Книга лучей

– Хорошо, – сказал Песчаный Командир, смягчившись. – На этом инструктаж окончен. Вы вольны уйти в любой момент. – зачем-то повторил он.

Когда Командир скрылся за длинным зданием, мы направились к колодцу. Там мы пили и несвязно обсуждали положение вещей. Крейг молчал.

Первое время мы слонялись без дела, держась всё в том же составе. Город оживал с рассветом и продолжал буйствовать до самого заката. Сюда прибывали повозки с песком, которые тащили за собой песчаные лошади без возничего. Здесь закаливались и оживали грозные, усеянные драгоценностями статуи под предводительством нескольких мастеров. Ежедневно проходили сражения на импровизированной арене в северо-восточной части города. Один раз над нами пролетел орёл. Он сбросил из своих огромных жёлтых когтей какой-то мешок, и к нему тут же поспешили десятки людей, толкаясь и бранясь друг на друга.

В это время я наблюдал, как один мальчик с белоснежно-вихрастыми волосами резал свой маленький и очень бледный палец. Как только на нём проступала кровь, второй рукой он защипывал песок из мешочка и скромно посыпа́л повреждённый палец, иногда поглядывая на открытую книгу рядом. Когда рана не затягивалась, он пинал воздух и громко, по-детски, роптал. Но когда затягивалась, то радостно поднимал теперь уже ставший розовым палец к небу, который недолго сиял лиловой аурой.

На южной стороне, у бирюзовых кристаллов высотой в три этажа, люди старались не появляться. Чудовищной остроты грань сильно порезала руку Крейга при простом прикосновении. О том, чтобы схватить кристалл посильнее или забраться по ним наверх, не было и речи.

Все люди, которые находились в этом городе, не хотели с нами разговаривать или хоть как-то взаимодействовать. Либо делали это очень и очень поверхностно. Мы были для них словно призраки, которых до последнего не хотели признавать. Однажды в толпе, возле миниатюрной сцены, я увидел того мальчика с изрезанным пальцем, наблюдавшего за представлением фокусников. Я подбежал к нему, чтобы расспросить о книге. Несколько минут я пытался выудить из него хоть что-нибудь, пока он мне не сказал на ушко, что ему нельзя разговаривать с новенькими.

Песчаный Командир часами стоял на стене и щурился вдаль. Каждый день он проверял все здания и все укрепления в за́мке. Проводил тренировки и инструктажи. С тревогой выслушивал доклады. Выборочно проверял самочувствие и самоощущение остальных, задавая вопросы. Иногда он уходил на пару дней, но всегда возвращался. Немного измотанный и грустный.

Группа разбрелась. Большинство ушли за ворота, и больше я их никогда не видел. Крейг пытался их удержать до последнего. Я наблюдал за ними издалека, как он истерически указывает рукой то на колодец, то на шею, то в сторону ворот. Максимум, что ему удалось сделать – это замедлить их уход на пару дней.

Вскоре остались только мы. Крейг стал замкнут и молчалив. Всё чаще я видел его на пустой арене, где он с полной отдачей отдавался песчаным алебардам, подражая проходящим здесь поединкам. Иногда он разговаривал с бойцами. Один раз они даже вместе тренировались, оттачивая какое-то движение и повторяя тот или иной приём. Я пробовал взять в руки меч и начал водить им по воздуху, но вскоре оставил это занятие, уйдя с опущенной головой.

В одном из длинных зданий с лиловыми символами нашлась библиотека. Изнутри пространство казалась намного больше, чем оно являлось снаружи. Внутренний антураж и порядок, царящий в ней, я уже где-то видел. Вроде в портовом городе с очень большим маяком. Выше маяка, да и вообще чего угодно выше, чем тот маяк я не видел ничего и никогда. Вот только почему я не помню подробностей? Почему я никогда не задумывался… Ни о чём?

Когда мы впервые припали к фляжке, наш таинственный, сладкий, убаюкивающий Зов, который казался таким естественным, пропал. Я больше не чувствую потребности идти за ним. Но я чувствую потребность в этой сладкой, густоватой, веселящей воде. Ох… Сколько вопросов!

Внутри расположились песчаные книги с лиловыми печатями. На них стояли римские цифры от «I» до «VII». Я мог осилить книги только с одной черточкой. В прямом смысле слова «осилить». Остальные не смог и сдвинуть с места. В то время как книги «I» были практически невесомы, остальные не оставляли мне никакого шанса. На всех книгах не было ни надписей, ни названий. Все они были расположены в хаотичном порядке. Самое интересное, что здесь никого не было. То есть, совсем. Большая пустая библиотека для никого. Но мне это даже нравилось. Это был новый, более светлый оттенок одиночества, разгоравшийся в моей душе.

Книги рассказывали о дальних землях, которые стоит посетить, подробные карты маршрутов к ним и методы выживания в пустыне. Рассказывали преимущественно напрямую, посредством картинок, а не чтения. Как будто открываешь книгу и видишь совершенно иную реальность. В сноске было указано, что выживание – это методики, которые человек может использовать в опасной ситуации. Мне ещё многое предстояло узнать. С каких пор мир стал опасен?

Особенно меня поразили те книги, которые подробно рассказывают о том или ином ремесле. Или как сделать ту или иную вещь, используя песок. А также, какие приготовления и действия нужно сделать для получения описанного результата.

Я стал пропадать в библиотеке часами, а затем и днями. Только здесь я мог выстроить личные границы, отдельные от этого пёстрого, малопредзказуемого города. Хотя бы на время. Я представлял, что книги – это друзья, рассказывающие интересные истории. Они давали ответы, которые я не мог получить иным путём. Здесь я был предоставлен самому себе.

В одной из массивной, треугольной книге с железной окантовкой на помосте, говорилось, как сделать перекрёстную, бирюзовую флягу, как у Командира. Мне показалось это замечательной идеей, ведь я мог отлучаться из библиотеки как можно реже. Мог существенно сократить время на удовлетворение моей новой потребности.

Сперва я попытался купить флягу на рынке, притащив в ладонях песок. Они смеялись надо мной, отвечая, что это ничего не стоит. Откуда бы я ни приносил песок, всё было тщётно. Я не понимал, в чём дело. Он был абсолютно таким же, как и у остальных. По крайней мере, на вид. А моя растерянность лишь пуще всех забавляла. Указаний, где взять «нормальный» песок, мне, конечно же, никто не давал.

Затем я очень много старался, используя кровь и песок, чтобы сотворить флягу. Оказалось, помимо песка, нужна была и кровь. Это было обязательное условие, которое требовали почти все рецепты. Кровь, органы или другие составляющие тел разумных и не очень существ располагались перед каждой инструкцией, с подробным описанием приготовления оных.

Мне не обо что было резаться. Нож или гвоздь стоили песка, который у меня не принимали. Воровство показались мне слишком естественным и простым решением моих проблем. Но я пока ничего не знал об этом мире и его законах. И потому решил на первое время обосноваться у бирюзовых кристаллов.

Здесь почти никто не ходил. Но мне было никого и не надо. Внутри понемногу начинало бурлить чувство превосходства. Никто не хотел мне помогать. Никто ничего не объяснял. Крейгу, моему Ведущему, теперь было плевать на меня. Ну и хорошо! Бурление, с одной стороны, отдавало болевыми ощущениями в сердце, очерствляя его. А с другой, заставляло идти вперёд, подстёгивая внутренний запал. Я справлюсь, – думал я. Я – выберусь. И тогда посмотрим, кто кому будет нужен!

На флягу было потрачено несколько дней, но я так ничего и не добился. Самое лучшее, что у меня получалось – безобразное подобие чаши. Но она отказывалась содержать в себе лиловую воду. То есть, моментально трескалась и раскалывалась при соприкосновении с лиловой водой. Осколки медленно оседали на дне колодца, растворяясь.

Сделав ещё несколько попыток, я вернулся в библиотеку и начал яростно разбрасывать книги с одной чёрточкой за то. что они меня обманывали. Что я делаю всё то же самое, что написано в книге, но ничего не выходит! Я немного перестарался, и из изрезанных рук потекла кровь. Когда чувства ушли, а кровь остановилась, я поднял с пола и ту самую треугольную книгу. И приметил, что на первой странице в скобках находится арабская цифра «4». Я не придавал ей ранее никакого значения, а тут увидел под другим углом. Книги различались не только по римским, но и по арабским цифрам.

Наконец, смутные догадки пролили свет на мои неудачи, когда я начал отбирать книги по принципу римская «I» к арабской «1». Это были простейшие, прикладные для жизни предметы, и чем больше я применял попыток, тем лучше они у меня выходили. Впрочем, я быстро бросил эту затею. Читать о том, как делать вещи, мне нравилось больше, чем резать руки. Мне стало плохо от мысли, сколько нужно крови на то, чтобы сделать статую.

Я начал постигать «правильные» книги. Сперва я собрал их в одну кучу, а затем возвращался к ним снова и снова, пока однажды не обнаружил, что надпись «Бонс» на двери моей комнаты стала выраженнее, а бурдюк буквы “Б” заполнился ровно наполовину. К этому моменту, я уже знал, что пустыня – это самая южная часть мира и что всю историю задокументированного существования человечества ведётся война за лиловую воду – Кадааш.

На следующий день в библиотеку пришёл Песчаный Командир. Вооружённый своим мягким обращением, он позвал меня с собой. По пути мы захватили Крейга – на арене он сражался с манекенами под руководством Васкеса. Его движения вызывали опасения и мысли «держаться на расстоянии».

Он повёл нас в самый сырой угол песчаного замка. К западной стене этого города, где голубой навес защищает лежащую под ним глину. Рядом находились гончарный круг, стеки и резцы. Командир сел на деревянную скамью с низкой спинкой и стал толкать ногой нижний диск, заставляя его вращаться.

Взяв в руки глину, Командир стал формировать в своих ладонях шар. Затем воткнул свой палец в его середину. – Это вы – сказал он тихо. – Это то, что вы с собой делаете – большим и указательным пальцами он защипнул края глины, поднимая её наверх, повторяя несколько раз.

– Это неизбежно, пока вы находитесь здесь. – в его руках начал формироваться горшок. Как из той потрёпанной книги, иллюстрации которой я посматривал. – Но скажите мне… Почему именно горшок?

Через несколько минут глина приняла форму. Он встал и аккуратно поставил горшок на под солнечные лучи, а затем поднял на нас свои ясные глаза.

– Почему тебе, Крейг, нравится проводить большую часть дня на тренировочной площадке? Почему именно алебарда?

– Это плохо, Командир? – нахмурился Крейг.

– Это определяешь ты сам. Я задаю вопрос и хочу получить ответ, который тебе наиболее близок.

– Алебарда длинная, – Крейг посмотрел на горшок. – Ей можно убить больше врагов, находясь на расстоянии. Это безопасно. К тому же, она заставляет обратить на себя внимание. Все видят, каким необычным оружием я владею… Мне приятно.

– На самом деле, Крейг – Командир понимающе кивнул. – Никто не знает, почему нам нравится то. что нравится. Это просто есть. И это не требует доказательств. Но именно это и есть твоя форма. Форма, которую ты развиваешь.

Крейг скептически взглянул на Песчаного Командира. Было видно, что он хочет что-то сказать. Мне же показалась странной его манера речи. Почему он разговаривает с нами, как с детьми? Нам что, лет по десять? Мы все тут примерно одного роста.

Командир приблизился и положил руку на плечо Крейга, посмотрев ему в глаза. – Я хочу сказать, что пути назад уже не будет. Однажды, сделав себе форму, мы вынуждены навсегда с нею считаться. Скажем, если тебе позже захочется рисовать картины на песке или сочинять музыку песков – придётся очень сильно постараться, чтобы перевести форму алебарды в другой, более… подходящий инструмент. Выбирай ответственно. Если твой выбор истинный, а значит, соответствующей твоей форме – ты пройдёшь дальнейшие испытания.

Командир отпустил руку и отвёл взгляд в сторону. – Внимательно следи за тем, какую форму ты для себя определяешь. И не нарушай больше первое правило. Предупреждаю в последний раз.

Крейг отпрыгнул на четыре шага назад, округлив глаза. Его дыхание участилось. Несколько секунд он стоял, покрывшись испариной, то тянувшись к своему скимитару, то снова опуская руку. Так повторялось несколько раз. Командир был невозмутим. Затем Крейг развернулся и быстрым шагом направился прочь.

– Перед тем, как ты уйдёшь…! – Командир неожиданно переменился. На его лице появился обеспокоенность – Не забудь, что ты волен уйти в любой момент! Не забудь! – Командир выдохнул, вытерев лоб рукой, когда Крейг скрылся за поворотом. – Мне уж показалось, что я перестарался. Не хотелось бы терять такой прекрасный экземпляр…

Мы остались вдвоём. Он оглядел меня с ног до головы, иногда одобрительно кивая. Командир не излучал какой-то угрозы или злонамеренности. В глазах этого человека, как и ранее, блистала жизнь. Но я не чувствовал себя в безопасности. Что-то определённо изменилось в его взгляде. Я решил не забрасывать его вопросами.

– Ну а ты, Бонс? – Он молниеносно оказался за моей спиной, приставив два пальца к макушке.

– У тебя другой взгляд на вещи? Почему ты решил взращивать форму через древние тексты?

– Потому-что это во мне заложено? – Я рефлекторно дёрнулся, но не смог освободиться.

– Неплохо, совсем неплохо, малыш! – Он хлопнул меня по спине и развернул меня к себе.

– Ты не пугайся. Я люблю совершать забавные, нелепые и нелогичные поступки, отмечая реакцию зрителей. Наверное, во мне это также, э-э-э, заложено. – Командир развёл руки в сторону и улыбнулся.

Его улыбка была такой… честной. В ней не было ничего принужденного – только тёплая, чуть насмешливая забота. Она разлилась по лицу, как солнечный луч, согревающий кожу, и я поймал себя на том, что тоже улыбаюсь в ответ.

– На сегодня всё. Однако, прежде чем я уйду, задам тебе вопрос немного иной, чем Крейгу. А именно, для чего ты здесь? – Посмеиваясь, Командир щёлкнул меня по лбу и гордо заковылял вдаль.

* * *

Через несколько недель я задумал маленький побег. Это было неизбежно. Я увидел то, чего не должен был видеть – пифосы[3], доверху наполненные человеческой кровью.

Тот длинный склад всегда вызывал у меня интерес. Со второго дня, как наша группа его увидела, мне захотелось туда попасть. Его всегда охраняли не меньше двух преторианцев. Стоит отметить, что проникнуть туда было вопросом времени, а не вопросом навыков. Я поражался своей изобретательности и ловкости. Как будто я уже делал что-то подобное. Когда-то. Давно. Не осталось и без внимания то, насколько хорошо у меня получалось брать вещи «без спроса». Пока что я возвращал их на место.

Постепенно меня совсем перестало устраивать моё нынешнее положение человека, который ничего не помнит. Маленькие, разрозненные обрывки памяти, практически не вяжущиеся между собой, только запутывали из того запутанную голову. Библиотека давала любую информацию, кроме самой главной – о себе. И если в ней я не могу найти ответов, значит попробую отыскать в другом месте. Так я и попал на охраняемый склад. И не смогу забыть то, что там увидел – человека с перерезанным горлом, подвешенного за ноги над широким сосудом. Хуже того, он был из нашей группы. Это был тот самый, который зябко кутался в свой бурнус.

Вечером я свободно вышел из города, увязавшись следом за караваном, перевозивший жёлтых ящериц в бусых аквариумах. Я знал, что он направляется в страну, имеющую в книжке своё название и описание. Но я также знал, что эти люди не пьют Кадааш. И потому так далеко заходить я не планировал. Заместо столь глупой и безрассудной идеи я предпочёл отойти от замка на расстояние и пройтись по тому же маршруту, по которому когда-то впервые нас вели.

Придя на планируемое место, я откупорил флягу, на которую заработал с помощью своих старых умений. Напросившись в лавку свитков и после трёх экзаменов, посвящённых чтению, грамоте и каллиграфии, меня радушно приняли, доверив переписывать тексты. Теперь я умел делать их точные копии. И при желании мог злоупотреблять этим, чем охотно и занимался. Несколько часов в день я уделял переписыванию, приходя на час раньше назначенного времени, чтобы окунуться в небольшой транс загадочных символов, смысла которых я до конца не понимал.

Взамен мне отсыпали песка. Чем он отличается от обычного, для меня так и осталось загадкой. Но зато у торговцев на него проявлялся тот самый неподдельный блеск в глазах. Остальное меня интересовало мало. Полагаю, в мире должны оставаться тайны. Тем более, это ничто по сравнению с тем, что я вор, обученный грамоте. Это… необычное сочетание.

Итак… Я на месте. Не знаю, с чего я взял, что найду здесь ответы. Пока я нахожу одни лишь только вопросы, но обстановку сменить всё же стоит. Что ж… Давай гонять одни и те же мысли по тысячному кругу… Я Бонс. Это набор знакомых мне звуков, которое я интерпретирую, как своё имя. Наверное, я получил его в месте, где я родился. А где это и почему я оттуда ушёл? И откуда дверь знает моё имя? Мои мысли вернулись к картине на складе. Очень странно, что я так легко переношу вид крови… Я никогда не думал, что…

Моё колено завибрировало. Сперва я огляделся вокруг и не увидел ничего, кроме кактуса неподалёку. И только затем я осмотрел себя, отдёрнув новенькие шаровары. Я приметил старую рану, которая получена будто от стрелы или кинжала. Уже затянулась. Хмм… Как давно она у меня?

Возможно, я ушёл ради какой-то цели, о которой ничего не знаю. А теперь я в месте, которое готовит к мифической Великой битве, о которой я тоже ничего не знаю? А ещё меня вроде как должны зарезать. – я натужно вдохнул. Тогда зачем…? – Сделав ещё несколько шагов вперёд, я поморщился. Вибрация усилилась. Настроение сильно ухудшилось.

Я выдохнул. Проклятье! Никаких подсказок. Никто ничего не знает! Я даже не уверен, знает ли кто-нибудь о том, что действительно происходит. Ибо даже всезнающие книги не могут прийти к одному мнению на многие вопросы. Даже на эти огоньки! – Я посмотрел наверх. Постепенно, беспредельное небо продолжало покрываться белоснежными мерцающими точками. – А ещё теперь и это проклятое колено…

Я развернулся и пошёл обратно. По крайней мере, развеялся. Надо бы мне накопить на зеркало. Я вдруг понял, что совсем не представляю, как я выгляжу. Кадааш не отражала свет. Скорее, излучала его. Сколько же мне лет, чёрт побери? В сердцах я ударил сандалией по песку и чуть не выкинул свою новую фляжку, как вдруг моё настроение начало выравниваться.

Примерно на восьмом шаге я понял, что вибрация начинает заметно ослабевать. Остановился. Прислушался. Пошёл обратно. Вибрация начала усиливаться. Настроение портится.

– Так. Ясно. Я доберусь до тебя, чего бы мне это ни стоило! – И рывком побежал в сторону первоначального направления.

Быстро поняв, что причиной моих страданий является кактус с половину моего роста, я гневным криком побежал на него. Все болевые рецепторы в теле кричали: «Назад!». Но я был твёрд и непреклонен. Приближаясь к цели, я уже яростно рычал, желая только одного – снести его своим туловищем. Так и случилось. Я упал и покатился кубарем дальше, сделав несколько оборотов. Кактус взорвался, окропив радиус лиловыми брызгами.

Боль ушла. Но в глазах начало темнеть. Последнее, что я помню перед тем, как отключиться, – это огненная стрела, которая со стороны города взметнулась высоко в звёздное небо. Погружаясь в темноту, я услышал знакомый до боли голос. Он просил меня вернуться обратно.

* * *

Проснулся в своей комнате. Рядом стоял Крейг. На нём были новенькие кожаные доспехи. Он неодобрительно качал головой. – Нужно было сперва посоветоваться со мной, – мягко сказал он, оценивая моё состояние, – Теперь это оружие повсюду. Из города теперь не выйти, чтобы не скрутило.

Пальцы дрогнули первыми – шершавые, сухие, будто я провёл ими по старой шкуре. Песок. Он был повсюду, лип к моей коже, забивался в раны, которые жгли мелкими уколами. Я осмотрел свои руки. Кожа была красной и вздутой, на ней красовались крошечные шипы. Я осторожно провёл ладонью по животу – тоже шипы. Чёрт, они были везде. Я дёрнулся, попытавшись вытащить один из ладони, но только глубже вдавил его в плоть. Боль была мелкая, почти издевательская.

– Ты знал? – еле приподнимаясь, проворчал я. Одежда, в которой я вчера выходил из города, была изорвана и покоилась на тумбочке. Это меня кактус так?

– Я догадался. Но у меня немного другая история знакомства с ними… Неважно. – Крейг сделал шаг вперёд. – Помнишь нашу группу? Она погибла.

– Тоже мне новость – зло фыркнул я. – Отсутствие элементарных питьевых запасов и палящее солнце. Проклятье, Крейг! Наши мозги были как жижа, ты вспомни нас! Я видел маленького мальчика, режущего себе пальцы. В нём здравомыслия было больше, чем в нас тогда!

Крейг сел рядом и категорично покачал головой. – Я видел их трупы, Бонс. Они были нашпигованы пилумами[4]. По крайней мере, такие раны оставляют только пилумы. Я видел такие здесь, в арсенале. Думаешь, кто-то ещё рыскает по сплошной пустыне вооружённые наступательным оружием? Да ещё и в шести километрах от города? Или замка, как бишь его… – Крейг сплюнул. Слюна медленно стала впитываться в песок.

– Трупы были обескровлены? – спросил я после короткого молчания, вздёрнув бровь.

– Да, – ответил Крейг.

Я снова лёг на кровать, закрыл глаза и застонал. Затем я взглянул на его скимитар. Помнит ли он вообще, откуда его достал? Помнит ли самого себя?

– У тебя есть план? – спросил я.

– И даже два, – ответил он.

Крейг показал лестницу, которая открывалась при правильном нажатии на конфигурацию плит неподалёку от арены. С недавних пор он старался часто выступать и состязаться, буквально выбивая доверие из зрителей. Как оказалось, он давно следит за жителями и знает о них многое из нужного.

Он украл карты из штаба Командира и доходчиво объяснял мне устройство города. Под ним располагалась система проходов и комнат, которые что-то скрывали. «Пыточная», «Карцер», «Магистрат» – эти и другие названия отпечатывались в моей голове. Я рассказал ему о складе и что я там увидел. Мы условились в действиях, которые каждому нужно сделать. Впервые я получил ценные инструкции, которые ведут к чему-то определённому.

В библиотеке также нашлась скрытая комната. Следуя указаниям Крейга и дёрнув книги в нужном порядке, я открыл какой-то вход в подвал. Внутри были книги, пустые свитки и лиловые чернила, стоящие больших гор песка.

Через неделю Командир привёл новичков. Я наблюдал за этим действом со стены, свесив ноги и пытаясь зарисовать на свитке по памяти подземные развилки. Новички не кричали от боли, хотя должны были, судя по «неожиданно» выросшему количеству округлых растений неподалёку. Теперь они прекрасно просматривались со стены через новенький окуляр, с которым я почти не расставался. Пришлось отдать за него две банки чернил. Через окуляр я видел Васкеса, который торопился возвратиться назад, стреляя в каждый кактус так, чтобы из него начали изливаться лиловая жидкость. И лишь затем за ним следовал Командир с новенькими. Хмм…

Командир стал добавлять в свою флягу немного зачарованного песка. Я уверен. На днях он заходил ко мне в лавку и просил два свитка, один из которых стоил целое состояние. Походка новичков была шаркающиеся, из стороны в сторону, неустойчивая. Даже немного невменяемая. Не помню, чтобы мы так ходили. Хотя странности нашего первого дня определённо были. Я убрал окуляр, перевернул свиток, делая новую пометку, убираясь с глаз долой.

По вечерам, Командир рассказывал захватывающие истории у костра. В основном о Великой битве, которая грядёт. Нас с Крейгом стали приглашать совсем недавно. В основном это были компании от четырёх до шести человек. Это всегда были люди разных сословий и занятий. Но все мы всегда жались к друг-другу ближе, слушая эти истории. Даже Крейг смягчался в такие вечера.

Он говорил о Великой Битве так, словно это было самое важное, что только могло случиться с человеком. Не как сражении, а скорее… как о неизбежности, подобной самой смерти. Битва, говорил он, ждёт каждого – неважно, готов ты или нет, потому что она не спрашивает разрешения.

Кадааш оказалась непреодолимой ловушкой. Жажда не проходила, как я ни старался обойти это ограничение. Предсказуемо. В конце концов, мы до сих пор за всё это время не нуждались в пище. А её ели все. Все. Кроме нас, новичков, преторианцев и самого Командира. Она прекрасно притупляла внутренний голос, который звал меня к чему-то важному. Зов, к которому так хотелось вернуться, когда я намеренно долго не пил. Меня одолевали сомнения.

Однажды я поинтересовался, что случается с теми, кто уходит. Что происходит вне доступа к нашему колодцу? Продолжают ли они свой путь, которому следовали изначально? Командир тогда не ответил. Надо отдать ему должное – дурака он валять перестал. А вот с новичками… только и успевай записывать. Он показывал им и фокусы, и много смеялся, делая множество очень нелепых детских выходок, которые их веселили.