Лишний

Стоило Леше подать Насте руку, как она, благодарно улыбнувшись, тотчас ловко соскочила ему в объятия, и так же ловко высвободилась, попутно грациозно поправляя чуть растрепавшийся темный хвост волос на затылке. А вот потом он заметил над собой Аню. Дернувшись от неожиданности в сторону, он не только резкой бледностью лица выдал свой нешуточный испуг, но и дрожью в руках. Ну не заметил он Аню, и все тут.

– Не такая уж я и страшная, чтобы от меня шарахаться, – упрекнула его Аня, сверля его хмурым взглядом.

За спиной раздался смешок Ильи.

– Я этого и не говорил, – нарочито спокойно отозвался Леша, и потянулся к Ане, чтобы помочь спуститься с подоконника и ей. – Просто тут…

– Просто тут и слова не нужны, – буркнула она и соскочила на пол, и не подумав воспользоваться предложенной им помощью. – И так понятно. Твой взгляд, Леша, говорит намного красноречивее тебя.

– Ревнуешь, малыш? – прыснул Илья и приглушенно хихикнул. – Не ожидал.

– Раздражает, когда сквозь тебя смотрят, – равнодушно отозвалась Аня и посмотрела на Лешу так же. – Как будто рядом никто, пустое место. А я есть, между прочим. Я есть.

Аня отвернулась и, не произнеся больше ни слова, прошла мимо. Настя и Илья – следом. А Леша остался один – один посреди этого странного Запустенья в полнейшей неопределенности. Да, он хотел помочь новым знакомым, но влиться в их команду пока не получалось. Нет, он не понимал их: их шуток, разговоров и поступков, и даже не пытался понять. А еще он по-прежнему не мог разобраться, где находится и в действительности зачем он здесь, и значит, по–прежнему не понимал и себя.

С самого утра день не сложился, и чем дальше, тем становилось только хуже и запутанней. Но он же добровольно согласился учувствовать в поисках Саши, верно? Верно. Тогда какой теперь смысл накручивать себя? Пусть Аня косится на него сколько хочет, он не отступит и поможет.

Расшвыряв и без того всклоченные, пропыленные после падения с подоконника волосы, он собрался уже окликнуть неприступную спутницу, чтобы и его подождала, но передумал, когда заметил на втором этаже яркий блик света.

Опасливо переступая куски кирпичей, он быстро добрался до лестницы и стал подниматься по ступеням. Он не боялся сейчас, нет, его манило к себе именно это зарево. Шел, а под ногами хрупало еще и крошево штукатурки, ржавые поручни поскрипывали и подрагивали от каждого прикосновения ладони.

Сверху же веяло приятной сыростью и прохладой, как от пруда или озера, и даже пахло так же – теплой застоявшейся водой.

Сразу вспомнился заболоченный водоем в зарослях высоченного камыша, куда они с папой давно-давно, будто в другой жизни, ездили на первую Лешину рыбалку. Где у кромки воды мокрый, темный песок. Он вниз затягивает, если детской ножкой наступить. Песок так просто не отпускает, чавкает, чмокает и слюнявит расстегнувшийся темно-синий сандалик, словно съесть хочет. И вот-вот непременно утащит обладателя сандалика в позеленевшую воду навсегда. Ага, как же, вон папа совсем рядом и вмиг спасет сына, если песок только посмеет напасть и…

Да глупости все это! Леша снова рассердился на себя за никчемные вспоминания и решительней двинулся вперед. Раздерганный и парящий изнутри токсичными обидами, он даже не заметил, как влетел на второй этаж и промчался сквозь темный коридор. Опомнился же он, лишь когда оказался в пустой разоренной комнате. Сначала он глубоко подышал, успокаиваясь и отгоняя прочь слезливые воспоминания об отце, а потом гордо вскинул подбородок и наконец огляделся.

Мебель в помещении отсутствовала, за исключением двух внушительных размеров квадратных зеркал, которые висели на глухой, полинялой стене. Отражения в зеркалах было не различить, они словно выцвели и больше походили на архивные фотографии в фамильных старомодных альбомах.

Но поразило его другое: блики света, которые поочередно падали то на пол, то скользили к лестнице, то отзывались на потолке, как ни странно, пробивались совсем не с улицы сквозь дряхлое панорамное до потолка окно с торца комнаты, а именно с мутных зеркал.

Чтобы разобраться, как из стекляшек без отражений может идти свет, Леша решился смахнуть с них влажную пыль. Но тут чья-то ладонь легко легла ему на плечо, и он, вздрогнув, обернулся ‒ Аня. Она стояла за ним, строгая и напряженная, приложив указательный палец к губам.

– Нельзя, Леша, – прошептала девушка. – Здесь ничего нельзя трогать. Здесь повсюду страх.

– Ну и что тут у вас, безумцы мои? – выпалил Илья, ввалившись в комнату и растолкав в стороны ребят.

Илья шагнул ближе к стене с зеркалами, вгляделся в одно из них и уперся плечом в засаленную раму, похоже, совершенно не беспокоясь о том, что вывозится в грязи и еще здесь. Вот дела, а строил то из себя лощеного пижона, не меньше. Хотя, что Илье терять-то после пылевых ванн Запустенья? Пятном больше, пятном меньше, шикарный костюм модника не спасти. Самого Илью отмыть бы. Леша издевательски хмыкнул у нового знакомого за спиной.

– Илья, ты же знаешь… – начала Аня.

– Без паники! Всего лишь зеркала, Ань. Бояться нечего, верно? – перебил ее Илья и, манерно поправив спутанную, утратившую ухоженность челку, обернулся к Насте. – Только тиной воняет, да, Наська?

Девушка в ответ пожала плечами. Когда же Илья зажал нос и свободной рукой размашисто протер сразу оба зеркала, то на почти чистых поверхностях их мгновенно проступили непонятно откуда взявшиеся увесистые капли. Шутник тут же отступил назад, слабо толи пискнув, толи простонав, а с зеркал на пол ручьями потекла вода.

– Только не сейчас! – взмолилась Настя. – Илья, уходи оттуда!

Странно, Илья не шевелился. Он будто врос в бетон, не дышал, голова опущена. Его шикарная улыбка исчезла, неожиданно сменившись дрожащими губами и подбородком, а бессмысленный взгляд направился вниз.

– Прости, я не смог… – хрипло прошептал он. И вдруг вскинул голову и уткнулся обезумевшим взглядом в Лешу. – Я не смог тебя спасти…

Ссутулившись, еще секунду назад роскошный денди сейчас смотрел на собеседника широко распахнутыми глазами полными ужаса. Покачиваясь, словно в трансе, Илья тыкал в сторону Леши дрожащей рукой, а Леша не отрывался от его глаз. Вот же он – тот самый беспредельный ужас, от которого кровь в жилах стыла. Но что же случилось?

Ногам становилось беспричинно холодно и мокро, но Леша не понимал почему. И только когда услышал Аню, он очнулся.

– Беги, Леша! Беги!

Аня оказалась метрах в трех от него, а напротив простиралась мутная, неясно откуда взявшаяся посреди частного дома, источающая мерзкую вонь, водная гладь. Там, где стоял Илья и за ним, было сухо, а вот Леша уже почти по щиколотку увяз в жиже. Обшарпанные стены комнаты, как губка, впитывали ее, а потом, обнажая кирпичи, обваливались кусками, с шумом проваливаясь…в глубину!

Леша похолодел и завертел головой, не веря в то, что видел. По всему выходило, что помещение увеличилось в размере раза в два, а пол почти полностью затопило неиссякаемым потоком тухлого месива из… зеркал!

– Я… не смог… тебя спасти… – снова простонал Илья.

У Леши дыхание перехватило. Исподлобья глядя на погибающую в трясине кирпичную кладку, он уже точно знал, что именно творилось вокруг. Ну конечно, это же он – чужой страх!

– Леша, беги же! – закричала Аня.

Но он уже не смог ни обернуться к ней, ни ответить, ведь в следующую секунду Лешу, не успевшего даже вскрикнуть, рывком утянуло под воду с головой.

Воздух закончился сразу, и риск потерять сознание был велик. Но Леша все-таки выдержал, не растерялся, сумел крутануться в воде и изо всех сил дернулся вверх. Однако намокшая одежда и обувь предательски потянули его вниз.

Мутная вода прятала дно, и определить, насколько тут глубоко оказалось невозможно. Да и зачем? На дно он точно не собирался. Потому совершив еще один мощный бросок вверх, он все же вынырнул и, пусть жутко хрипя и кашляя, наконец вдохнул.

Но что-то невидимое и при этом невероятно сильное очередным яростным рывком снова утянуло его за ноги в толщу зловонного болота. И вот тут-то Леша запаниковал. Ведь сколько бы усилий он ни прилагал, чтобы вырваться из западни, все равно тонул, пугающе булькая. Он умел плавать и хорошо, но сегодня бесполезно барахтался в сгущающейся топи посреди полуразрушенной комнаты, теряя силы, и не понимал, почему никак не выберется.

Илья по-прежнему стоял у кромки гигантской лужи и голосил, обхватив голову:

– Прости! Я не смог! Я не смог тебя спасти!

Настя не оставляла попыток оттащить его к двери и с силой затыкала ему рот ладонью, но тщетно. Обезумевший шутник вырывался, кусался и, отшвыривая девчонку от себя, снова выл.

– Хватайся за меня, Леша! – звала Аня, стремясь дотянуться до Леши, стоя на коленях у кромки гиблого болота. – Только не сдавайся!

Уступать трясине он, конечно, не собирался. Но и трясина не отпускала пленника. Она густела, насыщалась гнилой жижей вперемешку с тягучей грязью. А он все сильнее вяз в ней, слабел, и смерть для него становилась просто вопросом времени. Но он не сосредотачивался на смерти, он рвался в жизнь, к Ане, но как ни старался ухватиться за ее ладони, те оставались для него недосягаемыми.

Стены, выступы, крючки, штыри – Леша цеплялся и за них, как за последнюю надежду снова жить, а сам только сильнее сдирал руки в кровь и вновь тонул.

И вот в очередной раз уйдя под воду вместе с внушительными кусками размякшей штукатурки, он понял, что больше не вынырнет. Он окончательно потерял ориентацию в пространстве, и, казалось, выхода на поверхность больше нет, ловушка захлопнулась. Организм его требовал воздуха, но воздуха тут не было. Его ноги сломало сильными судорогами, а грязной воды он нахлебался так изрядно, что теперь в груди адски пекло и…

…И внезапно обжигающая боль пронзила его между лопаток и пробила грудь, пробирая замирающее сердце. Его резко крутанули на месте, зажали рот и нос, и он увидел перед собой под водой Аню и ее ладонь с «Теплым светом», рвущуюся ему под дых. Зажмурившись, он только и успел про себя поныть, что сейчас опять будет больно, от чего он, естественно, закричит, а потом захлебнется склизкой жижей, так и не найдя того самого Сашу…

Как вдруг уже знакомая короткая слепота на мгновение сделала его в очередной раз незрячим калекой, а потом они вместе с беззвучьем потащили его прочь из болота и взашей вытолкали во всепоглощающий холод.

Ледяной воздух со свистом ворвался в грудь, и Леша тяжело закашлялся, пытаясь освободить легкие от тухлой воды. Голова кружилась, картинка происходящего то двоилась, а то и вовсе расплывалась, словно теряясь в тумане. И тогда он попытался опереться о стену, чтобы не свалиться без чувств, но, вдавив ладони в колючий снег, вскрикнул и тут же прозрел.

Насквозь мокрый, грязный, перепачканный кровью, сотрясаемой неконтролируемой дрожью, он, поджав ноги под себя, сидел на скрипучем дощатом полу, на глазах обрастая ледяной коркой.

В то, что впереди искрился недоброй зимней сказкой длинный коридор, он сначала не поверил и заподозрил у себя очередные галлюцинации. Потому для верности помахал рукой перед лицом, словно муху отгоняя. А когда картинка не поменялась, не поплыла и даже не зарябила, как с ним частенько бывало, в реальности происходящего больше не сомневался. Чуть дальше по коридору, окутанному мохнатым инеем, мерещился свет, наверное, комната с окном.

Он не сразу сообразил, что только что тонул в трясине вместе с Аней, а теперь он один снова в непонятно где.

– Аня… – растерянно прохрипел он, обернулся и с облегчением выдохнул, когда нашел ее у стены, слева от себя.

Сначала он негнущимися пальцами добрался до ее руки и сжал в своей. Она вздрогнула, словно ото сна очнувшись, и кивнула ему. Смотреть на нее было жутко: совсем белое лицо, подрагивающий подбородок. Впрочем, Леша был уверен, что и сам выглядит не лучше. Потом на четвереньках с трудом подполз к ней. А она внезапно проворно подалась к нему, чуть улыбнулась и затараторила:

– Живой, Лешечка. Знала, что выберешься, ты же Переход. Знала, что вместе выберемся. Хотя, если честно, даже не думала об этом. Главное, что и ты живой, и я, и…

По бледным щекам ее бежали слезы. Странно так: и улыбалась, и плакала одновременно, сплошное противоречие, а не девчонка. Слезы эти тут же замерзали, оставляя на почти прозрачной коже блестящие дорожки. Он придвинулся ближе, слабо улыбнулся ей в ответ, правда без слез, а после притянул ее к себе и обнял.

Пусть они оба мокрые, грязные, с заиндевевшими волосами и одеждой, но живые, и нужно было живыми и оставаться, а значит, сопротивляться и срочно согреться.

– Почему ты здесь? – первым заговорил Леша. Его колотил озноб, голос то и дело срывался, да и просто он безумно устал, но обязательно хотел знать ответ.

– Вместе вошли, вместе вышли, – как-то совсем по-детски шмыгнув носом, решительно произнесла Аня, а потом так доверчиво ткнулась носом ему грудь, что он растерялся. – Никого не бросаем, Леша.

От Аниных касаний стало легче, поэтому он еще крепче обнял ее и тут услышал бряканье на запястье ‒ устройство «Теплый свет» ожило и теперь источало пар.

– Сопротивляйся, да? – попытался еще раз улыбнуться Леша, но не вышло.

Продолжая подрагивать, он повернул ладонь «светом» вверх – сейчас он согреется, и не только он один. Аня кивнула, отстраняясь от него и отодвигаясь чуть в сторону.

Однако, когда чудо-фонарик почти коснулся его солнечного сплетения, решительности у Леши поубавилось. Но и отступить он уже не мог себе позволить – он просто обязан был со всем этим справиться. Потому он крепко зажмурился и поджал губы, чтобы только малодушно не орать от боли при такой храброй девчонке, как Аня.