Алгоритм неизвестности

Николай Некрасов

Алгоритм неизвестности

Все написанное является художественным вымыслом автора.

Все персонажи и описываемые события являются вымышленными.

Любое совпадение с реальными людьми или событиями является случайностью.

В городе, где нет метро,

по утрам холодеет мое нутро.

По глазам быстро мимо мелькают дни…

Запомни меня молодым, запомни меня живым.

25/17

Пролог

Мыслей не было – была цель. Убежать. Страх – лучший мотиватор. Босые стопы не чувствовали холод, ноги проваливались в сугробы выше колена. Преследователей не было видно, только слышно, они громко перекрикивались между собой – не боялись, что их кто-нибудь услышит в ночном зимнем лесу. Беглеца гнали, как зверя на охоте, не хватало только борзых, вспарывающих длинными лапами пушистый январский снег. Лучи фонарей метались по темным стволам деревьев, хвойные лапы елей рассеивали их яркий свет в безлунной ночи. В лесу было шумно, снег хрустел, сминаясь под ногами, со стороны можно было подумать, что повзрослевшие дети играют в детсадовскую игру «Кошки-мышки». Молодые люди с улюлюканьем и угрозами короткой цепью шли, огибая припорошенные снегом кустарники. Убегавший слышал все, что ему кричали, – в лесу прекрасная акустика и звуки разносятся на большие расстояния.

Сегодня он уже один раз сумел обмануть смерть и сбежать с места своей казни, теперь надо было, чтобы усилия не пропали даром. Эти места он не знал, бежал наугад, он старался, чтобы со спины его всегда прикрывали деревья. Беглец забежал за толстый пень и упал на снег, силы не были бесконечными, пригоршня снега, брошенная в рот, ненадолго утолила жажду. Он осторожно выглянул из-за срезанного ствола, ему сегодня определенно везло, шесть человек, которые его искали, уходили в сторону, не зря он все-таки не пожалел ноги и побежал по руслу талого ручья. В истоках ручья стояла золотодобывающая артель, стоки с которой уносились потоком воды, вырывающимся из скалы. Дикий химический состав не давал ручью замерзнуть даже в лютые крещенские морозы. Беглец прятался выше по течению и наблюдал, как преследователи дошли до ручья, где терялись следы в глубоком снегу, пошарили фонарями по лесной чаще и двинулись вниз по руслу.

Голоса становились тише, беглец потер задеревенелые стопы, чувствительности в ногах почти не было. Очень хотелось пожалеть себя, лечь, свернуться в позу ребенка в материнском чреве и уснуть, а проснуться уже дома, там, куда захотелось вернуться впервые за долгое время. Еще вчера любая подворотня или подвал были для него намного привлекательнее квартиры, где он жил с рождения, с ней не было связано приятных детских воспоминаний, а только лишь мрачные картины взрослых пьянок и наказаний от отчима.

Беглец еще раз аккуратно выглянул из-за пня, шестеро с фонарями удалились на достаточное расстояние. Он встал на ноги и стал карабкаться по снежному склону оврага наверх. Лезть приходилось на четвереньках, конечности проваливались и проскальзывали, но жажда жизни и отчетливый шанс на спасение подпитывали силами уставший организм. Он выбрался на ровную поверхность, справа виднелась пирамида триангуляционного геодезического знака, голова упала лицом вниз от бессилия. Он закрыл глаза, несколько раз откусил от ровного снежного полотна, растаявшая вода приятно освежала пересохшее горло. В ушах гулко стучало. Пора было вставать и бежать дальше.

С трудом он заставил себя разомкнуть будто налитые свинцом веки, поднял голову и увидел перед собой пару высоких треккинговых ботинок коричневого цвета. Взгляд поднимался выше, перешел на плотные серые штаны и сразу же уткнулся в черную, идеально круглую дырку пистолетного глушителя. Так близко он никогда не видел оружия. Разрядом тока в голове пробежала дурацкая мысль о том, что круто было бы из такого пострелять. Пистолет в руке дернулся, звук выстрела был похож на резкий выдох. Глаза беглеца закатились к переносице, словно хотели рассмотреть дырку, образовавшуюся в середине лба. Голова упала на снег, который стал усердно впитывать в себя горячую густую кровь. Вспыхнула вспышка фотокамеры на телефоне, ноги в коричневых ботинках развернулись и по своим же следам зашагали прочь от мертвого тела подростка с босыми ногами.

1

– А сейчас молодожены исполнят свой первый танец в качестве мужа и жены, – хорошо поставленный голос ведущего свадебного банкета в колонках, развешенных по стенам банкетного зала загородной базы отдыха, сменили первые аккорды песни «Под цыганским солнцем».

Норвежский сидел за столом на почетном месте свидетеля жениха, а в центре зала в плавном грациозном танце кружились Макс и Аня. Сергею нравились свадьбы: нарядные люди, приятные пожелания молодоженам. Атмосфера счастья и добра, то, чего сейчас так не хватает современному обществу. Гости окружили порхающую по танцполу пару, у каждого в руке была фигурная синяя свеча, пламя которой символизировало зажжение нового семейного очага. Норвежский в этом не участвовал, он вообще не любил быть в центе внимания на праздниках, вот сидеть в углу стола, спокойно выпивать и закусывать, наблюдать за ходом праздника – это ему было по душе. Когда Макс рассказал ему о предложении руки и сердца, которое он сделал Ане, Сергей сразу понял, что отвертеться от свидетельских обязанностей не удастся. Его радовало одно, что Макс был богатым человеком, а значит, что вся суета по вопросам организации банкета, украшения автомобилей и найма фото-, видеооператоров ложилась на плечи специально обученных и подготовленных людей, для кого все эти мероприятия были частью рабочего процесса.

Норвежский был рад за друзей. Девушка из небольшого поселка, в шести часах езды от Берегового, смогла вернуть Максиму любовь к жизни и помогла пережить тяжелое время, связанное с трагическими событиями. За три года, прошедшие с того времени, Сергей ни разу не слышал от друга, что тот устал от своей возлюбленной или, что она ему надоела. Это была первая девушка, которой Макс был по-настоящему очарован и покорен. Максим теперь был хозяином всего бизнеса, что остался ему от матери, но так как он ничего не понимал в медицине, то сделал самый грамотный ход, который только мог сделать умный человек в его ситуации. Он нанял управляющего, бывшего главного врача областной больницы из соседнего региона. Человек сразу оказался на своем месте, и деятельность ООО «Гармония» не только не остановилась, но и стала развиваться. К уже действующим направлениям добавились офтальмология и флебология – очень востребованные населением медицинские услуги. Также, в качестве эксперимента, было создано новое юридическое лицо, под которым открыли ветеринарный кабинет «Пуша» с милым котенком на логотипе. Пока небольшой, специализирующийся только на помощи хозяевам собак и кошек, но в дальнейших планах был выход на рынок оказания помощи фермерским хозяйствам и их подопечным. В общем, дело, начатое Викторией Сергеевной, росло и процветало, Максим осуществлял общий контроль, имел массу свободного времени и постоянное поступление приличного количества денежных средств.

Норвежский тихонько поднялся со стула и через стеклянную дверь вышел на деревянную террасу. После душного банкетного зала с ароматами еды и парфюма на улице было хорошо. Мороз пощипывал лицо, холодный воздух обжигал легкие. Сергей облокотился на перила и стал смотреть вдаль, где острые еловые пики соприкасались с темным, усыпанным звездами небом. В городе, даже маленьком, никогда не увидишь таких звезд, будут мешать фонари, свет фар автомобилей и огни наружной рекламы. На природе по-другому, здесь в безоблачную ночь можно изучить небесную мозаику, сложенную из мерцающих точек. Все с детства знают, что люди на Земле могут видеть свет тех звезд, которых уже нет. В этом есть что-то мистическое, словно видишь душу, улетающую от остывающего тела – прощальный привет с порога смерти.

Дверь сзади скрипнула, на террасу вышел новоиспеченный муж.

– Чего сбежал? – вставая рядом с Норвежским, спросил Максим.

– Душно, устал, а здесь хорошо.

– Зря Сашка не поехала, тут как в пятизвездочном отеле. Ей комфортно бы было.

– Да куда, девятый месяц. Она устала уже ходить, мечтает о родах, – с улыбкой произнес Сергей.

– Классно! Станешь батей, пацан твой подрастет, будешь ему покупать все то, чего у тебя не было, и сам играться. – Максим обнял друга за плечо. – Мы тоже с Анькой работаем над этим вопросом, но что-то пока туго.

– Все будет хорошо, главное голову себе не забивай чушью всякой.

Максим посерьезнел.

– Я, когда к свадьбе готовился, несколько раз хотел все бросить и сделать как вы с Сашкой. Регистрация, вечер с самыми близкими и самолет туда, где тепло купаться, вкусно есть и интересно гулять. Потом вспоминал мать, я вообще последнее время часто о ней думаю, сентиментальный стал, она всегда хотела, чтобы у меня была большая свадьба, много людей. Чтобы родня дальняя приехала. Так что все это, – Максим нарисовал в воздухе круг указательным пальцем, – я больше в память о ней сделал. Анька тоже не особо хотела такие тожества. Надеюсь, мать где-нибудь там радуется, что я хоть что-то сделал, как она хотела.

Максим улыбнулся и бросил короткий взгляд в звездное небо.

– Оставайся завтра на день, по лесу покатаемся, здесь снежики хорошие, мощные, плов вкусный будет, баня, а вечером домой поедешь.

– Не, Макс, я и сегодня-то не хотел здесь ночевать, Сашка уговорила по темноте не ездить. Утром встану, чая хлебну – и домой. Знаешь же, как тяжело далась ей беременность, а сейчас чуть-чуть осталось. Надо, чтоб все хорошо было.

– Будет, куда ж вы денетесь. На работе как? Отпуск дадут к родам?

– Должны. Пока спокойно все. Заявление подписанное лежит в столе. Надеюсь, проблем не будет.

– Вот родите, а потом окажется, что беременность еще не самое страшное в детях, – засмеялся Макс. – Пойдем в зал, уши уже отваливаются.

Праздничный вечер продолжался, гостей развлекали приглашенные артисты, новобрачные перемещались от столика к столику, благодарили гостей и оказывали дань уважения всем, кто сегодня здесь собрался. Норвежский все также сидел на своем месте и ждал, когда можно будет скрыться в номере, но так, чтобы никто этого не заметил. Он почти не пил, чем очень разочаровал отца невесты, который в течение всего вечера практически в ультимативной форме требовал, чтобы Сергей выпил стакан домашнего самогона. Потому что только после стакана, выпитого залпом, можно прочувствовать все нотки вкуса напитка, так утверждал автор данного рецепта и по совместительству отец Ани. Норвежский умело отбивал атаки, в чем ему активно помогала уже теща Максима, отгоняя своего супруга от стола молодых и свидетелей.

Сергей думал о работе, после того нашумевшего дела Норвежский представил начальству два варианта развития убойного отдела. Или он увольняется, или ему дают минимум три вакансии, и он сам набирает себе людей. Руководство УВД хоть и показало, что не очень довольно таким подходом в работе капитана полиции, но, руководствуясь здравым смыслом, пошло навстречу Норвежскому. Сергей долго отбирал кандидатуры, кто-то не нравился ему, у кого-то не было желания искать по притонам и подвалам застольных убийц. В итоге в отделе появились трое новых сотрудников. Один не выдержал тягот и лишений службы и вернулся обратно в городское УВД, а двое трудились по сей день под командованием уже два года как майора полиции Норвежского.

***

Пока за городом Норвежский ждал окончания свадебного торжества своего друга, в квартире, расположенной буквально через дорогу от здания УВД, проходили оперативные действия. По первому взгляду на интерьер помещения становилось понятно, что жильцы не сильно озабочены созданием уюта. Пыльные обои в нескольких местах отходили от стены, и на их обратной стороне отчетливо были видны следы жизнедеятельности тараканов. На старой рожковой люстре горела всего одна лампочка, желтые в коричневых потеках занавески не пускали вечерний уличный свет в скудно обставленную комнату. У окна на тумбе с отбитыми углами стоял кинескопный телевизор, с торчащей сверху заломаной рогатой антенной, сбоку к стене было придвинуто кресло: потертые деревянные подлокотники и застиранный красный плед, накинутый поверх дырявой обивки.

– Ты чё! Дебил?! Друганы твои тебя и сдали, а ты здесь овцу из себя строишь, – высокий широкоплечий мужчина дал легкого подзатыльника сидящему на полу парню. – Где труп? Придурок!

Парень инстинктивно потрогал ушибленную голову рукой с обильной грязью под ногтями.

– Паша, не горячись. Видно же, что мальчик хочет все рассказать, но боится, – интеллигентного вида человек стоял в дверном проеме. – Ну? Не бойся, говори.

Интеллигента звали – Константин Грачев. Очки в тонкой оправе, ровный пробор. По внешнему виду он был похож скорее на школьного учителя математики, чем на оперативного сотрудника «убойного» отдела. Два года назад он перевелся к Норвежскому из отдела имущественных преступлений и ни разу не пожалел о своем решении. Костя плохо стрелял и отвратительно бегал, зато ему не было равных в аналитической работе, он был усидчив и терпелив, а потому весь груз архивной работы отдела ложился на его слабые плечи. Костя был спокойным и немногословным человеком, казалось, что он очень щепетильно обдумывает каждое слово прежде, чем его произнести. В последнее время он практически полностью перестал общаться с кем-либо, кроме коллег по отделу. Норвежский догадывался, что дело в недавнем разводе Константина и решении суда оставить его двухлетнюю дочь жить с матерью. Грачев и так много куривший, стал выкуривать по две пачки в день и хмуро отмалчиваться на стандартные вопросы: «Как дела? Как жизнь?». Работа была единственным местом, где Костя выдыхал, решая служебные задачи, он отвлекался от сверлящих мозг мыслей о крахе личной жизни.

Его широкоплечий напарник был полной противоположностью Грачева. Высокий здоровый мужик с коротким ежиком волос на голове. Павел Любавин был старше Грачева на десять лет, он прошел извилистый путь по служебной лестнице, почти за двадцать лет он успел побывать: и омоновцем, и постовым, служил в охране резиденции губернатора и еще много где. Норвежский сам позвал его к себе в отдел, Паша тогда гонялся за разбойниками в городском управлении и без раздумий согласился на повышение. Громкий голос и взрывной характер одновременно помогали и мешали Любавину в жизни, он никогда не лебезил перед начальством и мог резко ответить на особо тупой вопрос. Норвежский шутил, что Паша должен стать амбассадором какого-нибудь барбершопа. Брутальная внешность, старенький «Харлей» летом и монструозный, подготовленный к бездорожью «Ниссан-Сафари» зимой. Любавин был хорошим ментом, он не жалел себя на службе, если нужна ночная засада, то Норвежский знал, что Паша точно не будет отлынивать. Возможно, такому поведению способствовало отсутствие семьи и, соответственно, наличие свободного времени, но, в отличие от Грачева, Паша не страдал от одиночества. Его подруги часто сменяли друг друга, а редкие отпуска проходили в точности с заветами хита из фильма «Брат-2» – «Вечно молодой». Норвежский прощал ему похмельные утренние планерки, но несколько раз все же устраивал жесткие беседы о трудовой дисциплине и недопустимости безудержного пьянства перед рабочим днем.

– Слышь, перхоть! Последний шанс у тебя сейчас. – Любавин достал из-за ремня джинс пистолет. – Через пятнадцать секунд не говоришь, где вы, отрыжки общества, тело спрятали, – я тебе колено прострелю.

Мощной пятерней он передернул затвор пистолета и прислонил дуло к ноге парня.

– Ты пойми, – снова вступил в беседу Костя, он подошел и мягким движением отодвинул пистолет в руке Любавина в сторону, – мы точно знаем, что ты и Клещ садились к пропавшему таксисту. Точно знаем, что ты вчера пытался машину этого таксиста продать за копейки. Учитывая личность и прошлое Клеща, таксиста в живых вы точно не оставили. Паша, дай воды, пожалуйста.

Любавин нехотя взял со стола початую бутылку минералки и протянул напарнику.

– Пей, Рома. – Грачев дал бутылку в дрожащие руки парня. – Выпей и успокойся. Ты ведь раньше не делал ничего плохого, судимостей у тебя нет. Мы понимаем, что это Клещ придумал таксиста ограбить, а дальше больше. Так?

– Да, – неуверенно произнес парень, подняв глаза на Грачева, – я сразу сказал, чтобы без крови. Что я не согласен, если водилу глушить.

– Ну вот, молодец. Клеща мы сегодня-завтра поймаем, и знаешь, что он скажет.

Парень еще раз взглянул на Костю.

– А скажет он, что это ты придумал таксиста с бордюра взять, а потом за городом его прикопать. Деньги пополам, машину барыгам. Потому что тебе закладка нужна, а он так, рядом сидел и даже отговаривал тебя.

– Не-не-не, – парень нервно замотал головой, теребя в руках пластиковую полторашку. – Это Клещ все замутил и таксиста он. Я только руки держал…

– Куда спрятали тело?

– Да мы и не прятали особо, оттащили от дороги и снегом закидали. По дороге на Осиповку. Там у тетки дача была, я маленький там бывал, – добавил парень, смотря только на Грачева, глядеть в сторону здоровяка с пистолетом он боялся.

– Значит так, сейчас мы отвезем тебя в отдел, там подробно все расскажешь, а завтра с утра поедем, и покажешь, где там дача твоей тетки.

– Хорошо, – осознав свою участь, парень больше не дрожал, из его глаз медленно текли слезы.

Провожая взглядом патрульный уазик с задержанным убийцей, Любавин протянул Грачеву руку, открытой ладонью вверх. Костя шлепнул по ней своей рукой.

– Года идут, Костян, а классический метод вечен, – сказал Паша.

– Он только на таких ничтожеств и действует, – закуривая, ответил Грачев.

2

Пожилая преподавательница монотонно выдавала материал. Окна аудитории, где проходили занятия по сольфеджио, выходили на проезжую часть улицы. Сигналили таксисты, водители автобусов включали аварийку в знак благодарности при отъезде от остановки. Обычная уличная рутина. Шел мелкий снег, мороз колол щеки студентов музыкального училища, которые выбежали на перекур за угол здания.

Полина сидела на втором ряду у окна и пыталась хоть что-то понять из лекции. Она сама хотела пойти учиться именно в музыкальное училище, родители, наоборот, ее отговаривали, но без особого усердия. Учиться Полине нравилось, но иногда знания давались с большим трудом. У стены аудитории стояло фортепиано с коричневой лакированной крышкой и вытертыми, некогда желтыми, педалями. Над инструментом висели портреты выдающихся композиторов прошлого, и все они, как казалось Полине, с укоризной смотрели на непонятливую первокурсницу.

С момента, когда она в дождливый осенний день наткнулась на висящий на дереве труп, прошла, по подростковым меркам, целая вечность. Те страшные события она почти не вспоминала, только если по телевизору или в интернете случайно видела что-то о «Постановщике из Берегового», как убийцу окрестили жаждущие славы журналисты, да и то старалась сразу же переключить канал или закрыть страницу браузера. Полина окончила школу и из худенькой большеглазой девочки, любящей своих собак, превратилась в молодую девушку. Стройная фигура, вьющиеся каштановые волосы и немного пухлые щечки, которые добавляли ее образу детской наивности. Хотя уж кем-кем, а наивной Полину точно нельзя было назвать, она уже не боялась конкуренции со стороны более старших подруг, но к романтичным увлечениям относилась очень серьезно. Если любить, то по-настоящему, а не так, что раз-два и разбежались, как у остальных. Что такое любовь, Полина еще не знала, поэтому она умело отваживала чересчур настойчивых ухажеров и дальше пресловутой френдзоны никого не пускала.

Наконец она поняла, что не дает ей сосредоточиться на учебе, какие мысли уводят транспортирование одноголосных и многоголосных примеров на второй план. Позавчера она и ее лучшая подруга Верка ходили в гости. Сверстники Полины называют такие вечерники вписками, но ей не нравилось это слово, за ним была какая-то пошлость и грязь. Они пошли в гости к другу старшего брата Верки, это было уже не в первый раз, и девчонки знали, что там можно было не переживать за возможные домогательства. Обычная компания молодежи: пар вейпов и гитара. Никаких игр на раздевание и стимуляторов сильнее разливного пива. Обычно Полина не сидела там долго – становилось скучно, да и никто из компании не был ей очень уж интересен. Это Верка всё клинья била к хозяину квартиры, говорит, что с детства в него влюблена, но тот постоянно делает вид, что не замечает ее намеков.

В этот раз тоже все начиналось как обычно. Шли разговоры, кто-то обсуждал видео на телефоне, говорили часто все вместе, и никто особо друг друга не слушал. Хлопала балконная дверь, пуская вместе с замерзшими молодыми людьми и запах табака. Верка снова пристала к хозяину квартиры, просила помочь разобраться с новым приложением для обработки фото на смартфоне. Полина сидела в дальнем углу широкой кровати, по-турецки поджав под себя ноги, и листала ленту каналов в мессенджере. Один из парней попытался ненавязчиво оказывать ей знаки внимания, но Полина вежливо дала понять, что ей это неинтересно. Она смотрела в строки на экране телефона, а мысли были о другом. В последнее время она все чаще задумывалась о глобальном. Через два года ей будет двадцать лет, а еще через десять – тридцать. Это ведь половина жизни, считай, а что она сделает к этому времени, кем станет? А если никем, то как жить вторую половину жизни, зная, что ты бездарно потеряла лучшие годы. Сейчас училище, потом, естественно, консерватория в Москве, а дальше… А если муж, семья, то как выбрать между ними и карьерой? Как, оказывается, непросто быть взрослой и почему дети стремятся поскорее вырасти и не ценят беззаботность. Чем старше становишься, тем больше ответственности и проблем, которые необходимо решать самостоятельно, ведь за тебя этого никто не сделает. Интересно, когда родители поняли, что стали взрослыми?

В комнату зашли два парня, Полина на миг подняла голову, лица были незнакомые, и она вновь погрузилась в тяжелые размышления о непростом взрослом будущем.

Когда дети будут, их же надо воспитывать, а как? Кто может научить, как это делать? Что вообще делать с маленьким ребенком? Ну, с подгузниками, допустим, понятно, приятного мало, но дело нехитрое. А как понять, почему он плачет среди ночи? Младенец же не расскажет, что его беспокоит, а может, ничего не беспокоит, а он просто вредный маленький засранец. У соседей такой рос, орал днем и ночью, даже за стенкой покоя не было, не мог же у него круглосуточно живот болеть или два года зубы лезть. Нет. Просто доводил своих родителей и заодно Полину через бетонное перекрытие.

Зазвучала гитара. Полина снова подняла взгляд, один из недавно пришедших незнакомцев сидел на полу, прислонившись спиной к стене, и ловко перебирал пальцами струны.

Заметался пожар голубой,Позабылись родимые дали.В первый раз я запел про любовь,В первый раз отрекаюсь скандалить…

Голос у парня был мелодичный и приятный, Полина знала, чьи это стихи, у нее дома был томик лирики Есенина, маленькая зеленая книжка в твердом переплете. Полина не увлекалась поэзией, но эти стихи ей нравились. Она внимательнее посмотрела на доморощенного певца. Черный спортивный костюм, белые с затертыми подошвами носки, короткие темные волосы. Музыка перешла с перебора на бой. Полина оценила спортивную фигуру и жилистые руки, ладонь, сжимавшая гриф гитары, казалось, с легкостью могла бы сломать его при желании владельца. Полина продолжила изучать интересный объект.

…Видеть глаз злато-карий омут,И чтоб, прошлое не любя,Ты уйти не смогла к другому.

Их взгляды встретились, оказалось, что он смотрел в упор на Полину, как будто пел только для нее. Зеленые глаза на скуластом и не по годам взрослом лице глядели не нагло, а мягко, как бы призывая девушку погрузиться в объятие стихов великого русского поэта. Полина выдержала взгляд несколько секунд, а потом спокойно отвела глаза, так, чтобы это выглядело не смущением, а просто сменой объекта наблюдения. Парень был симпатичным, Полина это сразу отметила, но типаж совершенно не ее. Этот с гитарой был типичным гопником, и знание стихов Есенина, положенных на простецкие аккорды, не могло скрыть сущность. Гопники Полине не нравились. Если ты в свои восемнадцать-двадцать лет не нашел ничего умнее, чем строить из себя Аль Капоне и быть на побегушках у местечковых авторитетов, то вряд ли в дальнейшем из такого человека вырастет нормальный мужчина. Полина еще раз оглядела парня с гитарой, тот пел и смотрел прямо ей в глаза. Она сразу представила, как он летом в своем черном с белыми полосами спортивном костюме, сдвинув такую же черную бейсболку на макушку, выискивает по дворам ботаников, перед которыми можно показать свою закомплексованную крутость.