Возьми моё сердце

Тут к Варе подошла учительница, похожая на молодую Евгению Симонову. Варя, продолжая всхлипывать, с изумлением и восторгом взглянула на красивую, нарядную женщину. Учительница скомандовала:

– Варенька, вставай в пару с Максимом. Торжественная линейка окончена, все идем в класс.

Серьезный белобрысый мальчик взял Варю за руку, и она, как по команде, перестала плакать. Следом за детьми в класс вошли тележурналисты. Они попросили учительницу усадить Варю и Максима за первую парту. Варе уже было не страшно. Большой букет, лежавший на парте, закрывал ее почти полностью. Она подвинула Максиму новенький пенал:

– На, бери любые фломастеры, какие хочешь.

Варю уже не волновало, что ее снимают. Тем более было не важно, что телеведущая говорит о ней перед камерой. Мальчик, сидевший рядом, заставил забыть обо всех. Варя знала: она теперь не одна.

Журналистка между тем вещала на камеру:

– Девочка Варя перестала плакать, когда увидела свой современный и красивый класс в новой, только что отстроенной школе. Давайте, ребята, скажем спасибо нашему мэру за заботу о московских школьниках.

Учительница взмахнула рукой, и класс хором прокричал:

– Спа-си-бо!

– Уф, снято! Можно ехать, – сказала дама-репортер, убирая микрофон в сумку с аппаратурой. Оператор сложил треногу и вытер взмокший лоб бейсболкой.

Учительница спросила журналистку, когда будут показывать телерепортаж, взяла с парты роскошный Варин букет и, рассыпаясь в благодарностях, вручила его гостье. Та скромно улыбнулась, сделала знак оператору, и телевизионщики наконец покинули первый «А».

Проверка на вшивость

Адрес, который указала Миранда, было найти не так-то просто. Навигатор в телефоне, конечно, дал общее направление, однако в закоулках и подворотнях даже он заплутал. Кира нарезала круги по полутемным дворам, пока не догадалась: ничем не примечательное старое здание с обшарпанной дверью и крыльцом со сбитой плиткой – то, что ей нужно.

Было около полуночи. Свет в окнах на первом этаже, впрочем, как и на других этажах, не горел. Лишь тускло-желтое свечение одинокого фонаря освещало проходной двор. Кира оглянулась: никого. Она поглубже натянула на голову капюшон, подняла на нос платок, прежде болтавшийся на шее, затем надела темные очки. Они сделали и так темное пространство вокруг нее еще темнее. Однако Кира нашарила в рюкзаке баллончик с белой краской и трафарет, изготовленный «ученицами Леонардо». Она знала, что рисует плохо и подготовилась к акции основательно. Внезапно послышался басовитый собачий лай. Мужчина, видимо, только что вернувшийся из гостей, вывел во двор французского бульдога. Пес, засидевшийся в ожидании прогулки, радостно подпрыгивал и метил подряд все кусты и столбы. Хозяин спустил пса с поводка, и тот рванул к Кире. Она сдернула платок с носа, но темные очки на всякий случай снимать не стала.

– Не бойтесь, Пуфик не кусается! Он еще очень молодой, поэтому такой игривый. Вы ему понравились, он хочет вас лизнуть – успокоил ее хозяин собаки.

– Скажите, пожалуйста, кто проживает на первом этаже в этом доме, – поинтересовалась Кира, спасая джинсы от слюнявого Пуфика.

– Здесь? В двушке какие-то старики живут, дед и бабка. Всегда со мной и Пуфиком здороваются. Еще студенты в трешке гужуются, снимают хату на троих. А почему вас, барышня, интересуют наши жильцы? Что вы забыли в нашем дворе ночью? – спохватился незнакомец.

– Слушайте, я узнала, что тут квартира сдается, и решила для начала осмотреть дом и двор. В ресторане смену отработала, мы до одиннадцати пашем, и решила сюда пешком прогуляться. Честно говоря, ваша подворотня не в моем вкусе. В общем, я не собираюсь въезжать в ваш дом, не беспокойтесь.

Кира сочиняла на ходу, вдохновенно и убедительно, сама себе удивляясь.

– Да мне-то что? – пошел хозяин собаки на попятную. – Мне фиолетово. Это я на всякий случай. Решил, что так поздно только девочки по вызову шастают. Меня много лет назад одна такая клофелинщица ограбила. С тех пор я молодым и слишком шустрым девушкам не особенно верю. Правда, вы на них не похожи, – спохватился он.

– И на том спасибо, – сказала Кира и, помолчав секунду, спросила:

– Скажите, а молодежь здесь по выходным не собирается? Ну, такие … бритоголовые, со свастиками на руках…. Агрессивные и шумные, короче, парни.

– Никогда ничего подобного здесь не видел, – пожал плечами незнакомец. – Студенты-арендаторы ведут себя тише воды, ниже травы, чтобы к ним менты с проверкой не пришли. Ну, а постоянные жильцы или работают, или по поликлиникам шастают, если на пенсии.

– Спасибо, – сказала Кира. Она еще раз окинула взглядом двор, а затем, простившись с Пуфиком и его хозяином, отправилась к метро.

Через пару дней Кира наткнулась в коридоре на Серегу. Он улыбался ей изо всех сил, но Кира сделала вид, что его в упор не видит. Демонстративно отвернулась в другую сторону.

– Агент Казуар, ты что? С дуба рухнула? – удивился парень.

– Я больше не агент Казуар. Я Кира, – отчеканила девушка. – А для тебя вообще никто. Забудь, как меня зовут, и не отсвечивай.

– Это еще почему? – удивился Серега.

– По кочану! Нефиг было посылать меня на фейковое задание. Думали поржать надо мной, уроды? Нашли развлекуху! Между прочим, я была два дня назад в тех краях. Никакого штаба фашиков в том доме нет. Ваш знак пасифик никто бы там даже не заметил бы. Мало ли что у нас в подворотнях малюют?

– Как нет штаба? – удивился Серега.

– А вот так! Обычный дом с обычными обывателями, и всё.

– Давай вечером спросим у Миранды, почему она послала тебя по этому адресу.

– ОК, только предупреждаю: я в последний раз появлюсь в вашей богадельне. С меня хватит, бэби! Кринжово на детские игры в прятки и салочки время тратить.

Серега обиженно засопел, развернулся и двинул в свою аудиторию. На ходу крикнул:

– До скорого! Встречаемся на углу в шесть.

В комнате сидели все те же парни и Миранда. В этот раз на девушке были микро-шорты с бахромой и топ, открывавший загорелый тощий животик с красным камешком в пупке.

– Какого черта вы послали меня туда, где нет и сроду не было никаких фашистов? – тихо спросила Кира. Она не собиралась рассыпаться перед этими дебилами в дипломатических любезностях. Сейчас скажет всё, что о них думает, и сольется из этой кринжовой тусы.

– Ладно, не кипятись! – проворчала Миранда. Уловив в тихих словах новенькой нараставшую ярость. – Считай, что это была стажировка. Испытательный срок, так сказать. Мы всегда так с новенькими поступаем.

Внезапно она улыбнулась и для примирения высунула язык, на котором тоже оказался пирсинг – розовый шарик.

– Это не баг, это фича. – лениво добавил Димка-Джобс.

– Нафига вы меня испытывали? – возмутилась Кира.

– Мы же тебя не знаем. Проверяли, не приведешь ли ты за собой хвост, не побежишь ли в ментуру, чтобы нас спалить.

– А если бы побежала?

– Сказали бы ментам, что ты чокнулась на борьбе с фашиками. Шифруешься, рисуешь странные знаки повсюду. Типа тебя лечить в психушке надо. Ну, а мы, мол, обычные студенты – по выходным квасим, песни под гитару поем, иногда на рок-фестивали ездим, волонтёрим. Короче, не в курсах, что там эта психованная мутит и куда по ночам шастает.

– Ладно, проехали, – сказал Борис, он же Байк. Он заговорил так уверенно, что Кира поняла: этот парень здесь не на последних ролях. – Считай, что ты прошла проверку. Готова идти с нами до конца, агент Казуар?

– Время покажет, – сказала Кира неопределенно. Она взглянула на Серегу и оторопела. Парень смотрел на нее так же преданно, как бульдожка Пуфик на своего хозяина.

«Похоже, он в меня втюрился, – сообразила Кира. – Вообще-то Серега парень неплохой, жаль, что не красавчик. В универе есть челы и симпатичнее. Ладно, пусть он сначала свою заинтересованность проявит, например, в кафе пригласит, а там посмотрим. Время покажет», – решила она и молча направилась к выходу.

Взрослые каникулы

Варе нравилось сидеть с Максимкой за одной партой. С ним ей было весело и спокойно, как котенку из мультика, который поселился в будке у бульдога и там обрел надежную защиту. Максим подсказывал правильный ответ, если учительница физики вызывала ее к доске, на контрольной решал оба варианта – свой и Вареньки. Она, в свою очередь, делилась с соседом по парте бутербродами и конфетами, принесенными из дома. Девчонки, видя их дружбу, завистливо хихикали и сплетничали, а парни дергали Варю за золотистую косу и немедленно получали тумаки от Макса. Родители Вари радовались: хорошо, что у их хрупкой, трепетной и робкой доченьки в классе есть защитник. Настоящий друг. Так продолжалось несколько лет и, казалось, так будет всегда…

В пятом классе Варенька впервые поняла: хорошее не может длиться вечно. Новая училка математики рассадила их с Максимкой на разные парты, чтобы не шушукались и не отвлекались от урока. Варя проплакала в туалете всю большую перемену и явилась в класс с красными глазами и распухшим носом. Девочка, с которой посадили Макса, торжествовала. Она решила, что Максим теперь безраздельно принадлежит ей. Рыжие косички Анфисы с каждым днем становились все более затейливыми, а школьные блузки обрастали немыслимыми кружевами. Впрочем, её радость была недолгой. Вскоре новая соседка по парте заметила: Максим обращает на нее внимания не больше, чем на портреты учёных, развешанные по стенам. Это открытие, разумеется, не обрадовало. Анфиса одинаково возненавидела и Максима, и Варю и стала вынашивать план мести. А что Максим? Он ухитрялся посылать Вареньке с задней парты записки с правильными ответами на задачки и давал перед уроками списывать домашку. Макс по-прежнему подходил к ней на большой перемене, чтобы вместе съесть бутерброды или яблоки, не обращая внимания на завистливые взгляды девчонок и подколки мальчишек.

Годы мчались стремительно, словно курьеры на самокатах. Максим и Варя окончили десятый. Наступили последние в их жизни длинные каникулы.

Варя неожиданно для себя начала писать стихи. Эмоции рвались наружу и выплескивались в ликующие строки:

Светило солнце по-июльски ярко,

Бежать за солнцем помогал нам ветер.

Упрёки взрослых приводили в ярость

Детей, кричавших: «Мы уже не дети!».

Родители внушали надоедливо

Нам истины. От скуки травы никли.

Никто не понимал: у нас последние

Великие школярские каникулы…

Варе не хотелось думать о том, что случится через год. Она догадывалась: дружба – не точное, слишком простое слово для её отношений с Максом. Ей хотелось постоянно быть рядом с ним, слышать его прорезавшийся пару лет назад басок, подпевать, когда друг детства играл на гитаре, спорить взахлеб о новом фильме или книге. Ну, а Максим… Он светлел лицом, когда видел Варю. Когда она появлялась утром в классе, школьные будни из уныло-серых сразу становились радостными и цветными. Девчонки замечали в Максиме эти перемены, люто завидовали Варе, но что тут поделаешь? В конце концов в классе все привыкли, что Варя и Максим – пара, и смирились с их нежной дружбой.

В пятницу вечером Варины родители уехали на дачу, и она внезапно решила пригласить Макса домой: посмотреть новый фильм на большом экране домашнего кинотеатра.

Максим явился с кульком клубники и бутылкой шампанского. Такое случилось впервые, раньше он забегал к ней домой запросто, без всяких подарков. Напротив, мама Вари старалась накормить его чем-нибудь особенно вкусным – грибным супом, картофельными зразами с грибами, рыбными котлетами или домашними тортами. Однако теперь Макс сам явился с угощением. Он выглядел торжественным и загадочным.

– Мы должны отметить окончание учебного года, вот! – объяснил Максим, глуповато улыбаясь. Варя прекрасно изучила друга за десять лет, поэтому удивилась так, словно парень принес в гости не обычную бутылку и ягоды, а что-то невиданное – например, тигренка или большого говорящего попугая.

Поначалу они старались делать вид, что все идет, как обычно. Мол, что такого? Мы просто смотрим кино. Как раньше. Внезапно шампанское подействовало, их руки несколько раз случайно столкнулись, затем тесно сплелись, и подростки начали лихорадочно и неумело целоваться. Вначале они не очень понимали, что делать дальше, подобное с ними происходило впервые, однако остановиться уже не могли. Все произошло внезапно. Крепкие руки Максима, нежная кожа Вари, ее удивленный и одновременно радостный взгляд… Вскоре два человека шестнадцати лет сами не заметили, как оказались на диване в затемненной комнате, служившей одновременно и столовой, и гостиной.

Оба были влюблены, молоды и неловки. Максим давно желал близости с Варей и втайне готовился к решающему моменту: смотрел фильмы с эротическими сценами, даже поглазел разок на порнушку. Они с приятелем неожиданно наткнулись на нее в интернете и просмотрели с начала до конца на одном дыхании – краснея, хихикая, отпуская глупые замечания и толкая друг друга в бок.

В жизни все оказалось по-другому, чем в кино: и проще, и одновременно прекраснее. Максим внезапно испытал прилив желания и теперь еле сдерживал себя.

– Сейчас, сейчас! – шептал он, неуклюже пытаясь освободить Варю от легких летних тряпочек.

– Погоди, не спеши! – просила она, помогая парню стягивать с нее футболку и джинсы.

Макс одновременно и хотел Варю, и боялся опозориться. В глубине души парень понимал: сейчас происходит самое главное – то, от чего их с Варей любовь либо расцветет, либо засохнет, и они назавтра станут чужими навсегда.

– Может, не сейчас? – робко прошептала девочка. Она вдруг подумала, что из-за какого-нибудь глупого слова или одного неверного жеста то большое и яркое, неназываемое, что вспыхнуло между ними, как светящийся шар, может рассыпаться, исчезнуть, не дойдя до финальной точки. Если все пойдет не так, как показывают в романтических фильмах, они не смогут дальше оставаться друзьями и будут назавтра прятать глаза, пробегая мимо.

Варя попробовала представить себе, что не замечает Макса, что он теперь для нее чужой. Как будто она сама сидит за партой с кем-то другим, например, с Витькой Гуревичем и одновременно переглядывается с Колей Калюжным. Или что Макс не подходит к ней, как обычно, на большой перемене с каким-нибудь новым приколом и не ест с хрустом ее яблоко… Нет, это невозможно. Лучше оставить все, как было, и даже не начинать.

Внезапно она почувствовала, что Макс изменился. Он стал другим прямо сейчас, в эту самую минуту. Он был уже не влюбленным мальчишкой, а молодым и сильным мужчиной. Этот мужчина ее хотел и собирался добиться своего во что бы то ни стало.

– Нет, дорогая моя, сегодня и сейчас! – прошептал Макс, и его язык оказался у нее во рту. Варя почувствовала, что острое желание, неведомое ей прежде, пересилило все прежние страхи, и что эта новая сила все решает теперь за нее, несет вперёд, как ураган пушинку, и власть этой силы заставляет ее забыть и прежние страхи, и неловкость, и стыд – вообще все на свете.

Макс действовал властно и нежно, ей почти не было больно. Когда он понял, что все получилось, парень испытал одновременно усталость и гордость собой. Ну, а Варя…Удовольствия и разрядки, о которых она читала в книжке о сексе, надежно спрятанной от родителей, она не получила. Впрочем, в той же книжке было написано, что для первого раза это нормально.

Когда все было кончено, Варя с изумлением поняла, что любит Макса по-прежнему и совсем не хочет с ним расставаться после их неловкой близости. Они лежали на расстеленном родительском диване и молчали. Макс нежно погладил ее бледную кожу на животе, поцеловал куда-то в район пупка и устало отвалился на спину. Варя тесно прижалась к любимому мужчине, юному и страстному, и подумала, что с этой минуты станет с нетерпением ждать следующего раза, когда у них все получится уже по-настоящему. Как у мужчин и женщин в фильмах «детям до шестнадцати». Жаль, что родители в воскресенье вечером вернутся с дачи. Где они с Максом теперь будут любить друг друга? Ничего, что-нибудь придумают…

– Ты смотрел старый фильм «Ромео и Джульетта»? – внезапно спросила Варя. Она подумала, что героям Шекспира было почти столько же, сколько им с Максом сейчас.

–Нет, это женское кино. Я всё больше по фантастике и по боевикам, – пробасил Максим. Он лежал с закрытыми глазами и счастливо улыбался.

– Отлично, как-нибудь вместе посмотрим, – сказала Варя и засмеялась. Она подумала, что запомнит этот день навсегда.

Они полюбили гулять по старым московским улочкам, и однажды после прогулки к Варе внезапно пришли стихи:

Докрасна в горниле города

Трубы с крышами покатыми

Закаляют наши горести

Неуёмными закатами.

Там, где в гнёздах бьются ласточки

И шумят, качаясь, лестницы,

Город плавит наши слабости

На характеры железные.

Там, где крыши всё азартнее,

Всё звончей исходят ливнями,

Нас куют в плывущем зареве

Маросейка и Неглинная.

Пламя властвует над городом

В предзакатном ожидании.

Нас сжигает тихой гордостью

Верность улице Неждановой.

Верность помыслам обманчивым

И везению непрочному,

И отчаянному мальчику

Из недавнего отрочества.

Проверка номер два

Если бы не Серега, Кира ни за что не забралась бы на скользкую после недавнего дождя тумбу, стоявшую возле стены. На стене висел свеженький плакат со свастикой. Он был такой отвратительный, что Киру затошнило. В ней всегда вызывало ярость, когда какой-нибудь закомплексованный говнюк, как правило дебил и урод, заявлял о превосходстве одной нации над другой. Вот и здесь… Кривыми черно-красными буквами на самодельном плакате было намалевано: «Вышибем всех черножопых из нашего города!». Под ним была нарисована свастика, чтобы уж никто не сомневался: дело рук бритоголовых.

Сергей с подсадил напарницу и остался стоять на стреме, чтобы мгновенно стащить ее с тумбы в случае опасности и вместе дать деру.

Задание, которое Кира и Серый получили в штабе, было предельно простым: сорвать в одном из дворов на московской окраине нацистский плакат, стереть свастику и написать взамен мерзкой пачкотни «Нацизм не пройдет!». Вместо свастики им поручили нарисовать знак пасифик и голубя с оливковой ветвью. Показать озверевшим бритоголовым уродам, что их команда выступает за мирное политическое решение любых конфликтов. Да, только так и не иначе!

Когда они добрались до места, Кира мигом оценила обстановку. Писать, рисовать и одновременно следить за тем, что происходит вокруг, было нереально. Серега очень кстати навязался в напарники, вот только его дурацкие обнимашки были ни к селу, ни к городу. Какого лешего он к ней прижимался, когда подсаживал на тумбу? Что этот чел о себе вообразил? Тоже мне, Ален Делон! Во-первых, он не в ее вкусе, а во-вторых, она здесь по заданию ребят, а не ради интрижки с этим похотливым миротворцем. На романтические отношения ни с кем из их компашки она не подписывалась. Впрочем, сейчас не до Серого. Надо дело делать. Жирные намеки на шуры-муры можно легко перевести в шутку. Главное, чтобы на этот раз все прошло гладко, без любопытных дядек, которые некстати выскакивают из подъезда, лезут с глупыми разговорами и ненужными расспросами, а их собачки выражают симпатию тем, что обслюнявливают джинсы и пачкают их лапами.

То, что и в этот раз все пойдет криво и косо, Кира поняла сразу – когда отодрала плакат фашиков и приступила к рисованию. Художественных талантов у нее отродясь не было, и она мысленно поблагодарила «Учениц Леонардо» за трафарет. Впрочем, для того, чтобы отодрать плакат и худо-бедно нацарапать новый лозунг, особого мастерства не требовалось. Главным сейчас было не сверзиться с тумбы, не сломать ногу, не засветиться и тем самым не подвести ребят.

Тумба оказалась и впрямь скользкой, к тому же сдирать плакат пришлось стоя на цыпочках. Кира кое-как справилась с первой частью задания. Плакат уже валялся в луже, а она тем временем пыталась нарисовать при помощи краски из баллончика и трафарета знак пасифик. Блин, ну почему в детстве ее не записали в художку? Знак пасифик, как она ни старалась, выходил каким-то кривым и кургузым. Краска капала на кроссовки, пот заливал лицо, вытянутые руки вскоре начали ныть, а шея затекла.

Результат оказался, мягко говоря, на троечку.

Она уже хотела стереть все нарисованное тряпкой с ацетоном, которые захватила с собой, и начать все заново…

– Атас! Бросай все! Прыгай! – заорал Сергей., перекрывая шум дороги возле супермаркета

Она спрыгнула ему в руки и возмущенно передернула плечами. Придется объяснить парню: на задании ее лапать не обязательно. Разжевать, как первоклашке, коль скоро он не понял, азбучную истину: ей неприятны его тесные, отнюдь не братские объятия.

Внезапно Кира учуяла аромат туалетной воды. Весьма приятной, пахнущей хвоей. Ого, «Ален Делон» купил одеколон! Раньше подобных гламурных замашек она у Сереги не замечала. Он одевался в стиле «первое, что увидел в шкафу, то и напялил», с глажкой тоже не парился. Видать, в этот раз он подготовился к выходу на задание, как к настоящему свиданию.

– Они едут сюда! Бежим! – заорал Серый и больно дернул Киру за руку. Они рванули с места, промчались метров двести, и парень втолкнул ее в незнакомую подворотню.

– Откуда ты знаешь эти выселки? – удивилась Кира. – – Ты же, вроде. центровой мальчик?

– Потом расскажу! Скоро их мотики будут здесь! – крикнул Сергей. – Если нас поймают, мало не покажется.

К счастью, какая-то женщина с короткой стрижкой и платиновыми волосами, похожая на Диану Арбенину, набрала код и вошла в подъезд. Парочка просочилась за ней следом и захлопнула входную дверь. Дождавшись, когда дамочка уедет, Серега вызвал второй лифт и нажал кнопку последнего, 24-го этажа. На лестничной площадке они отдышались и вдруг стали хохотать. Они смеялись все громче, хотя ничего смешного вокруг не наблюдалась. Кира догадалась: это нервы, такая реакция на стресс. Ну и пусть! Главное – опасность миновала. В безопасном месте их миссия воспринималась как забавное приключение, а не как рискованное задание, которое они чуть не завалили. В общем, будет что рассказать ребятам и над чем поржать за пивом!

Кира решила передохнуть и уселась на ступеньку лестницы.

– Кажется, мы их сделали? – шепотом спросила она.

– Похоже на то, – сказал Сергей и вдруг притянул ее к себе.

– Ой, ну не здесь же! – попыталась вырваться Кира, но он прижимал её всё теснее.

– А где же еще? – спросил Серый, неохотно прерывая поцелуй. Он поднял короткий топик Киры и принялся ласкать языком ее соски. Удивляясь сама себе, девушка застонала. Она внезапно подумала: сейчас для этого не время и не место, но этот «Серега Делон» не так уж и плох, как казалось еще полчаса назад. С ним было не противно целоваться, её тело радостно отзывалось на его ласки.

Открылась дверь, и из квартиры напротив вышла, шаркая тапками, старушка с пакетом мусора. Она заметила парочку, сидевшую вплотную друг к другу на верхней ступеньке, и закричала тонким скрипучим голоском:

– Убирайтесь вон, наркоманы чертовы! – Я не нанималась за вами шприцы собирать!

– Мы не наркоманы. сударыня. – галантно отозвался Сергей. – Мы курьеры, просто нам дали ошибочный адрес. Вот, присели чуток передохнуть на ступеньку вашей драгоценной лестницы.

– Все равно убирайтесь! – бушевала старушка. – Нечего на нашем этаже посторонним делать! То бомжи тут ночуют, то недавно какой-то подонок мне свой член показывал, а то какие-то молодые проходимцы вроде вас весь вечер ошивались. Катитесь немедля прочь, а то я полицию вызову.

– Спокойно, мадам, сейчас уйдем, – сказал Сергей вполне миролюбиво.

Они спустились на один пролет, услышали, как за старушкой закрылась дверь, и взглянули друг на друга, словно заговорщики.

Не говоря ни слова и взявшись за руки, они поднялись на покинутый этаж, а затем еще выше по пожарной лестнице на небольшую площадку у выхода на крышу.

– Слушай, Кир, я не умею говорить красиво. – прошептал Серега, – но сейчас скажу. Мы постоянно рискуем, открывая глаза людям на нацистскую погань, так что всякое может быть. Короче, ты должна знать: я влюбился в тебя с той самой минуты, как увидел. Мне никто кроме тебя не нужен.

– Молчи! – прошептала Кира. – Лучше послушай, как стучит мое сердце.

Сергей поднял ее легкий топик, обнял и приложил ухо к маленькой розовой груди. Сердце Киры стучало так громко и быстро, словно она бежала стометровку.

– Ты что? – удивился он.

– Не знаю. Такое у меня в первый раз, – прошептала она. – Наверное, потому что ни с кем раньше я не целовалась в подъезде.

– Надо же когда-то начинать, – прошептал Сергей, покрывая поцелуями ее грудь, шею и опускаясь все ниже.

Внезапно на лестничной площадке послышались шаги. По лестнице поднимался рабочий в форме сотрудника ЖКХ.

– Похоже, он направляется к нам, здесь дверь на чердак, – сказал Сергей. – Атас! Вот теперь точно делаем ноги!