбадривал он Лешу, ни на секунду не переставая сиять. – Дальше легче будет. Или не будет. Тут как повезет.

– Привыкай Дефект, падать в Запустенье и в самом деле непросто, – объяснила Аня и неожиданно толчком вдавила ладонь Леше в грудь.

Поток горячего воздуха прожег его насквозь чуть правее сердца. Он дернулся назад и всхлипнул, но там основательно держали, а увернуться или отклониться не смог от слабости. Нелепо завозившись в руках красавчика, он до безумия желал одного – немедленно попасть в одиночество и в собственное обычное «без боли», а вышло неуклюжее, жалкое копошение.

Мгновенный прострел – жгучий поток прошиб его навылет, и Леша тут же задышал свободнее. Да и перед глазами прояснилось, чертово тоннельное зрение отступило, а вот двоение пока не спешило уходить. Тепло тянуло его к живым и возвращало ему его самого. Еще пара минут, и он смог стоять у ободранной стены без поддержки. Пальцы его, содранные в кровь, подрагивали, кружилась голова, и не мешало бы прилечь, но только не среди этой гадкой пыли.

Здесь он вдоволь належался. Сколько прошло времени, и есть ли вообще время? И где находится это «здесь»? Есть ли оно на самом деле, или это только в его больном мозге? Что дальше и куда ему теперь? И надо ли хоть куда-то?..

Перед ним стояла Аня. Ее ладонь жалась к его груди. Она сосредоточенно смотрела ему в глаза и молчала. Может ждала от него чего-то? Вот только чего?..

– Почему пришла? – хрипло выдохнул Леша, когда Аня наконец убрала руку, а вместе с ней и доброе тепло. – Ты сказала, что никто не придет и не поможет мне больше, и ты не поможешь.