Тени Овидии

– В каком смысле?

– Она Ведьма-провидица. Первая в семье.

Теперь на лице Овидии отразилось искреннее удивление. Она никогда не слышала, чтобы дети Чувствительных обладали силой, отличной от силы родителей. И то, что Доротея не унаследовала ни силу своей матери Натали, Ведьмы Земли, ни силу отца, представителя Ночных, было действительно из ряда вон выходящим.

– Это уникальный дар, – проговорила Овидия. Элия кивнул. – Уникальный и необычный. Как давно вы узнали об этом?

– Несколько недель назад, в день, когда ей исполнилось двенадцать. Мы очень рады, что она такая. Хотя и понимаем, что в дальнейшем может быть непросто. Мы уже назначили встречу с Алазне, которая будет учить ее контролировать свои мысли, и обязательно позовем юного Клинхарта, чтобы ассистировать нам. Он ведь тоже Провидец.

Известие о том, какая миссия ожидает Ноама, поразило Овидию еще больше, чем новость о необычном даре младшей дочери Лидера.

– И поэтому он приходил к вам сегодня?

– Вовсе нет, – ответил Элиа со спокойной улыбкой. – Ноам действительно оказался здесь случайно. Но я успел воспользоваться возможностью, чтобы сообщить ему о неожиданном даре нашей Доротеи, и он с радостью согласился помочь. Он хороший парень.

Овидия заставила себя улыбнуться, пытаясь не обращать внимания на осиновый кол, который пронзил ее грудь насквозь.

– Я хотел бы сказать одну вещь. Но боюсь ранить тебя, – проговорил Элиа, сцепляя руки в замок у себя на коленях.

Овидия наклонилась вперед и аккуратно положила бумагу с записями рядом со своей чашкой.

– Я вся внимание.

– Я хотел сказать, что мы с женой абсолютно уверены, что Минерва была необыкновенной женщиной.

Овидия замерла. Сердце бешено колотилось, тени внутри настороженно шевелились. Самой беспокойной была Альбион. Она всегда давала о себе знать, когда мысли Овидии обращались к маме.

– Спасибо, Элиа. Она действительно была такой.

– Могу ли я сделать для тебя что-то еще? Возможно, твоим родным нужна какая-то помощь?

– У меня не осталось почти никого. Мама была сиротой, – ответила Овидия, складывая на коленях дрожащие руки. – Бабушка и дедушка погибли в результате несчастного случая: ей тогда едва исполнилось десять. – Ей вдруг захотелось рассказать о маме что-нибудь еще, и она добавила, – Когда мама стала совершеннолетней, то начала работать продавцом одежды в одном из самых известных магазинов в Оксфорде. Там она встретила моего отца. Остальное вы знаете.

Овидия смотрела на огонь в камине, слушая, как потрескивают поленья. И только бой часов в гостиной напомнил ей, что уже семь, и надо бы возвращаться домой.

– Не хочу показаться невежливой, Элиа. Но мне пора идти. Отец ждет меня к ужину.

– Конечно. Я дам тебе конверт, чтобы тебе удобнее было нести свои записи.

Овидия благодарно улыбнулась и встала, разглаживая подол платья. Элиа вызвал горничную. Это была уже другая помощница, не та, что встречала Овидию и обслуживала их во время чаепития. Взяв из рук Серой Ведьмы бумаги, она вложила их в конверт и проводила гостью к выходу.

– Если у тебя возникнут какие-либо сомнения или вопросы по поводу выступления, смело заходи ко мне после занятий. Я буду рад помочь. В районе четырех часов дня я всегда на месте.

– Спасибо, Элиа. Ваша помощь и доверие очень много значат для меня, – проговорила Овидия и посмотрела в глаза Лидеру. Во взгляде мистера Мурхилла читалось самое искреннее расположение.

Тут слева от них послышался грохот и крики. Овидия повернула голову. Генри и Доротеа. Дети Мурхиллов бежали вниз по лестнице. Вслед за ними спешила Натали.

– Вернитесь, – звала она. – Ваш отец…

– Папа! – закричала Доротея, не обращая внимания на слова матери, и бросилась обнимать отца. Генри, точная копия мистера Мурхилла, остановился на предпоследней ступеньке, облокотившись о перила.

– Насчет Минервы… – проговорил Элиа, бросив взгляд на Натали, которая тут же с понимающе кивнула. – Мы можем что-нибудь сделать …для нее?

Овидия знала, о чем говорит Лидер. Похороны матери проходили тихо, без лишних присутствующих. Но Элиа и его семья были рядом на протяжении всей церемонии.

– Каждый месяц, в день маминой смерти, я приношу цветы на ее могилу, и продолжу это делать. Это помогает мне исцелиться.

Натали сделала шаг в сторону лестницы и, обняв Генри за талию, нежно потянула его за собой. Юноша преодолел последнюю ступеньку и теперь все четверо стояли перед Овидией и смотрели на нее с лаской и состраданием.

– Если вы с Теодором будете не против, мы бы тоже сходили навестить Минерву, – проговорила Натали мягким голосом.

Овидия была тронута. В глазах защипало, и девушка поджала губы.

– Ты приносишь какие-то конкретные цветы? – спросил Элиа.

В этот момент подошла горничная. Она держала в руках конверт с записями Овидии и ее пальто.

– Ей нравились все цветы. Поэтому каждый месяц я приношу ей что-нибудь новое, – ответила Серая Ведьма, просовывая руку в рукав пальто и принимая из рук служанки конверт.

– Мы учтем это, – мягко произнесла Натали. И уже строже, обращаясь к детям, добавила, – А теперь, молодые люди, марш за мной! Нам надо успеть прочитать Устав Общества перед ужином.

– Скукотища! – уныло протянул Генри, направляясь по коридору в сторону гостиной, где несколько минут назад находились Овидия и Элиа.

Овидия взглянула на Доротею, ожидая, что та пойдет вслед за братом. Но девочка стояла на месте и в упор смотрела на Серую Ведьму. Голубые глаза ее поблескивали от любопытства. Натали раскрыла объятия, приглашая Доротею подойти. Изящные кудряшки на голове юной леди зашевелились от движения, и она прильнула к матери. Интерес дочери к гостье заметил и Элиа.

– Что случилось, Дори?

Воцарилась гробовая тишина. Все ждали ответа Мурхилл-младшей.

– Ей нельзя уходить, – усталым шепотом проговорила девочка, не спуская глаз сОвидии. – Она нам нужна.

Овидия нахмурилась. Слова маленькой провидицы удивили и испугали ее. Серая Ведьма почувствовала, как тени внутри нее зашевелились.

Но нет. Девочка не могла видеть ее сестер. Это было невозможно.

– Доротея, что ты имеешь в виду?

– Хочу есть! – весело произнесла Дори, отведя взгляд от Овидии и делая вид, что ее здесь нет. И с этими словами направилась по коридору вслед за братом.

Супруги Мурхилл переглянулись. Покашляли, чтобы замять неловкость.

– Трудный возраст, – извиняющимся тоном проговорила Натали. – Ты можешь приходить, когда захочешь, Овидия. Тебе здесь всегда рады.

– Спасибо, миссис Мурхилл.

Хозяйка дома кивнула и, попрощавшись с Овидией, тоже пошла в гостиную.

– Извини ее, – быстро сказал Элия. – Характер. Предлагаю взять тебе одну из моих карет, чтобы вернуться домой, уже поздно.

– В этом нет необходимости, правда.

– Так ты быстрее доберешься. Я настаиваю.

Овидия кивнула, и Элиа отдал распоряжение готовить экипаж.

Через несколько минут карета уже ждала Овидию у крыльца дома Мурхиллов.

Элиа помог своей гостье забраться внутрь. Овидия села у окна и приоткрыла шторку.

– Огромное вам спасибо за доверие, Элиа. Благодарю вас от всего сердца.

– Мне не терпится услышать твою речь. Торжество начнется в восемь вечера. Если ты не против, мы могли бы встретиться за полчаса и отрепетировать. Я хотел бы первым услышать твое послание.

– Разумеется. Буду за полчаса. Спасибо!

Мурхилл кивнул, подал знак кучеру, и карета пришла в движение. Овидия задернула шторку и откинулась на мягком сидении. Карета мерно покачивалась, преодолевая одну за другой узенькие улочки Винчестера, а Овидия теребила уголок конверта, который лежал у нее на коленях, и снова и снова возвращалась мыслями к Доротее. К ее упрямым внимательным глазам и фразе, которую она никак не могла ни забыть, ни понять до конца: «Она нужна нам».

Что имела в виду эта странная девочка? Серую Ведьму одолевали сомнения. В одном, впрочем, она была уверена. Сегодня вечером ей нужна была горячая ванна и хороший любовный роман. В этом у Овидии не было абсолютно никаких сомнений.

Воспоминание III

3 апреля 1839 г.,

Винчестер, Англия.

– Он весь урок сверлил тебя глазами.

Овидия улыбнулась. В последнее время она так много улыбалась, что чувствовала, еще чуть-чуть, и у нее начнут болеть щеки.

– Я заметила.

Несколько дней прошло с того момента, когда Ноам Клинхарт впервые посмотрел на нее. С тех пор Овидия уже привыкла замечать на себе его заинтересованные взгляды и даже научилась отвечать на них, заранее готовясь к этим безмолвным диалогам. Внимательно продумывая, во что будет одета, как причесана. Сегодня, например, она надела одно из своих лучших платьев.

Ноам был новичком в Академии. Прошлым летом он вернулся из годичного путешествия по Европе. Вернулся взрослым, пятнадцатилетним: более высоким, более крепким, более образованным. Словом, не чета тому мятежному мальчику, каким он был, покидая дом год назад.

Овидия подошла к ручью, окружающему здание Академии, села на берегу и посмотрела на свое отражение. Улыбнулась, лениво прислушиваясь к щебету Шарлотты, которая продолжала рассказывать про Ноама и его взгляды так, как будто это была волшебная сказка про принцев и принцесс. Из тех сказок, что рассказывают маленьким девочкам на ночь.

Овидия вдруг подумала, как странно: они с Ноамом стали частью одной истории. Пусть сказочной и нелепо рассказанной болтливой Шарлоттой. Истории, героям которой не дали слов, но зато наделили огромным интересом друг к другу.

Уйдя в свои мысли, Овидия не сразу поняла, что подруга замолчала. Как давно это случилось? Серая Ведьма посмотрела на подругу и, заметив, с каким восторгом и удивлением она смотрит куда-то за спину Овидии, обернулась.

Сердце девушки бешено заколотилось. Ноам. Молча стоял и в упор смотрел на Овидию, слегка приоткрыв рот. Будто хотел что-то сказать, но не решался. «Какой же он красивый», – промелькнуло у Овидии.

В этот момент Шарлотта легонько толкнула подругу в бок, и обе девушки встали, оправляя юбки.

Чувствуя растерянность подруги, Ведьма Земли взяла ее под руку и подвела к Ноаму.

– Клинхарт! – с улыбкой поприветствовала юношу Лотти. – Какими судьбами?

Шарлотта и Ноам учились на одном курсе и запросто общались между собой. Овидия не умела так с мальчиками. Для Серой Ведьмы этикет всегда был на первом месте.

– Я хотел бы поговорить с мисс Уинтерсон наедине, если это возможно, – ответил Ноам.

– Юноша не должен просить девушку о таких вещах, – проговорила Овидия, не смея смотреть в глаза Клинхарту. – Иначе девушка может подумать о скрытых мотивах…

Ноам улыбнулся и, выпятив в грудь вперед, заявил:

– Так я и пришел со скрытыми мотивами. Неужели мое поведение может свидетельствовать об обратном?

Овидия потеряла дар речи. Но все-таки нашла в себе силы посмотреть в лицо Ноаму. Медовые глаза явно сообщали ей что-то, но что именно она никак не могла понять. Клинхарт был для нее сплошной загадкой. Что она знала о нем? Очень красивый. Прекрасное лицо с твердым подбородком. Высокий, худой. Возможно, не такой сильный, как другие Чувствительные, но с характером.

Серая Ведьма повернулась к подруге и слегка опустила голову, разрешая Шарлотте уйти, и та, не сопротивляясь, направилась в сторону садов Академии. Не слишком, впрочем, далеко, чтобы иметь возможность наблюдать за ходом встречи.

– Если что, сразу зови меня, – крикнула она Овидии, удаляясь.

Серая Ведьма закатила глаза и махнула рукой вслед подруге. Тем временем Ноам сделал несколько шагов и встал совсем близко, меньше чем в двух метрах от своей собеседницы.

Так он стоял некоторое время. А потом, будто спохватившись, полез во внутренний карман своего коричневого пиджака, достал оттуда записку и уверенным движением протянул Овидии. Тонкие руки в кружевных перчатках, приняли аккуратно сложенный, идеальной квадратной формы, листок.

– Хочу пригласить вас на прогулку по Винчестеру. Если вы не против, конечно. А потом мы могли бы попить чаю.

«Это происходит на самом деле».

Овидия глубоко вздохнула. Нормально ли это – девочке в ее возрасте обзаводиться поклонниками? Или нет. Ей же только месяц назад исполнилось шестнадцать…

Овидия вдруг подумала о мужчинах, которые терпеливо ждали, когда приглянувшиеся им девочки достигнут возраста зрелости, чтобы… Ох, даже думать об этом было неприятно. Но Ноам же не был таким. Он сам был всего на год старше.

– Эта записка – приглашение?

– Нет, – быстро ответил Ноам. – Это стихотворение. Вы можете читать его или не читать – воля ваша. Но мне показалось, что я нашел подходящую форму для того, чтобы выразить свое восхищение вашей красотой. Устно мне было бы гораздо сложнее это сделать.

Овидию охватила нежность. Стихотворение. Язык любви. Даже в самых ярких романтических мечтах она не смела рисовать себе подобные картины. Ведь она была всего лишь Серой Ведьмой, которую все презирали.

– Я от души благодарю вас. Но подумайте о том, что скажут другие, когда увидят нас вместе. Дружба со мной уже повлияла на репутацию Шарлотты. И мне бы меньше всего хотелось, чтобы из-за меня опять пострадал кто-то… пострадали вы, – добавила Овидия тихонько. Кажется, она сама испугалась своей откровенности.

– Меня не страшат слухи и пересуды, – ответил Клинхарт-младший. – Есть лишь одно мнение, к которому я готов прислушиваться, один голос, которому счастлив повиноваться. Это ваш голос, мисс Уинтерсон. И пусть меня ненавидит весь мир, – Ноам судорожно сглотнул, – пусть вокруг будут судачить и сплетничать. Ваше дыхание рядом наполнит меня силами и не позволит сдаться.

«Говори, говори, не останавливайся», – думала Овидия. Ей хотелось кричать от переполнявших ее чувств. Но вместо этого она со спокойной улыбкой ответила:

– Вы можете называть меня просто Овидия. И давайте… давай на «ты».

Ноам кивнул и, посмотрев Овидии в глаза, сделал еще один шаг вперед.

– Овидия, – сказал он, и ее имя, произнесенное его голосом, прозвучало как что-то запретное. – Ты пойдешь со мной на свидание?

Она улыбнулась и шепотом, едва слышно, но уверенно ответила:

– Да.

5

31 октября 1843 года. Ночь Самайна.

Винчестер, Англия

Весь день Жанетта готовила свою хозяйку к празднеству. Сначала она помогла Овидии принять роскошную долгую ванну, потом они одевались. Девушка выбрала светло-зеленое платье, подаренное ей отцом специально к этому дню. Платье было по-настоящему изысканным: с золотой вышивкой и пышной юбкой. Вырез на груди также был отделан вышитыми цветами, – все вместе придавало Овидии особое очарование.

Что касается волос, то хотя мода не приветствовала длину ниже плеч, Овидии все же удалось уговорить Жанетту позволить ей, в честь праздника Общества Чувствительных, отрастить их почти до середины спины. Тем более что локоны Серой Ведьмы были по-настоящему красивыми. Надев на хозяйку серебряное колье, Жанетта занялась макияжем. Она нанесла немного пудры чуть светлее тона кожи на лицо, шею и область декольте. Подчеркнула глаза коричневыми тенями, добавила капельку румян на щеки и немного розовой помады на губы. Последним штрихом была шаль, которую девушки игриво повязали вокруг талии. И туфли, которые нужно было принести из гардеробной.

– Вы прекрасны, мисс Овидия, – прошептала Жанетта, глядя в зеркало на свою хозяйку. Она была явно довольна результатом своей работы.

– Жаль только, что от танцев прическа растреплется и юбка помнется, – вздохнула Овидия. – Но получилось правда очень красиво. Спасибо, дорогая Жанетта.

– Не хочу вас волновать, мисс Овидия, но у нас осталось совсем мало времени, – меняя тему, сказала служанка. И оставив хозяйку, побежала за туфлями.

Через минуту Серая Ведьма была полностью одета, и горничная протянула ей сумочку – тоже зеленую с золотым, как и платье. В нее Овидия положила листок с речью. Она составляла речь несколько дней подряд, и вот, наконец, вчера вечером закончила без посторонней помощи. Отец несколько раз предлагал помощь, но Серая Ведьма отказывалась. Внутренний голос подсказывал ей, что это дело она должна довести до конца сама.

Они спустились в гостиную. Теодор, который сидел в одном из кресел и читал, отложил книгу и подошел к дочери.

– Я знал, что тебе пойдет это платье. Ты великолепна, дочь моя.

Почувствовав трогательные нотки в голосе отца, Овидия крепко обняла его, и Теодор, не заставив себя ждать, обнял ее в ответ. Жанетта тем временем продолжала крутиться вокруг юбок, исправляя невидимые недочеты. Взглянув на нее, Теодор по-доброму рассмеялся.

– Я принесу пальто и перчатки, – сказала горничная, закончив, наконец, возню с платьем, и вышла из комнаты.

– Ты отлично справишься, – сказал Теодор, когда они остались одни. – Горжусь тобой, дочь, – добавил он. И от нахлынувших эмоций его глаза засияли.

– Как бы мне хотелось, чтобы мама меня увидела, – проговорила Овидия, чувствуя, как в горле скапливается комок.

Говорить о маме, упоминать ее имя было для Овидии также трудно и больно, как в первые дни после ее смерти. Она не могла смириться с отсутствием матери. И поэтому говорить о ней было для Серой Ведьмы чем-то вроде подвига, не меньше.

Теодор обхватил руками лицо дочери и внимательно посмотрел ей в глаза.

– Она бы очень гордилась тобой, дочка. Поверь. Я знаю, о чем говорю.

Овидия хотела было что-то ответить, но Жанетта уже успела вернуться. Просовывая руки в рукава пальто, которое придерживала горничная, Овидия взглянула на большие напольные часы и заметила, что они вот-вот пробьют половину седьмого.

Уже поздно, сестра.

Вейн. Овидия закатила глаза. Извини, подружка, сейчас не до тебя.

– В перчатках вам будет тепло, – говорила Жанетта, сердитыми движениями оправляя пальто хозяйки. – Не замерзнете. Но я все равно не могу взять в толк, зачем идти пешком, когда можно доехать на карете? Мисс, Овидия, сжальтесь. Возьмите, пожалуйста, карету.

– Материнская кровь. Упрямство, с которым даже я не могу совладать, – смеялся Теодор.

– С ней все что угодно может случиться по дороге, – бормотала Жанетта скорее себе, чем кому бы то ни было еще, заканчивая проводит ревизию своей работы.

Потом были уговоры отца, который убеждал дочь быть умницей и послушать его совета хотя бы в такой день. Права, мол, Жанетта: опасно девушке идти в такое время суток, по темноте, одной по улицам Винчестера. Закончилось тем, что тени покинули тело Овидии и все трое повисли за спиной хозяйки в воинственных позах. Трудно было найти более яркое доказательство того, что ей не нужна была защита. Она и так везде ходила с тремя охранницами.

– Немедленно внутрь, – прикрикнула на сестер Овидия.

Фесте хихикнула, и все трое исчезли.

Овидия обернулась к отцу и Жанетте.

– Держи их под контролем, дорогая. Не хотелось бы, чтобы сегодня вечером у кого-нибудь случился сердечный приступ.

– Люблю твои шутки, папа, – сказала Овидия, подходя к отцу с раскрытыми объятиями. – Не волнуйся, все будет хорошо.

Она попрощалась с Жанеттой, пожелала отцу скорейшей встречи и вышла из дома. Стояла глубокая осень, и даже плотная ткань, из которой было сшито пальто, не спасала Серую Ведьму от холода. Оставалось только одно – идти самой короткой дорогой, чтобы добраться до места как можно быстрее. Она шла по улицам Винчестера, и луна, которая в тот вечер светила особенно ярко, казалось, двигалась вместе с ней. Девушка знала, что в такой час ее за каждым углом могут поджидать неведомые странные силы. Куда более странные, чем ее собственные тени. Но она чувствовала себя спокойно. Ведь в руках у нее была сумочка, специально купленная отцом по такому особому случаю. А в сумочке – аккуратно сложенный листок с речью, которую она продумала до самых мелочей. Это придавало ей уверенности. К тому же она как будто и не замечала темноты вокруг. Едва выйдя из дома, она принималась представлять интерьеры места, где совсем скоро начнется долгожданный праздник. И в ее воображении они были залиты теплом и светом. Так она шла, не боясь ничего и ощущала, как с каждым шагом становится все спокойней и увереннее и как голова ее освобождается от ненужных мыслей.

Ну вот и он, дом Мурхиллов. Овидия поднялась по ступенькам крыльца и несмело постучала в дверь. Ответа не последовало. Серая Ведьма подождала примерно с минуту и постучала снова.

– Мистер Мурхилл?

Нет ответа. Набравшись смелости, девушка потянула ручку на себя, и дверь распахнулась. Внутри все было именно так, как она себе представляла. Свет, много света: сотни свечей и канделябров повсюду. И при этом гулкая неживая пустота. Овидия закрыла за собой дверь и направилась в сторону комнаты для приемов. Прежде чем войти внутрь, остановилась, набрав в легкие побольше воздуха. Арочный вход в комнату был задернут расшитой языческими символами занавеской.

Здесь что-то не так, сестра, – беспокоилась Вейн у нее внутри.

– Да знаю я, знаю, – отвечала Овидия, чувствуя, как спокойствие, которое наполнило ее во время пешей прогулки сюда, исчезает без следа.

Наконец, собравшись с силами и приведя все свои чувства в боевую готовность, Серая Ведьма отодвинула занавеску и зашла внутрь.

В зале было еще больше свечей. Еще там были кресла для зрителей и сцена, на которой Овидии предстояло произносить свою речь. Все последние дни она воображала, как будет выглядеть сцена и сама Овидия на ней, и сознание ее рисовало разные картинки, но то, что сейчас открылось ее глазам, не пришло бы в голову Овидии даже в самом страшном сне. Доски сцены были залиты кровью. В самом центре лежал мистер Мурхилл, корчась от боли.

Овидия закричала. Громким, отчаянным, душераздирающим криком. Это было не просто страшно. Это было чудовищно. Повсюду была кровь, лужи крови. Кровь пахла, и от запаха ее у Овидии кружилась голова.

Она подбежала к Элии. К счастью, он все еще был жив. И Серая Ведьма помогла ему немного приподняться.

– О боги, боги, – бормотала Овидия, не зная, что делать, – мистер Мурхилл, посмотрите на меня, откройте глаза, пожа….

В этот момент сверху что-то загрохотало, и девушка увидела темную тень от плаща и кого-то, кто пытался покинуть дом через большое окно сверху. Прежде чем выпрыгнуть наружу, разбойник обернулся к Овидии и посмотрел на нее, но из-за глубокого капюшона, полностью скрывавшего его лицо, девушка не смогла рассмотреть ни единой черты.

Овидия тонула в гневе и отчаянии. Тени внутри нее бушевали, и от вибраций, которые сотрясали ее тело, особенно от тех, что исходили от Альбион, у девушки шумело в ушах. Она дрожала. Кровь в венах неистово пульсировала. А нежные локоны ее, заботливо уложенные Жанеттой к празднику, в прямом смысле слова встали дыбом.

Серая Ведьма беспомощно переводила взгляд с Элии на раскрытое окно и обратно и не знала, что делать.

Сестра, за ним! – прорычала Вейн.

Мы отомстим, мы убьем его! – летающая вокруг Элии Фесте выглядела настроенной крайе решительно.

Никогда еще Серая Ведьма не чувствовала такой связи со своими тенями. Даже на Элию они произвели впечатление. Несмотря на боль, он ошеломленно рассматривал этих странных существ, вьющихся вокруг него подобно сказочным птицам.

Сестра, мы можем прикончить того человека прямо сейчас. Только прикажи.

– Я сказала нет! – крикнула Овидия, с трудом преодолевая дрожь в нижней губе. – Вернитесь прямо сейчас! Это приказ.

И тени исчезли. А Овидия, забывая, как дышать, принялась лихорадочно осматриваться по сторонам в поисках помощи.

– НА ПОМОЩЬ! – закричала она что есть мочи.

Бесполезно. Было еще слишком рано, гости пока не начали съезжаться. Но кто-то же должен был быть в доме?!

– ПОЖАЛУЙСТА, КТО-НИБУДЬ! – снова закричала Овидия.

– Значит, это правда… – подал голос Элия. Голос был слабый, как ниточка. С каждым словом изо рта с бульканьем вырывалась кровь.

– Не говорите, пожалуйста, вам нельзя говорить, – бормотала Овидия, облизывая соленые от слез губы. – Мы справимся. Вы слышите, мистер Мурхилл? Мы справимся! Потерпите минуту, миленький, пожалуйста. Мне надо сбегать за помощью.

И Овидия аккуратно отпустила голову Элии, которая все это время покоилась у нее на коленях.

– Не у… не убегай! – наконец выговорил Элиа и легонько дотронулся до ее руки – на большее сил уже не хватало.

Но в следующее мгновение рука беспомощно упала на окровавленную сцену.

– Позаботься о них… О моей семье… Прошу тебя… – голос Элии стал совсем тихим.

– Мистер Мурхилл, послушайте меня, не надо… – Овидия бросилась к Лидеру, но, взглянув ему в глаза, поняла, что уже поздно.

Победу в этом поединке одержала смерть.

6

31 октября 1843 года. Вечер Самайна.

Винчестер, Англия