скачать книгу бесплатно
– Тут востраy. Тут сустрэнемся. Ідзi цiха.
– А что, опять кабаны?
– Не, дзiкiя кабаны так далёка y балота не заходзяць. Там ласi i глухары. А y ласей цяпер гульнi-вяселле, i яны злыя – могуць i напасцi.
– Вяселле, говоришь, – усмехнулся я. По-русски «вяселле» – это значит свадьба. Да, действительно, мой проводник самый настоящий природовед-самоучка. Конец августа и начало сентября – разгар лосиного гона на нашей широте. И я уже несколько раз ощущал в болоте мускусный запах самца лося, а «лосиные» мухи и растопыренные следы копыт огромных рогачей, бродивших по болоту, свидетельствовали о том, что лоси здесь есть и чувствуют они себя сейчас превосходно.
Отметив на карте свой маршрут, я не спеша пошел в направлении, указанном Петей. А он долго стоял, смотрел мне вслед, а потом вдруг резко исчез из поля моей видимости. А болото для меня из однообразной серой унылой картинки превратилось в интересный и даже завораживающий пейзаж. Клюквенники часто перемешивались с редчайшей пушицей, с багульником, и, конечно же, с голубикой. Черничник рос только по опушкам островов, но вот осока, рогоз, иногда и рдест попадались у открытых окошек застоявшейся черной воды. Я осторожно обходил их стороной – благо, тропинок, набитых и исхоженных лосями, становилось все больше. И тут мне на пути встретилось необычайное сооружение. Я долго не мог понять, что это такое, но, вспомнив рассказ Пети, понял, что передо мной тот самый ров-канал, прорытый более ста лет назад крестьянами в болоте. Это действительно был самый настоящий канал, поросший по своим берегам самыми настоящими толстыми, корявыми стволами ивняка. Видимо, крестьяне, обсаживали берега прутьями ивняка, потому что я видел толстые корни, остатки старых стволов. Но в большинстве своем берег был непроходим из-за зарослей переплетенного между собой ивняка, кое-где с примесью берез, осин и ельника, и сосенок. Пробившись к каналу, я обнаружил, что он полноводный, и даже кое-где торчат остатки сгрызенных бобрами веток, стеблей и стволов. Значит, где-то будет и плотина. А Петя мне ничего не сказал! Пройдя вдоль канала метров триста, я нашел широкую, с метр, звериную тропу, которая вела к каналу. Так и есть – плотина. Перейдя по плотине канал и, пройдя еще метров триста вглубь болота, я наткнулся на Мертвое озеро. Примерно в десять гектаров почти идеальной круглой формы, озеро казалось черной жемчужиной в этом фантастическом болотном краю. На глади воды – ни волн, ни ряби. Берега – вровень с самим болотом. Ни уток, ни аира, ни кувшинок, ни лопухов, ни камыша. Пусто. Мертво. Голое, действительно, мертвое озеро. Я с берега пытался найти дно – бесполезно. Прямо с берега глубина больше трех метров. Ого! Обходя озеро по кругу, нашел россыпи гусиных перьев: неужели на пролете здесь гуси останавливаются? Надо у Пети спросить. И удивительным казалось еще одно обстоятельство: к озеру вело много звериных троп. А что, мало им воды в болоте? Да вот и запах лося стал ощущаться везде и постоянно. И тут я увидел лося. Сначала мне показалось, что что-то черное, несимметричное торчит среди редких чахлых сосенок. Но, пройдя немного, я понял, что вижу лося. Тихонько достал из-за пазухи расчехленный бинокль, поднес и глазам… Мама моя! Огромный лось. Черный. Лоснящийся. Смотрит в мою сторону и прядет ушами. По двенадцать отростков на лопатообразных рогах. Ух, красавец! Я завороженно рассматриваю лося, а тот, заподозрив неладное, начал двигаться в мою сторону. И тут за ним показалась самочка. Большая, как и самец, она также внимательно смотрит в мою сторону, осторожно шагая за лосем. Меня бросило в жар. О том, что здесь можно спрятаться как-то от копыт или рогов этого исполина речи даже и нет. Я быстро перезарядил ружье картечью и стал наблюдать за лосями уже без бинокля. А расстояние между нами сократилось метров до ста. Первым не выдержал я и, топнув ногой по мху, закричал: «Эй, куда прёшь? Ого-го. Я – тут! Ого-го!». Лоси остановились, а потом, как бы нехотя, развернулись и легкой рысью побежали по болоту. Я опять достал бинокль… Из-под копыт летят брызги. Как величественно и грациозно по топкой трясине, словно плывут, удаляются исполины этого дивного царства, в котором почти не существую человеческой деятельности. Напряжение схлынуло, я достал термос, выпил кружку горячего кофе и с удовольствием продолжил путь к уже начавшим виднеться верхушкам следующего острова, откуда слышалось пение лесных птиц. Уже подходя к острову, я увидел черного дятла – желну. Сначала услышал раскатывающуюся эхом дробь клюва дятла по сухому дереву, а потом и увидел очень осторожную птицу. Разглядывая в бинокль, в очередной раз убедился в достоинстве человеческой мысли – это я о бинокле: ничего не подозревающая черная птица, размером с крупного голубя, с красным гребешком на голове, суетливо обследовала ствол сухостоины в поисках личинок короеда. Эх, сколько ни крути – а в природе нет ничего непродуманного. Сколько за день птицы, те же дятлы, вытаскивают из норок, щелей и отверстий в деревьях вредителей. И сами питаются, и лес спасают. Жалко их чуть-чуть: попробуй день изо дня стучать носом в дерево. Но – это жизнь. И клюв у дятлов устроен так, что у его основания есть своеобразный амортизатор. Когда стучит он этим клювом по дереву, дерево трескается, крошится, а голова у дятла не болит! А желна не видит меня – увлеклась. Хотя! Дятел, наконец, заметил меня, покрутил головой и, резко сорвавшись, мгновенно исчез в чаще. Я закусил кофе горстью кислой клюквы – а что? Вкусно! Надо бы дома попробовать, а еще лучше, кого-нибудь угостить. Вот неожиданное угощение получиться – ни в одной кулинарной книге, ни в одном ресторане нет такого рецепта и такого напитка в меню: кофе с клюквой.
Выйдя на сухую и твердую землю, сразу повалился на траву, стянул сапоги и, не открывая глаз, затянулся сигаретой. Красота! И все же, какие красавцы – лоси! В других частях и егерских обходах моего охотхозяйства таких исполинов мало. Средний вес взрослого пятилетнего лося там – около двухсот пятидесяти килограммов товарного мяса. А эти – намного крупнее. Я размышляю о том, что там, где охота на лосей интенсивная, где особо ценятся рога как трофей, крупные рогачи-производители добываются в первую очередь. Самочки же покрываются во время гона молодыми быками. Там лось и на пять отростков уже стал хорошим, ценным трофеем. А здесь лося никто бить не будет – это ж тащить его на себе километров двадцать до того же Пчелинска! Ну, если только такой вот местный абориген, как Петя, добудет и мешками за день перетащит. Только позже я узнал, что ошибался. Местные жители-браконьеры в мешках мясо не таскали. Били лосей только зимой и вывозили-вытаскивали по снегу на лошадях. А пока я наслаждался одиночеством, отдыхом, теплым днем и радостью своего существования в мире водяного и лешего, которые, кстати, как-то себя пока и не проявили, тьфу-тьфу. Где же мой проводник? Я встал. Тщательно затушил и раскрошил затушенный окурок и пошел по краю-опушке острова. Взлетевшая стайка глухарей чуть ли не из-под ног заставила вздрогнуть и встрепенуться. Ага! Вот вы где? Конечно! Кто сюда за ними придет? Я решил самостоятельно пройти по острову. Свернул влево и полез сквозь заросли малинника, ориентируясь по проблескам солнца. Поляны, попадавшиеся на острове, сплошь истоптаны лосями. Попадаются и их катышки. Даже беличьи погрызы шишек нашел. Несколько раз взлетали недалеко рябчики, но на выстрел не попадались. Пробовал манить – тишина! Конечно! Меня увидели – испугались! Ничего! Еще не вечер! Я уверенно прошел весь остров, который тянулся грядой метров на пятьсот. Вот где волчье царство! Но следов волков нигде не нашел, как и следов их присутствия. На опушке леса нарвался на большую стайку дроздов. Одним выстрелом сбил трех штук – вот и ужин будет. А где же Петя? И словно услышав мои мысли, из болота донёсся голос Пети: «Го-о-п! Го-о-п!». Он шел мне навстречу, то есть, обошел остров давно стороной и успел вернуться назад! Вот это «болотоход!». Я присел на поваленное дерево и дождался проводника.
– Ну, што, забiy глухара?
– Нет, Петя, – дроздов!
– Навошта ж яны табе?
– Будем их жарить.
– Ты будзеш iх есцi?
– Конечно…
– А глухароy не бачыy?
– Бачыy. Но я тебе сказал, глухаря стрелять летом – преступление. Весной. На току – другое дело.
– Дык ён вясной худы. Сiнi.
– Петя. Я глухаря стреляю не ради мяса.
– А навошта?
– Ради охоты. Ради азарта. Ради чучела.
– А ты i пудзiла[3 - Чучело] робiш?
– Да.
– Ого, гэта добра. Але ж мяса трэба.
– А дразды?
– А хiба ж гэта мяса?
– Ну я тебе свое сало отдам, не переживай.
– І фляжку!
– И фляжку.
– Ну так i добра? – впервые за день Петя улыбнулся, – кали з фляжкой, дык i гэтыя птушаняты пойдуць.
– А я, Петя, лося видел! Огромного быка на двенадцать отростков. С самочкой. И канал видел.
– А як перайшоy? Цi пераплываy!
– Як-як: по плотине!
– Ото маладзец! А я не сказаy: думаю, хай егер скупаецца у вадзе.
– Ишь ты, фантазер, сам купайся.
– Дык я yжо!
– Что?
– Скупаyся!
– Зачем? – Только теперь я увидел, я что он и выше пояса мокрый.
– Пераходзiy па дрэву канал, а яно абламiлася, каб яго трасца yзяла, укiнуyся y ваду.
– Вот! Не рой другому яму – сам в нее попадешь!
– Якую яму? Каму? – Петя уставился на меня.
– Да ладно. Присказка такая.
– А ты вумны, егер? Вучыyся дзе?
– Конечно. Но и ты ж не дурак!
– А як жа ж!
– Что, перекусим?
– Не, рана яшчэ пiць гарэлку. Ісцi далёка.
– Петя, не пить, а перекусить.
– А хто гэта перакусвае y лесе без гарэлкi?
– А, ну ладно. Потерпим. Что дальше?
– Далей вось што…
Петя предложил пройти еще километров пять-семь и только там, на очередном острове, заночевать. Заодно посмотреть гон лосей, которых на том месте должно быть не менее пяти рогачей. Как я мог отказаться от такого предложения, хотя чувствовал, что ноги уже порядочно гудят: по болоту прыгать – это не по суше гулять! Но настроение зашкаливало – я не мог даже себе раньше представить, что это болото, это, казалось бы, гиблое и сумрачное царство так меня увлечет. Ведь это целая страна, это зарубежье, это – другая планета! Конечно, главная заслуга моего восторга была в том, что я в этой необычной стране не чувствовал себя «иностранцем» благодаря Пете. Чудному, медлительному, простому, открытому, вдумчивому аборигену. Но так неожиданно, например, пришедшему ко мне там, на острове сегодня, чуть ли не на спинах у самых настоящих диких кабанов, которых он явно знал давно. И он здесь, конечно же, дома и в переносном, и в прямом смысле этого слова.
Я отправился, как мне указал рукой Петя, по указанному азимуту уже намного левее перевалившего за полдень солнца. Значит, я все же сдвинулся на юг, решил я и отметил маршрут на карте. На этой же карте впереди значился крестик – остров. Далековато, но как раз это и будоражило кровь, прибавляло адреналина и сил. Я, тем не менее, аккуратно прощупывал тропу спереди себя. Лосиные следы на грязи поражали воображение своими размерами. Больше никаких следов, кроме пары лап енотовидной собаки и многочисленных «кукурузных палочек» глухарей на кочках, я не замечал. Пройдя какое-то расстояние, я с удивлением обнаружил, что земля под ногами стала тверже. Трясина уже не колыхалась вокруг меня, багульник и голубика сменили клюквенники, а деревья стали выше, гуще и стройнее. Запахло лосем, атаковали «лосиные» клещи, и вот он – лось! Огромное черное пятно с белесыми ногами я заметил прежде, чем лось обнаружил меня. Я тут же стал рассматривать лося в бинокль. Мама моя! Шестнадцать отростков на одной лопате и пятнадцать – на второй. Наверное, лет под двадцать ему! Лось, прислушиваясь, водил ушами, но смотрел в другую от меня сторону. Он был на моем пути, и обходить его стороной не входило в мои планы. Вдоволь налюбовавшись исполином метров со ста пятидесяти, я стал тихо идти вперед, чуть левее обходя уже насторожившегося красавца. Картечь в стволах – мало ли, волк объявится на пути. Лось заметил меня, затаился. А я, сделав вид, что не вижу его, обошел его стороной. Лось с места так и не сдвинулся. Радостно и светло на душе становится после таких вот встреч! Я опять глянул на болото будто бы с облаков. Ни одной человеческой души вокруг и вдруг: лось и человек! Этот исполин лет двадцать бродит по этому болоту. Здесь живет, здесь питается, здесь любит, здесь охраняет свое потомство, здесь, возможно, спасается от охотников и волков. Столько лет наши с ним пути где-то своими маршрутами вились, вились, и вдруг вот сейчас пересеклись. Наши жизни с ним – в одной точке. Сколько мне было лет двадцать лет назад? Пять лет! Так что сейчас этот лось уже намного старше и мудрее меня, а вот на выстрел из оружия подпустил. Зря он так! Человек – опасность, и дикий зверь должен избегать встреч с человеком, тем более в тихой глуши. И я в очередной раз поверил в мною же придуманную и проверенную лет с пятнадцати концепцию: дикие звери знают и чувствуют опасность по ауре, биотокам человека. Сколько раз проверено: если я не хочу, и мне нет необходимости стрелять, хотя сам я с оружием, звери бегут ко мне из-под собак как завороженные. Стоит зарядить пули для добычи – осторожничают, упираются, не идут, а если собаки подняли, летят стороной – попробуй, догони! И лось мой остался позади. Ноги приятно тонут в мягком мху, воды почти нет. А лес становится густым, и я уже поглядываю на компас и на слепящее солнце, уходящее все дальше направо – на запад. Время – три часа дня. Через четыре часа наступят сумерки. А мне идти осталось немного, судя по всему. Под ногами стал попадаться черничник, несколько синиц и поползень промелькнули на ветвях сосенок и осин, покрытых лишайником и мхом. Сам себе улыбаюсь – где я? Где? Куда завел Петя? До Иглицы отсюда около двадцати километров, наверное. Назад до Пчелинска – около пятнадцати, а то и больше. Мы где-то в районе полигона? Слышу спереди – опять желна, значит, скоро большой лес. А если смотреть по карте, впереди на пятьдесят километров нет ни одной деревни. Только за пятьдесят—шестьдесят километров отсюда проходит через все болото железная дорога: Могилев-Осиповичи-Минск. Я ездил по этой дороге на поезде и, конечно, внимательно всматривался в моховые болота слева и справа, и думал о них. Кто тогда мог подумать, что по этим болотам, в которые я так всматривался, я буду бродить! Оглядываясь и постоянно сверяясь с компасом, я вышел на остров. И первая неожиданность – черный, с шерстью, помет волков. Э – да! Здесь им больше воли. Здесь их не взять никогда. Это мне повезло в позапрошлом году приехать на три дня к егерю в Иглицу. И именно в эти три дня угораздило стае волков загрызть в болоте у Иглицы лося и остаться недалеко на гряде на дневку. Тогда я напоролся на следы, нашел останки лося и успел вызвать охотников из города. Из двенадцати волков тогда добыли семь штук. Остальные ушли. Но на местных жителей Белыничского района наша облава произвела впечатление – никто здесь, сколько себя помнят, не охотился на волков с флажками, тем более так успешно. Было добывали волков случайно, в петли ловили. Но с флажками в этом болоте еще никто до меня не охотился. Тогда ушла волчица через пробитые лосями к земле флажки. Она увела с собой еще четырех волков, двое из которых были с кровью. Но наступил понедельник – всем на работу, да и егерь заверил меня, что волки ушли на полигон. Тогда я глянул на карту: необъятное зеленое с синими черточками пространство – и махнул рукой. И вот судьба – я сам сейчас здесь. Ничего в жизни не бывает случайным. Раз тогда я не заставил егеря везти меня по заснеженному лесу в эту местность, значит, суждено мне было к ней прийти летом пешком!
Я расковырял сапогом волчий помёт. Примерно недельной давности. Заячий пух, шерсть лосенка. Петя молчит. Экзамен проводит… Ладно-ладно. Я не торопился и стал обходить остров по его кромке – наверное, он большой. На грязной тропе опять увидел следы енотовидной собаки, поднял выводок рябчиков, но не стрелял – в рюкзаке лежат, «созревают» неощипанные дрозды. Где-то тревожно закричала сойка. Хм. Петя? Я пошел на скрежет крикливой пестрой птицы и вскоре услышал, как где-то треснула ветка. Я притаился и вскоре увидел Петю. Он бесшумно и очень быстро шел ко мне навстречу, но меня, стоящего за деревом, не видел. А руки у него были заняты чем-то большим. Когда он подошел метров на двадцать, я кашлянул.
– Чаго кашляеш, егер? Цi ты думаеш, што я цябе не бачу? —он улыбнулся, – вось, лекарства табе, каб не перхаy, кладзi y свой мяшок.
Он протянул мне два завернутых в мох кулька. Я принял, развернул. Два больших, по килограмма два каждый, куска черной длинной вытянутой вощины, полных дикого меда. Вот это да!
– Где взял?
– На базары купiy!
– Серьезно, Петя!
– У мяне тут свая пасека…
– Дикие пчелы?
– Няyжо ж!
– Ну ты Сусанин!
– Сам Сусанин. Лася бачыy?
– Огромный. Видел. Вот это рогач. Я хочу такие рога, Петя, добыть!
– Дык што. Ідзi. Бяры.
– Да. А мясо куда?
– Ну, дык маyчы. Прыедзеш другi раз. Я блiжэй табе такога ж пакажу.
– Да ну!
– Патроны вязi!
– Да ладно, привезу, не в этом дело. Я здесь следы волков видел.
– Я тож бачыy. Ноччу паслухаем.
– Мы тут ночевать будем?
– Але ж.
– А остров большой?
– Вялiкi. Можа, кламетра тры цянецца па балоце.
Мы немного постояли, я переложил мед в пакет и спрятал в рюкзак – вот чай-то будет! Потом договорились с Петей обойти остров навстречу друг другу и разошлись. Я тихо пошел по сухой гряде по опушке острова, оглядывая одновременно и сушу, и болото. Несколько минут спустя поднял группу рябчиков прямо из-под ног. Рябчики, перекликаясь тихим посвистом, радуют душу. И везде лосиные следы – вот где их царство! Вскоре наткнулся на семью лосей. Прямо у меня по пути на краю болота поднялась целая их семья: лось-рогач, самка и двое сеголетков. Самец грозно затопал по сучьям, недовольный нарушением их спокойствия. Я с удовольствием отметил, что звери не особенно боятся человека, а это значит, что не так уж и часто их тут беспокоят охотники и просто люди. Так далеко за ягодами никто не ходит, охотники – да, могут приходить, но в последнее время и они не особенно стремятся пройти почти двадцать километров, чтобы потом обратно тащить на себе мясо. Привыкли даже местные охотники на машине приехать на охоту, с машины поохотится, на машине и уехать, загрузив и добычу, и свое тело в автомобиль, трактор или квадрацикл, снегоход.
И тут мне на глаза попалась криничка! Боже мой! В таком болоте, и вот – на тебе! Звонким ручейком криничка, вырвавшись из-под обрыва соснового леса, текла по острову в болото. Я прошел до истока. Песок давно вымыт – глинистое дно с отшлифованными камешками. Чистейшая, прозрачная вода вырывается из-под земли маленьким фонтанчиком, который, не достигнув поверхности небольшого естественного углубления, превращается в бурунчики и растворяется бегущим по каменному руслу ручейком. Я не стал доставать крышку термоса, сполоснув руки чуть ниже по течению, вернулся и, зачерпнув горстями ледяную воду, стал медленно пить. Какое это удовольствие – напиться родниковой воды! Холодная, она, кажется, проникает в каждую клеточку уже серьезно подуставшего организма. Даже казалось, что слегка закружилась голова, как от легкого шампанского. Но вино и рядом не стоит, когда ты пьешь студеную воду из ладошек, сам находишься один на один с дикой нетронутой природой, и она, природа, ласково и скромно доверяет тебе свои тайны и свою красоту. Утолив жажду, сполоснув лицо и шею, я почувствовал, что я – счастливый человек, раз мне сама природа доверяет свою чистоту, и свою, никем не виданную тайну и красоту…
Часам к пяти вечера мы встретились с Петей и по моей просьбе вернулись к ручью, где и устроили себе место для ночлега. Молча мы нарубили еловых веток – будущую подстилку у будущего костра. Я ощипал дроздов, нашпиговал их салом, натер их листьями черемши. Петя умудрился найти несколько сыроежек, и мы их аккуратно заложили внутрь дроздов, сдобрив кольцами лука и насадив на прутья, подвесили над углями костра. Чесночный аромат черемши нагнал смаку. Петя лишь усмехнулся:
– А, што тут есцi – з гэтых вераб’ёy?
– Эх, Петя, нет посуды. Сейчас мы бы такого супа-шурпы приготовили.
– Ха, хто гэта y лесе суп ясi?
– Ладно, зато чай у нас будет шикарный, с медом.
Я подвесил котелок с родниковой водой. Растерев в воду немного ягод клюквы и брусники, набросал веточек малинника и черничника и стал ожидать, когда закипит. Лишь только забурлила вода в котелке, я снял его с огня, поставил у костра по ветру – чтобы напитался по ветру дымком. Дрозды мои шипели, румянились, разнося вокруг дразнящий запах жаркого. Я достал свою фляжку и положил на газету рядом с хлебом, яйцами, сыром и кольцами «Докторской» колбасы.
– А, гарадскiя – усё y вас з магазiна!
– А дрозды?
– А птушкi з балота!
– И сало у меня домашнее. И лук. Так что не переживай, не отравимся.
– А я i не баюся. Давай, егер, налiвай!
– Подожди, Петя. Уже вот-вот приготовятся птицы. Ты ел когда-нибудь дроздов?
– Нiколi нi еy i не думаy нават.
– Ну вот. А я ел и дроздов, и ворон, и сорок, и грачей.
У Пети полезли глаза на лоб:
– А навошта?
– А так просто. Пробовал. Мы ходили экспедициями в лесоустроительном отряде.
– А што гэта?
– Лес изучать, считать.
– І дзе?
– Я был на Урале и в Карелии. Так вот, я был единственным охотником в нашей экспедиции. И у меня, естественно, было ружье. Я, кроме своей работы проводить учет фауны, еще должен был добывать мясо к столу. А где его возьмешь? Собак нет. Лето. Листва, тайга. Попробуй, найди зверя в горах. Вот и стрелял все, что попадется.
– А чаму не бiy лася?
– Я мог бы, конечно, бить, но жалко было.
– Дык есцi ж трэба было!
