Поиск

Услышав про Оксану Анатольевну, за глаза названную Зеленой Ведьмой, мы с Максом повернули друг на друга головы и одновременно скривились. Хуже дотошного Геннадиевича, может быть только она. Самая настоящая ведьма. У нее со всех курсов есть только один любимчик. Точнее любимица. Это ее дорогая и единственная дочь, к сожалению, учащаяся вместе со мной. Так что, если уж мы с ней попадем к одному куратору, хрен мы с Максом сделаем хоть какой-нибудь приличный проект.

Пара проходит незаметно, проходя за записями терминов и понятий, а также вздохов с задних рядов. Когда звенит, обычно долгожданный, звонок на перемену, никто не спешит подниматься со своих мест. Геннадиевич, заметив, как мы медленно собираем свои вещи, только неопределенно пожал плечами и спокойно вышел из кабинета. А я, все-таки не выдержав, поднялась со своего места и, закинув рюкзак на плечо, спустилась вниз, и, выйдя из кабинета, посмотрела на рядом висящий список. С замиранием сердца я искала свою фамилию и Макса. А заметив, нерешительно перевела взгляд и не смогла сдержать ликующих криков.

– ДА!! ДА!! ДА!!! – кричала я на весь коридор, не переставая улыбаться и прыгать напротив списка.

– Геннадиевич? – на выдохе произнес Макс, появившись в дверном проеме.

– Да! Да! Да! – кинулась я ему на шею, с широкой улыбкой на лице. Потому что нам с Самойловым нереально повезло. Напротив нашей пары стояла фамилия – «Курсов Константин Геннадиевич».

Глава 29

Весь день я не могла сдержать широкой улыбки на лице. Это была такая удача, вместо Ведьмы, попасть к Геннадиевичу. Мне ведь за всю мою жизнь никогда не везло, если выбор стоял между Ведьмой и кем-то еще. Моим куратором всегда оказывалась именно она. А это было весьма плохой опыт. Потому что ей невозможно было угодить. Каждый раз, когда я приносила доклад, она находила в нем новые недостатки, и отправляла обратно на доработку. Я просиживала вечера за компьютером, за книгами и докладами бывших выпускников. И так происходило по кругу. А на сдаче я всегда получала три. Редко, когда удача улыбалась мне, я могла сделать два проекта или доклада. Один, такой как нужно Ведьме, а другой – правильный, с которым я выступала. Конечно, ведьма понимала, что я представляю не проект, который видела она, и тогда на ее редких занятиях мне доставалось по полной. Каверзные вопросы, внеплановые самостоятельные и контрольные, огромное задание на дом. В такие моменты я думаю о том, что таким образом она мстит не только мне, но и всей группе. Кроме своей дорогой и любимой дочери, конечно же. Ведь для своей кровинушки ничего не жалко. Ни ответов на экзамен, ни дополнительной литературы, ни правильно решенной задачи или теста.

– Ты теперь куда? – спрашивает Машка запыхавшимся голосом, остановившись рядом со мной и пытаясь удержать в своих руках сразу четыре книги.

– Эмм, – вот тут я и вспоминаю о том, что собралась домой, да только не одна. – Домой, а что?

– Ничего, – легко пожимает она плечами. – Просто я хотела узнать, не обижаешься ли ты на меня?

– За что?

– Ну, за Соснова. Я ведь к нему сейчас, проектом заниматься. Правда, подозреваю, что проектом заниматься буду только я, а некоторые остолопы – сидеть и постить новые селфи в Instagram.

Первые несколько секунд у меня уходят только на то, что бы понять, что Соснов до недавнего времени мне нравился. Стоп… Я сказала, «нравиЛСЯ»? Ведь мне начинает нравиться один парень, у которого слишком много секретов в шкафу и за линзами толстых очков. Ладно, сейчас не об этом. Вернемся к Соснову. Они с Машкой договорились сегодня встретиться у него дома и заняться проектом по экономике. И во время этого разговора он не заметил того, что я сижу рядом с Машкой. И тогда меня это очень обидело, что парень, пусть и нравившийся мне, не заметил моего присутствие. Ладно, он даже имя мое якобы забыл. Сомневаюсь, что он вообще его знал.

– Ничего, – улыбаясь уголками губ, беру Машку за руку и иду к центральному выходу. – Не переживай, я не переживаю. Все нормально.

– Ты уверена? – нерешительно смотрит она на меня через навес своих растрепанных каштановых волос.

– Уверена, – киваю. – Помнишь, что я тебе говорила, когда Геннадиевич рассортировал нас для проекта?

– Я не виновата, что Геннадиевич решил так нас распределить, – повторяет подруга ту самую фразу.

– Вот именно. Так что, выше нос, утконос. Нас ждут, великие дела.

– Это ж, какие? – не переняла она моего решительно-настроенного настроения и энтузиазма. Еще и посмотрела с недоверием в глазах.

– Ничего такого, – просто пожимаю плечами. Но все внутри так и распирало поделиться с моей закадычной подругой этой потрясающей на данный момент, новостью. – Ладно, – резко останавливаюсь посреди пустого коридора и разворачиваюсь к Машке. – Короче, знаешь – не знаешь, но Геннадиевич сегодня объявил, что половину пар будет курировать он, а другую – Ведьма.

– Святые корешки, – ошарашено выдыхает она, набирая в рот побольше воздуха для некультурных выражений.

– И повесил объявление рядом с кабинетом.

– И что? Кто вас курирует? – в ее голосе слышалась неприкрытая надежда и волнение. Она, как раз из тех людей, кто видела, как трудно мне было под покровительством Ведьмы Анатольевны. Она часто приходила ко мне домой с кучей конфет, пирожных, коробкой пиццы или парочкой гамбургеров, что бы немного облегчить мои страдания. Брала на себя часть моего доклада или проекта.

– Не поверишь, – шепчу, закусив губу. – Геннадиевич!

Я снова не могу сдержать смеха, радости и счастья, держа Машку за руки и прыгая на месте. Она тоже не стоит деревом, а прыгает вместе со мной посреди коридора, смеется и обнимает. Вот что значит, женская дружба. И пусть подавятся все те, кто считает, что ее не существует.

– Черт! – счастливо выдыхает она. – Это офигезная новость.

– Я сама была в шоке, когда увидела.

– А, ты не смотрела, кто мне достался?

– Эмм, вот этого уже не успела, – прикусываю губу, немного успокоившись. – Извини.

– Та чего, – отмахивается она. – Сама завтра посмотрю.

– Хорошо, – киваю.

Не расцепив ладоней, мы идем по коридору, спускаемся по лестнице и выходим на крыльцо.

– Ну что, – говорит Машка, отпустив мою руку и спускаясь вниз. – До завтра?

– До завтра, – киваю, поправляя на плече лямку рюкзака.

– Ааа, ты не домой? – выгнув бровь, спрашивает подруга.

– Мне надо Самойлова дождаться.

– Проектом будете заниматься?

– Угу.

– Ясно, тогда до встречи, – взмахнув рукой, она развернулась и пошла к выходу из территории университета. А я осталась ждать парня.

Дождь, начавшийся вчера вечером, так и не прошел. Он был утром, когда Макс отвозил меня на байке. Был, когда я выходила из дома. И продолжался пока шли занятия. К счастью, я не обманулась теми намеками на солнечные лучи, утром выглядящими из-за туч. И вместо легкой блузы, светлых джинсов и джинсовки, я оделась немного теплее. Свободный мятный свитер без горла с широким воротом. Черные обтягивающие джинсы с потертостями на коленях. Черные ботинки Doc Martinez, выше щиколотки. Сверху накинула черную кожанку, ту самую, в которой была на концерте «В огне». Вместо сумки, на этот раз, взяла черный рюкзак с брелоком в виде листика мяты. Волосы я завязала в конский хвост. Который, к сожалению, к концу учебного дня значительно растрепался, и теперь у меня на лице была добрая часть волос, которые мне приходилось постоянно сдувать с глаз.

– Долго ждешь? – спрашивает хриплый голос за спиной.

Вздрогнув, оборачиваюсь, практически врезаясь лбом в подбородок Самойлова.

– Прости, – отступаю на шаг назад, почувствовав неловкость. – Нет. Я только пришла.

– Хорошо. Тогда пойдем, – кивает он, поправляя очки на переносице.

Согласно кивнув, поворачиваюсь и спускаюсь с крыльца рядом с парнем. Мы проходим через ворота, идем по тротуару, поворачиваем направо. И все это в тишине. Боковым зрением осматриваю его сегодняшний наряд. Белая рубашка, застегнутая на все пуговицы. Правильно завязанный черный галстук. Поверх рубашки синий свитер с белыми ромбиками. Синие джинсы. На ногах черные ботинки-казаки. И постоянные атрибуты, такие как прилизанные волосы, разделенные на прямой пробор и большие прямоугольные очки с толстыми линзами.

– Макс, слушай, – нерешительно начинаю, мгновенно растеряв всю свою смелость.

– Ммм? – поворачивает он на меня голову, и я снова чертыхаюсь про себя. Так как не могу понять по его глазам, что он чувствует.

– Я хотела задать один вопрос.

– Конечно, задавай, – пожимает он плечами. Ага, ему просто, а меня тут такой вопрос внезапно замучал, что мне совершенно непросто ему его рассказать.

– По поводу той истории… – Макс устало вздыхает, но я пытаюсь на это не реагировать. Я должна задать ему этот вопрос. – Я хотела узнать… Смогу ли я когда-нибудь увидеть, как ты выглядишь без всего этого облика ботаника?

Вот, я его сказала. Но груз на моей груди никуда не исчез. Я почувствовала, как Макс напрягся рядом со мной.

– Нет! – поспешно вскрикиваю, понимая, как мой вопрос прозвучал для него. Мне ведь просто интересно, как он выглядит без прилизанных волос, очков и этих рубашек со свитерами. – Я не хотела тебя обидеть. Мне просто интересно. И я не имела в виду, что ты плохо выглядишь в образе ботаника. И я…

– Ей, ей, – повернувшись ко мне, Максим ласково улыбается, беря мою ладонь в свою, по которой мгновенно проносится разряд электрического тока. – Все нормально. Я не имею ничего против этого вопроса. И это было вполне ожидаемо. Особенно после моего рассказа, из которого ты узнала, что несколько лет назад я был совершенно другим.

– То есть, ты не обижаешься на меня за этот вопрос? – завороженно понаблюдав за тем, как большой палец Макса поглаживает тыльную сторону моей ладони, нерешительно поднимаю на него глаза.

– Нет, – качает он головой. – Я не обижаюсь на тебя.

– Тогда, я смогу получить ответ на свой вопрос?

– Можешь, – кивает.

Не удерживаю на лице широкой улыбки. На секунду замечаю, как взгляд парня опускается к моим губам, я и снова вспоминаю вчерашний поцелуй, о чем свидетельствует мгновенно появившийся на моих щеках румянец.

– Правда, я не знаю, как ты отреагируешь на это, когда узнаешь, – опустив голову, говорит он через минуту.

– На что? Неужели ты скрываешь от меня заячью губу?

– Нет, – усмехнувшись, качает головой.

– Или у тебя один глаз косит в сторону?

– Нет.

– А может быть, зализываешь волосы, что бы скрыть раннюю лысину?

Теперь он не выдерживает и начинает громко, немного хрипло, смеяться. С улыбкой наблюдаю за ним, пытаясь не показывать ему, как мне нравится его смех.

– Ох, – вытерев влагу в уголке глаза, он шумно выдыхает. – Нет, я не скрываю лысину.

– Тогда что же такое страшное ты скрываешь, что сам не знаешь, чего ожидать от меня?

– Узнаешь, – говорит, прежде чем развернуться и идти дальше к моему дому.

– А когда именно? – спрашиваю, догнав брюнета за четыре шага, с его двумя широкими.

– Скоро, – коротко бросает, и мы вновь идем в тишине.

Так и не добившись ничего путного от Максима, я шла и думала о его словах. О том, что он может скрывать под всем этим видом умного ботаника и заучки. Может у него протез вместо ноги? Как у Пита Мелларка из Голодных игр. Или он скрывает ужасные шрамы? Как Эмброуз Янг из Меняя лица. Но тогда к чему эти очки и прическа? Может, что бы не привлекать внимание и ни у одной девушки не появилось мысли раздеть его?

В общем, за время нашей тихой прогулки до моего дома, у меня появилось и сразу же отбросилось куча мыслей по поводу недостатков Макса. Я дошла вплоть до того, что Макс превратился в Терминатора. Не Ольку – сестру Машки, которую мы стали так называть после концерта «В огне», – а которого играет в кино Шварценеггер. Не знаю, что думал сам брюнет, но по задумчивому взгляду и прикушенной губе было ясно, что он тоже какие-то важные вопросы решает, и они совершенно никаким образом не касаются экономики и нашего проекта.

Дойдя до моего подъезда, мы зашли внутрь и увидели, что лифт снова не работает, и начали подниматься по лестнице. Макс все также молчал, а я про себя выговаривала электрикам все, что я о них думаю по поводу постоянно сломанного лифта. Нет, ну это уже какое-то издевательство. У нас лифт не работает месяцами, если не годами. И я уверена, что у Макса в подъезде лифт может не работать только, в крайнем случае, неделю. За несколько месяцев. Тогда как у нас, будет все наоборот. Несколько месяцев не работает, и одну неделю работает. И то, с перебоями.

Поднявшись на мой этаж, мы зашли в мою квартиру, которая, на удивление, оказалась совершенно пуста. Раздевшись, я решила, что лучше всего заниматься проектом будет на кухне. Вести Макса в свою комнату, полностью завешанную разными плакатами и постерами «В огне», я не решилась. А потом, за горячими кексами и кофе, мы принялись за наш проект.

Глава 30

Сегодня пятница. С того дня, как мы с Максом занимались проектом у меня на кухне за поеданием кексов и кофе, прошло пять дней. И я уже чувствовала себя практически выпитой досуха. С Эдиком и Лизой я виделась мало, так как каждый из них был занят своими делами.

Эдик почти все свое время проводил на тренировках. Через месяц должны были состояться самые масштабные незаконные гонки в Европе. К нам в город съедутся байкеры со всей Европы за шанс посоревноваться с лучшими гонщиками и выиграть главный приз. Пять миллионов долларов на новый байк, оборудование и механику. И Эдик был намерен победить в этот раз, так как эти гонки проводятся раз в пять лет. Что, конечно, предельно ясно. Где взять столько миллионов долларов, что бы каждый год по пять штук отдавать победителю. Ну, и собственно, эта гонка знаменита не только своим главным призом. Но и опасными и рискованными препятствиями, лабиринтом, в который превращается сам город, и множествами испытаний, выполнив которое, каждый из гонщиков зарабатывает флажок. Флажки – это возможность выиграть еще один приз. Кто соберет больше других, тот получает весьма ценный подарок – два VIP-билета на все гонки в Европе, с оплаченными перелетами и гостиницами. Так что, я очень даже понимаю Эдика. И то, почему он все ночи петляет по городу, узнавая каждый закоулок и переулок, где создатели гонок могут спрятать флажок. Ведь, даже если не получишь главный приз, есть возможность поехать в тур по Европе и шикарно отдохнуть за просмотром международных гонок среди профессионалов.

У Лизы все обстояло не так захватывающе, как у Эдика. У нее появился новый ухажер, к которому она испытывала, пока, только симпатию. Но он упорно поднимался по лестнице к ее сердцу, постоянно приглашая на ужины в самые разные места города, в аквапарк, дельфинарий, кинотеатр и каток. В общем, если Лиза не дома, то она на свидании.

Но это не значило, что наша вечная схватка за конфеты, исчезла. О, нет. Мы с Лизой все также пытаемся первыми забрать конфеты, пока Эдик пожирает предыдущие и строит планы на новые. Когда-то у нас получается, когда-то – нет. Но мы в принципе не очень-то и расстраиваемся. Все равно Эдик на следующий день готовит нам партию горячих, ароматных и вкусных пирожных.

В моих ушах гремела песня «В огне», пока я, мыча в ритм барабанов, спускалась по лестнице. Пары у меня закончились, и я со спокойной душой возвращалась домой. Машку я сегодня видела лишь вскользь в столовой, когда она усадила меня за стол и с мучением на лице уперлась лбом мне в плечо и начала выговаривать все, что у нее на душе. Нам всю неделю не удавалось нормально поговорить, так как каждый был завален своей работой. И оказалось, что ей не повезло. Она с Сосновым попала в Ведьме Анатольевне. Я посочувствовала ей, погладила по голове и купила пирожное с заварным кремом и клубничным джемом. А потом, подсластившись пирожными, мы отправились по своим кабинетам. Макса же я видела всего два раза. На экономике, и после нее, когда к нам подошел Геннадиевич, и сказал, что если возникают вопросы по проекту, обращаться к нему в любое время, а не ждать, пока у нас будет встреча, где мы будем все обсуждать.

И вот, я начала спускаться с крыльца, когда заметила решительно шагающего в сторону Макса. И вроде ничего особенно в этом не было, но меня что-то потянуло вслед за ним. Тихо, что бы он не заметил меня, я прижалась к стене университета и пошла за ним. И остановилась на углу, пока он прошел через парковку, направляясь к… Черт, это ведь она. Та самая машина, которую я видела в тот день, когда Геннадиевич рассортировал нас по парам на проекты. Моя мечта и давняя хотелка, которую, к сожалению, я никогда не смогу себе позволить, – Mercedes Benz SLS AMG этого года. Тем временем, из машины вышел высокий парень в черно-красной бейсболке, черной толстовке и серых джинсах. Лица его я, к сожалению, не видела. Как и лица Макса, шагающего к парню. Подойдя ближе, они пожали друг другу руку и обнялись по-братски, и парень хлопнул Макса по плечу. Тогда как он положил свой рюкзак на капот машины, засунул внутрь очки, а потом стянул через голову свитер, на мгновенье, напрягая мышцы широкой спины, которые я раньше не замечала. Бросив свитер, он ослабил галстук вокруг шеи и вытянул рубашку из-за пояса штанов. Я с неверием наблюдала за ним, страшась и, в то же время, жаждая, что бы он повернулся.

Он ведь говорил мне, что с образа ботаника не выходит, потому что уже привык к нему. Что ему незачем вновь быть тем парнем, которым он был в школе. И что он не общается ни с кем со своих старых знакомых. Об этом он мне рассказал в среду, когда мы встретились в кафе, что бы уточнить наш первоначальный план проекта и саму презентацию. Но по тому, что я увидела, стало ясно, что он не прекратил общаться со своими старыми друзьями. И что он с удовольствием лишается своего образа ботаника.

Я ушла домой сразу после того, как Макс закинул себе рюкзак на спину, обошел машину, заодно пытаясь разворошить свои волосы ладонями. Не помню, как добиралась домой, но очнулась я уже у себя в комнате от стука в дверь.

– Ку-ку, бездельникам, – с улыбкой говорит Эдик, заходя в мою комнату.

– Привет, – отвечаю хриплым голосом.

– Что случилось, мелкая? Ты заболела? – с тревогой в голосе спросил Эдик, присаживаясь на постель, где я сижу в своей большой кофте, с накинутым на голову капюшоном.

– Нет, – качаю головой. – Все нормально.

Хотя, на самом деле, ни черта не нормально. Я чувствую себя преданной, обманутой, использованной. Словно все, во что я верила неправда и теперь передо мной открыли дверь совершенно другого, неизвестного и чужого мира.

– Нет, не нормально, – качает он в ответ головой. – Что-то случилось, и я хочу знать, что именно. У тебя же нет от меня секретов?

– Нет, конечно же, нет, – на моем лице появляется небольшой проблеск, намек на улыбку.

– Тогда выкладывай все, что тебя тревожит.

Я не выдержала, и рассказала. Про Макса. Про то, что он на самом деле не ботаник, а всего лишь создает вокруг себя такой образ, так как вновь боится быть использованным. О том, что он начинает мне нравиться, хотя я этого не понимала до некоторого времени. И что он, скорее всего, меня обманывает. Также я ему рассказала, как легко тот избавляется от образа ботаника и садится в машину вместе с незнакомым мне парнем.

– Так пойди к нему и разберись, – говорит Эдик, откинувшись на мою подушку и спокойно пожимая плечами.

– С чем разбираться? Что я ему скажу, когда приду? – поднимаю на мужчину непонимающий взгляд. Как я вообще могу заявиться к нему домой и еще пытаться с чем-то разбираться? – Я вообще сомневаюсь, что он будет отвечать на мои вопросы. Я ведь ему никто.

– Но это волнует тебя. И, судя по тому, что ты рассказала, ты ему тоже нравишься, – заключает Эдик, и я мгновенно замираю от шока.

– Нет, – качаю головой. – Я ему не нравлюсь.

– Нравишься, – упрямо кивает он в ответ. – Мелкая, я тоже мужчина, а не только твой дядя. И я, как никто другой, понимаю логику парней. Особенно тех, в окружении которых я живу.

– С чего ты взял, что он похож на парней из твоего окружения? Макс совсем не такой.

– Как раз такой, – вновь кивает он. – Потому что, во-первых, ботаники, какие-бы они не были, не ездят на спортивных байках.

– Откуда ты…? – спрашиваю, удивленно смотря на дядю.

– Я видел, как он подвозил тебя домой тем утром, – спокойно отвечает Эдик, как будто его это вообще не волнует.

– А как же ты? – спрашиваю, напоминая дяде его прошлое.

– Я? – удивленно переводит он на меня взгляд. – Ну, что касается меня, то в школе мне байки не нравились. Я вообще не был сторонником таких опасных вещей. Это уже потом меня затянуло. Весь этот адреналин, кайф.

– А причем здесь адреналин?

– Потому что каждая поездка на байке – это лотерея со смертью. Даже я, уже столько лет езжу на байке, но каждый раз боюсь, что не вернусь обратно. Потому что, как только я сажусь на байк, моя жизнь становиться маленьким камнем на дороге. И твой Макс это прекрасно понимает. Даже больше, он не планирует проигрывать в этой лотерее. Ведь, он оказался не дурак, раз отказался везти тебя в дождь. Там уж точно все решает лотерея. К камням присоединяется мокрая дорога, – задумчиво посмотрев перед собой, он переводит насупленный взгляд на меня. – И вообще, не обо мне сейчас речь. А о твоем парне с кучей тайн.

– Он не мой парень.

– Это пока, – коротко бросает он, перед тем как продолжить разговор. – Во-вторых, каждый, кто хоть раз сел за руль байка, уже никогда не сможет от этого отказаться. Это, как зависимость. Ты знаешь, что однажды не вернешься домой, но все равно на него садишься. Потому что вновь хочешь ощутить рев двигателя под собой. Ветер, бросающийся в лицо и адреналин в своих жилах. Так что, поверь мне, хоть что говорит Макс о том, что он больше не хочет возвращаться к тому, кем он был раньше, это не так. Потому что нельзя просто так скрыть значительную часть себя. Рано или поздно, но она вырвется на свободу.

– И что ты предлагаешь мне делать? – спрашиваю, переваривая услышанные от него слова.

– Поговорить с ним. Не пытайся отговариваться как-то, как вы женщины умеете. Просто приди к нему, и заставь ответить на все твои вопросы.

– Ладно, я попробую.

– Вот и отлично. И хватит вешать нос. Все образумиться, – напоследок щелкнув меня по носу, он поднимается с моей кровати и выходит из комнаты.

– Кстати, – почти выйдя, он заглядывает ко мне. – А не тот ли это парень, который солист твоей группы?

– Ты про Рейва? – спрашиваю, дождавшись его кивка. – Но при чем тут он?

– Ну, вы же в понедельник сидели на кухне, и не заметили, когда я пришел. А я смотрю, твой этот ботаник, на солиста этого похож. Как близнец, только в очках.

– Странно, – опустив голову, раздумываю над его словами. – А ты уверен?

– Ну, я не знаю. Но мне он показался похожим, – пожав плечами, он вышел, закрыв за собой дверь.

А я осталась сидеть на кровати и думать о его словах. И внутренний голос мне настырно нашептывал о том, что Эдик прав. Нельзя просто так спрятать ото всех значительную часть себя. И насчет этой зависимости от езды на байке, он прав. Я два раза ездила – с Рейвом и Максом. И помню, как ветер бил в шлем, как рычал мотоцикл и как адреналин распространялся по крови. Если Макс ездит уже достаточно давно, то, даже создав вокруг себя ауру ботаника, он не может до конца отказаться от этого. И наша поездка на выходных это только подтвердила.

Но, на данный момент, это всего лишь версии. А факты мне может озвучить только сам Макс.

Решив долго не раздумывать, я поднялась с кровати и, подойдя к шкафу, раскрыла двери. Бросила на кровать темно-синие джинсы, черный свитер без горла, темно-синее весеннее пальто по колено и ботильйоны на невысоком толстом каблуке. Быстро переодеваюсь и, захватив сумку с телефоном и кошельком, выбегаю из комнаты.

– Алинка, ты куда? – удивленно спрашивает Лиза, выглядывая из кухни.

– Мне к другу надо, – поспешно отвечаю, застегивая пуговицы пальто.

– А я его знаю? – словно заботливая мамочка, спрашивает Лиза.

– Успокойся, систер, – с усмешкой кладет ей на плечо ладонь, Эдик. – Это первая любовь. Сама помнишь, что это такое.

– Это не любовь, и он мне не парень, – возражаю, не отвлекаясь от запихивания своей ноги внутрь ботинка.

– Это пока, – одновременно отвечают мне Лиза с Эдиком.

– Ай, – пронзив их злобным взглядом и махнув рукой, выбегаю из квартиры, и уже запирая за собой дверь, кричу:

– Скоро вернусь!

И краем уха в ответ слышу язвительное от Эдика:

– Сильно в этом сомневаюсь.

Но у меня уже нет времени думать над его словами. Я сбегаю по лестнице, торопясь быстрее добраться до дома Макса. Я ведь не знаю, дома он или нет. Может у него дела какие-то. Вот черт, а об этом я даже не подумала. Надо было сначала позвонить, а уже потом бежать сломя голову, игнорируя, впервые заработавший за этот сезон, лифт. Но он у нас такой, что ехать будет дольше, чем я спускаться. А если еще и застрянет, то я останусь один на один со своими мыслями и вскоре пойму, насколько это безумная идея. А сейчас, к счастью, у меня нет времени раздумывать над собственными мыслями и поступками. Я быстро добегаю до автобусной остановки, и успеваю заскочить в нужный мне автобус. Уже внутри, сев на свободное место, я замечаю заляпанные грязью и водой ботинки и джинсы. Упс, кажется, я настолько погрузилась в свои мысли, что полностью игнорировала какие-либо лужи на своем пути. А их там было довольно много. Дождь не прекращался всю неделю.