День Рожденья – Запрещамбель!

– Будет исполнено, Ваше Величество.

– А я иду осматривать королевские сады. Может быть, там осталось, чем поживиться, – произнес он еле слышно и, выпятив живот и задрав голову, вышел из зала.

VIII

Первым пришли в себя Саша Синичкина, после загомонили все.

– Ребята, это настоящее волшебное королевство! Я никогда не видела живого короля! Они все такие милые, – захлопала в ладоши Саша.

– Король у них прикольный!

– А гномы! У них есть гномы! Я ни разу гнома не видел, только в парке, но это был карлик.

– Я видел гнома! Настоящего! Вот такой маленький, а сам в сапогах.

– А зачем им прищепки? Как вы думаете, ребята? – встрял как всегда рассудительный Ватрушкин. – Ребята смолкли.

– Да, и колотушки!

– Да фиг бы с ними, какая разница? Ну колотушки, подумаешь… – фыркнула Дубовицкая.

–У них традиция такая, – предположила Лейнеккер. – Некоторые носят кольца, браслеты, бусы разные. А эти носят прищепки. Клево выглядит, я бы и сама носила. Золотая прищепка, все обзавидуются!..

– А колотушки? Они тоже для украшения? Или они ими колотят друг друга? – тоненьким голоском спросила Синичкина.

– Это, наверное, больно, вон у них шишки какие, – заметил Пляскин.

– Да нифига не больно! Может, у них мода такая…

Горшков наконец очнулся и завращал глазами.

– Хома! Где ты был? Вы все где были? Я тут… меня тут в тюрьму хотели отправить!..

Хомяков стоял потупившись.

– Может, и надо было тебя отправить, – передразнила Лейнеккер. – Посидел бы там, может, ума набрался.

– Слышь, Линейка!.. Блин, какие колотушки, тоже мне, проблема… Ну стукают себя по лбу, может, развлечение такое. Подумаешь, по лбу. Нам-то что с того?

За окном раздался переливчатый звон городских часов. Все обернулись. Стоявший у окна Министр Бука обреченно вздохнул, вынул из-за пояса колотушку, зажмурился и стукнул себя в лоб. Слезы потекли из глаз министра. Он вытер их кружевным платочком. Горшков с недоверием смотрел на страдания премьер-министра. Бука подошел к Горшкову и молча протянул ему колотушку. Колотушка была искусно сделана гномами, это было золотое яблоко с инкрустацией, на длинной палочке. Горшков взял колотушку, она была тяжелой. Покрутив ее в руках, он прицелился и смело шарахнул себе по лбу. Боль была такая, что искры посыпались у него из глаз, заплясали цветные круги. От неожиданности Горшков сел на пол. Едва сдерживая слезы, он проговорил.

– Это… Очень больно. И обидно.

Ребята молча обступили Горшкова. У Саши Синичкиной задрожал подбородок, как будто она собиралась заплакать.

– Петя, тебе больно? Ну что вы все стоите? – она бросилась к нему. – Вот, платок возьми.

– Нормально, – сдерживая слезы, проворчал Горшков. Бывало и похуже. Короче, ребзя, этот король – просто болван. Надо что-то делать.

Все обернулись к Буке. Он стоял там же, в глазах его засветилась надежда.

– Пожалуйста, говорите тише. У стен есть уши. Вы правда хотите помочь? – он шагнул навстречу.

– Да!

– Тогда нам нужно как можно скорее покинуть дворец. Здесь опасно. Нам нужно в Овальный Лес. Идемте за мной, я все расскажу по дороге.

Бука провел всю компанию через анфиладу, потом нырнул в боковую дверь, прошли через темный коридор и вышли наружу, оказавшись у дворцового забора. Ворота никем не охранялись, Бука отомкнул замок ключом и вывел ребят за забор. Здесь начинался Королевский Сад.

– Король пойдет осматривать сад. Нельзя попасться ему на глаза. Будьте осторожны!

Сад закончился быстро, и начался настоящий густой лес. Бука, казалось, знал здесь каждую веточку: так ловко он из хитросплетения тропинок выбирал нужную. По деревьям изредка бесшумно скользили белки. Казалось, они наблюдают за детьми.

Когда лес стал совсем густым и диким, Бука вздохнул свободнее.

– Уфф. Ну вот, вроде никто не заметил нас. Здесь полянка, друзья. Сделаем привал.

Ребята расселись кружком. Вдруг Бука закрыл лицо руками и горько заплакал. Он рыдал, размазывая слезы по щекам, рыдал искренне и как будто давно хотел это сделать. Когда, наконец, он умолк, доставая из кармана платок, ребята нарушили это безмолвие.

– Господин министр, что с вами?

Вместо ответа Бука заревел еще пуще. На этот раз слезы лились из его глаз не переставая. Он целых три раза доставал платок и тер щеки так, что они покраснели. Успокоившись, он признался:

– Друзья, королевство в беде. В большой беде. И я совсем-совсем не знаю, что с этим делать. А ведь я – премьер министр.

– Но что же случилось?

– Нашего короля как будто подменили. Раньше это был хороший и добрый король. Он со всеми дружил, улыбался и любил шутить. Никаких указов отродясь никто не издавал. Во дворце было полно еды, и каждое воскресенье – праздник. Но потом король как будто заболел: он похудел, сделался злым, и посыпались эти… указы.

– Какие указы? – воскликнули в один голос Горшков и Лейнеккер.

– Сначала король запретил смеяться. И переименовал Королевство Оранжевое в Угрюмию. Все ходят угрюмые, а если улыбнешься – полицейские или солдаты тут как тут: три колотушки. Потом велел всем носить прищепки на носу. Зеленое королевство стало Гнусавией. А как его еще называть? Утром встал с кровати – первым делом прищепку надевай и гундось потом весь день.

– Но как же жители королевств согласились на такое? Ведь это неудобно! – взмахнула кулачками Синичкина.

– Видите ли, друзья. Наши подданные – очень добрый и доверчивый народ. И конечно же, это неудобно. Невозможно разговаривать друг с другом. Один гундосит, другой не понимает и переспрашивает. Тот объясняет заново. Другой опять не понимает и злится. Короче, соберутся люди поговорить, а потом разозлятся и рассорятся. А то и носы расквасят друг другу. А уж если трое соберутся – пиши пропало…

– Таак, ну с Полбустуком все понятно! Этот глупый король… – протянул Сережа Антонов.

– Не перебивай, пусть расскажет, – дернула за рукав Соня.

– Герцогство Полбустук раньше называлось Пекикекс. Это из-за того, что жители просто обожают выпечку. Они напекают горы булочек, пряников и пирогов и ходят друг к другу в гости. То есть, ходили. Теперь у всех колотушки, нужно бить себя по лбу. Каждый час! Какие уж тут гости…

– Мда уж… – вздохнул Великанов.

– И самое грустное, что я не знаю, что с этим делать. А ведь я премьер-министр. А мне полагается сидеть в тюрьме… – Бука снова закрыл лицо руками, собираясь плакать.

– Так, господин министр, возьмите себя в руки. Нужно придумать, как найти ключ к этой загадке. Вы нас привели в этот лес, и я думаю, что неспроста. – Выступила вперед Соня Лейнеккер.

– Да, неспроста – подхватили Поросенкова, Дубовицкая и Шушкина.

– Да, неспроста! Это Королевский Лес, и здесь живет Белка-Толстуха. Если она нам не подскажет, что делать, то все пропало, – вздохнул Бука.

– Тогда идем к ней!

Идти долго не пришлось. Вскоре компания заметила широкую полянку, посреди которой красовался высокий пень. Бука подошел к нему, вытащил из кармана маленький серебряный свисток и тонко просвистел. Сейчас же в кронах деревьев замелькали рыжие молнии, в корнях зашевелилось, и казалось, задрожала земля. С дерева сбежала большая, толстая белка, вспрыгнула на пень и уставилась умными глазками-бусинками на пришедших. На беличьей голове блестела диадема, усыпанная бриллиантами – работа гномов, а на лапках были белоснежные кружевные манжеты. Крошечные перстни сверкали на пальчиках. Белка сложила лапки на животе и обратилась к министру.

– Господин премьер-министр Бука. Что привело вас ко мне?

– Здравствуйте, госпожа Толстуха! Вы знаете, что Королевство в беде. Эти дети – мои друзья. Они согласились помочь мне, то есть нам… Мы пришли к вам, поскольку вы знали короля еще маленьким. Может быть, вы знаете, почему он стал таким?

– С тех пор как королевским указом меня отстранили от титула Старшей Советницы… Белок обязали носить прищепки и колотушки… Я и весь беличий народ перестали вмешиваться в дела Трех Королевств.

Ребята переглянулись.

– Госпожа Толстуха, но я всего лишь исполнял указы короля…

– Что же случилось теперь? Теперь вам больше не хочется их исполнять? Или король стал настолько безумен, что скоро велит всем ходить на головах? Беличий народ больше не хочет иметь ничего общего с тем, что называется Королевским Лесом. Сегодня ночью мы снимаемся с мест, в которых жили тысячи лет. И уходим в Хрустальные Горы.

Бука опустил голову. Казалось, он смирился с судьбой.

– Что ж… Раз так… Простите за беспокойство, Госпожа Толстуха.

Горшков смотрел на Буку, который был убит горем, и не верил, что это – министр.

– Да погодите! Постойте! Госпожа… Толстуха. Пожалуйста, выслушайте нас. Вы… просто представьте себе, как это больно, когда бьешь себя колотушкой. Как это глупо, когда заставляют носить прищепку.

– Я не могу этого представить. Вряд ли в королевстве найдется кто-то достаточно ловкий, чтобы догнать белку в лесу. И нацепить на нее прищепку, – она чуть заметно усмехнулась. – Разве что вырубить Королевский Лес.

– Вот видите! Вы можете убежать, уйти. А они не могут. Гномы, люди, они живут здесь, им некуда идти, здесь их дома, огороды, родные места. Им не справиться без нашей помощи. Помогите нам.

– И вы считаете, что сможете что-то сделать?

– Ну, это Горшков считает, – вполголоса произнесла Лейнеккер.

– Да, мы сможем! Мы постараемся.

– Ну, наконец-то. Наконец-то в этом королевстве нашелся кто-то достаточно смелый, чтобы попытаться вразумить короля. Беда в том, что когда король был маленьким, я сама была маленьким бельчонком. Ведь я не сразу дослужилась до Старшей Советницы, – строгий голос белки звучал необычно.

– Вам нужно искать Курицалапа Длиннобородого, – сказала она после длинной паузы. Это королевский хронограф и летописец и, говорят, большой мудрец. Он знает, что случилось. Он живет в старой башне, на краю Овального Леса. Мои подданные проводят вас. И мы дождемся вас обратно.

– Спасибо, госпожа Толстуха! – поклонился Бука.

– Подожди благодарить, Бомбуклеандр Пампундель. Уж не думаешь ли ты, что я отпущу вашу честную компанию, не накормив как следует перед дорогой? Гномы! Белки! Стол гостям!

Тотчас же прямо в земле открылись замаскированные лазы, и оттуда стали вылезать гномы и гномихи, таща всевозможную снедь и болтая без умолку. На земле были расстелены широкие пледы, и появились горы еды: свежие булочки, ветчина, пирожные, буженина, сыр и зелень. Были расставлены кувшинчики с компотом и морсом, Бука едва успевал раскланиваться во все стороны и благодарить гномов и белок. Белки приносили в своих лапках отборные орехи, яблоки, спелые груши и сливы.

– Как видите, мы вынуждены скрываться. Королевский Лес надежно укрывает нас от немилости короля, а гномы – мастера маскировки. Приятного аппетита. Вы знаете, где меня искать, – и, поклонившись, Советница взлетела на дерево и исчезла в ветвях.

– Ребята, живем! – разулыбался Хомяков. – Вот это пища!

– Не забудьте руки помыть! – строго заметила Соня Лейнеккер. – Я тут ручей недалеко видела.

Все набросились на еду. Ветчина таяла во рту, булки были еще теплыми, груши полны сладкого сока. Поев, заторопились в дорогу: день был на исходе. Гномы мгновенно убрали полянку, как будто на ней ничего не происходило. С ветки спрыгнула молоденькая белочка. На грудке у нее красовался крохотный золотой медальон, а лапки украшали тончайшие золотые браслеты. Взмахнув пушистым хвостом, белка пропищала:

– Меня зовут Плим. Я провожу вас к Длиннобородому. Не отставайте!

Белка понеслась с ветки на ветку, ребята как по команде побежали за ней, стараясь не упускать её из виду. Гномы выстроились рядком и махали руками на прощание. Их носы были свободны от прищепок, а лбы – от колотушек.

IX

– Маленькие бездельники… – ворчал Курицалап Длиннобородый, расправляя постель. – Опять убежали в лес праздновать, а кто будет взбивать мне подушку? Неужели я, Хронограф, должен делать это сам? А где мое теплое молоко?

Ворча и шаркая стоптанными туфлями, Курицалап поплелся в спальню. Вообще-то Курицалапом его прозвали гномы, которым только дай над кем-нибудь подшутить. Известно, что гномы – очень веселый народ. Большую часть дня Длиннобородый проводил за переписыванием летописей, настоящего имени Хронографа никто не помнил, так и осталось за ним гномское «Курицалап». Сейчас же он стоял посреди спальни и раздумывал: то ли в самом деле внизу прозвенел дверной звонок, то ли ему показалось?

– Маленькие негодники! Нагулялись наконец-то… – проворчал он и пошел вниз, открывать дверь гномам, которые жили вместе с ним в башне и помогали по хозяйству. Однако заглянув в глазок, он увидел вовсе не гномов, а премьер-министра, а с ним десяток очень странно одетых детей.

– Кто там? – страшным голосом проревел Длиннобородый. – Говорите немедля, или я сотворю страшное заклинание и превращу вас в лягушек!

– Господин Хронограф, это министр Бука, а с нами мои друзья, – отозвался Бука. – Уже ночь, и мы замерзли. Пустите нас, пожалуйста.

– А какого лешего вы болтаетесь по лесу ночью? Или Король совсем обезумел, и вы сбежали?

– Это долгая история, мы очень хотим есть!

Посмотрев в глазок еще раз, Длиннобородый решил, что десяток детей – не слишком большая угроза, и отодвинул засов. Продрогшие дети ввалились гурьбой и сразу же потянулись к горящему камину.

– У меня строгий распорядок, и мне пора спать. Грейтесь у камина, еду пошарьте в кухне, а спать отправляйтесь на сеновал. А завтра утром поговорим, – грозно потряс бородой Курицалап и пошаркал по лестнице в спальню.

Ребята нашли в кухне кадку теплых пирогов, оставленных гномами и завернутых в одеяло, угостились ими, запив ключевой водой, и отправились на сеновал. Там, завернувшись в душистое сено, безмятежно заснули.

Утром, чуть свет, гномиха в клетчатом переднике разбудила всю компанию колокольчиком. Бука долго не мог понять, бить ли себя колотушкой, или уже не надо, ребята, умытые и причесанные, пили чай в просторной кухне старой башни. Гномихи стряпали пироги к обеду и болтали с гостями, задавая сто тысяч разных вопросов. Известно, что гномы – очень любопытный народ.

– А, воротились – не запылились! – проворчал вошедший Курицалап, глядя на гномов и хмуря брови, стараясь придать себе грозный вид. – А хозяйство на кого бросили?

– Господин Писатель, хи-хи-хи, у нас вчера был большой праздник – День мёда. Лесные и горные, подземные и северные гномы и гномихи – все празднуют вместе! А вы не любите шума, хи-хи-хи, – застрекотали гномы. – Мы всю ночь пели песни и плясали вокруг костров. Но мы уже вернулись!

– Ну ладно, ладно. Вернулись, и хорошо. Ну-с, молодые люди, рассказывайте, зачем пришли, – обратился он к детям.

– Мы хотим помочь Королевству Угрюмия! – смело выступил вперед Горшков. Король сошел с ума и заставляет людей делать глупые вещи! Он запретил всем улыбаться! А еще заставляет людей колотить себя по лбу! – и она показала на Буку, на лбу которого красовалась шишка.

– Никто просто так с ума не сходит, – заметил Хронограф. – У всего есть причина.

– Мы знаем, что вы видели короля еще маленьким, – подхватил Ватрушкин. Расскажите нам о нем. Может быть, мы узнаем причину, почему король испортился?

Курицалап долго молчал, полуприкрыв глаза и перебирая бороду.

– Я слышал о том, что Гнампердабль заставляет людей и гномов носить прищепки. Эти гномы, – он указал на копошащихся на кухне, – бежали от указов короля, не желая носить прищепки. Гномы – очень свободолюбивый народ. Династия Дубомяж правит Цветными Землями уже две тысячи лет. Все войны и раздоры остались в прошлом, сейчас никто кроме королевской стражи не помнит, как держать в руке меч. Все жили в изобилии и достатке. Король был самым обыкновенным мальчиком. Добрым и веселым, и он должен был стать таким же достойным правителем, как его отец, Буридобль Дубомяж по прозвищу Сырный Пирог и его дед Пузожабль Дубомяж по прозвищу Огородник. И я совершенно не могу припомнить ни одного события, которое могло бы испортить нашего короля.

– Но что же делать, господин Хронограф? – воскликнул Бука. Наш король становится все более злым и раздражительным день ото дня. Он мало спит, рыщет по дворцу в поисках измены, и самое ужасное то, что он… похудел! Где наш добрый и румяный король? – и Бука заплакал. К нему подошла гномиха и стала прикладывать к шишке примочку с настойкой из лесных трав.

– Бомбуклеандр Пампундель! – строго сказал Длиннобородый. – Хватит распускать нюни! Вы министр трех государств, – он замолчал. Дети и министр смотрели на него, как будто ждали ответов.

– Мне нужно пойти в архив и найти летописи тех времен. Может быть, там есть какая-нибудь зацепка. Идемте со мной, если хотите помочь.

Верхний этаж башни был архивом. Он был заставлен шкафами-сотами, где хранились тысячи рукописей о событиях в трех королевствах.

– Начать с года Синей Мыши, дальше Змея, Лисица и Водонос, – забормотал Длиннобородый. Восход три-тринадцать, Луна в третьей четверти, прилив пять и четыре… Шкаф тринадцать, полка пять.

Он подошел к высоченному шкафу и, потрясая широкими рукавами, стал командовать.

– Мальчик! Как твое имя? Петя? Петя, бери лестницу, и наверх, на пятую полку. Доставай корзины со свитками. Ты, в полосатом кафтане – помогай Пете и передавай на сортировку. Нам нужны только оранжевые и зеленые. Юные леди, ищите свитки с печатью змеи и короны – это дворцовая печать. Остальные помогают мне читать и отмечают прочитанное.

Работа закипела. Горшков с Сережей Антоновым доставали корзины со свитками с головокружительной высоты, передавали их Великанову и Хомякову. Те отбирали нужные цвета и передавали девочкам. Девочки отбирали свитки с печатью и несли вороха свитков к столу. Там Хронограф, нацепив две пары очков и вооружившись огромной лупой, читал свитки и отбрасывал ненужные. Вдруг он замер и уставился в пергамент.

– Нет, нет. Этого не может быть. Только не это. Только не Герцогиня…

Все замерли, глядя на него. Хронограф прикрыл глаза, как бы прося кого-то о чем-то. Наконец, он прошептал:

– Все вниз. Нельзя терять ни минуты.

Собрались внизу, в кухне, где гномы собрали на стол. Но никто не притронулся к еде. Хронограф был мрачный, как туча.

– Герцогиня Леденец, – наконец, проговорил он.

Бука сжался в комочек, казалось, вот-вот заплачет.

– А кто такая эта Герцогиня? – выглянул Пляскин.

– Это самая могущественная волшебница Цветных Земель. Король посещал ее с визитом. Все должны нанести визит Герцогине, чтобы не прогневать ее. У меня есть подозрение, что вскоре после этого все и началось.

– А что было во время этого визита? Она заколдовала его? – спросил Бука.

– Нет. Это не ее методы. Легенда гласит, что она дарит подарки, от которых невозможно отказаться. И король получил такой подарок. Ах, какой же я глупец! И почему я не обратил на это внимание тогда? – Хронограф вцепился в бороду узловатыми пальцами.

– Но что же он получил? – в один голос воскликнули ребята.

– Этого я не знаю. Никто этого не знает, кроме самой Герцогини.

– Надо добраться до этой Герцогини. Да потрясти ее хорошенько! – грозно заявил Горшков.

Хронограф грозно посмотрел на него.

– Это самая могущественная колдунья во всех Цветных Землях. Ее боятся короли. К тому же ее замок находится по ту сторону Хрустальных Гор. А это месяц пути. Вы не пройдете. Ледяные горы кишат дикими зверями, там снежные заносы и собачий холод. Нет, это безумие. Никому еще не удавалось перейти Хрустальные Горы и не вернуться живым.

Уныние охватило компанию. Горшков ковырял носком ботинка пол, Пляскин задумчиво жевал травинку, девочки тихонько перешептывались. Бука сидел, обхватив голову руками. Он знал: возвратись он сейчас во дворец – гнев короля не заставит себя ждать. Тюрьма и никакой надежды на избавление.

X

– Господин писатель, – обратилась хорошенькая гномиха к Хронографу. – Я слышала, что вы собираетесь в путешествие через Хрустальные Горы?

– Только безумец отважился бы на такое, – угрюмо пробормотал тот.

– Сегодня гномы привезли в башню уголь. Они не слишком приветливы, но, кажется, знают про Горы побольше нашего.

– Чего знают эти чумазые, чего не знаю я? – проворчал Хронограф. – А впрочем… Поговорим с ними. Хотя, это все пустая затея…

Все оживились и пошли на задний двор. Там несколько гномов запрягали низкорослых мохнатых лошадок, чтобы тащить пустые угольные бочки обратно к шахте.

– Приветствую вас, горный народ! – величественно заявил Хронограф. Гномы чуть заметно кивнули и продолжали работу. Гномиха подошла к старшему гному – коренастому и чернобородому – и стала полушепотом говорить. Гном молча слушал, потом посмотрел колючим взглядом на пришедших.

– Мастер Греб может помочь. Час пути, – проговорил гном скрипучим голосом.

Собрались быстро и потряслись по мощеной булыжником дороге.

– Скажите, господин Бука, а почему вас называют Бомбуко… Букле… В общем, вы поняли… – обратился Горшков к министру.

– Это мое настоящее имя: Бомбуклеандр Пампундель Третий. Род Пампундель служит при дворе уже пять веков, – гордо сообщил Бука.

– Но почему Бука?

– Увы, король упразднил все длинные имена. Ему стало скучно запоминать их. А какие прекрасные имена были в нашем королевстве… Вот, например, замминистра Бяка…

– Бяка? А как его настоящее имя?

– Бряцепендель Хитрохвост!

Поселок занимал широкую поляну на краю леса, от него к угольной шахте вела дорога. Солнце ярко светило, свежий воздух предгорий обдувал лица.

Начальник шахты Греб Черноус был приземистым гномом с седой бородой. Он жил в крепком доме на краю поселка. Как и все горные, он был серьезен и немногословен.

– Через горы – смерть. Никто не пройдет, – отрезал он.

– Даже гномы? – с надеждой спросил Бука.

– Гном не дурак. Гном не пойдет. Гном поедет сквозь.

– Сквозь что? – взревел Длиннобородый. – Ты хочешь сказать, что гномы построили дорогу сквозь гору? Но… это невозможно!

Греб усмехнулся сквозь бороду.

– На той стороне медь, серебро, руда. Нет угля. У нас уголь и дерево, нет руды. Мы хотели меняться. Пробили ход. Мы им уголь, лес, они нам руду.

– Ход? Сквозь Хрустальные Горы есть ход? И я не знал о нем!? – потрясал костлявым руками Хронограф.

– Людям незачем. Только гном может пройти. Большой человек не может.

– Но им придется идти… или ползти… целый год!

– Быстрее, – усмехнулся гном, натягивая кожаный жилет.

Вскоре все были у окованных медью ворот. Чтобы пройти в ворота, Хронографу пришлось согнуться чуть ли не пополам. Ворота распахнулись, и все оказались в широком ангаре размером с футбольное поле. По полу ангара змеились блестящие стальные рельсы. Сотни небольших вагонеток стояли в тупиках. Вагонетки были нагружены рудой, углем, лесом, гравием, многие были пустые. Десяток гномов в кожаных фартуках и нарукавниках опрокидывали вновь пришедшие вагонетки на ползущую ленту, уходящую в цех, споро расталкивали по свободным тупикам. Рельсы, причудливо переплетаясь, разделялись на два стальных жгута, уходили в два темных круглых тоннеля. Раздался тонкий металлический свист, из левого тоннеля мягко выкатилась вагонетка с рудой и, заскользив по рельсам, подкатилась к одному из гномов. Он, схватившись за рукоятки, опрокинул её на ленту, препроводил в свободный тупик. Ещё один гном в это время разогнал одну за другой три вагонетки, пустил их в правый тоннель, и они укатились, свистя колесами.

Ребята, пораженные этой безукоризненной ловкостью работы, разглядывали происходящее во все глаза.

– Но как они едут? Без двигателя, без паровоза? – спросил завороженно Великанов.

– Устройство тоннеля. Он под наклоном вниз.

– А обратно?

– Точно так же. Рудный цех на той стороне горы расположен выше, чем наш.

– Вот это да! Ребята, вы только представьте, как это здорово придумано! – Игорь побежал рассказывать всем принцип устройства тоннеля. Греб в это время подошел к старшему гному и что-то негромко объяснял тому на ухо. Гном приблизился к ребятам.

– Можно ехать через тоннель. Большой маг не поедет. И он не поедет, – гном кивнул на Пашу Хомякова.

– Но почему? Он с нами! – возмутился Горшков.

– Слишком толстый. Опрокинется, – гном кивнул на вагонетку. Доедут только уши.

– Слушай, Петька, может, и правда, я вас здесь подожду? – Хомякова явно не прельщало опасное путешествие через горы.

– Хома, ты что? Надо вместе!

– Ой, ну пускай не едет. Все равно пользы от него никакой. Посидит тут, на свежем воздухе, – предложила Дубовицкая.

– Слышь, Дубовицкая! От него польза! Он мой друг! Кто вам про камин рассказал? Кто вас привел?

– Ха-ха-ха! Да он заснул по дороге! Мы его полчаса пытали, пока он признался, что ты в камин полез…

– Ну и что! Он еще себя покажет!..