Запретное пламя

Шаги приближались. Я не шелохнулся. Щёлк – и кухня залита светом. Афи дёрнулась, вскрикнула, увидев меня.

Я поднял взгляд, медленно, почти лениво.

– Привет, сестрёнка.

Она замерла. Глаза округлились, губы дрогнули. А во мне вдруг что-то сорвалось: игнорировать? Да кого я обманываю. Её присутствие рушило все мои попытки быть спокойным.

***

Агафья.

Я шла по коридору, телефон прижимала к уху, улыбалась.

– Да, Лера, отлично… Обязательно позвоню завтра. Спокойной ночи тебе тоже! – смеялась я.

Дома никого не было, а мне хотелось перекусить перед сном. Свет в кухне не горел, я щелкнула выключателем и вскрикнула от неожиданности. Данил сидел за столом, перед ним стояла бутылка коньяка и пустая рюмка. Его взгляд был острый, как лезвие.

– Привет, сестрёнка, – сказал он спокойно.

Я сглотнула комок в горле, тихо произнесла:

– Привет.

Он встал, подошёл ближе. Голос его был холодным, отточенным, как нож.

– Ну, расскажи. Как тебе наш дом? Как новые условия? Твоя мама довольна? Или ей мало того, что уже получила?

Я нахмурилась, но держалась прямо.

– Твой отец любит мою мать. Это не преступление.

Он усмехнулся – криво, зло.

– Любовь… – почти прошипел он. – Да твоя мать такая же актриса, как и ты. Скромная, правильная девочка…

Мое лицо вспыхнуло. Он продолжил:

– На какие деньги ты шатаешься по клубам? А еще спишь с первыми встречными, скромница? – голос Дани стал громче, раздражение и неприязнь сквозило в каждом слове. – Думаешь, я проглочу и промолчу? Нет, рыжая. Я узнаю, что вы задумали. Если вы с мамой решили присосаться к моему отцу, я вас раскрою. Если ты переспала со мной однажды, это не значит, что я буду добр к тебе.

Я чувствовала, как кровь отхлынула от лица, дыхание сбилось. Его слова жгли, резали, но в то же время я чувствовала странное напряжение, страх и… возбуждение. Я глубоко вздохнула, пытаясь собрать мысли и не дать слезам вырваться наружу.

– Мы не пришли сюда за деньгами, – произнесла я тихо, но твёрдо. – Мама хочет новую жизнь с тем, кого любит, а любит она твоего отца. А я буду жить своей жизнью, как жила всегда. На что я бываю в клубах, и с кем провожу время – это моё личное дело.

Он прищурился, усмехнулся, но это было усмешкой сквозь раздражение.

– Личное дело… коснулось меня… – он задумался, видимо вспоминая нашу ночь.

Тишину разорвал хлопок входной двери – родители вернулись. Я дёрнулась, выскользнула из кухни, исчезла в коридоре.

Я поднялась в комнату почти бегом. Села на кровать, обняла колени. В груди всё пульсировало от злости и боли. Обидно. Думала, мы сможем по-человечески существовать рядом. Что он вспомнит ту ночь не только как ошибку, но и как что-то тёплое. Но Данил выбрал другое – обидеть, унизить, выставить меня мошенницей.

Я сжала губы, чтобы не расплакаться.

«Типичный мажор, – горько подумала я. – Девушка есть, спит с другими, и ещё считает, что имеет право судить».

В груди ныло от раздражения и разочарования.

Глава 3.

Данил.

Я сидел в гостиной, лениво прокручивая ленту новостей. Время было около десяти. Утро тянулось медленно, когда вдруг в дверь позвонили.

– Чёрт, кто это так рано? – пробормотал я, поднимаясь.

На пороге стояла Оля. Сияющая, загорелая после отдыха, в лёгком сиреневом платье, улыбка – как солнечный луч в хмурое утро. Она не дала мне и слова сказать: запрыгнула на меня, обвила талию ногами и коснулась губами моих.

Я сразу поддался – привычное тепло её поцелуя было как возвращение домой.

– Почему не сказала, что приедешь так рано? – прошептал я, втягивая знакомый аромат её духов.

– Хотела сделать сюрприз, – лукаво улыбнулась она, мягко проводя ладонью по моей груди. – А ты, как всегда, не ожидал.

Мы вошли в дом, её пальцы всё ещё скользили по моей руке.

– Отец на работе? – спросила она, делая вид, что это лишь праздный интерес.

– Да, – ответил я, и в ту же секунду её губы снова накрыли мои.

– Две недели без тебя – катастрофа, – прошептала Оля, целуя жадно. – Хочу тебя.

Я уже почти забыл обо всём вокруг, но вдруг опомнился.

– Оль, тут такое дело… – я не успел выговорить новость, как в поле зрения появилась рыжая, будто нарочно в тонком кружевном пеньюаре, волосы растрёпаны, взгляд сонный, но слишком яркий.

Оля застыла, глаза расширились.

– Это что ещё за сценка? – подозрительно прищурилась она.

– Это… моя сестра, – ответил я нарочито спокойно.

Оля прыснула от смеха:

– Сестра?! Серьёзно? И давно у тебя тайные родственники?

– Папа женится. Это дочь его невесты, моей новой мамочки, – я специально сделал ударение на слове «мамочка».

Оля замолчала, удивлённо посмотрела на Афи:

– Сестра?

– Сестра, – спокойно подтвердила рыжая. – Меня зовут Агафья. А ты, я так понимаю, его девушка?

– Да, – улыбнулась Оля, всё ещё с оттенком недоверия. – Его девушка. И я очень соскучилась.

Я взял Олю за руку.

– Пошли, – коротко бросил я и повёл её к себе в комнату. Плевать, что Афи всё слышит. Нам с Олей нужно наверстать упущенное время.

В комнате напряжение вспыхнуло с новой силой. Оля снова прижалась ко мне, и наши губы встретились в долгом, нетерпеливом поцелуе. Сначала нежно, затем всё настойчивее – словно эти две недели отсутствия превратились в годы.

Её пальцы блуждали по моей спине, стягивая с меня рубашку, я отвечал тем же, обнажая её плечи и ключицы. Каждое движение было неторопливым, но в нём чувствовалась жажда – досказать то, что не могли словами.

Мы рухнули на кровать, не разрывая объятий. Я покрывал её шею и грудь поцелуями, чувствуя, как под ладонями её тело откликается лёгкой дрожью. Она застонала, царапая ногтями мою спину, и этот звук окончательно сорвал последние сдерживающие границы.

Я вошел в нее легко и она сразу издала стон … такой, что желание обладать ей увеличилось в сотню раз. В процессе страсти мы меняли позы, будто хотели вспомнить всё и сразу. Мы двигались медленно, наслаждаясь каждой секундой, каждым прикосновением. А потом наши движения постепенно становились более настойчивыми, бурными, страсть росла, дыхание учащалось. Она не сдерживалась, громко стонала, всхлипывала, отвечая на каждое прикосновение и каждое моё прикосновение губ.

Наши движения становились одним ритмом. Время исчезло. Остались только дыхание, стук сердец и то особое чувство, когда чужое тело становится продолжением твоего.

После яркого оргазма мы лежали и тяжело дышали. Я перебирал её светлые волосы, гладил спину и плечи. Она прижималась ко мне, шептала что-то ласковое, смеялась тихо. Наши губы ещё иногда встречались в лёгких, нежных поцелуях, без спешки, просто чтобы ощутить близость.

***

Агафья.

Я сидела на кровати, прижав колени к груди, закрыла глаза. Казалось, дом дышал вместе с ними: каждый дрожащий удар кровати, каждый звук за стеной отдавался во мне эхом, заставляя сердце сбиваться с ритма.

Боже… я вспомнила ту ночь. Нашу ночь. Единственную. Он был невероятен. И как бы я ни старалась забыть, тело предательски помнило каждое его движение.

Наушники не спасали. Музыка глушила только часть звуков, но в голове они всё равно оживали: её вздохи, его сбивчивое дыхание, их общий ритм. Моё собственное сердце билось в такт им, будто я сама была там, рядом, а не по эту сторону стены.

Тепло поднималось к лицу, мурашки бежали по коже, тело отзывалось само, без моего согласия. Смесь ревности, желания и болезненной тоски захлёстывала. Я ненавидела себя за то, что слушаю, но не могла остановиться.

Мысли о нашей ночи смешивались с настоящим, и это было невыносимо сладко и мучительно одновременно. Я понимала: это чужое.

И тогда внутри родился дерзкий план. Почему бы не воспользоваться тем, что уже есть? Он изменяет Оле, и его это не мучает. Значит, шанс есть. Он рядом, всего стена между нами. И каждый его стон – словно зов.

Я прикусила губу и улыбнулась. Я знала: стоит подарить ему нежность, ласку, позволить почувствовать себя главным – и он не устоит. Я смогу управлять им, сделать так, чтобы он снова вернулся ко мне.

Я закрыла глаза крепче, рука невольно скользнула по бедру. В воображении всё ожило: его ладони, его голос, его ритм.

***

Данил.

Вечером мы всей семьей сидели за большим столом. Казалось бы, обычный ужин: запах свежего хлеба, лёгкий смех, разговоры о пустяках. Но я почти не чувствовал вкуса еды, взгляд постоянно возвращался к ней.

Афи сидела напротив, в простом платье, волосы аккуратно уложены. Она говорила о книгах, её глаза загорались, когда она упоминала любимые романы. Она смеялась легко, почти невинно, и все вокруг верили в эту картинку – хорошая девочка, прилежная, скромная.

– Я только что закончила «Гордость и предубеждение», и начала читать историю про XIX век, – тихо рассказывала она. – Английский тоже освежаю, пока каникулы.

Она упомянула, что познакомилась с Олей, и что та ей очень понравилась. Я услышал в этом искренность – Афи старалась быть хорошей, «правильной» девочкой, не давая повода подозревать что-то другое.

– Как у вас с Данилом, ладится? – спросил отец между делом.

– Хорошо, – ответила она мягко, и в её голосе прозвучала такая естественная уверенность, что даже я почти поверил.

Отец перевёл взгляд на меня. Я ухмыльнулся, стараясь выглядеть спокойно:

– Нормально, пап. Привыкаю к роли старшего брата.

Все улыбнулись, разговор перетёк дальше, только я не мог оторвать взгляд от Афи. Видел каждую мелочь: как она держит вилку, как улыбается, как чуть склоняет голову, когда слушает. Казалось, всё это – маленькие сигналы, только для меня.

И именно это сводило с ума. Для всех она оставалась скромной и доброй девчонкой, а я знал её другой – страстной, дерзкой, настоящей. И это знание обжигало сильнее любого алкоголя.

Ужин шёл легко, даже празднично. А для меня – это было испытание. Сидеть рядом и делать вид, что ничего не было, что между нами пустота. Но каждое её движение, каждый взгляд – это был вызов. И я чувствовал, что в этом доме мне придётся бороться не только с ней, но и с самим собой.

***

Агафья.

Родители уехали в кино на поздний сеанс, оставив дом в густой тишине. Я слышала, как Даня закрылся в своей комнате и долго говорил по телефону. Значит, момент подходящий.

Я надела кружевное бельё и лёгкий прозрачный халат, легла на кровать и позволила мыслям увести меня к нему. В воображении его руки скользили по моему телу, дыхание обжигало кожу, и я непроизвольно вздрагивала, позволяя себе стоны. Достаточно громко, чтобы их мог уловить сосед за стеной.

И услышала – он что-то уронил и выругался. Улыбка непроизвольно появилась на моем лице. Значит, сработало.

Когда его дверь хлопнула, я выдержала ещё несколько минут и отправилась на кухню. Наверняка он там. И я не ошиблась – он уже наливал себе коньяк. Я зашла с серьёзным видом, игнорируя его взгляд, подошла к графину с водой.

– Не спится? – его голос прозвучал с ноткой любопытства.

– Нет. Нальёшь мне? – спокойно ответила я, отставив графин и доставая рюмку.

Он плеснул коньяк, а потом прищурился:

– И чем ты там занималась?

Я изобразила лёгкое недоумение.

– Ничем особенным, братец, – прошептала я, мягко коснувшись его плеча, будто случайно, и села напротив. Я почувствовала, как он напрягся.

Между нами вдруг повисло напряжение – острое, почти ощутимое. Я выпила залпом, не закусывая, и подтолкнула рюмку к братцу.

– Ещё? – спросил он.

– Угу, – кивнула я, не отводя взгляда.

– Хочешь напиться?

– И забыться, – ответила я тихо, смакуя каждое слово, наслаждаясь тем, как его глаза следят за мной.

– Ты можешь не разгуливать в таком виде? – он снова пробежался взглядом по моему халатику.

– Не нравится? – я улыбнулась чуть насмешливо.

– Не нравится. Такое чувство, что ты нарочно меня провоцируешь.

Я медленно поднялась, сняла халат и небрежно повесила на стул.

– Так лучше? – спросила невинно, но с вызовом.

В голове проскользнула мысль: «Не заходи слишком далеко, Афи. Я могу разрушить всё, если переступлю черту». Я чувствовала азарт и власть, но вместе с этим – прилив осторожности. Каждое движение, каждый взгляд был игрой на грани: нужно удержаться, не дать желаниям полностью захватить контроль.

– Афи! – рыкнул он. – Оденься!

– Может, и бельё тебе тоже не нравится? – я нарочно провела рукой по кружеву.

– Нравится, – его голос стал ниже, грубее. – Но я предпочитаю этого не видеть.

Я взяла халат, и он «случайно» скользнул вниз, на пол. Мне пришлось наклониться. Я знала, что он видит мои кружевные стринги.

– Чёрт… – услышала за спиной.

Я позволила себе довольную улыбку, накинула халат и направилась к выходу.

– Приятных снов, Данил, – бросила я через плечо и ушла к себе.

***

Данил.

Я провожал её взглядом, и каждое её движение будто тянуло меня за собой, как магнит. Халат едва скрывал кружево, каждый изгиб тела. Хотелось встать, подойти, прижать её к себе, вдохнуть запах её волос, поцеловать… вспомнился вкус её губ, запах – лёгкий, цитрусовый, возбуждающий.

Чёрт.

Я понимал, что если поддамся, последствия могут быть непредсказуемыми. Сердце подсказывало «да», разум – «нет». Я сдержал себя. Она явно играла, провоцировала, проверяла меня на прочность. Знала, что делает и это сводило с ума. Вот зараза…

Я уткнулся в телефон, пытаясь отвлечься. Написал Оле:

«Привет. Спишь?»

Она ответила почти сразу:

«Легла».

«Я соскучился».

«Я тоже, милый. Завтра увидимся».

«Целую твои сладкие губы. Спокойной ночи».

«Люблю тебя. Сладких снов».

Я вернулся в комнату, положил телефон на тумбочку, пошёл в душ. Ледяная вода смывала жар, но не избавляла от образа рыжей. Сложно… слишком сложно.

***

Весь день я провёл в мелких делах и суете, перебрасываясь звонками, решая вопросы, которые сами собой почему-то не исчезали. Потом заехал к Жеке – обычный день мажора на каникулах: мы с ним гоняли на его новом спорткаре по пустынным улицам, смеялись, обсуждали бессмысленные, но забавные темы, заходили в дорогие кафе, где можно было просто сидеть, пить кофе и смотреть на людей.

На каникулах можно было жить легко, без обязанностей, но в голове всё равно крутились мысли о доме, об Афи, о том, что вчерашняя ночь оставила странный осадок. Мажорская беззаботность была видимостью – внутри меня что-то кипело, что-то не давало полностью расслабиться.

Мы неспешно шли по парку, когда вдруг Жека перевёл взгляд на меня.

– Ну как живётся с сестрой? – спросил он с лёгкой улыбкой.

Я усмехнулся, но в груди снова зашевелилось напряжение.

– Честно говоря… кажется, она что-то задумала, – ответил я. – Ходит, провоцирует… тонкий халатик, кружевное бельё… тонкая граница между невинностью и вызовом.

Жека рассмеялся.

– Как ты держишься? – с подначкой спросил он. – Она же огонь, я помню, ваша ночь была фантастической. Не хочешь повторить?

– Не представляешь, как хочется… тянет к ней, – признался я, – но она пришла с матерью, как охотница за бабками отца.

– Забей, – пожал он плечами. – Молодость для того, чтобы веселиться и получать удовольствие. А Оля что?

– Норм, – ответил я. – Сегодня идём в клуб, знаешь, с ней привычно… но она какая-то стандартная, милая и предсказуемая как все, … куколка. А Афи… она с огоньком внутри, многогранная, понимаешь?

– Вай, брат… – вздохнул Жека. – На твоём месте я бы…

– Ой, знаю я тебя, – перебил я. – Не упустил бы шанс.

– И тебе советую, – ухмыльнулся он, – расслабься и получай удовольствие, родители пусть сами свои дела разгребают.

– А ты с Лерой больше не виделся? – спросил я.

– Неа… – пожал он плечами. – Хотя… а попроси телефончик у рыжей, а?

– То есть… не хочешь упустить шанс? – усмехнулся я.

– Ну, с ней было прикольно… я бы повторил, – сказал Жека с лукавой улыбкой.

– Хорошо, попробую достать, – ответил я, но внутри уже понимал, что рыжая играет на всех моих слабых точках. И эта мысль одновременно злила и манила…

***

Я зашёл в «Куб» в обнимку с Олей. Она сияла от удовольствия, уже подпрыгивала в такт музыке, будто в её венах вместо крови играл бит. Я почувствовал, как настроение поднимается. Мы заняли столик у танцпола, я заказал бутылку красного сухого – за семнадцать тысяч. Вино оказалось терпким, густым, почти сладким. Два бокала – и Оля уже кружилась на танцполе в блестящем платье, притягивая взгляды и зовя меня жестом.

– Пас, – усмехнулся я, показывая скрещенные руки.

Она показала мне язык и продолжила танцевать, сияя, как прожектор. Через несколько минут диджей сменил трек, и зал залился медленным ритмом. Я встретил её взгляд – умоляющий, полный озорства. Вздохнув, подошёл, сгреб ее в охапку и мы начали двигаться в такт музыке. Её губы тянулись к моим, и я поддался, целуя привычно, бездумно.

И вдруг взгляд зацепился за знакомый силуэт. Сначала Лера – крутилась с каким-то парнем, смеялась. Но дальше… рыжие волосы. Сердце провалилось вниз. Афи. Она тоже здесь. Танцевала с другим, смеялась так свободно, будто мир принадлежал ей.

Вот же чёрт… Я ведь не говорил ей, что приду. Совпадение? Или этот клуб – её место так же, как и моё? Я заставил себя не выдать эмоций, хотя внутри всё сжалось.

Когда трек закончился, я отвёл Олю к столику, мы выпили ещё бокал вина. Она вскоре встретила подругу, они щебетали, потом убежали на танцпол. А я остался сидеть – и смотреть. Я наблюдал не только за своей девушкой, но и за «сестрой».

Афи танцевала уже с Лерой, и в ней снова было то самое – лучистая свобода, игривость, искра. Я вспомнил как она пахнет, её смелое «поехали» той ночи. Воспоминания налетели, будто разорвали пленку времени.

К Афи подошёл парень – тот самый, с кем она крутилась в начале. Обнял её, сказал что-то на ухо. Она рассмеялась. Он притянул её ближе, а она не оттолкнула. Внутри меня что-то вспыхнуло. Ревность? Чёрт…

Я сжал кулаки под столом. Смотрел, как он наклоняется к её губам, и как она отвечает. Горло сжало. Я вскочил, не выдержав, и пошёл за ними. Их силуэты скрылись в тёмном коридоре.

В полумраке я застал её прижатой к стене. Глаза закрыты, его руки шарят по её телу. Одна – под юбкой.

– АФИ! – мой крик сотряс стены.

Она вздрогнула, распахнула глаза. В них – испуг. Парень мгновенно отпрянул.

– Пошёл вон! – рявкнул я. Тот не спорил, исчез.

Афи посмотрела на меня зло и устало одновременно.

– Что ты тут делаешь?

– Что я тут делаю? – рыкнул я. – Это ты что вытворяешь?!

– Наслаждаюсь жизнью! – её слова хлестнули, как плеть.

Я шагнул ближе, дыхание сбивалось.

– Ты не скромная девочка, а самая настоящая… распутная… – я не мог подобрать слов.

– А ты, значит, святой? Прям образец для подражания! – дерзко парировала она.

– Кто это был? – процедил я.

– Какая тебе разница?

– Как далеко бы ты зашла?

– Не твоё дело!

Пространство между нами искрилось от моей злости и её дерзости. Воздух загустел. Она уперлась ладонями мне в грудь, пытаясь оттолкнуть, ведь я подошел слишком близко..

– Уйди, Данил! Иди к своей Оле, к друзьям. А я не твоя собственность! Иди к ним, а меня не трогай.

Я посмотрел прямо в её глаза – зелёные, обжигающие, они держали меня в ловушке. Улыбка на её губах дразнила, губы манили.

Я сорвался. Схватил её руки, прижал к стене и впился в её губы: жадно, зло. Как наказание и признание одновременно. Я ненавидел этот момент – потому что знал: рядом с ней я теряю контроль. Она слишком легко вытаскивала наружу то, что я обычно держал взаперти. Я боялся не её, а себя – того, кем становился рядом с этой ведьмой

Она застонала, и от этого я чуть не потерял контроль. Черт… Она ответила на поцелуй, обняла, вцепилась в мою спину. На секунду я утонул в этом огне.

И всё же оторвался. Тяжело дышал, чувствуя, как пульс грохочет в висках.

– Твою мать… – выдохнул я, развернулся и пошел в зал.

Олю я нашёл у барной стойки. Взял за руку – крепко, молча. В её глазах мелькнул вопрос, но она лишь улыбнулась и пошла за мной. Мы поймали такси, поехали в сторону базы.

Внутри меня всё кипело – злость, ревность, желание. Оля прижалась ко мне, положила голову на плечо. Я сжимал её руку слишком сильно, но она не жаловалась. Я знал – перегибаю, чувствовал, что в этом есть что-то неправильное. Оля доверчиво прижималась ко мне, принимала всё, что я ей давал. А я лишь искал в её тепле способ заглушить другое имя. Осознавал: это несправедливо, но остановиться не мог. Внутри словно жила вторая тень, и она была рыжей.

Такси свернуло к базе, знакомой до боли. Домики, скрытые в темноте, будто подмигивали. Наш – всегда в распоряжении. Для таких вот ночей.

Домик встретил нас тишиной и тёмными стенами. Я едва успел закрыть дверь, как прижал Олю к стене, впиваясь в губы. Она ахнула, но тут же откликнулась, обняла.

Мы рухнули на кровать, одежда соскальзывала с её плеч, открывая кружево, белизну кожи. Оля была красивая, настоящая – и сейчас принадлежала мне. Я прошёлся губами по её шее, ловил её дрожь, слушал, как дыхание сбивается.

Я ловил взглядом каждое её движение, поцелуем каждый – стон, но всё это больше походило на попытку заглушить шум в моей голове. Я хотел утопить в ней ревность, злость, желание, имя, которое не давало покоя.

Я был резким, жадным, словно искал в её теле лекарство. Оля шептала моё имя, впивалась ногтями в спину, тянулась ко мне – и я отвечал на это, почти забываясь в её объятиях. И всё же внутри, за каждым вздохом, за каждым её поцелуем, поднимался призрак другой. Зелёные глаза, рыжие волосы. Чёртова Афи.

Когда мы обессилели, я прижал Олю к себе. Она счастливо уткнулась в меня, её сердце билось в такт моему. А я закрыл глаза и понял: от себя не убежишь, даже если спрятаться в чужих объятиях.

***

Я проснулся от яркого света, пробивавшегося сквозь тонкие шторы. За окном тихо плескалось море, перекликались чайки. Домик стоял почти на самом берегу, и воздух был солёный, свежий.

Оля спала рядом, свернувшись клубочком. Светлые волосы растрепались по подушке, её дыхание было ровным и спокойным. Рука лежала у меня на груди – словно держала меня даже во сне. Я какое-то время смотрел на неё: красивая, нежная, своя. С ней было правильно. С ней было тепло. Вчерашняя ночь – доказательство: страсть, близость, огонь, которому я отдавался целиком. Я хотел верить, что люблю её.

Но внутри всё равно жгло другое – Афи.

Стоило закрыть глаза, и её образ вспыхивал, как раскалённый уголь: запретный, дерзкий, манящий. Всего один раз – и этого оказалось достаточно, чтобы терзать меня, как незаживающая рана. Я пытался держать дистанцию, пытался забыть, но она будто знала мои слабые места и нарочно провоцировала. Я ощущал, как мои губы всё ещё хранили вкус запретного поцелуя.

Зубы сжались так, что хрустнула челюсть.

– Твою мать… – выдохнул я в тишину.

Осторожно высвободил руку из-под ладони Оли и вышел на веранду. Утро было тихим, волны мягко катились к берегу. Закурил, вдыхая дым вперемешку с морским воздухом.

«Почему именно Афи? Почему так глубоко въелась?» Мысли снова и снова возвращались к ней. Это сжигало изнутри.

– Даня… – услышал я сонный голос.

Оля вышла в моей рубашке, обняла сзади, положила подбородок мне на плечо. Я улыбнулся, но улыбка была пустая. Она прижалась, а я смотрел вдаль – туда, где горизонт сходился с морем. А внутри думал только об одном: как справиться с тем огнём, что зажгла во мне Афи?

Завтракали мы на веранде. Лёгкий ветер колыхал скатерть. На столе – кофе, круассаны, фрукты. Оля смеялась, дразнила меня клубникой. Я послушно открывал рот, откусывал, улыбался. Вроде всё идеально: море, утро, девушка рядом. Так должно быть. Так правильно.

– Представляешь, – щурясь на солнце, говорила Оля, – мне приснилось, что мы живём в Италии. Домик у моря, я выращиваю цветы, ты катаешься на лодке, а вечерами мы сидим у костра…

Я кивнул. Но внутри всё сжалось. Дом у моря, цветы, спокойствие. А у меня перед глазами рыжая ведьма и ее губы, обжигающие в темноте клуба.

– О чём думаешь? – спросила она, заметив мою рассеянность.

– О работе, – соврал я, глядя на волны. – С Жекой кое-какие планы.

Она коснулась моей руки.

– Не думай. У нас каникулы. Просто будь рядом.

Я кивнул, сделал вид, что расслабился, притянул её ближе. Оля счастливо прижалась. Но внутри меня бушевал шторм. Море шумело, отражая его.

После завтрака Оля радостно вскочила:

– Пойдём купаться! – сбросила рубашку и босиком побежала к воде.