Скромная жертва

Мокрое от слез лицо директора энгельсской картинной галереи выражало одновременно глубокую скорбь и привычную деловитую сосредоточенность. Периодически она громко сморкалась, с неудовольствием отрываясь от чая с мелиссой, который близнецы подливали ей по очереди. Если нутро женской сумки всегда оставалось для Крячко загадкой (он до сих пор помнил, как на первом свидании его будущая жена извлекла из клатча отдельно живую ящерку и ее хвост), то содержимое шопперов Береговых ужасало его вдвойне. Не прошло и пяти минут, как они организовали для поверженного смертью коллеги в шок музейного коллектива успокаивающий чай, ароматерапию с лавандой и мелиссой и пакет домашнего лимонного мармелада, как в его детстве. Все же Юдина можно понять. Кто эти девушки, черт возьми?!

– Так когда, вы говорите, началась коллаборация галереи с полицией, которая предполагала регулярное участие Маргариты Сваловой? – Леля ловко мешала сахар в чашке, не сводя глаз с Савиной.

– Да года три назад.

– С чьей подачи? – Лиля бережно передавала травяной чай директору галереи, ловко приняв чашку из рук сестры.

Савина благодарно кивнула.

– Маргариты. Она рассказала, что ее сосед по дому и давний друг – тот самый писатель, Степан Матвеевич Штолин. Который книгу про местного Дракулу, маньяка-кровопийцу, написал. Как его? Тоже вроде как Дракула, но по-еврейски. Ну, то есть… – она смутилась. – Я не то имела в виду.

Банин передал ей кременкульское печенье в шоколадной глазури из запасов администратора:

– Драганер?

Екатерина Павловна махнула рукой:

– Он самый!

– Я думал, – Крячко определенно начинал уставать от литературных мотивов в этом деле, – Дракула жил в Трансильвании.

– В Саратове, как вы наверняка успели заметить, все свое. Даже Дракула. – Екатерина Павловна пододвинула к нему вазу «Мишек в лесу». – Вообще у нас тут своя Трансильвания. Сами убедитесь. Не совсем у нас, впрочем, – поправилась она.

«Не каждый невиновный способен так шутить после убийства коллеги», – отметил про себя Крячко.

– Все верно, – пояснил ему Банин. – Дракула – румынский князь. А Драганер – российский подросток, который девушек резал. Жил в Камышине Волгоградской области. То есть нам – соседский. Следователь, который его ловил, на прошлые курсы повышения квалификации к нам приезжал. Так и узнали, что Степан Матвеевич его тогда консультировал. Ну, и книгу про Драганера потом написал. Про то, как тот верил, что является потомком Дракулы. Его мама надоумила.

Полковник уставился в чашку.

– Да уж. – Он обратился к Савиной: – Значит, сотрудничество со Штолиным оказалось плодотворным?

– На предварительной встрече он оказался колоритной личностью, – она мечтательно улыбнулась. – Эти шляпа, рубаха, ковбойские сапоги… У нас коллектив женский. Мы были покорены.

– Понимаю, – сдержанно улыбнулся Крячко, поставив чашку.

– Мы и все книги его приобрели. Чтобы во время проверок всяких хвастаться, какие у нас спикеры.

Она указала рукой на полку с батареей твердых переплетов в броских обложках.

– Вы позволите? – Крячко сделал снимок и отправил его с коротким сообщением Гурову.

Савина шумно отхлебнула чай и продолжила:

– Они с Марго отлично сработались. Он взял на себя криминальную часть лекции, она – искусствоведческо-просветительскую. Он пугал страшными историями, она – показом картин. Нам как раз тогда викторианские гравюры из частной коллекции привезли. Мрачные улицы, кричащие девушки, Джек Потрошитель. И еще какой-то… его тезка.

Эрудиция Банина снова восхитила Крячко:

– Джек-прыгун или Джек-попрыгун? Это русский вариант имени персонажа городской легенды Лондона. Буквальный перевод – «Джек-пружинки-на-пятках».

– Ну да. Мы открывались на Хеллоуин. Пришедшим в костюмах – вход бесплатный.

Она увлеклась воспоминаниями и улыбнулась:

– Вообще это как раз была идея Марго. Такая мрачная экстравагантность была в ее стиле, знаете? На День святого Валентина она даже делала бал для местных олигархов, посвященный Струйской. Объяснила, что ее имение было совсем рядом, под Пензой, – Савина махнула рукой. – Во всяком случае, мы приурочили к мероприятию аукцион и продали много пейзажной живописи местных художников. Вырученные деньги тогда очень поддержали галерею. Купили большой экран в зал для открытых лекций. Сделали ремонт в мастерских, чтобы открыть грошовые занятия по рисованию для детей.

Она помолчала и продолжила:

– В общем, мероприятие привлекло много людей в галерею, даже саратовский бомонд. У нас были модельеры Анна Иванова, Павел Ерокин, Лиора Рубин, ведущая Лилия Матвеева, сценарист Светлана Федорова, сомелье Алексей Табаяков, организатор модных свадеб Мария Медичи…

– Я думал, Мария Медичи умерла в семнадцатом веке, – не удержался Крячко.

Савина вздохнула:

– Чего ни сделаешь ради продвижения культурного мероприятия в провинции! Вот и «Тотальный диктант» этот пиарим всеми силами! Штолин, кстати, был первым диктующим, кого пригласила Свалова. О господи! – Она схватилась за голову. – Как эту махину теперь проводить?

– Без Маргариты Сваловой? – уточнил Крячко. Он знал, что жена Гурова в прошлом году читала текст «Тотального диктанта» в одной из столичных библиотек. Судя по тому, сколько раз ей звонили во время юбилея мужа в ресторан накануне, организация мероприятия была делом хлопотным.

– Она его последние три года делала. Была координатором площадки во всем музее и в галерее как филиале. Написание новостей, регистрация, подбор чтецов и ведущих – все на ней! Подружилась с актерами местных театров, даже столичными кинозвездами, которые начинали здесь. Говорила, что однажды Евгений Миронов в нашу галерею «Тотальный диктант» читать придет. Мы уже начинали бояться, что Маргариту переманит какой-нибудь московский музей. На хороших кураторов большой спрос.

– А скажите, – Крячко засмотрелся на необычный натюрморт на стене за директорским столом, – был ли кто-то из коллег в галерее, кто претендовал на эту должность? Или, может быть, хотел руководить другим проектом, начатым Сваловой?

– Ну, это такое почетное волонтерство. Большинству наших сотрудников не нужна обременительная светская жизнь. Разве что Чувину…

– А имя и должность у него есть? – Крячко приготовился сделать запись в блокнот.

– Художник, на чью картину вы смотрите, – местный живописец Вениамин Чувин.

– Он ваш сотрудник?

– Ну что вы! Вениамин Федорович уже давно ушел в мир иной. Большинство его работ находится в частных коллекциях, в том числе за рубежом. Но значительная часть пейзажей Саратова и волжских берегов, а также натюрмортов входит в наш фонд. Вот «Астры», например, – она указала на привлекшую внимание Крячко картину. – Холсты переданы нам в дар внуком художника, Александром Чувиным. Он-то как раз и является нашим коллегой.

Она открыла на ноутбуке сайт галереи и загрузила раздел «Сотрудники». С фотографии смотрел блондин с лицом молодого Олега Янковского. Близнецы были явно заинтересованы. Крячко заметил, что, получив молчаливое одобрение сестры, Леля гуглит «Александр Бориславич Чувин» в своем телефоне за них двоих. Зато понятно, кого нужно брать с собой на беседу с потомком художника.

– Саша недавно окончил местный факультет журналистики, с успехом развивает собственный телеграм-канал об искусстве. Год назад Саша занял свою нишу в музее: ведет наши соцсети, публикует в них арты, созданные с помощью нейросетей, описывает посредством искусственного интеллекта наш фонд. У нас никто этого не умеет, – Савина покорно нагнула голову, выставив вперед руки. – За Сашей – будущее. Мы это понимаем все.

– Екатерина Павловна, – Крячко внимательно посмотрел на нее, – я правильно понимаю, что Маргарита Ивановна каким-то образом встала на пути реализации масштабных планов и, следовательно, больших амбиций прогрессивного юного Александра?

– Марго была старой школы, – вздохнула Савина. – Она верила, что люди должны приходить в музеи как в храмы и созерцать искусство только в намоленной тишине наших залов. А Саша хотел проводить как можно больше мероприятий онлайн, ориентироваться на зумеров и блогеров, продвигаться через фестивали цифрового искусства и бог знает что еще. Маргарита же не сомневалась, что нейросеть можно научить сносно воспроизводить пропорции предметов и человеческого тела. Даже рисовать в духе известных художников, имитируя их стиль. Но у обученной программы никогда не будет уникального взгляда на мир, которым обладали Пикассо, Ривера или Модильяни, их понимания красоты, прожитой ими жизни, пережитых страданий, в конце концов. Разве можно привить технике искру божью, если она не в каждом человеке-то есть? А Саша творит, смешивая в компьютерных программах Кало и Риверу. Знаете, какой пост стал самым популярным за всю историю существования нашего аккаунта во «ВКонтакте»? Его подборка «Десять стен, которые взбесят Рокфеллера».

– Под Another Brick in the Wall группы Pink Floyd, конечно? – грустно спросил Банин.

– Саша так мыслит! Так что с Маргаритой у них было, если хотите, противостояние философий и стилей, – она вздохнула.

Леля и Лиля восхищенно переглянулись.

– Звучит непримиримо, – сказал Крячко. – А как бы нам поговорить с молодым человеком, вступившим в такую масштабную эстетическую борьбу?

Близнецы занервничали, как гончие в предвкушении охоты. «Видели бы их сейчас Назаров или Юдин!» – решил Крячко.