Танго со смертью

Пожилые посетители кафе ели молча, уставившись в свои тарелки, молодые тоже молчали, уткнувшись в свои смартфоны. Взгляд Элеоноры случайно упал на молодую девушку с роскошными рыжими волосами. На спинке стула, стоявшего рядом, висело кашемировое пальто песочного цвета, а сама девушка была одета в платье цвета горячего шоколада, которое оживлял зеленовато-бежевый шелковый шарфик. Что и говорить, столь эффектное молодое создание выделялось среди посетителей кафе, одетых по московскому обычаю в неброские и немаркие черно-серые цвета и казалось райской птицей в деревенском курятнике. Красавица, пожалуй, единственная в кафе, не «листала» молча собственный смартфон, а вела по нему тихую беседу. Элеонору поразил низкий бархатный голос незнакомки, его приятный тембр придавал и без того яркому облику девушки дополнительную привлекательность.

– Алло, авиакомпания? Вы можете объяснить, что у вас с сайтом? – наседала на невидимого собеседника рыжая незнакомка. – Как что случилось? Сайт завис намертво. Я вашему руководству уже жалобу отправила. Не вешайте трубку! Мне надо срочно заказать авиабилеты. Да-да, сейчас, пока они еще имеются в наличии по приемлемым ценам. Куда? В Черногорию. Я только что получила загранпаспорт. Нет, скан отправить не могу, нахожусь в кафе. Внимание, диктую мои паспортные данные. Готовы записать? Отлично. Мухина Марианна Петровна, серия и номер паспорта…. Теперь данные отца – Бармин Иннокентий Михайлович… – рыжая красотка громко продиктовала цифры, дату и место выдачи паспорта и продолжала:

Номер моего телефона, надеюсь, у вас высветился. Нет, все же для надежности продиктую, потому что на ваш тормознутый сайт и на ваших бестолковых сотрудников у меня надежды нет. Записывайте…

Элеонора очнулась от невеселых дум и оперативно забила в смартфон номер телефона рыжей незнакомки. Ни фига ж себе! На ловца и зверь бежит! Бармин и Мухина. Мухина и Бармин. Вероятность совпадения равна какой-нибудь крайне малой, может быть, тысячной доле процента! Нет, ну какова стерва? В Черногорию намылилась лететь со стариком! Якобы с родным папашей, а на самом деле – с дипломатом Барминым, которого так упорно разыскивает Лина, не говоря уже о родной дочери. В общем, если бы не подлая подстава с эвакуацией ее машины, можно было бы смело сказать, что «госпожа удача» улыбнулась бухгалтеру Березкиной и она поймала наконец «Зеленую волну». Нет, ну надо же! Даже искать эту рыжую лису не пришлось, сама в руки прискакала.

Девушка тем временем закончила телефонный разговор, накинула дорогое пальто и стремительно покинула кафе, Элеонора увидела в окно, что Мухина прыгнула в такси и исчезла почти так же внезапно, как и появилась в ее жизни.

Преследовать умчавшуюся Мухину было делом как безнадежным, так и бессмысленным. Элеонора пришла в себя, отхлебнула подостывшего да к тому же еще и жиденького кофейку и набрала номер Лины.

– «Все пропало, шеф, клиент уезжает!» – сообщила она голосом Папанова из «Бриллиантовой руки». – В общем, пока я добрая, записывайте номер телефона вашей Мухи.

Лина, оторопев, пробормотала в ответ что-то невнятное.

– Что значит, откуда у меня ее номер? – возмутилась Элеонора. – Отсюда, из «Фортуны». В этом казенном заведении мне удалось случайно подслушать шаляпинский бас этой аферистки и забить на всякий пожарный ее номерок в память мобильника. Пожалуйста, сообщите как можно быстрее этот номер вашему приятелю. Кому-кому? Ну тому самому Башмачкову, у которого связи в полиции.

– Сообщить? Для чего? – Лина, застигнутая врасплох сенсационной новостью, продолжала тупить. Оперативность новоявленной сыщицы слегка ошарашила ее и заставила быстро соображать насчет дальнейших действий. – Не проще ли нам самим позвонить этой Мухиной и задать ей пару вопросиков?

– Не смешите мои отчеты! Я только что видела эту дамочку. Рыжая лисица не скажет ни слова правды даже при проверке на полиграфе. Вам, я полагаю, важнее всего определить место ее нахождения в городе? Так вот, тут без профессионалов нам не справиться.

– Ну, допустим, приятели Башмачкова из полиции запеленгуют ее телефон. А дальше-то что? – в голосе Лины прозвучали запоздалые страх и сомнение. – По-моему, Бармин вполне дееспособный пожилой мужчина, вряд ли девушка держит его в темнице на привязи.

– А дальше мы быстренько находим эту авантюристку и организуем встречу нашего дипломата в отставке с родной дочерью, чтобы поставить все точки над i и выяснить наконец, добровольно он следует за этой наглой девицей, или же нет. А потом берем его в оборот и просим познакомить с потенциальными спонсорами и инвесторами. У нас с вами и у наших «Утят» другого выбора нет. А про вашего дипломата я скажу вот что. Обещания в его возрасте полагается выполнять.

– Я вот тут подумала, что нашего дипломата никто, скорее всего, не связывал ни веревками, ни обязательствами. Похоже, старик на старости лет слегка тронулся умом и захотел прожить, как многие наши богатые и знаменитые старички, еще одну жизнь, теперь – с молоденькой красоткой. Одним словом, чем мы объясним полиции вмешательство в личную жизнь гражданки Мухиной не говоря уже об уважаемом дипломате в отставке Бармине?

Лина попыталась остановить Элеонору, но Березкина уже «набрала скорость», и остановить этот «локомотив» на полном ходу теперь было делом совершенно безнадежным.

– Если все обстоит так, как вы говорите, то это и впрямь дело семейное. Пускай дочка самостоятельно выясняет отношения с папашей и лично потребует у Мухиной объяснить похищение отца из клиники. А заодно спросит его про наследство, – с обидой заявила Элеонора. – Я же в тот же час с удовольствием умою руки и займусь очередным отчетом для налоговой. Короче говоря, пускай «молодые», ответив на наши вопросы, отправляются проводить медовый месяц на Средиземное море.

– Какие молодые? – не поняла Лина.

– Мухина только что заказала два авиабилета в Черногорию. Один для нее, другой для Бармина, – объявила Элеонора, выдержав эффектную паузу.

– Нет, ну надо же! Я недооценила эту девушку. – Лина чуть не уронила чашку, которую тщательно намывала под краном.

– А она недооценила нас! И «Фортуну» в кавычках и без. Во всяком случае, мы теперь знаем хотя бы номер ее телефона, – усмехнулась Элеонора.

– Диктуйте скорее! Вышеупомянутый Башмачков, у которого есть связи с полицией, прилетает уже завтра утром.

А вот и Башмачков!

Валерий Башмачков не раз выполнял небольшие деликатные поручения Лины. Разумеется, если причины для этого были более чем весомые. Его друзья в полиции могли пробить номер мобильника и определить место пребывания человека, что они пару раз и делали для «друга Валеры». Почему бы им еще разок не повторить этот успешный опыт?

Лина едва дождалась утра и набрала номер бойфренда. Он еще вчера предупредил по телефону, что отправится из аэропорта к себе домой, чтобы не беспокоить ее ночью.

Сказать, что Башмачков не обрадовался ее звонку – значит ничего не сказать. Когда писателя отрывают от сочинения очередной главы очередного романа, даже самый добродушный из них мгновенно превращается в волка, которого охотники пытаются оттащить от законной добычи. В общем, мешать Башмачкову, этому одинокому волку, когда он работал, было делом безнадежным и даже опасным. Лина услышала недовольный рык и даже на расстоянии почувствовала, как у ее дружка на загривке поднимается от ярости жесткая «шерсть».

– Привет, Башмачков! С приездом, милый! – пропела она как можно ласковей. – Отдохнул маленько? Ну, вот и хорошо. А теперь – за дело. Настало время тебе вступить в игру.

– Ты все еще не наигралась? – рявкнул Башмачков. – Пора заканчивать с глупостями, пока это плохо не закончилось и для тебя, и для меня. Во всяком случае, ты мне нужна живой и здоровой.

Не обращая на гнев бойфренда никакого внимания, Лина сообщила ему последние новости про Иннокентия Бармина и про Марианну Мухину, доблестно добытые Элеонорой. Как ни странно, бойфренд ее словам совершенно не удивился и уж тем более не обрадовался.

– Лина, ну что за чушь ты опять несешь, черт побери! Знала бы ты, как меня достали твои глупые фантазии! Преследовать совершенно постороннюю девушку, которая не сделала тебе лично ничего плохого – ты хоть понимаешь, чем это нам грозит? Так вот, я напомню, если ты забыла. Чтобы прослушивать чужой телефон, требуется постановление суда.

– Да ладно, Башмик, мы же в России живем. Можно кого-то из твоих приятелей по-дружески попросить. Ну, просто попросить узнать, где зарегистрирована девушка, на которую записан этот номер, – Лина не собиралась сдаваться и кинулась в атаку. – Думаю, они особо возражать не станут. Все подобные сведения при желании легко найти в интернете, только на это больше времени потребуется. Кстати сказать, твоим дружкам данные Мухиной тоже не помешают. Наверняка в полиции уже плотно занимаются смертями в кардиологическом центре, а тут они как бы случайно выйдут на след потенциальных преступников первыми. Смотри, Башмачков, у них так появится шанс отличиться по службе. Короче, намекни своим дружкам-полицейским, что номер телефона, так удачно подслушанный Элеонорой, может им очень даже пригодиться…. Давай, не особенно откладывай, звони ребятам, а то наша Березкина, кажется, обиделась и теперь грозится «умыть руки».

– Щаззз, так я и поверил! Умоет она руки, как же… – хмыкнул Башмачков. – Вам, девушкам, лишь бы в какую-нибудь запутанную историю вляпаться, без этого жизнь не мила.

Литератор внимательно выслушал рассказ Лины о похождениях бухгалтера Березкиной, затем, не говоря ни слова, забил в мобильник номер «рыжей кошки» – так Элеонора успела окрестить неуловимую врачиху.

Двуликий Барминус

Иннокентий Михайлович Бармин всегда казался знакомым и родственникам "человеком в футляре", человеком-функцией, словом, типичным чиновником, выстроившем глухую стену между собой и обычными человеческими слабостями и страстями. Неизменно подтянутый, элегантный и невозмутимый, он как нельзя лучше соответствовал представлениям обывателей о типичном дипломатическом работнике как о воплощенных закрытости, элитарности и лоске. Впрочем, образ денди и джентльмена предназначался лишь для внешнего мира. В МИДе Бармин снимал с себя надоевшую маску, чтобы стать обычным министерским служащим, в меру угодливым с начальством, в меру покровительственно-строгим с подчиненными и в меру ироничным и циничным с коллегами, равными ему по званию. Существование в двух ипостасях его вполне устраивало и даже порой казалось очень даже гармоничным. Жизнь слишком коротка, чтобы ограничиваться скучными служебными обязанностями и в точности следовать всем циркулярам и правилам, принятым в министерстве. Если всегда быть послушным начальству, как прилежный первоклашка, то можно сойти с ума и в конце концов треснуть надоевшего шефа скоросшивателем или проткнуть зловредную секретаршу ее же ножницами.

В первом браке Иннокентий частенько разнообразил свою жизнь необременительными романами, главным образом, во время кратких зарубежных командировок, куда его отправляли без жены. Однако к сорока годам, когда Бармин всерьез влюбился и женился во второй раз, подобные интрижки стали скучны, да и здоровье уже не позволяло пускаться во все тяжкие. Иннокентий все чаще вздыхал и говорил жене о том, что «сердчишко пошаливает». Однако он все еще был крепок и наслаждался семейной идиллией, а также завистливыми взглядами коллег-мужчин, которые так и не решились изменить свою опостылевшую семейную жизнь. Не всякий мог позволить себе с угрозой для карьеры завести новую жену, такую же эффектную, как Катя Бармина, и такую же очаровательную маленькую дочку Верочку, как сделал это решившийся на личный бунт их коллега.

Шли годы, новизна отношений в браке прошла, однако Бармин продолжал трепетно относиться к жене и дочке на зависть соседским сплетницам из мидовского кооператива. Карьера, забуксовавшая было из-за его "моральной неустойчивости", по прошествии нескольких лет резко пошла в гору. И все же ближе к шестидесяти Бармин почувствовал, что уже не бежит вперед, обгоняя соперников, а плетется по кругу, как старая лошадь, привязанная к корде на плацу. Ничто его не радовало и не удивляло. И все же спокойная и обеспеченная жизнь Бармина в его «третьем возрасте» вполне устраивала. Что еще надо человеку, чтобы спокойно встретить старость?

Счастье, увы, не бывает вечным даже у мидовских ответственных работников. Жена Иннокентия стремительно сгорела от рака, дочка выросла, вышла замуж за француза и покинула Россию. Бармину стало тошно жить одному на свете. Впервые в жизни он почувствовал себя одиноким и заброшенным стариком.

Внезапно в их элитном министерстве грянули революционные перемены, сверху был спущен указ об омоложении ответственных сотрудников, и Бармина с почетом проводили на пенсию. Вначале он ощутил пустоту, однако через некоторое время испытал неожиданное облегчение. Он давно уже чувствовал усталость, накопившуюся от необходимости выполнять чужие, порой не слишком умные распоряжения. За десятилетия Иннокентию все в родном министерстве порядком осточертело – и скучные циркуляры, и подловатые люди, и даже казенные стены. Пожалуй, впервые за свою длинную жизнь Бармин почувствовал себя свободным. Еще недавно слово "свобода" было для него абстрактным понятием, никак не применимым к регламентированной чиновничьей жизни. И лишь теперь, выйдя на пенсию, Иннокентий понял, что отныне не зависит ни от мнения мидовского начальства, ни от сплетен соседок, и вообще пенсионер Бармин может теперь говорить все, даже невозможную прежде оппозиционную «крамолу».

Вначале Иннокентий Михайлович наслаждался тем, что отныне может спать по утрам, сколько захочет, гулять в парке хоть три часа и ходить в кино на дневные сеансы, но вскоре заскучал. Все-таки безделье мужчинам, даже пожилым, противопоказано. Болезни, на которые прежде было недосуг обращать внимание, стали давать о себе знать. Да и пенсия, хоть и повышенная ( все же Бармин был ответственным работником), не позволяла так же широко шагать по жизни, как прежде.

Все изменилось буквально в один день, когда Иннокентий встретил возле торгового центра приятеля школьных лет, на долгие годы выпавшего из его поля зрения. Внешность однокашника Андрюхи Корецкого разительно отличалась от облика прежних коллег Бармина. Невысокого роста, кряжистый, сутулый, с одутловатым лицом, он выглядел как типичный житель столичного предместья. Разумеется, не Рублевки или новой Риги, а каких-нибудь Люберец или Химок. Корецкий был похож на тех в меру пьющих работяг, что проводят жизнь в своем околотке и выбираются в столицу только по самой неотложной надобности. Одет Андрей был не так, как одевались мидовские коллеги Бармина. На нем был затрепанный коричневый свитер из синтетики и дешевые китайские джинсы. В общем, типичный пассажир подмосковной электрички. Кроссовки у него на ногах были изрядно потрепаны и тоже, вероятно, куплены на рынке где-нибудь за окружной. Короче говоря, Андрей Корецкий выглядел лет на десять старше своего школьного приятеля Кеши Бармина, однако вкуса к жизни в отличие от однокашника не утратил.

Слово за слово, и неожиданно выяснилось, что однокашник Иннокентия живет в прекрасном доме в районе Патриарших прудов, ездит на "Вольво", а выходные проводит на даче в поселке Ильинское. То бишь, на скандально известном Рублевском шоссе, где обосновались московские нувориши. Неожиданно оказалось, что по части материальных благ этот невзрачный Корецкий в потрепанной одежонке и стоптанной обувке уверенно обошел успешного дипломата в отставке. К своему удивлению, Бармин вскоре понял, что Корецкий прекрасно разбирается в антиквариате, хотя университетов по специальности "искусствоведение" не оканчивал. Прибыв как-то к однокласснику по его настойчивому приглашению на рюмку коньяку, Бармин огляделся и со значением присвистнул. На стенах гостиной висели прекрасные пейзажи и натюрморты.

– Подлинники, – похвалился Корецкий, – русская школа реализма, XIX век.

– Откуда это у тебя? – завистливо сглотнув слюну, поинтересовался Иннокентий.

– Собрал за долгую жизнь, Кеша. Ты не поверишь, столько лет себе во всем отказывал, и все ради этой страсти, – признался школьный товарищ и отвел глаза. Он словно стеснялся своих сокровищ, внезапно открывшихся взору школьного приятеля.

Иннокентий растерянно помолчал, а потом решился спросить:

– И все-таки, на какие шиши ты, Андрюха, эти чудесные вещи собрал? Не поверю, что сэкономил на джинсах, как мы когда-то экономили на школьных завтраках. Чем ты вообще на жизнь зарабатывал? И когда сюда, на Патрики, то бишь, на Патриаршие пруды, перебрался? Ты ведь тогда, в школьные наши годы, вроде как в пресненских бараках обитал?

– Понимаешь, Кеша, я всю жизнь рухлядь всякую продавал-покупал. Можешь называть меня реставратором, если тебе так понятнее, – усмехнулся Бармин, – а вообще-то я по жизни старьевщик. Собирал всю жизнь рухлядь на помойках и на чердаках, покупал у бабушек разный лам, потом приводил все это г… в порядок и неплохо продавал. В девяностые, как ты помнишь, появились новые русские, которые кинулись придумывать себе «благородные» биографии. Им очень хотелось обставить свои свеженькие элитные квартирки всем этим старьем «с историей». Ну, я и предоставил им эту возможность. Если хорошо потрудиться, вещи, даже не очень старые, приобретают благородный вид и некоторый лоск, а значит, им можно назначить совсем другую цену. Кстати сказать, сейчас мне нужен надежный помощник. Времена нынче трудные, люди тяжело расстаются с деньгами. А ты, Кеша, вон какой респектабельный господин! Тебе самый недоверчивый жмот поверит. Пойдешь ко мне? О зарплате, надеюсь, договоримся. Ну что, по рукам?

Иннокентий растерянно кивнул. Он был буквально ошарашен рассказом школьного приятеля. Эвон куда Андрюху вывезла кривая! В конце концов, тот ему предложил не картошкой торговать, а искусством, то бишь, вечными ценностями. Немаловажную роль в его размышлениях сыграло то, что Иннокентий никак не мог привыкнуть к размеренной жизни пенсионера. После многолетних ежедневных поездок в министерство свободный график оказался для него сущей мукой. Бармин даже захандрил и стал задумываться, ради чего он все еще коптит небо. А тут – новый поворот, можно сказать, – новая жизнь. В конце концов, что он теряет? В худшем случае, Андрюха, этот хитрый антикварный «жук», его банально кинет. Что ж, это он, Бармин, как-нибудь переживет Он и сейчас не голодает, в конце концов…

Пометавшись так и поспорив наедине сам с собой, Иннокентий уже через неделю поступил на работу к Андрею Корецкому. Первое задание он получил от шефа в тот же день. Корецкий попросил однокашника побродить по антикварным магазинам, пошарить по лавкам старьевщиков, поискать старые монеты, памятные медали – в общем, отправил бывшего дипломата "в разведку".

Антиквар велел новому сотруднику притвориться респектабельным клиентом и расположить к себе ушлых продавцов-консультантов. В его задачу входило побывать несколько раз в одних и тех же антикварных лавках, попутно все подробно расспросить, запомнить и записать основные факты, не особенно полагаясь на память.

– Хочешь перекупить у них эти цацки? Зачем? – простодушно поинтересовался Бармин.

– Знаешь, Иннокентий, в нашем бизнесе надо задавать меньше вопросов, чтобы потом получить больше ответов, – без улыбки сказал Корецкий. – Есть у меня в загашнике одна туманная мыслишка, но пока ее рано озвучивать, чтобы не сглазить.

Маленькие холодные глазки антиквара стали еще уже, и в них, как почудилось Бармину, впервые с момента их случайной встречи сверкнули прозрачные льдинки.

Первое задание показалось легким, хотя и немного странным. Впрочем, Иннокентий поразмышлял так и этак и в конце концов решил, что ничего противозаконного в путешествии по антикварным магазинам и тем более в изучении товара конкурентов нет. В бизнесе это называется маркетингом. К тому же Корецкий в первый же день выдал ему аванс, разговаривал дружелюбно, однако не опускаясь до панибратства. В конце концов, Андрюха ведь его не в охранники и не в продавцы нанимал… В итоге Бармин решил рискнуть и согласился.

– Постараюсь не разочаровать тебя, Андрей, – церемонно пообещал он новому шефу, и Корецкий радостно хлопнул его по плечу, а потом предложил скрепить договор рюмкой хорошего коньяка.

Иннокентий Бармин потихоньку-полегоньку стал своим в антикварном салоне Корецкого и начал узнавать жизнь с другой, прежде неизвестной ему стороны. Бывший дипломат неожиданно для себя попал в закрытый и жестокий мир, существовавший по своим законам, мир, куда было невозможно проникнуть "с улицы", мир, где знания, знакомства, клиенты и бизнес передавались по наследству, и то не всегда и не всем. Одним словом, попав в этот герметичный мир, бывший дипломат был ошарашен. Он, конечно, и прежде догадывался о существовании в столице других миров, которые серьезно отличаются от привычного мидовского сообщества с его корпоративной этикой, однако раньше он видел чужие миры только снаружи, в загранкомандировках. Когда-то в Китае он любил заглядывать со своей любимой Катей в антикварные лавки, чудом уцелевшие после "культурной революции", и покупать для нее там разные приятные мелочи – брошку из красного китайского лака, черепаховые гребни и шпильки, колечко с иероглифом, означавшим любовь… За границей посещение подобных магазинчиков было как бы частью культурной программы, веселой прогулкой, очередным пунктом знакомства со страной – одним словом, чем угодно, только не работой. В то время Бармин не задумывался о том, что эти полутемные лавки с продавцами, словно вырезанными из лака и похожими на слегка припыленные фигурки в витринах, что вообще вся эта восточная экзотика – тоже бизнес. Причем бизнес серьезный, рассчитанный главным образом на иностранцев и приносящий Поднебесной приличный доход в твердой валюте.

В советской Москве чета Барминых навещала антикварные магазины крайне редко. Дома на это не хватало ни времени, ни денег, да и ни к чему был им в малогабаритной квартире весь этот старомодный хлам. На Родине супруги заглядывали в подобные заведения лишь с целью избавиться от экзотических безделушек, постепенно, год за годом заполонивших всю их небольшую квартирку, но цену за них в антикварных лавках обычно назначали смешную, за нее было жаль расставаться с милым сердцу хламом…

Попав в бизнес Корецкого, как кур в ощип, Бармин с изумлением понял, что и в шестьдесят можно коренным образом поменять взгляды и даже образ жизни. Вскоре после встречи с другом детства Иннокентий с головой окунулся в новую работу. Он привык все в жизни делать самым наилучшим образом и не собирался отступать от своих правил и в этот раз…

«Веселые Утята» как школа жизни

Лина всегда замечала, что неотложные дела обычно сваливаются на голову одновременно и ложатся кучно, словно барахло, упавшее с переполненных антресолей. Исчезновение Бармина из клиники явилось для нее, так сказать, «факультативной» проблемой, однако руководство "Утятами" с нее, разумеется, никто не снимал. Лина с тоской понимала, что освободить от ноши гендиректора ее может только смерть, поскольку желающих занять ее незавидное место не было видно в радиусе нескольких километров…

Лину всегда забавляли праздные разговоры подруг о том, что «хватит уже работать на дядю». Подруги всю жизнь работали по найму и представляли себе ответственность и нервотрепку в бизнесе, даже в таком крошечном, как у Лины, весьма абстрактно, по женским сериалам. А Лина за десять лет прошла в «Веселых Утятах» суровую школу жизни. В самый неподходящий момент на ее горизонте нередко объявлялись контрагенты и требовали немедленно вернуть долги. Она каждый раз обещала, что, конечно, все вернет, но не сейчас, потому что в данный момент на счете «Утят» десять рублей. Через какое-то время она возвращала, конечно, долг, но вскоре появлялись новые долги. В общем, получалась пирамида в чистом виде. Обещания и просьбы Лины действовали на контрагентов плохо, и весь ее бизнес, тщательно отстроенный за десять лет, грозился рухнуть в одночасье, как карточный домик. Влезать в кредиты под недвижимость – последнее дело, тогда вообще из долгов не выпутаться. А спонсоров в наши дни – днем с огнем не сыскать. Приходилось просить субсидию у государства, а это та еще морока и ответственность. Лина с тоской заполняла многостраничные заявки, сметы, отчеты и пояснения к ним. Одним словом, она давно бы с удовольствием передала бразды правления любому вменяемому "дяде", но ввиду маленькой зарплаты гендиректора и отсутствия прибыли у компании найти такого сумасшедшего было нереально. Тем временем отчеты, платежи и налоги «Утят» долго ждать ее не могли. В маленькой организации, где руководителя некому заменить, болезнь приравнивалась к самострелу. Неудивительно, что уже на следующий день после возвращения в палату из реанимации, Лине пришлось отдавать по смартфону и по электронной почте срочные финансовые распоряжения Элеоноре Березкиной. Пациенты с опаской вслушивались в нервный разговор Лины по телефону, беспардонно нарушавший строгое приказание врачей «не волноваться».