Нить жемчуга. Книга первая. Стихия – Тьма.

Вероника поднялась на ноги, она завороженно глядела, как накатившая со стороны деревни густая живая смола, вскипая чудовищными пузырями, бросалась на полупрозрачную стену и вспыхивала, подобно настоящей смоле, но не отступала. Черная волна перехлестывала через стену огня и вновь обрушивалась на электромагнитный купол. Тот надсадно гудел и плевался ослепительно-желтыми искрами…

Комнату снова начало заволакивать дымом. Если так пойдет и дальше, утра они не дождутся…

– Идем, Вероника! – Сильваер, словно уловив ее мысли, схватил девушку за руку и потащил вверх по лестнице. – Собирайся, мы уходим. Немедленно…

Вероника стремглав бросилась в свою комнату. У нее дрожали колени, и пальцы не слушались. Хорошо, что у нее почти нет своих вещей! Девушка торопливо сгребала все в дорожную сумку. Она слышала, как в соседней комнате чародей безуспешно пытается переубедить козерога:

– Вы не можете! Черная жуть убивает всех, до кого может добраться! – Алеистер был очень взволнован, еще бы! Раньше смерть не подползала так близко к его дому, а теперь она бьется о стены…

Вероника подхватила сумку и поспешила в соседнюю комнату.

– На заднем дворе ее нет. – Козерог что-то высматривал в темноте под окнами. Она ищет нас. Мы уйдем, и она схлынет.

– Я не могу отключить барьеры!

– И не надо. Ты будешь открывать их поочередно и закрывать сразу за нами. – Сильваер оставался непреклонен. Оказывается, он запомнил все, о чем говорил чародей. А девушка думала, что он не слушает. – Опасность тебе не грозит, Алеистер. Идем, дитя!

– Куда вы пойдете? Отсюда нет другого пути, кроме как броситься со скал в море. Сильваер, ты погубишь свою спутницу и себя!

– Может быть, а может, и нет. Ничего в этой жизни не происходит просто так. – Козерог спустился вниз по лестнице и стремительно зашагал к задней двери.

Вероника бежала за ним, стараясь не отставать. Но, внезапно, Сильваер остановился, и девушка, не ожидая этого, с разбегу врезалась в его широкую спину.

– Поздно… – голос козерога барабанным боем загрохотал в висках.

Девушка отступила, с ужасом глядя на закрытую дверь в конце коридора. Что произошло? Они не успели? Но на заднем дворе еще каких-то полминуты назад ничего не было. Как же так?!

– Возвращайся наверх, Вероника, – Сильваер медленно обернулся через плечо, он говорил спокойно и не считал нужным понижать голос, даже несмотря на присутствие чародея. – Если защита не выдержит, ты знаешь, что должна сделать. Иди наверх… дитя.

– Не пойду! – Козерог предлагает ей сбежать… Зачем? Она ведь и так обречена!

Где-то в самой глубине дома что-то громко и протяжно заскрежетало, а потом прямо над головой раздался резкий хлопок такой силы, что жалобно задребезжали стекла. Тусклая лампочка, висящая над дверью, взорвалась, осыпав неудачливых беглецов градом из мелких осколков и белых искр.

Свет во всем доме мигнул и погас. Пару секунд было слышно только тихое жужжание электромагнитных барьеров. Чародей опомнился первым и, коротко охнув, бросился назад, по затянутому дымом коридору.

Но вместо того, чтобы отступить, девушка зачем-то рванулась вперед, хоть и понимала, что путь уже наверняка отрезан. Она с силой дернула тяжелую железную дверь. Глухая створка была не заперта и с тихим шуршанием распахнулась. В ту же секунду глаза резанул ослепительный свет пламени, а в лицо дохнуло нестерпимым жаром.

Последняя надежда на спасение скрылась за стеной бушующего огня. Крайнего контура не существовало, полыхающая смоляная волна бросилась вперед и, налетев на предпоследний барьер, принялась ожесточенно терзать его. Половина сада горела, черные ветви облетевших деревьев в мгновение ока превратились в огромные факелы. Трава за полупрозрачным заслоном дымилась, медленно съеживалась и вспыхивала, как пергамент. Стена, отделяющая дом от черной жути, от жара спасти не могла.

Вероника отшатнулась от двери и тут же угодила прямо в объятья козерога.

– Я хочу остаться с тобой! – Девушка дрожала всем телом, не от страха, а от ледяного, пронизывающего насквозь ветра. Словно она опять стояла на самом краю пропасти… Откуда он только взялся, ведь рядом с распахнутой настежь дверью было жарко, как в пекле. Если черная жуть не проберется внутрь, они все равно рискуют изжариться заживо!

– Я тебя здесь не брошу! И не проси!

– Знаю, дитя, – Сильваер погладил ее по голове, как испуганного ребенка. – Знаю…

– Раз никто не уходит, прошу вас обоих пройти в гостиную. – Чародей, возникший из-за спины козерога, невозмутимо протиснулся к двери, захлопнул ее и запер на ключ. – Сгорел аварийный генератор. Нам повезло, буквально пару дней назад я собрал еще один. Так, на всякий случай.

Вероника отвернулась, поймав на себе цепкий, изучающий взгляд. Она не сомневалась, Алеистер слышал весь их разговор, но какое это уже имело значение?! Они погибнут все вместе или все вместе выживут…

Козерог обнял девушку за плечи и повел через дымную полутьму. Он устроился перед остывшим камином, усадив Веронику рядом с собой.

– Я попытаюсь снова запустить генератор, а вы оба будьте здесь! – прокричал чародей, исчезая в дыму.

– Может, помочь ему? – тихо спросила девушка, не отрывая взгляда от наполненного непроглядным черно-алым маревом коридора. Невозможно же просто сидеть и чего-то ждать…

– Нет, это его дело, нам нельзя вмешиваться. – Сильваер пододвинул табурет и положил на него ноги.

– Что… что нам теперь делать? – Вероника умоляюще смотрела на козерога. По ее мнению, Сильваеру не стоило слишком уж полагаться на чародея. Если козерог не найдет выхода, его никто не найдет!

– Ждать утра, – невозмутимо проговорил тот, откинувшись на спинку дивана. Он казался таким спокойным, будто творящееся вокруг безумие совершенно его не касалось.

– А если мы не дождемся?! – голос девушки дрогнул и сорвался на шепот.

– Тогда мы точно узнаем, что уже сделали все, что могли. – Козерог откинул голову на подушки и прикрыл глаза. Разговор был окончен, но Веронику это совершенно не успокоило.

В темной, заполненной гарью комнате время тянулось бесконечно. Часы на каминной полке пробили три раза. Девушка вздрогнула и огляделась по сторонам. За окнами полыхало алое зарево. Сильваер, кажется, задремал, а ее голова раскалывалась от боли и перед глазами все плыло и подергивалось. Наверное, они оба успели надышаться дымом…

Хотя все окна были распахнуты настежь, в комнате все равно висела непроницаемо-серая пелена, а от жара раскалившихся внешних стен дома дрожал воздух. Вероника утерла пот со лба и положила голову на плечо козерогу. Она устала дышать этим отвратительным дымом, она устала держать глаза открытыми, она вообще ужасно устала!

Вокруг дома кружился смертельный огненный шторм. Почему ветер так ослаб? Девушка ощущала его холодные злые порывы, когда стояла у распахнутой задней двери, и вдруг все стихло… совсем!

Перед глазами поплыли какие-то черные пятна неопределенной формы, они перекатывались, ползли и сливались между собой, живо напоминая ей хищную черную жижу на улице. Они же угорят в этом дыму!

– Сильваер… вставай! – звук собственного голоса пугал. Девушка старалась говорить громко, но могла только еле слышно шептать. Козерог не отвечал. – Алеистер, где ты?! – Нет ответа.

Почему никто не отзывается?! А может быть, она так и не смогла произнести вслух ни единого слова? Все тело странно отяжелело, стало вялым и непослушным. Вероника понимала, что должна подняться, разбудить козерога, но не могла пошевелить и пальцем. Она прикрыла глаза, но пятна не исчезли, а потом ее голову будто сжали невидимые тиски.

Девушка чувствовала, что скоро потеряет сознание, она как могла глубоко вздохнула и тут же провалилась в темноту, оказавшуюся холодной, ровной и глубокой, словно укрытое штилем море. Вероника смотрела откуда-то сверху и видела только темную и необъятную водную гладь, ни черных полос суши на горизонте, ни единого огонька. Она удивилась, услышав саму себя словно со стороны:

«А что потом? Что с нами происходит после?»

Ей тут же отозвался другой голос, глубокий и спокойный, кажется, он принадлежал козерогу:

«Ты хочешь сказать, после смерти? Кто знает. Мы можем стать светом солнца или звезд, можем летать над облаками подобно ветру или возвратиться обратно и продолжить свой путь новыми и живыми… Кто знает…»

Почему девушке вдруг вспомнился этот старый разговор? Но если бы только у Вероники был выбор, она бы хотела стать ветром! Тогда она бы пригнала с моря дождевые тучи и затушила, сбила пламя, расшвыряла живую тьму, а потом оторвала от этой несчастной земли и сбросила в море. Черная жуть страшна только живым, ей нипочем не совладать со стихией!

V Голос совести

Vox conscientiae

Оглушительный треск и последовавший за ним звон упавшего на пол стекла привели девушку в чувства. Распахнутые настежь рамы били друг об друга, а на полу было полным-полно дождевой воды и осколков.

– Дождь, смотрите! Дождь! – Алеистер довольно бесцеремонно тряс своих гостей за плечи, а потом, подскочив к открытому окну, навалился на подоконник. – Что, не нравится мокнуть?! Катись в свою мурью! Побери тебя морской дьявол! – прокричал он, глядя куда-то в темноту, и с силой захлопнул лишившуюся стекла раму, но, не сделав и полшага, тяжело опустился на пол и хрипло засмеялся.

Вероника со смесью радости и изумления обозревала творящийся в чужом доме хаос. Дым давно выветрился, в гостиной пахло холодом и сыростью. Ледяной ветер залетал в разбитые окна, трепал занавески, завывал в трубе остывшего камина, косые струи воды отскакивали от подоконника и, не встречая преград, весело прыгали на пол. Но что могло быть лучше всего этого безумия?! Ведь они все до сих пор живы, они пережили эту страшную ночь! Алеистер победил живую тьму, а может, ее прогнал шторм или подступивший хмурый рассвет?

– Вот видишь, мы еще нужны здесь. – Сильваер поднялся со своего места и подошел к сидящему на полу чародею. – Все мы.

Алеистер пару секунд непонимающе смотрел на козерога, но потом все-таки уцепился за протянутую ему руку и тяжело поднялся с залитого водой пола. Завтракали молча. Не потому, что проголодались, а потому, что нужно было что-то съесть, и потому, что можно было еще немного помолчать. Ведь говорить о чем бы то ни было ужасно не хотелось, да и сил на это не осталось. Давно остывшее рагу отдавало дымом, но его съели без остатка.

Из-за низких лесистых гор медленно поднималось тусклое зимнее солнце. К тому времени, когда алый диск оторвался от вершин деревьев, в доме на холме уже было тепло, светло и относительно чисто, а все три электромагнитных стены включены и исправны.

Ничего не напоминало о ночном происшествии, кроме темной полосы выгоревшей земли в саду и частокола обуглившихся столбов, в которые превратились деревья. Но на дневном свету странное оцепенение не отпускало. Каждый, кто был в доме на холме, понимал, что короткий день это всего лишь передышка перед очередной битвой… Которую им не выиграть. Следующая ночь наверняка окажется последней для всех, кто будет здесь. Но деваться им все равно некуда! Врата оставались закрытыми.

Вероника стояла у окна и наблюдала за тем, как между двумя крайними полупрозрачными стенами билась и шипела, истаивая на солнце, длинная смоляная лужа.

– Все уже? – Алеистер возился с металлической коробкой, висевшей у двери, из которой в разные стороны тянулись какие-то провода.

Чародей упрямо не смотрел в сторону окон, и девушка его нисколько не осуждала, созерцать истерзанный черной жутью сад было удовольствием не из приятных, но не смотреть она не могла.

– Кажется, да. – Вероника обвела взглядом погибшие цветники и вымокшие поля за ними. Черная жуть исчезла без следа.

– Ладно, я выключаю. – Он щелкнул рубильником, полупрозрачные стены мигнули и исчезли, словно растворились в воздухе.

Девушка поспешно шагнула к двери, дольше оставаться взаперти у нее не было никаких сил, но на воздухе стало только хуже. Седые холмы вновь приобрели грязно-коричневый оттенок, а где-то за ними прятались мокрые черные крыши… там затаилась тьма, и она опять вернется к дому на холме, как только зайдет солнце…

От снега, сыпавшего весь прошлый вечер, не осталось и следа. Вероника медленно спускалась вниз с холма по еле различимой тропе, поскальзываясь на мокрых кочках, раскисшая земля липла к сапогам. Она обязана что-то предпринять. В этот раз Сильваер мало чем сможет ей помочь, он совсем не понимает людей. А чародей… он почти сдался. Если Алеистер сможет открыть врата до заката, это будет чудом. Но почему-то девушка была уверена, что чуда не произойдет. Скорее уж он бросится укреплять свои барьеры. Чародей меньше всего походит на человека, способного пожертвовать собой ради других… Может, он в чем-то и прав, он единственный, кто выжил здесь… Но кому нужна такая жизнь?!

Вероника не заметила, как пересекла заброшенную деревню от начала в конец. Зачем она пошла этой дорогой, зачем дразнит смерть, затаившуюся в пустых домах? Ведь можно было ее обойти? Или нельзя… Что бы девушка ни сделала, черная жуть снова придет за ней сегодня, этого не изменишь, как не остановить закат солнца. Но у нее в запасе еще целый день!

Вероника остановилась у низкой кладбищенской ограды, взявшись руками за ржавые прутья. Уйдет она сегодня или нет, девушка сделает то, что считает нужным. Даже если чародей не смог ничем помочь этим людям, он не имел права бросать их так…

– Дитя, Алеистер сказал, ты ушла. – Козерог, догнавший ее лишь у самой ограды, смотрел угрюмо и неодобрительно. – Что тебе здесь понадобилось?

Вероника вздрогнула, если бы она не углубилась в свои мысли, то наверняка бы услышала шаги.

– Ты сказал, что я не могу помочь чародею, но я могу помочь им. И никто ничего не узнает.

Сильваер, меланхолически оглядывавший чужое кладбище, обернулся, на его лице читалось удивление. Ему не понять, как горько и дико это видеть. Конечно, он же не человек. Девушка толкнула калитку, та поддалась не сразу, ее много лет не открывали, ржавая дверь перекосилась и заросла травой. Вероника боком протиснулась за ограду.

– Дитя, постой, что ты собираешься делать?

– Посмотри на них. – Девушка горько развела руками – Лежат здесь вот так… когда-то они были нужны друг другу, а теперь они не нужны никому. Так не должно быть!

Вероника поспешила к часовенке, она еще не понимала, что именно хочет сделать, но, повинуясь своим собственным ощущениям, взбежала по искрошившимся ступенькам и взялась за ржавые ручки. На удивление двери не были заперты. И прежде чем девушка успела предположить, что последует за ее действиями, она изо всех сил дернула облезлые створки.

Двери распахнулись настежь, и она невольно попятилась. На полу металось и извивалось черное нечто, с шипением истаивая под неярким утренним светом.

– Им не нужна ни твоя помощь, ни жалость, они давно покинули этот мир. – Козерог, вломившийся наконец через неподатливую калитку, осуждающе фыркнул. – Звери никогда не остаются умирать в своих домах, они уходят далеко, чтобы насытить собой землю или падальщиков. Так должно быть.

– Да, но… мне больно, когда я вижу их! – Девушка замерла на пороге, смотря на будто бы выеденные изнутри стены.

Живая чернота не пощадила ничего: ни икон, ни фресок на потолках, ни деревянных перекрытий пола. С трудом оторвавшись от страшного зрелища, Вероника отправилась дальше, она обошла часовенку кругом и заглянула в соседний сад. Козерог нехотя следовал за ней. Он был недоволен и встревожен, девушка чувствовала на себе его взгляд, но отступить не могла.

Она остановилась перед небольшим старым сараем и дернула дверь, та не поддалась: стены глубоко ушли в землю, проем перекосился, окончательно застопорив ее. Не открыть…

Вероника осторожно заглянула внутрь. Луч света выхватывал из темноты пыльный треугольник земляного пола и край стены с прислоненным к ней ржавым садовым инвентарем. Наконец она нашла, что искала! Проем небольшой, но рукой достать можно. Девушка присела на корточки и закатала рукав.

– Ты туда рукой полезешь?! – Сильваер стоял за ее спиной с самым угрюмым видом. – Отойди.

Что-то в его голосе заставило Веронику торопливо посторониться. А козерог, взяв одну из прислоненных к стене толстых деревянных жердей и проворно протиснув один конец в отверстие, резко нажал. Не выдержало, ломаясь, старое дерево, вросшая в землю дверь сдалась и, жалостно хрустнув, рухнула в траву. Сильваер отбросил надломленную деревяшку и вопросительно посмотрел на девушку. Та, недолго думая, бросилась к открывшемуся проходу.

– Для чего тебе это? – Козерог брезгливо разглядывал пыльные недра старого сарая.

– Я искала лопату, чтобы можно было копать, – торопливо объяснила Вероника. – У людей принято хоронить мертвых, чтобы отдать им последний долг.

– Ты им ничего не должна. – Сильваер снова фыркнул, хмуро наблюдая за тем, как его спутница копается в ржавом хламе.

– Неправда, я проходила мимо три раза и видела их. – Девушка упрямо тряхнула головой. – Я должна им. Так мне говорит моя совесть. Я не прошу тебя помогать мне, просто… – Она вызволила из пыльного беспорядка лопату на рассохшемся черенке и обернулась к козерогу. – Побудь со мной, пожалуйста…

– Вот как… – Его прекрасное лицо приобрело странное выражение. – Я помогу тебе. Если ты научишь меня, как это делается…

– Спасибо. – Девушка просияла и стремглав бросилась обратно через глухой сад к покосившейся ржавой калитке.

***

Вероника стряхнула изношенные перчатки и утерла лицо тыльной стороной ладони. Она не заметила, что солнце уже подкрадывается к горизонту. Они с козерогом провозились здесь почти целый день. Сначала копали траншею, правда, не слишком глубокую – земля оказалась твердой, тяжелой и каменистой. А после носили белые ссохшиеся кости, легкие и ломкие, как сухой тростник. Теперь их скорбная работа была окончена.

Девушка прислонила лопату к кладбищенской ограде и встала у могильного холма.

– Мы будем вас помнить… – Она положила на землю пучок желтой травы, сорванной тут же, у обочины.

Сильваер молчал, отрешенно глядя куда-то вдаль. Вероника тоже замолчала, она не знала, что нужно говорить в таких случаях. А слова молитвы как-то вдруг вылетели из головы… Тем более она не догадывалась, во что верили жившие здесь люди.

Черная жуть выела изнутри стены старой часовни, и они почернели, словно на них толстым слоем лежала копоть. Девушка вздохнула и подвинулась ближе к козерогу. Она никогда не умела красиво говорить, но нужны ли слова в такие моменты, когда действия говорят больше любых, самых проникновенных слов? Даже если этот день будет для нее последним, она никогда не пожалеет о потраченном времени.

– Идем, дитя. – Сильваер бережно положил ладони на худенькие усталые плечи.

Девушка подняла голову и улыбнулась. Небо над черными крышами горело красным. Им правда уже пора уходить.

– Я очень устала, – призналась Вероника и усмехнулась. – Ты совсем не умеешь копать.

– А ты это делаешь очень хорошо. – Сильваер не понял шутки, или решил не понимать.

– Мы с сестрой помогали маме сажать цветы. Наш сад был самым красивым в поселке. А Сима постоянно раскидывала листья… и рвала неспелую клубнику… – Вероника замолчала, воспоминания не утешали, лишь причиняли боль. Вперед смотреть было проще, чем оглядываться в прошлое. – Сильваер, ты скучаешь по дому?

– Постоянно, но с тобой тосковать непросто.

Поднявшись на холм к дому чародея, козерог с девушкой еще долго стояли, любуясь последними лучами заходящего солнца, играющими в волнах. После напряженно следили за маслянистым черным озером, поглотившим деревню и медленно затопляющим окрестности. Но, к величайшему изумлению Вероники, ужасное нечто, не достигнув и половины подъёма, отхлынуло обратно и скрылось где-то за границами видимости.

– Идем в дом, становится холодно, – нетерпеливо проговорил Сильваер, переминаясь с ноги на ногу. Неужели замерз?

– Сейчас, я хочу еще посмотреть. – Девушка не могла оторвать глаз от выглядывающих из-за холма черных крыш. Интересно, что же там все-таки произошло? Неужели они с козерогом каким-то образом смогли остановить эту напасть?!

– Хорошо. – Сильваер накинул ей на плечи свою куртку. Ветер, дующий с моря, к ночи становился ледяным. – Ты была права. Кажется, не только ты запомнила их, но и они тебя. Твою доброту, твое сочувствие.

– Кто?

– Всё, чего коснулись твои руки, все, мимо чего ты прошла, но больше то, рядом с чем ты задержалась. В сущности, какая-то часть тебя осталась там.

– Я не знала… – Вероника вздрогнула и моментально обернулась на шорох. В освещенном дверном проеме стоял чародей.

– Вас не было весь день, я уже начал беспокоиться, как бы не случилось с вами беды. А сейчас я вижу, что вы совершили чудо, на которое я не был способен.

– Вы называете копание могил чудом? Я могу вас этому научить! – зло бросила девушка и тут же почувствовала, как рука козерога почти до боли сжала её предплечье. Но она уже не могла остановиться. Злость и негодование требовали выхода. – Почему вы оставили этих несчастных в деревне?

Вероника смотрела прямо, жаль, она не может видеть его лица сквозь эту дурацкую маску. Если бы ее деревянный меч был с ней, она бы не удержалась, потому что больше всего девушке хотелось проучить этого бессердечного человека. Он не хочет отпускать их, как не хотел помогать тем людям, он вообще ничего не хочет! Как он может так жить?

– Я долго не покидал свой дом, – наконец уклончиво ответил Алеистер, как будто это могло его оправдать. – Давайте зайдем внутрь, я вспомнил одну старую легенду, хотя, подозреваю, Вероника, что вам она не понравится. Молодым девушкам претят жестокие сказки с несчастливым концом. Хочу вас разочаровать: добрые сказки придумывают недалекие, глупые люди, которые считают, что с их помощью смогут заслонить своих детей от несправедливости. Но в наших неприветливых краях это неотъемлемая часть жизни.

Чародей прошел в гостиную, где и остановился перед щедро накрытым столом.

– Я хочу поблагодарить вас обоих за помощь, надеюсь, вы меня простите, я уже поужинал… привык, знаете ли, есть в одиночестве…

– Вы сказали, что давно не выходили из дома. – Девушка удивленно разглядывала многочисленные аппетитные блюда. – Откуда вы берете еду?

– Конечно, вы же видели мои скудные запасы. – Алеистер усмехнулся. – Все прочее – магия. В этом проклятом мире мало радостей, иногда не остается ничего лучше, чем обманывать глаза и язык. И нет ничего проще.

Вероника села рядом с козерогом, который, вместо того чтобы есть, задумчиво обозревал стол. От наполнявших гостиную запахов у девушки заурчало в животе. Она ужасно проголодалась, но чего все ждут? Сильваер поймал ее недоумевающий взгляд и первым нарушил воцарившееся молчание:

– Мы благодарны тебе, Алеистер. За кров и пищу. Ешь, дитя, тебе нужны силы.

Вероника неуверенно потянулась к тарелке.

– Вы, кажется, упомянули какую-то легенду, нам было бы очень интересно ее услышать. – Козерог откинулся на спинку дивана и поднял тяжелый взгляд на чародея.

– Да, – живо откликнулся тот и, шагнув к окну, взял с подоконника несколько старых пожелтевших листков бумаги. – Я нашел их сегодня в книгах, пока работал. Здесь рассказывается о том, как появились местные скалы.

На улице стояла беспросветная темнота, но девушке показалось, что чародей смотрит в сторону моря. Интересно, что он там видит? Или просто задумался…

– Раньше на месте этого плато был поросший лесом полуостров с низкими отлогими берегами. Здесь жили странные животные. Кем они были – местными богами или кем-то еще, – история умалчивает. Одни приходили с ветром, другие – из морских вод, из лесов, спускались с далеких гор. Они облюбовали это место и считали его своим. Но земля оказалась настолько хороша, а местные существа – терпимы, что на нем со временем поселились и люди.

– Их было много? – вдруг поинтересовался Сильваер. Он выглядел и говорил так же, как всегда, но девушка почему-то забеспокоилась.

– Не больше нескольких сотен. В рыбацкой деревне, она располагалась на противоположной от нас стороне. Тогда, как и поныне, холодные воды, омывающие побережье, были очень богаты.

– А люди и те, другие, создания никогда не враждовали друг с другом? – Вероника заинтересованно подняла глаза, она любила слушать сказки. Но эта казалась странной, с первых же слов девушка почувствовала, что с ней действительно что-то не так. А может быть, с историей все нормально, а вот с рассказчиком – нет?

Но в ответ на ее вопрос Алеистер только пожал плечами.

– Об этом нет ни слова. Как вы поняли, скал в те времена не было, а примерно в том месте, – чародей указал куда-то в темноту, – раньше находился порт.

Другой работы на острове не нашлось, поэтому мужчины рано утром уходили в море на промысел, а возвращались глубокой ночью. Раньше на одном из дальних холмов стоял маяк. Конечно, он давно разрушен… Вы, уважаемый Привратник, наверняка побывали на том месте. Ровно под ним в незапамятные времена и открылись Врата.