Запретное пламя

Я усмехнулся. Такая лёгкая, беззаботная. Побежал следом. Волны окатывали ноги, брызги летели в стороны. Она обернулась, звала меня рукой.

– Даня, быстрее! Ты как дедушка!

Я шагнул ближе, обхватил её талию, прижал. Оля взвизгнула, положила руки мне шею. Мы смеялись, ныряли, брызгались. Капли стекали по её лицу, солнечные блики прыгали по плечам.

И вдруг картинка сменилась. На долю секунды я увидел перед собой не Олю. Рыжие волосы. Дерзкий взгляд. Приоткрытые губы.

– Чёрт… – моргнул я, отгоняя видение. Но внутри всё снова вспыхнуло.

– Я так счастлива с тобой… – прошептала Оля, обнимая меня.

Я прижал её сильнее, улыбнулся. Всё вроде правильно. Но где-то глубоко, под этой картинкой счастья, море шумело другим именем: Афи.

Глава 4.

Вечером я вернулся домой. Было тихо, пахло ужином. Тёплый свет ламп делал атмосферу уютной. Я едва снял куртку, как подошёл отец:

– Завтра приедут Ира и Маша. Ире нужно в больницу, а с Машей некому будет посидеть. Мы будем на работе, а ты свободен.

Я улыбнулся. Ира – сестра отца, а Маша её дочь и ей 5 лет. Машу я любил, как только можно любить двоюродную сестру – трепетно, с особым теплом в сердце.

– Конечно, проведу с ней время, – ответил я без раздумий, и в груди поднялось приятное чувство ответственности и радости.

Отец кивнул и ушёл. Я двинулся в комнату, обдумывая завтрашний день. Но на пути появилась тень.

Афи, с едва заметной ухмылкой, будто специально вышла навстречу. В её глазах – вызов, игра, искушение.

– Ой, прости, сестрёнка, не заметил, – пробормотал я, намеренно слегка толкнув её плечо, стараясь держать себя в руках.

Она выпрямилась. Её глаза горели, прожигали меня насквозь. Волна эмоций хлынула: раздражение, желание, злость на самого себя за неконтролируемое притяжение, которое я отчаянно пытался подавить.

– Поиграем в милых родственничков? – тихо сказала она, с насмешкой.

Я вдохнул глубже, пытаясь не сорваться.

– Это лучше, чем игра в любовников.

– Правда? – она чуть приподняла бровь.

– Твоё поведение… распутное. Ты понимаешь, как это выглядит? Тебя это совсем не красит.

– Это ты сейчас как брат говоришь или это ревность?

Я усмехнулся.

– Ревность? Успокойся, рыжая. Не такая уж ты шикарная, чтобы после одной ночи я ревновал. У меня прекрасные отношения с моей девушкой. А ты – временное явление в этом доме, охотница за чужими деньгами.

Афи открыла рот, но слов не нашла. Я подмигнул и прошёл мимо. Я хотел её обидеть. Хотел ударить словом за то, что её образ сидел в моей голове. За то, что её запах преследовал меня. За то, что я думал о ней слишком много.

***

В десять утра я услышал знакомый детский голос снизу. «Машка!» – мелькнуло в голове, и сердце сразу забилось быстрее. Я натянул футболку и помчался вниз.

Маленькие ножки уже стучали по лестнице.

– Даня! – выкрикнула она, и я подхватил её на руки. Маша звонко рассмеялась, обвила меня своими ручонками, уткнулась в плечо. Чистая, безусловная радость встречи.

Я поднял взгляд – Ира, её мама, смотрела с лёгкой улыбкой и смущением.

– Прости, Даня, что оставляю Машу на тебя. Ты ведь молодой, каникулы… отнимаю твоё время.

– Ир, прекрати, – я усмехнулся. – Я обожаю проводить время с Машкой. Мы не так часто видимся. Это счастье – возиться с ней.

Она кивнула, облегчённо вздохнула, обняла меня и поспешила уйти.

Через минуту по лестнице спустилась Афи. Лёгкий сарафан, короткий, с открытым вырезом, уже сам по себе был вызовом. Я осторожно знакомил её с Машей. Та сразу спряталась за мою спину, выглядывая из-за плеча.

Афи улыбнулась мягко, без дерзости, по-доброму:

– Привет, милая. Как здорово, что ты приехала! Хочешь, вместе поиграем?

Я ощутил странное смешение эмоций: радость от Машки, легкое напряжение от присутствия Афи и желание сделать так, чтобы всё было спокойно.

Маша поначалу жалась ко мне, но её маленькая ладошка всё-таки потянулась к рыжей. Афи погладила её по плечу, и Маша вдруг рассмеялась. Атмосфера сразу потеплела.

Я смотрел на них и чувствовал двойственность: с одной стороны – облегчение, что Афи умеет быть мягкой; с другой – в её взгляде всё равно искрилась та дерзкая Афи, что вчера выводила меня из себя.

Маша попросила:

– Даня, давай играть!

Мы втроём начали строить башню из кубиков. Маша хохотала, Афи аккуратно ставила верхние кубики, иногда украдкой бросая на меня взгляд. И каждый раз моё сердце срывалось с ритма.

Телефон зазвонил – Жека. Я вышел во двор.

– Хей, бро, как жизнь?

– Нормально.

– Как там рыжая? – в голосе знакомая ухмылка. – Телефон Леры спросил?

– Не дает тебе рыжая покоя. Не спрашивал еще.

– Переживаю я за тебя. Завтра у Рустама тусовка: девочки, бассейн, выпивка. Бери сестрицу с собой, пусть с подружкой приходит.

– С чего мне её тащить? – усмехнулся я. – Она вчера в «Кубе» уже зажигала.

– С кем?! Моя Лера была там?! – взвился он.

– Ага, твоя Лера. – Я рассмеялся.

– Даня, достань номер, умоляю! Пока у меня шанс есть. А то уведут девчонку, а я еще не наигрался с ней.

– Ладно, посмотрим. Сегодня у меня Маша, надо следить за ней. Пойду.

– Тогда я заеду! Я же ей обещал карандаши с блёстками. Всё отдать не могу.

– Отлично, приезжай! Она будет очень рада.

– До встречи!

Я вернулся в дом. Остановился на пороге и замер.

Афи сидела на полу рядом с Машей, читала сказку. Маша, прижавшись к ней, смотрела с восторгом – будто перед ней волшебница. Рыжая мягко поправляла её кудряшки, проводила рукой по плечам, обнимала, целовала в макушку. В её голосе было столько тепла, что у меня внутри что-то дрогнуло.

– Видишь, зайчонок прячется? – шептала она. – Давай представим, что мы сами зайчата.

Маша смеялась и кивала, а Афи держала её ближе, словно защищая от всего мира. В этой картине было что-то слишком правильное, слишком трогательное.

– Маша не соскучилась по братику? – спросил я.

– Дань, давай в бассейн! – девочка сорвалась с места.

– А мама разрешает?

– Да! – с уверенностью ответила Маша.

Через десять минут я уже надувал нарукавники для Маши, а Афи ловко закручивала Машины кудряшки в пучок. Каждый её жест был заботливым, глаза светились мягкостью.

Я прыгнул в воду и протянул руки:

– Давай, Машка, смелее!

Она со смехом бросилась ко мне. Я уверенно её поймал, удерживая на руках, чувствуя радость и лёгкую азартную волну.

***

Агафья.

Когда Даня вышел в плавках, я на секунду замерла. Ощущение, что вижу его впервые: широкие плечи, крепкие руки, подтянутый живот. Я сделала вид, что мне всё равно, хотя внутри обдало жаром.

Маша прыгнула в воду, и они с Даней начали плавать, смеясь и шепчась, словно делились своими маленькими секретами.

– Афи! – крикнула Маша с другой стороны бассейна. – Давай с нами плавать! Я буду русалкой, Даня – акула, а ты кем?

– Она будет сиреной, которая дразнит всех, – ухмыльнулся Даня.

Я фыркнула, скрывая улыбку:

– Мне надо переодеться.

– Давай быстрее! – требовательно подзадорила Маша.

Через пару минут я уже вошла в воду. Холодок пробежал по коже. Маша вцепилась в мою руку, потянула к Дане. Я почувствовала, как пальцы дрожат, дыхание сбилось, а сердце ускорило ритм – он был рядом, и это словно притягивало меня, обжигая изнутри.

Мы втроём устроили целое шоу: Маша – русалка, Даня – акула, я – сирена, охраняющая сокровища. Девочка визжала от смеха, Даня играл защитника, а я мешала им «достичь цели», изображая заклинания и ловушки. Атмосфера была сказочная – смех, всплески, солнечные блики на воде.

– Ах, как страшно! – визжала Маша, прячась за Даней.

– Не волнуйся, я тебя спасу! – тянул её Даня.

Мы смеялись, придумывали новые детали, импровизировали: сирена Афи ловит сокровища волшебным жестом руки, Даня-акула ныряет за ними, Маша устраивает «подводные погони» и даже «погружает» меня в невидимые водовороты. Игра превращалась в настоящий фильм-сказку: с драмой, приключениями, опасностями и маленькими трюками.

В этот момент я почувствовала странное сочетание волнения и удовольствия: они были рядом, смеялись, доверяли друг другу, а я была частью их маленького мира. Каждый взгляд Данила, каждый прикосновение Маши, даже вода, обвалакиващая нас, усиливали эмоции.

Игра длилась почти час: мы то плавали бок о бок, то устраивали мини-сцены сражений, то пели воображаемые песни под водой. Машины восторженные глаза, Данина уверенность и моя дерзкая роль сирены сделали этот день настоящей сказкой, полной смеха, волнения и трепета.

Мы смеялись, плескались, я нырнула под воду, расправив руки, как сирена, когда Даня внезапно схватил меня за ногу, притягивая к себе. В тот же миг внутри всё оборвалось. Холодная паника. Воспоминание из детства: коряга, вода, я застряла, не могу вынырнуть… Тот самый ужас. Дыхание сбилось, страх парализовал тело, я захлебнулась, чувствуя, что тону.

– АФИ! – голос прорезал воду. Его руки подхватили меня, вытащили на поверхность.

Я вцепилась в него мёртвой хваткой, дрожа, захлёбываясь воздухом. Он прижимал меня к себе, глаза полны тревоги.

– Что с тобой? Что произошло? Что мне делать? – его голос был напряжён, дрожал от волнения.

Я медленно пришла в себя, сердце ещё колотилось, но страх постепенно отступал. Прижавшись к нему, я шептала:

– Это… триггер… в детстве я зацепилась за корягу, чуть не утонула… Когда кто-то хватает меня под водой, я паникую… теряю контроль…

Он слушал внимательно, держал меня крепко, гладил по спине, успокаивая:

– Всё хорошо… я рядом. Дыши, я не отпущу.

Я сделала глубокий вдох, сердце постепенно успокоилось, а рядом был Даня – надёжная опора, руки, которые защищали. И впервые за долгие секунды паники я позволила себе расслабиться, чувствуя его тепло и заботу.

***

Данил.

Я держал Агафью, чувствуя, как дрожь проходит по её телу, и не мог отпустить. Казалось, если разожму руки – она снова уйдёт куда-то в эту свою панику, в темноту. Хотелось убедиться, что она здесь, рядом, спокойная.

Руки сами собой скользили по её коже – вверх, вниз, будто проверяя, дышит ли она, вернулась ли в реальность. Но чем дольше я касался её, тем сильнее во мне росло другое – то, что не хотел признавать. Вода между нами казалась электричеством.

Агафья подняла глаза, и я снова утонул в этом взгляде. Влажные ресницы, губы, чуть приоткрытые от дыхания… И когда она облизала губу – чёрт, у меня пересохло в горле. Я чуть подался к ней, забыв, что рядом Маша.

– Эй, что вы там застряли?! – раздалось весёлое, громкое, будто выстрел.

Мы оба дёрнулись. Я отпрянул, словно пойманный на чём-то запретном.

– Сестричка, я проголодался! – выкрикнул я первым, чтобы скрыть смятение. – Акула не может столько времени быть голодная. Пошли на кухню?

– Пошли! – радостно заорала Маша и рванула к бортику.

Я сделал вид, что всё в порядке, что игра продолжается. Но внутри меня всё гудело. Я все ещё ощущал дыхание Афи на коже, прикосновения, и мозг кричал: «Это неправильно!»

Но тело будто не слушалось, руки хотели держать её сильнее. И, чёрт, мне было мало её прикосновений. Очень мало.

Мы вышли из бассейна втроём. Маша скакала впереди, капая водой по плитке и распевая что-то про акулу и русалку. Я шёл следом, Афи рядом. Тихая, словно ничего не случилось. Но я видел её взгляд – не до конца собранный, и это взвинчивало меня. «Не думай, не смей думать о том, что было…» – пытался я себя убедить. Но сердце предательски колотилось, а взгляд невольно тянулся к каждому её движению.

На кухне Маша сразу заняла стул, весело болтая ногами. Я рылся в холодильнике, вытаскивал фрукты, соки, делая вид, что всё под контролем.

На самом деле – ни черта не под контролем. Плавки липли к телу, и я чувствовал, как они становятся мучительно тесными, напоминали о том, что произошло у воды, о том, как я прижал Афи к себе, как она вцепилась в меня, дрожа, доверяя – и как её кожа ощущалась под моими ладонями.

Я перевёл взгляд на неё. Рыжая стояла напротив, рядом с Машкой, и помогала девчонке налить сок. Афи наклонилась, и несколько капель с её волос скатились по ключице, исчезнув под тонкой тканью сарафана, который она успела надеть у бассейна. Чёрт, я снова представил, как эти капли катятся по её телу, но уже без преграды одежды.

Я стиснул зубы и, чтобы отвлечься, щёлкнул Машу по носу:

– Ну-ка, ты же обещала слушаться акулу, а не спорить с ним!

Маша засмеялась, а Афи взглянула на меня из-под ресниц. И, кажется, прекрасно поняла, что со мной происходит.

Я нарезал фрукты, стараясь не смотреть на Афи, но чувствовал её движение рядом. Агафья будто специально держалась ближе, чем нужно. Она взяла тарелку и прошла за моей спиной – легко, как кошка, но коснулась плеча кончиком пальцев. Случайно? Не верю.

Я резко вдохнул, а плавки предательски напомнили о моём состоянии.

– Осторожнее, акулу не дразни, – бросил я, будто в шутку.

Она склонила голову, улыбнулась краем губ и шепнула так, чтобы слышал только я:

– А если мне нравится играть с хищниками?

Маша в этот момент уже уплетала виноград и ничего не заметила. А я сжал нож чуть сильнее, чем следовало – ещё чуть-чуть и порезался бы к чёрту.

– Ты ведёшь себя так, будто просишь неприятностей, – шепотом сказал я, не оборачиваясь.

Она рассмеялась тихо, но смех был не детским, не беззаботным – в нём сквозила провокация, словно она знала, как сводит меня с ума.

Я поставил тарелку на стол и встретил её взгляд. Она подмигнула мне и протянула Машке кусочек персика, будто ничего не произошло.

– Ау! Есть кто дома? Милый! – раздался из зала весёлый голос.

Мы вздрогнули. В следующее мгновение в кухню зашла Оля – сияющая, в лёгком платье оливкового цвета.

– Привет всем! – радостно бросила она, окидывая взглядом картину: мы втроём сидим за столом, ещё мокрые после бассейна.

– Оля! – я подскочил, но едва шагнул к ней, как она отпрянула, смеясь.

– Эй, ты мокрый, не подходи!

– Привет, маленькая принцесса! – Оля наклонилась к Маше, погладила её по голове.

– Привет, Оля! – оживилась малышка. – А мы были в сказке, в подводном царстве! – с гордостью выпалила она.

Я ухмыльнулся, повернулся к Оле и, не давая ей опомниться, резко схватил её за талию и жадно поцеловал. Так, чтобы Афи видела.

– Детка, ты моя… – выдохнул я, не отрываясь, – я мокрый, ты мокрая…

– Ну, Даня! – Оля шлёпнула меня по плечу и засмеялась. – Теперь мне придётся раздеться!

– На это и был расчёт, – ответил я с усмешкой и, специально, скользнул взглядом по Афи. Подмигнул. Пусть знает: я не только терплю её игры, я их возвращаю, иногда с процентами.

Но тут Оля наклонилась к моему уху и прошептала тихо, так что услышал только я:

– Ты возбужден от меня… или от своей новой сестрички?

Я замер на миг, прищурился и ответил так же тихо, с нажимом:

– Ты хочешь поссориться?

– Можно я с вами фруктов поем? – уже громко сказала Оля, будто ничего не было, обращаясь к Маше и Афи.

– Конечно! – засмеялась Машка и пододвинула ей тарелку с виноградом и яблоками.

Глава 5.

Агафья.

Данил с Машей скрылись в комнате, из-за двери уже доносился смех и звук мультика. Я неспешно прибирала на кухне – смывала со стола липкий сок, убирала тарелки. Оля всё ещё сидела, допивала свой чай, и вдруг заговорила, глядя прямо на меня.

– Я всё вижу, знаешь? – в её голосе не было тепла. – Вижу, как ты смотришь на него.

Я замерла с полотенцем в руках, повернулась к ней.

– Мы брат и сестра, – спокойно сказала я.

– Конечно, – она чуть скривила губы в улыбке. – Так вы себя называете. И это правильно. В нашем кругу, – она сделала паузу, будто подчёркивая вес этих слов, – принято, чтобы всё выглядело правильно и красиво. Здесь осуждается любой отход от норм. Ты понимаешь, да?

Я молчала, но её глаза сверкнули.

– Но вы живёте под одной крышей. – Она наклонилась ближе, её голос стал жёстким. – Поэтому я сразу предупрежу: не смей даже думать о Дане… в ключе более близком, чем брат.

Я прищурилась.

– А то что?

Оля выпрямилась, скользнула взглядом по мне сверху вниз.

– А то очень быстро вернёшься туда, откуда пришла.

Я ухмыльнулась, будто её слова были лёгкой шуткой.

– Я тебя услышала, – и добавила тихо, – но ничего не обещаю.

Я подмигнула ей, повесила полотенце и вышла из кухни, оставив её одну с собственными мыслями. Я вернулась в гостиную, и в этот момент раздался звонок в дверь.

– Сестричка, открой, будь другом! – крикнул Даня.

Я пошла открывать и на пороге увидела Женю.

– Ух ты, рыженькая! – Жека сразу расплылся в улыбке. – Сестра моего друга – моя сестра! – он крепко обнял меня. Я почувствовала, как он демонстративно вдыхает мой запах. – Ммм… сладкая.

– Дурак, – фыркнула я, чувствуя смущение.

В этот момент Машка вскочила с дивана и с визгом бросилась к нему:

– Дядька!

Интересно, почему она его так зовёт?

Жека достал из кармана яркую пачку карандашей и протянул девочке.

– Я обещал и привёз. Это тебе, красотка!

Маша радостно запрыгала, словно внутри у неё спрятана батарейка с бесконечным зарядом, и тут же рванула к брату:

– Даня, дай альбом! Рисовать буду!

Даня улыбнулся, достал из комода альбом и протянул Маше. Потом поздоровался с Жекой крепким мужским рукопожатием.

– Рыжуля, у меня к тебе серьёзный разговор! – сказал Жека, глядя на меня. Я заметила, как Даня закатил глаза и усмехнулся.

Из кухни вышла Оля.

– О, и ты тут! Ну просто полный дом милых дам. Даня, я тебе завидую, – протянул Жека. – Здравствуй, Оленька.

Женя наклонился, поцеловал её в щёку. Оля улыбнулась, подошла к Данилу и тут же устроилась рядом на диване, положив голову ему на плечо, а Жека, не теряя времени, потащил меня на кухню.

– Чай, кофе? – спросила я, открывая шкафчик.

– Телефончик, – с хитрой улыбкой сказал он.

– Что?

– Умоляю, дай телефончик Леры.

Я скривила губы и слегка покачала головой.

– Думаешь, она хочет с тобой снова общаться?

– Не хочет? – его взгляд потух. Или мне показалось?

– Я не знаю.

– Афи, детка, я умираю без твоей подружки, хочу ее… – выдохнул он с притворной страстью.

– Мне кажется, ты умираешь от всех красивых девочек, и всех хочешь, – рассмеялась я.

– Тебя не хочу… хотя… Хочу. Но не буду. И не потому, что ты некрасивая. Наоборот, очень красивая… Просто ты… – он вдруг прищурился, потом добавил шёпотом, – Данина…

– …сестра? – подсказала я.

– Ну и это тоже, – блеснул он голливудской улыбкой.

– Жень, а почему «дядька»?

Он ухмыльнулся, лениво облокотившись на стол.

– А это Машкина фантазия.

– В смысле?

– Ну, познакомились мы с ней, а она такая смотрит и спрашивает: «Ты кто?» А я в шутку: «Я дядька Жека». – Он развёл руками. – Вот и приклеилось.

Я улыбнулась.

– И всё? Так просто?

– Афи, – он рассмеялся, – для детей всё просто. Ты можешь хоть космонавтом назваться – так и будешь навсегда. Я для Машки теперь «дядька». И, знаешь… мне нравится, звучит по-домашнему.

– Ей явно тоже нравится, – заметила я. – Вон как радовалась твоим карандашам.

– Потому что я лучший «дядька» в мире, – с гордостью заявил он, подмигнув. – Ну так что с телефончиком?

Я протянула руку.

– Давай номер. Я передам. А дальше – как Лерка решит.

– Норм вариант, – согласился он, уже чиркая номер на салфетке. – Только скажи ей, что я ночами не сплю, вспоминаю нашу ночь и готов на ещё одну. Сделаю ее лучше прежней!

Я рассмеялась, принимая из его рук клочок бумаги с номером.

– Спасибо, детка, – Жека снова заключил меня в объятия, вновь вдохнул мой запах и довольно хмыкнул, – Нет, ну точно сладкая.

Он вышел из кухни, а я осталась стоять с листочком в руках, немного сбитая с толку.

Я услышала новый голос в зале и вышла. На пороге стояла женщина лет двадцати семи – мама Маши.

Даня слегка махнул на меня головой:

– Ир, это Агафья, моя новоиспечённая сестричка.

– Очень приятно, Ирина, – улыбнулась она.

– У вас очень славная дочь, мы с ней подружились и замечательно провели время!

– О, я рада, что она не доставила вам неудобств, – ответила мама Маши.

– Да что ты, Ир, – рассмеялся Даня, – я так давно уже не смеялся! Приезжайте почаще. И мужу привет!

– Артуру передам твой передам, – кивнула она, – мы поедем, спасибо вам.

Ира махнула нам рукой и, под рассказ Маши о её насыщенном дне, они вышли из дома. Машка щебетала, делясь впечатлениями, словно её день был полон чудес.

Жека, видимо, тоже ушёл.

Оля и Даня снова устроились на диване. Он обнимал её, прижимая к себе, и кажется ничего вокруг не замечали, словно весь мир сужался до их маленькой вселенной.

Я тихо развернулась и направилась в свою комнату, оставляя их в этом уединённом мгновении.

***

Данил.

Вечером я шёл к своей комнате, когда из гостиной донёсся женский голос. Тонкий, уверенный, со смешком. Мать Афи.

– …да, устроилась прекрасно. Осталось только дочку пристроить. У них-то связи, университеты, всё открыто. Пусть пользуется.

Сердце сжалось, холод прокатился по спине, в груди вспыхнула обжигающая злость: они используют нас, используют отца.

Я не выдержал – шагнул в гостиную. Она осеклась, глаза расширились.

– Данил! Я… не слышала, как ты вошёл.

– А я слышал достаточно, – сказал я холодно. – Вы с дочкой… отличная команда.

Она побледнела.

– Ты не так понял…

– Я всё понял, – перебил я, развернулся и пошёл к отцу, чувствуя, как внутри всё сжимается. Огонь ненависти и разочарования разгорался с каждым шагом.

Отец сидел за столом с бумагами, в свете лампы его лицо казалось спокойным, уверенным. Я остановился напротив.

– Пап… ты уверен, что она тебя любит? А не дом, машину, счёта в банке?

Он поднял глаза.

– Данил, хватит. Ты просто не хочешь принимать перемены.

– Это не перемены, – я сжал кулаки. – Это предательство.

– Ты несправедлив.

– Нет. Я реалист.

Отец устало махнул рукой:

– Уходи. Мне нужно работать.

Я вышел. Внутри – пустота: он выбрал их, не меня. Он не верит, что женщина может притворяться ради выгоды. В голове снова и снова звучала её фраза: «…дочку пристроить… пусть пользуется». С каждым повтором злость росла, вместе с ней – тревога.

И снова перед глазами всплывал образ Афи: её улыбка, её дерзкий взгляд. Как она умеет играть со мной, выводить из равновесия, дразнить… и манить. Воспоминания о той нашей ночи жгли, как клеймо: её тело подо мной, её смех, её шёпот. Всё возвращалось и рвало меня изнутри.

Я шагнул к её двери. Сердце билось так, будто я собирался на битву. Пальцы дрожали, когда я постучал.

– Кто там? – услышал я приглушённый мягкий голос.

– Братишка пришёл проверить, всё ли в порядке.

Дверь приоткрылась. Она – в прозрачном халате, свет скользил по её изгибам. На губах играла лёгкая улыбка.

– Привет, Данил.

Я шагнул внутрь. Воздух сгустился. Внутри меня что-то сжалось, а потом вспыхнуло горячим приливом.

– Я слышал разговор твоей матери о том, как вы хорошо устроились. Теперь у тебя всё будет в шоколаде.

Афи не отвела глаз.

– Родители любят друг друга, а деньги и связи… идут бонусом. Никто специально не охотится.

– Бонусом говоришь? – я скрипнул зубами. – Так вот, этот «бонус» – мой дом, мои деньги, моя жизнь. И тут не приют для тех, кому надо пристроиться.

В её взгляде вспыхнул огонёк. Вызов.

– Может, дело не в нас? Может, тебе просто больно, что отец полюбил кого-то ещё? Может, тебе страшно, что ты больше не центр его вселенной?

Я шагнул ближе. Её грудь почти касалась моей рубашки.

– Не играй со мной, – прошипел я. – Думаешь, я не вижу, как ты манипулируешь? Халатик, стоны за стенкой… ты проверяешь, насколько я слаб?

Она усмехнулась и вдруг провела ладонью по моей щеке. Тепло обожгло кожу, и всё тело предательски откликнулось.

– А ты не слаб? – прошептала она. – Ты хочешь меня.

– Я ненавижу тебя, стерва! – сорвалось с губ. Я резко оттолкнул её руку и хлопнул дверью так, что задрожали стены.

Слова повисли, как дым после выстрела. Я ненавижу. Я сказал это громко. Я хотел в это верить, но лгал.

Сердце колотилось, как после спринта, в висках стучало, в груди – жар, будто я глотнул перца. А в штанах… чёрт, в штанах – предательство.

Я шагал по коридору и думал: «Она права. Я боюсь. Не её, не Люду, я боюсь, что отец уже не мой, что его забота теперь принадлежит им».